1
Я рассказываю эту историю, ибо питаю надежду, что её прочтут. Пускай даже один человек. В таком случае всё было не напрасно.
Случай вынудил меня запереться в подвале, где мне ничего не угрожало. У меня осталось полканистры бензина для электрогенератора и не так много времени, чтобы записать всё в рабочий ноутбук. Помощи ждать не приходилось, до ближайшего города было больше сотни километров, мобильная связь отсутствовала, а моя машина невероятным образом скатилась в обрыв, разумеется, не случайно. Это дело рук членов секты, которые пугали меня не меньше того существа из леса...
Я никого не шантажирую пустой байкой о монстре и странных людях из глубинки. Такие истории я слышал не раз, а теперь оказался в одной из них. Дабы раскрыть весь ужас, который происходил со мной в течение нескольких дней, я вынужден начать с начала. И постараюсь быть интересным рассказчиком.
Я работаю журналистом в Талмиче. Это мой родной город, про такие говорят «у чёрта на рогах». Люди живут здесь за счет работы на гранитном и мраморном карьерах. Из-за этого над Талмичем всё время стоит облако пыли, о чём мои коллеги не устают писать. Но всё бессмысленно, ведь куда деться людям, если карьеры закроют? Брать деньги из очищенного воздуха? Вот и получалось, что все мои статьи были о проблемах пенсионеров, третьем месте юношеской сборной и всём в таком духе. И подобно тому, как жители Талмича задыхались в пыли, я задыхался в провинциальном газетном издании «Буркер», не в силах проявить весь свой потенциал.
Однажды мне позвонил старый сокурсник из столицы и предложил место, с условием, что я предоставлю блестящий материал для статьи в его журнале. Покажу, на что способен. Журнал назывался «Мистикал экшн», не вполне серьёзное издание, но довольно-таки прибыльное. К тому же, мне пообещали оплачивать половину месячной аренды квартиры первый год работы. Я быстро согласился. Думаю, жители маленьких городков меня поймут. Оставалось найти хороший сюжет для статьи. Как раз с этим у Талмича и были проблемы.
Я не представлял, за что уцепиться, поэтому отправился в городской архив. Статья должна была быть тематической, то есть содержать элементы сверхъестественного. О старой жизни своего городка я знал мало, да и не верилось, что в старых документах найдутся сведения нужного рода. Пять дней я сидел в подвале, изредка задавая вопросы архивариусу, который направлял меня по нужным секциям. В помещении стоял кавардак, стопки папок валялись даже на полу, номенклатура была на грани хаоса. Я шерстил стопку за стопкой, пока не наткнулся на папку 1968 года. Она разваливалась, словно труха, а запах пожелтевшего картона отдавал сладким. Внутри была куча деклараций, документов о землеустройстве, свидетельств о муниципальной купли-продажи и всего лишь одна газетная статья, которой там было не место. Я показал статью архивариусу, на что он ответил, что ничего не знает о тех годах, так как ещё тут не жил.
— А что насчёт статьи, — добавил он, — гиблое дело. Ты серьёзно думаешь найти тех, кто был там? — и с усмешкой покачал головой.
Мой опыт в поиске людей был явно недооценён. Я поблагодарил архивариуса и с радостью покинул городской архив. Конечно же я должен озвучить найденную мной газетную статью тридцатилетней давности. В ней говорилось:
«Вчера, в ночь с 27 на 28 октября, двое жителей Талмича спасли маленькую девочку от цепких лап сектантов. Господин Адриан Войткович и господин Роман Полиский направлялись домой по ночной улице Заречная, когда услышали, как они выразились, «звуки похищения». За углом ближайшего дома, по их словам, они увидели, как трое людей в мантиях избивали мужчину и женщину. Четвёртый негодяй склонялся над ребёнком и пытался увести его в сторону реки. Господину Войтковичу и Полискому это совершенно не понравилось. Они набросились на членов секты и сумели дать им отпор. К сожалению, троим из четверых негодяев удалось скрыться. Одного удалось удержать до приезда правоохранительных органов, позже преступник был передан в городское отделение милиции для допроса.
К несчастью, избитая женщина скончалась на месте, а мужчина (как нам известно, её муж) сейчас в реанимации. Их девочка не пострадала, сейчас о ней заботится бабушка. Ждите подробностей этой трагедии в следующем выпуске. А наша редакция напоминает, что это не первый случай, когда в нашем городе видели людей в мантиях. Если раньше секта досаждала прохожим днём, пытаясь продать свои религиозные книжки, то теперь похищает детей среди ночи, а родителей убивает. Надеемся, что наша доблестная милиция наконец возьмётся за это дело, а жители города смогут спать спокойно.»
Автор статьи был подписан как Михаил Медведской. Он тоже работал в «Буркере», только давно. Узнать это не составило труда, только вот оказалось, это была его последняя статья, после которой он уволился и уехал из города. Так мне сказали старики в редакции, которые ещё помнили его. Газета в то время не вела архивацию своих статей, что меня удивило. Следовательно, я не мог найти следующие выпуски с продолжением истории. Разве что отправиться снова в архив, но это означало искать иголку в стоге сена.
Я решил остановиться на том, что имею. Мне предстояло отыскать Войтковича и/или Полиского, для этого я созвонился с другом из городской администрации, и к вечеру того же дня получил необходимую информацию. В живых остался только один из тех, кто был мне нужен, и находился он на попечении в доме ветеранов. С утра я поехал туда на своей старенькой хонде. Автомобиль меня вполне устраивал своей неприхотливостью.
Впереди показалась вывеска «Талмичский дом ветеранов», хотя, как я знал, содержались тут и обычные старики, про которых все забыли. Здесь было неуютно и мрачно. Меня любезно провели к нужной комнате, узнав, что я из газеты.
— Роман Полиский? Добрый день, — сказал я, войдя в дверь.
— Здравствуйте, здравствуйте. Мне сказали, вы хотите взять у меня интервью. Только не представляю, по какому поводу. — Он оказался приветливым пожилым человеком. Пожал мне руку и улыбнулся.
Я представился.
— Речь пойдёт о старом событии. Помните, что было с вами тридцать лет назад? Я говорю про ту ночь, когда вы спасли девочку от сектантов. То была осень.
Полиский помрачнел.
— Я никого не спас. Я никого... — Он замолчал, я не стал на него давить. С минуту была тишина, потом старик собрался с мыслями и продолжил: — Какая у вас конечная цель? Вам нужна история для вашей газетёнки?
— Я хочу понять, откуда были те люди и куда она исчезли. Если они до сих пор... ведут свою деятельность, то мне надо знать, насколько они опасны. А ещё мне интересно, что стало с той девочкой… Я знаю, Роман, вам неприятно вспоминать ту историю. А человек моей профессии наверно вызывает у вас раздражение, это нормально. Я хочу вас заверить, наш разговор останется тайной. Я просто хочу, чтобы подобное не повторилось.
— Мне плевать на тайну. Я старик. Чего мне бояться? Вам интересно, что стало с той девочкой? Она исчезла сразу после смерти родителей. Все решили, что бедняжку забрали родственники.
— Получается, отец тоже погиб... Но разве девочку никто не искал?
— Искать было некому. Её бабку хватил инсульт, когда стало ясно, что внучка лишилась обоих родителей. Всех троих закопали за раз. Милиции было плевать, куда делся ребёнок. Не уверен, что они вообще про неё помнили.
— Скажите, а как звали девочку?
Полиский задумался.
— Лиза Кольская. Кажется, так.
— Хорошо. А что стало с тем задержанным? Его посадили?
— Кажется, дело было передано в окружную прокуратуру. Этого козла затолкали в автозак и увезли. 18 лет строгача дали, если газета не врала. Могу только добавить, что морду я ему разбил знатно. Даже вроде губу разорвал. — Полиский горько усмехнулся. — Так или иначе, после того раза у нас этих уродов не видели.
— Если бы вы захотели найти тех фанатиков, с чего бы начали?
— Я не настолько глуп, чтобы искать таких людей. Вы представляете, что творится в их головах? А в их грязных таборах? Это не любители бисероплетения или друзья по интересам. Таких людей объединяет тяга к сверхъестественному, тайные желания, пропаганда своей веры, возможность делать запрещённые вещи... — Он нахмурил брови. — У вас, я смотрю, профессиональный интерес. Если вы их найдёте, если вы напишите о том, что они вытворяют, и их посадят, то, полагаю, мир станет лучше. Поэтому слушайте. Мой сын работает на фуре. Возит всё подряд. Как-то он упоминал, что видел ночные огни около Дарн;цы. Это заброшенная деревня, там никого не должно быть, но, по-видимому, люди, которых вы ищите, жгли там костры. Деревню можно увидеть с трассы на 246 километре, почти у горизонта. Это примерно. Может быть там вы найдёте то, что ищете, кто знает.
Из дальнейшего разговора я мало что узнал. Оставалось посетить ту деревушку, и если повезет, увижу поблизости следы фанатиков. Но что тогда? Следовало основательно подготовиться, взять с собой необходимые вещи. Жаль, что тогда я ещё не знал, чем для меня обернётся это путешествие.
2
Стоит упомянуть, что в моей жизни не было женщин. В юности я просиживал дома и занимался совершенно не теми вещами, какими следовало бы. Много читал, смотрел фильмы, вёл жизнь отшельника. Женщины были незнакомками из другого мира. Я не стремился одарить их вниманием, а они, по-видимому, считали меня неинтересным. И вот мне 33 года, а я собираюсь разыскивать группу сектантов, которые не хотят быть найденными.
С собой в дорогу я взял следующие вещи: две мини-камеры, малыш-генератор с тремя канистрами бензина, плиту, тёплые вещи, ноутбук, еду и воду. А так же прочие мелочи. Я не знал, сколько времени мне понадобится.
Кстати, совсем забыл упомянуть о своей собаке. Её звали Жулик. Это было довольно милое существо, напоминающее колбаску, с висячими ушами, вытянутой мордой и порой жалобным взглядом. Такса как она есть. Мой верный друг всегда ждал меня дома, не давал чувствовать одиночество и поддерживал, когда я был разбит. Оставить Жулика дома я не мог, поэтому мой четвероногий друг отправился со мной.
Дорогой я испытывал тревожность. Спокойные будни остались позади, а моё путешествие вызывало крайнее опасение. Может зря я ввязался в это? Так ли мне нужна работа в столице? Разве можно считать мою поездку безопасной? Предчувствия нависшей опасности, однако, пока не было.
На 246-м километре я свернул на полевую дорогу. Далеко впереди чёрным пятном расплывались развалины. Через час мы с Жуликом добрались до Дарницы. Табличка с названием деревни уныло выглядывала из бурьяна. Дома перекосились от времени, многие сгорели. Всё поросло высокой травой, настоящие дебри! Ничего примечательного я не видел, продолжая движение, пока деревушка не осталась позади. Колея шла куда-то дальше, хонда медленно пробуксовывала. Время растянулось и потеряло свой счёт. На небе розовел ранний вечер. Меня окружал дремучий тёмный лес, сложно было представить, что тут кто-то обитает, однако дорога не кончалась.
Вскоре за деревьями замигал просвет, я выехал на крохотный пятачок с обрывом, над которым галдели чайки, а снизу слышались набегающие волны. Передо мной раскинулось огромное озеро. Дорога сворачивала в сторону вдоль обрыва. Долго по ней ехать не пришлось, так как путь мне преградил забор с колючей проволокой. Тут же стояли и ворота, весьма старые, но крепкие на вид.
— Кажется, мы на месте, малыш, — сказал я Жулику. Пёс вопросительно посмотрел на меня.
Я продолжал смотреть на ворота, отчего-то медля, гипнотизируемый уединённостью момента. В какой-то миг я понял, что за воротами стоит человек, одетый в серую мантию с капюшоном, и смотрит на меня. Пришлось вылезти из машины и поприветствовать странного незнакомца. В тот момент мне захотелось домой, просто развернуться и уехать, забыв об этом месте. Но вместо этого я сказал мужчине, что я слышал про это место и хотел бы написать о нём развёрнутую статью в «Буркере». Притворяться заблудшей душой, ищущей спасения, я не хотел изначально. Это бы усложнило сбор информации и отняло больше времени.
Меня жестом попросили подождать. А когда незнакомец вернулся, его сопровождали двое мужчин в таких же серых мантиях. Они запустили меня вместе с собакой, не произнеся ни слова. Я не стал задавать им вопросов, просто шёл подле, пока вокруг стояла странная тишина. Только позже я понял, что странность заключалась в том, что не было слышно ни одной птицы и ни одного сверчка, только ветер колыхал листья деревьев.
На тропе выросла огромная арка, собранная из старых деревьев, по всей видимости принесённых с берега озера, обтёсанных водой до гладкой поверхности. Выглядела она по-готичному красиво и была усыпала резными символами. Под аркой стояла маленькая старушка, одетая в самую простую одежду, словно жена фермера; седые волосы подвязаны в пучок на затылке, кожа лица чрезмерно натянута. Она бегло улыбнулась и протянула ко мне руки в знак приветствия.
— Мы рады гостям в любое время, мой дорогой. — Она меня обняла, блеснула своими карими глазками и спросила: — Неужели ты приехал, чтобы рассказать о нас всему миру?
— Лишь тем, кого это заинтересует, — натянуто улыбнулся я. — Я без предупреждения, простите. Меня зовут Яков Майков, газета «Буркер». Могу ли я рассчитывать на небольшую экскурсию в вашей... эм... общине?
— Если на то будет воля нашего Отца. Ему доложено о вас, и, ко всеобщей радости, он охотно желает на вас посмотреть. Только учтите, если войдёте, — она подняла глаза к арке, — то станете частью этого места. — Старуха странно улыбнулась. — Кстати, меня зовут Берта.
Миновав арку, мы прошли дальше по тропе, которая вывела нас на небольшое поселение с кучей маленьких бревенчатых домиков, посреди которых раскинулся просторный двор. Тут разгуливали куры и гуси, а люди занимались сельской работой. Это место напоминало скорее обычную деревню, нежели пристанище секты.
Меня завели в один из домиков, ничем не выделяющийся от остальных. Внутри стояло убранство и скромность обстановки. Из-за стола встал огромный худой старик, невероятно бодрый на вид. Я сразу понял, что это тот самый Отец, глава общины. Черты его лица казались невероятно расплывчатыми, вероятно из-за мутно-серых глаз. Я смотрел на него и не мог уловить образ, который мог бы запомниться. Он стоял прямо передо мной и в то же время его окутывала пелена.
— Весьма внезапный визит... — он посмотрел через моё плечо на Берту, которая тут же представила меня, — ...господин Майков. У вас прекрасное имя. Яков... Вы бы отлично вписались в нашу семью.
— К сожалению, я здесь по иному поводу. Как мне вас называть?
— Зовите меня отцом Макленом. Мне сказали, вы журналист, приехали из Талмича и хотите написать обо мне и моих братьях и сёстрах. Это так?
— Всё верно. Подозреваю, вы цените свою уединённость, и посторонние вам тут не нужны. Если позволите, я хотел бы остаться на пару дней, а затем уеду. Обещаю написать прекрасную статью о вашей общине, которую вы оцените. — Прозвучало фальшиво, но слово не воробей.
Маклен переглянулся с Бертой и хмыкнул:
— Не сомневаюсь, что провинциальный журналист напишет блестящую статью о таких людях, как мы. — В голосе старика звучала явная издёвка, но к этому я был готов. А ещё он упорно отказывался замечать Жулика, тихо сидящего подле меня. — Могу я спросить, как вы о нас узнали?
Раскрыть правду я не мог. Показать статью 1968 года, в которой члены секты предстают как убийцы и похитители, было бы сущей глупостью. Поэтому как можно невозмутимее я ответил:
— Моя мать рассказывала, как в её юности ваша община посещала наш город, вы предлагали свою литературу прохожим. А потом внезапно пропали. Я решил разыскать вас и узнать обо всём.
— «Предлагали свою литературу» ... — Маклен рассмеялся, а вслед за ним и Берта, но скорее, чтобы поддержать предводителя. — Господин Майков, для меня большая тайна, как такая мелочь из прошлого заставила вас приехать в такую глушь. Видимо у нынешних корреспондентов проблемы с поиском сюжетов. Однако, хочу вас заверить, мы всегда открыты для тех, кто открыт для нас. Я не потерплю ни единого печатного слова, компрометирующего мой дом или тех, кто в нём живёт. Мы хорошие люди. И я впущу вас к нам, если пообещаете быть объективным.
— Приемлемые условия, — ответил я.
Он разрешил мне остаться на сколько угодно, с условием, что старуха, стоящая за моей спиной, будет меня всюду сопровождать и отвечать на интересующие вопросы. Одним словом, я буду под постоянным контролем и смогу получать лишь ту информацию, которую мне позволят.
— Завтра утром, господин Майков, я созову собрание и представлю вас своей семье. У нас есть для вас отдельный уголок, где вам никто не помешает. Берта вас проводит. Только запомните: с 10 вечера до 6 утра у нас комендантский час. Если вас увидят вне стен вашего домика в это время, вы сию минуту покинете это место. Доброй ночи.
Старуха сопроводила меня до старой развалины в отдалении от жилых домиков.
— Ваши вещи сейчас принесут, а пока располагайтесь, — молвила она и удалилась.
До меня дошло, что машину я не запер, а значит члены секты смогут обшарить мои вещи, прежде чем принести их. Это было огромной промашкой. Если они найдут камеры, то скорее всего вышвырнут меня. Но делать было нечего. Я стал осматривать лачугу, в которую меня заселили. Тут не было почти ничего, только кровать с матрасом, стол и стул. Так же я обнаружил дверь, ведущую в маленький подвал. Ключ торчал под дверной ручкой. Вряд ли это был единственный экземпляр, подумалось мне.
Вскоре мне принесли мой скарб. Вещи и камеры были уложены точно так, как я их укладывал. Никаких следов обыска не прослеживалось. Меня это немного успокоило. Я аккуратно разложил всё на полу, и в домике стало уютнее. За грязным окошком тем временем начало темнеть.
Я собирался было приготовить себе скромный ужин, когда в дверь постучали. Это была первая встреча с девушкой, которая сыграла судьбоносную роль в моей жизни и, возможно, смерти.
3
Я открыл дверь и увидел невероятно прекрасную особу. Она смотрела на меня невинным взглядом зелёных глаз, такая хрупкая, с идеальными чертами лица, рыжеватыми локонами, облачённая в простое хлопковое платье. Такой красоты я не видел никогда в жизни, и первую минуту не мог вымолвить ни слова. Думаю, у каждого в жизни был такой момент, когда он ехал в автобусе или метро, и тут внезапно заходит незнакомка, и ты понимаешь — это тот самый эталон женской красоты, не поддающийся описанию в словах.
— Сестра Берта просила принести вам ужин, — пролепетала она бархатным голосом.
— Оу... Благодарю вас... — я принял поднос с едой из её рук. — Простите, как вас зовут?
Вопрос был явно лишним, наверно даже неуместным, но девушка с готовностью ответила.
— Я Мари.
— Очень приятно, Мари. А меня зовут Яков. — Я протянул ей руку для приветствия, но она отстранилась. Видимо, трогать девушек тут было не принято. — Еда выглядит довольно аппетитно.
— Я зайду к вам без десяти десять забрать поднос, — произнесла Мари и быстро ушла по своим делам.
Я уселся и оглядел поднос. Ужин был скромным, но разнообразным. Больше всего меня удивил графин с вином, которое я не преминул попробовать. После дня за рулём голод давал о себе знать, я начал уплетать одно блюдо за другим, не забывая про вино. Всё было вкусным, и достаточно быстро я не столько объелся, сколь опьянел. Мари пришла ровно к назначенному времени, принеся с собой постельное бельё, которое тут же начала застилать.
— Бросьте, Мари, я сам, — я приблизился к ней, моя рука скользнула к простыне и вышло так, что наши руки соприкоснулись.
Мари замерла, и в следующий миг поцеловала меня в губы. Это был поцелуй ангела, лёгкий и волшебный. Я почувствовал возбуждение, голова от выпитого закружилась, всё казалось сном. Контролировать себя было крайне затруднительно, в какой-то момент рука Мари оказалась на моём достоинстве. Она начала меня медленно раздевать, посыпая тело поцелуями. Я перестал соображать окончательно. В конце концов мы оказались на не застеленной кровати, Мари взяла всё в свои руки, а что было дальше и так ясно. Так пришёл конец моей невинности, и тут многие посмеются, но в тот момент мне было плевать кто что подумает. Я был на небе от счастья. Эта прекрасная девушка лежала рядом, полностью обнажённая, притягивающая к себе всё моё внимание. Мы наслаждались тишиной и обществом друг друга. Я совсем не знал её, а она меня, однако это был наверно лучший момент в моей жизни.
К полуночи в голове прояснилось, и у меня стрельнула мысль: начался комендантский час! А значит Мари будет затруднительно вернуться к себе. А вдруг её потеряли и ищут? Что будет утром, если нас в чём-то заподозрят?
— Зачем ты приехал? — раздался ласковый голос над ухом.
— Чтобы рассказать вашу историю, — ответил я.
— Я думаю, ты лжёшь. Тебе нет дела до нас. Ты хочешь извлечь из этого выгоду, верно?
— Да, я получу от этого выгоду. А ещё моя статья может принести выгоду вам. Ты не думала об этом?
Мари расхохоталась, перевернулась на живот и посмотрела игриво мне в глаза.
— Ты такой глупышка. Мы самостоятельная ячейка общества. И не зависим от других.
— Разве вы не контактируете с внешним миром? Не продаёте на рынке мясо или овощи?
— Временами, — уклончиво ответила Мари. — Послушай, Яков. Это место не то, каким кажется. Наш Отец страшный человек. И то, что он позволил тебе остаться, пугает меня. Половина из нас не хочет тут находиться...
— Вас держат тут насильно?
— И да, и нет. Думаешь, этим людям есть куда идти? Даже если бы кто-то сбежал, то не знал, что делать дальше. К тому же, нас охраняют братья-молчуны, они пристально следят за всеми.
— Ребята в серых мантиях? А почему они молчуны?
— Потому что у них нет языков. Когда кто-то поднимает бунт, Отец отрезает ему язык и человек становится стражем нашей общины. Не пытайся сейчас всё понять. Ладно, мне пора идти.
— Стой! Куда ты? Разве можно выходить на улицу ночью?
— Утром я должна быть в своей постели, — ответила Мари, одеваясь. — Не советую тебе гулять по ночной округе, Яков.
Она закрыла за собой дверь, я остался один.
Рано утром меня разбудила Берта, я оделся, и мы прошли к большой крытой веранде, судя по длинным столам, тут была столовая. Столы быстро заполнялись людьми, я то и дело ловил на себе косые взгляды. Наконец все расселись, голоса перешли в шёпот, а шёпот стих, как только появился Отец Маклен.
— Доброе утро, братья и сёстры! — провозгласил он. — Я рад представить вам нашего гостя. Его зовут Яков Майков, и он какое-то время пробудет у нас. Вы хотите спросить, какого чёрта этот посторонний делает у нас! О, не переживайте, мои любимые. Я обещаю вам, что никакого вреда этот человек нам не причинит. Наоборот, он здесь, чтобы прославлять нас. Он хочет узнать о нас как можно больше! Мы интересны ему, и он чертовски рад быть среди таких прекрасных людей! А теперь, мой дорогой Яков, я прошу подойти ко мне и сказать пару слов, чтобы мы услышали тебя.
Настал очень неловкий момент, я не хотел ничего говорить, да и не был готов, но нельзя было отказываться. Я подошёл к главарю секты, прокашлялся и начал свою речь:
— Всем привет. Мне приятно оказаться среди таких дружелюбных людей. Я хотел бы написать о том, как вы здесь живёте (в толпе раздались тихие смешки). И поверьте, это будут исключительно тёплые слова. Надеюсь, я никому не доставлю проблем...
— Конечно, не доставишь! — гаркнул Маклен. — Исполни свой долг добросовестно, мы желаем тебе удачи в твоём деле. Берта окажет тебе полнейшее содействие! А пока что присядь и послушай нашу утреннюю молитву.
Все кроме меня опустили головы и с закрытыми глазами начали шептать странные слова. В это время я нашёл взглядом Мари, она выглядела свежей и столь же прекрасной, как вечером. Я не мог оторвать от неё глаз и надеялся, что никто не видит, как я пялюсь на неё. Господи, её локоны сводили меня с ума, её лицо гипнотизировало, я хотел остаться с ней наедине и целовать её пухленькие губы, её шею и грудь...
Моей утопии пришёл конец, так как молитва быстро кончилась, на столы стали разносить завтрак. Передо мной оказалась тарелка с овощами и варёной голенью курицы. Запивалось это всё компотом. Уж не знал, чего было ожидать от этих людей, но питались они хорошо.
После завтрака я отправился к воротам, чтобы убрать свою хонду с дороги. Двое в серых мантиях сопровождали меня. Выглядело это так, будто боялись, что я сбегу. Единственное не заросшее бурьяном место было на выступе скалы. На всякий случай я завернул передние колёса до упора в сторону. Если тросик ручного тормоза каким-то образом порвётся, то машина покатится не в обрыв, а вдоль склона.
Вернувшись назад, я удостоился внимания чёртовой старухи, которая фальшиво улыбнулась мне.
— С чего хотите начать, господин Майков? — проговорила Берта.
— Давайте просто пройдёмся по окрестностям и поболтаем.
— Предлагаю посетить наше пастбище, если вы не против.
— У вас есть своё пастбище? — удивился я. — И кого же вы разводите?
— Коз, мой дорогой. У нас самые лучшие козы, вы таких ещё не видели.
— С удовольствием посмотрю на них.
Придя на пастбище, мне открылся вид на широкое зелёное поле, по одну сторону от которого зиял обрыв с видом на озеро, а по другую возвышалась стена дремучего леса. Козы, среди которых виднелись бородатые козлы и маленькие козлята, щипали траву, в воздухе стояла безмятежность.
— Я заметил, у вас нет изгороди? Разве животные не могут упасть с обрыва или заплутать в лесу?
— О, поверьте, они знают, где их дом; не было ни одного случая, чтобы с какой-нибудь славной козочкой что-то случилось. — Берта говорила с напущенной уверенностью. — Эти животные для нас священны. Я попрошу вас не приближаться к ним. Надеюсь, вы меня понимаете.
Я кивнул, хотя и не понимал её. Это были самые обычные козы, как я мог им навредить? По дороге назад Берта ещё раз приказала не приближаться к животным, в голосе её сквозила агрессия, и это уже было странно. Я решил, что стоит поставить одну камеру с видом на пастбище.
Позже мы прошлись по поседению, и я не вижу причин описывать эту скучную часть, которая не играет для моей истории особой роли. Всё было, я повторюсь, как в обычной деревне. С той разницей, что лагерь секты охраняли братья-молчуны, которые расхаживали преимущественно по периметру, и должен сказать, что попадались они на глаза тогда, когда я их вовсе не ожидал увидеть.
— Тут мы с вами распрощаемся до завтра, господин Майков, — сказала Старуха с облегчением. — У нас сегодня планируются роды. Я должна всё подготовить для рождения нового сына Кайтула.
— Можно мне поприсутствовать?
— Разумеется нет! Что за вздор! — Она выпучила глаза и покраснела от моей наглости. — Деторождение в нашей общине одно из самых священных таинств.
— А Кайтул это?..
— Всё потом. Всего доброго, господин Майков.
Я не торопясь пошёл бродить среди домиков, ловя на себе любопытные взгляды местных. В большинстве своём это были старики и старухи, иногда молодые девушки. Я уловил ещё одну странность: молодых парней, а также мужчин и женщин среднего возраста тут не было, не считая охраны. Ещё один вопрос, требующий ответа.
На моём пути возникла баня, стоящая в стороне от домиков, из трубы клубился дым. Когда я поравнялся с маленьким оконцем, то уловил внутри, в полумраке парилки, какое-то движение. Поблизости никого не было, кто мог бы заподозрить меня в подсматривании. Поэтому, как бы мне не было стыдно, я сосредоточил свой взгляд на окне. На полк; сидела девушка, её кожа блестела от пота, и сначала я обратил внимание только на то, что она полностью голая. А потом мой взор упал на её ноги, и я не сразу понял, что увидел. Дело в том, что за место человеческих ступней у неё были копыта. Она легонько покачивала ими, потом слезла с полка, цокнув о деревянные половицы омерзительными копытами, и плеснула ковшом на раскалённые печные камни. Больше смотреть на это у меня не было сил, к тому же не хватало попасться на глаза местным.
Я быстро дошёл до своего домика, лёг на кровать и до самого ужина пытался прогнать образ девушки с копытами. Я знал, что привидеться такое просто не могло, слишком уж отчётливо я всё видел. И ещё в ушах повторялся чудовищный «цок», когда копыта ударились о банный пол... Сложно было поверить в увиденное. Я твёрдо решил, что вторую камеру поставлю в бане.
На ужине никто уже не обращал на меня внимания, я был невидимой тенью и меня это устраивало. Вернувшись в свою обитель, я первым делом зарядил камеры. Заряда хватит на сутки, потом придётся заряжать заново. В дневное время заниматься шпионажем было крайне рискованно, оставалось дождаться ночи и уж тогда устанавливать наблюдение. В оставшееся время, покормив Жулика, я пытался уснуть, но образ девушки с копытами не шёл из головы.
4
Ночью я действовал решительно. Прокрадываясь к бане, я видел двух братьев-молчунов, слава богу, они меня не заметили. Мне становилось не по себе от их нарочитой бдительности, они словно знали, что кто-то шныряет среди ночи. Попав в предбанник, у меня возникли проблемы с тем, куда установить камеру. Тут не было никаких тёмных уголков. Тогда я подумал, что можно закрепить камеру за берёзовыми вениками, развешенными вдоль стены, ведь через сутки я её заберу, и вряд ли кто-то использует все веники за один день. Это был риск, но я не мог побороть любопытство. А вдруг многие члены секты имеют физические отклонения? Сколь ужасными эти отклонения могут быть?
Камера была включена и установлена максимально незаметно. Настала очередь пробраться к пастбищу, что я и сделал. Вторую камеру я закрепил на ветке дерева таким образом, чтобы просматривалось всё поле и обзор был максимальным. Задуманное было сделано. Я возвращался осторожно, на пути мне не встретился ни один стражник. Ночь была тёмной, свет луны едва освещал путь. Вдруг за моей спиной, в отдалении, хрустнула ветка. Я резко обернулся, но никого не увидел. Звук исходил со стороны леса. Я поспешил в своё убежище, дыхание сбилось, лицо покрыл липкий пот, мне казалось, в спину кто-то смотрит, но было тихо.
Почти добравшись до своего домика, я услышал женский крик совсем близко. Сердце снова замерло, но потом я вспомнил, что это, должно быть, роженица, о которой говорила Берта. Упускать такой шанс было нельзя. Я довольно быстро оказался у нужного места, не забывая высматривать молчунов (для удобства буду звать их так).
Деторождение проходило в сарае, сквозь щели наружу просачивался свет. Я заглянул в просвет и увидел лежащую на сене роженицу. Она корчилась от боли, умоляла побыстрее прекратить это всё и без устали кричала. Роды проходили тяжело. Берта просила её тужиться, в голосе старухи не было никакого сочувствия, только садизм и хладнокровие. В сарае присутствовал третий человек — Отец Маклен. Он сидел на стуле, курил сигарету и молча наблюдал за страшными родами, задрав одну ногу на другую. Лицо его показывало полное спокойствие, лишь глаза сверкали нетерпением; казалось, ему тоже не было никакого дело до мук бедной девушки.
— Я вижу головку! — радостно крикнула Берта. — Тужься, чёртова стерва! Тужься! Я вытащу его из тебя силой, если придётся! А ну-ка старайся! Старайся, я сказала!!
Маклен встал со стула и подошёл ближе, затушив сигарету. Наконец ребёнок появился на свет, окровавленный и маленький. Его тут же завернули в одеяло.
— Во имя Кайтула, живи! — Провозгласил Маклен. — Я слышу твоё дыхание! Я слышу твоё сердце! Говори! Говори, сын Кайтула! Докажи, что ты жив! Покажи всем, что ты появился на этот свет! Говори!
Младенец будто услышал просьбу главаря и произнёс свой первый клич. По сараю разнеслось козье «ме-е-е». Я присмотрелся, и увидел крохотные копытца, торчащие из-под одеяльца. Меня обуял дикий ужас. Я бросился прочь, позабыв про бесшумность. Кажется, меня никто не видел в ту ночь. Хотя ручаться я не могу.
Я заперся в своём домике, Жулик юркнул ко мне под бок. Пёс явно чувствовал мой страх и пытался ластиться, успокаивая меня. У него немного получилось. Но до самого утра я не мог уснуть.
5
Следующим утром на завтрак был гусь. А после мы с Бертой отправились на табачную плантацию. Ровные ряды табака дозревали, с них потихоньку начинали собирать урожай.
— Листья надо собирать в три-четыре приёма, начиная с нижних, — объясняла Берта. — Если лист начал желтеть, его срывают. Сперва следует потомить их пару дней, а после мы развешиваем их стопками под навесом. Все листья должны сохнуть в тени, солнце вредит им, при этом помещение для сушки должно хорошо проветриваться. У нас есть «вирджиния», «берлей» и «гавана». Как насчёт трубки?
— Я с большим удовольствием, — в задумчивости произнёс я.
Берта достала трубку, забила туда немного табака, раскурила и дала мне. Я затянулся и закашлялся.
— Курильщик из тебя с не очень, дорогой.
— Когда-то я курил, но бросил. — Я затянулся ещё раз, на сей раз не кашляя. — Ради такого вкуса готов снова начать. — Вкус у табака был действительно необычайно приятным и сладковатым.
В таком духе прошёл день. Мне показывали сельскую рутину, а я делал вид, что мне интересно, и это было самым трудным.
Ночью я забрал обе камеры и, вернувшись в домик, начал просматривать видео. Первым была запись из бани. Моему взору представали голые люди, кто-то был вполне нормальным на вид, но трое человек имели отклонения: у одного были копыта вместо рук, и другой, с козьей бородой, помогал ему мыться. У третьего был козий хвост. То, что я увидел дальше, заставило меня содрогнуться. В баню зашёл человек с козьей головой. Я надеялся до последнего, что это был розыгрыш, человек снимет маску, другие снимут хвост и копыта с конечностей, и мы все посмеёмся. Но нет, козья голова так и осталась на человеческом теле, мокрая после мытья, тёмные глазки моргали и выглядели отчасти безобидно. Было любопытно, куда прячут этих юродивых днём от моих глаз...
Настала очередь второй записи. В ней не было такой дикости, как на первом, но без мистики не обошлось. Под ночным небом в центр поля вышел человек в тёмной мантии. Я предположил, что это Маклен. Он стоял какое-то время на одном месте, как вдруг к нему не спеша начали стягиваться заспанные козы. Животных, как магнитом, притягивало на зов, они медленно брели в круговороте, словно Маклен владел их коллективным сознанием. Так продолжалось около пяти минут. Потом главарь секты исчез точно так же, как появился. А стадо животных разбрелось. На этом всё.
Я зарядил аккумуляторы. Под утро снова пришлось прокрадываться и устанавливать камеры. На этот раз я поставил одну с видом на двор, а вторую среди домиков.
Утром (на завтрак снова была курица) я отправился до машины, в какой-то момент мне показалось, что по дороге я не проходил через зловещую арку с символами. Было крайне странным не заметить её. В тот момент я не предал этому значения. Из багажника я достал генератор и канистры с бензином. Один из молчунов помог мне донести их до моего домика.
Генератор я решил установить в комнатке, прокинул выхлопную гофру в форточку, а провод питания в подвал. Кровать со столом и стулом я спустил туда же. Мне становилось страшно за своё благополучие. Входную дверь я заколачивал перед сном доской и запирался в подвале на ключ. Гудение генератора почти не мешало, я ощущал некоторую безопасность.
В следующую ночь, забирая камеры, я увидел какое-то существо среди деревьев. Оно смотрело прямо на меня. У него были рога, деформированное туловище и маленькие передние лапы. Это всё, что мне удалось рассмотреть. Я подумал, что в первую ночь, когда я слышал хруст ветки в лесу, это было именно оно. На следующую ночь оно появилось снова. И так было каждый раз. Оно безмолвно наблюдало за мной, я испытывал первобытный страх при виде этой твари, однако продолжал ставить наблюдение. Пару раз даже запечатлел её на камеру.
Так прошла неделя, прожитая в секте. Днём я слушал скучную чушь, которую Берта старательно мне рассказывала. Будто в этом могло быть что-то интересное. Мне начинало казаться, что старуха, как и я, отчётливо понимает, что это было пустой тратой времени. И всё же она продолжала экскурсии и беседы, а я делал заинтересованный вид.
Приближалось нечто ужасное, что крало мой сон по ночам, а днём отнимало духовные силы. Я снова отправился к машине, чтобы удостовериться, что в случае чего смогу оперативно уехать. Шёл прежней тропой и понял, что дьявольской арки (в том, что она дьявольская, я не сомневался, и вот почему) нет на том месте, где она должна быть. Мне вдруг почудилось, что это не та дорога. Я вернулся к домикам и вышел с другой стороны. Сложилось впечатление, что прежний путь был не верным, а сейчас я иду туда, куда надо. Арка оказалась на месте, я минул её и вышел за ворота.
Машины не было. Мне стало не по себе. Я подошёл к обрыву, посмотрел вниз и увидел разбитый кузов моей хонды. Волны били о неё, словно о камень. На меня накатило отчаяние. Это значило, захоти я прямо сейчас убраться отсюда, то не смогу.
— Грёбаные сектанты! Да чтоб вы провалились сквозь землю!
Я пошёл обратно, намереваясь высказать всю злобу Маклену. В его дом я ворвался без стука. Старик был в своих покоях, читал книгу.
— Может быть вы объясните, почему моя машина упала с обрыва?
— Это большая потеря, — спокойно проговорил он. — Я узнал про это полчаса назад. Тебе не следовало ставить свой автомобиль так близко к обрыву.
— О господи! Но ведь там больше не было места! И кстати, я заворачивал колёса так, чтобы машина скатилась не прямо, а вправо! А значит, она никак не могла упасть вниз.
— Но ведь она упала. Упала, не так ли, дорогой Яков? Уж не хочешь ли ты сказать, что это наших рук дело? — Маклен сдерживал злобу. Он уже не обращался со мной на «вы».
— Нет, — спокойно солгал я. — Слушайте... Вы можете позвонить, чтобы пригнали кран и вытащили мою машину?
— Я уже отправил своего человека по этому делу. Он приедет с подмогой, для паники нет повода. Но это займёт какое-то время. Запасайся терпением, брат Яков. — Он злобно ухмыльнулся.
Я успокоился, но был столь же решителен. Этот мерзкий тип сидел передо мной, словно гордый петух, уверенный в своей абсолютной власти. Нужно было с ним поговорить.
— Господин Маклен. Как насчёт небольшого интервью?
— А я всё ждал, когда ты решишься. Я весь твой.
— Члены вашей общины причастны к двум убийствам и попытке похищения ребёнка тридцатилетней давности. Что вы на это скажете?
— О-го-го, а тебе палец в рот ни клади! — раззадорился главарь. — Ты сам сказал, это было тридцать лет назад. Я был тогда далеко отсюда. Да и какие доказательства, что это дело рук именно нашей общины?
— Других тут отродясь не было.
— Ты не можешь быть в этом уверен, дорогой Яков. В те дни ты ходил пешком под стол. Разве может трёхлетний ребёнок знать, что творилось тогда в мире? Тебе могут наговорить что угодно, и ты всему будешь верить? Пф, это смешно!
Он знал точно сколько мне лет. Значит, мог знать гораздо больше. Я испытывал некоторое удовлетворение от того, как Маклен напрягся. Его явно настораживали мои вопросы, он понял, что я приехал подготовленным.
— Вам знакомо имя Лизы Кольской?
— Впервые слышу.
— Вы проводите ритуалы с жертвоприношениями?
— Отнюдь нет.
— Среди ваших братьев и сестёр есть люди с физическими отклонениями?
— Прости, что?
— Допустим, с конечностями, не вполне соответствующими человеческой физиологии.
— Знаешь, Яков, ты мне напоминаешь Зигмунда Фрейда. Этот великий человек имел один недостаток. Когда он себя в чём-то убеждал, то в дальнейшем, не смотря на оспаривающие его истину факты, продолжал придерживаться прежней точки зрения. То есть, когда нужно было посмотреть правде в лицо, он отказывался это делать. Ты ведёшь себя точно так же. Ищешь, за что бы уцепиться, пытаешься обвинить мою славную общину в чём-то неподобающем. А всё потому, что таков удел журналиста. Мне тебя жаль.
— Наверно вы в курсе, что Фрейд и Юнг дружили. Но твердолобость первого не мешала дружбе со вторым. Хотя ваше сравнение не имеет отношение к истине... Можно последний вопрос?
— Валяй.
— Кто такой Кайтул?
— Наш покровитель. Он даёт нам силы для вечной жизни. А мы его дети.
Я усмехнулся, Маклен смотрел на меня суровым взглядом. Наша беседа была окончена.
Весь остаток дня я сидел в подвале и делал наброски для статьи. Связывать похищение Лизы Кольской с сектой Кайтула было бессмысленно, Маклен прав, никаких доказательств у меня не было. Это могло обернуться ложным обвинением. Поэтому я сосредоточился на том, что видел сам. Часть людей в секте были уродами, каким образом такое могло произойти? Они спаривались с козлами? Или это был научный эксперимент? Они родились с дефектами или козьи конечности были пришиты хирургическим путём? Другой момент, почему я стал путаться в пространстве? Разве могла входная арка иметь магическую силу, удерживая меня внутри территории насильно? При первой встрече Берта сказала, что если я войду, то стану частью общины, неужели это не было фигурой речи? Ещё оставалось загадкой, как Маклен (я не сомневался, что это был он) управлял стадом коз? И почему фанатики питались только птичьим мясом? Вопросов было много и ни одного ответа.
После начала комендантского часа в дверь постучали. Жулик поднял голову и тихо зарычал. Я поднялся по лесенке и посмотрел в окно, за которым увидел Мари. Быстро отодрал доску, служащую запором, и впустил её.
— Ты стал запираться на ночь. Это правильно, — сказала она.
— Почему ты здесь? — спросил я. Моё сердце забилось чаще. Я был безумно рад видеть эту прекрасную девушку. — Почему не пришла раньше?
— За мной пристально следили, Яков. Кто-то проболтался, что я была у тебя в первую ночь. Берта не спускала с меня глаз. Сегодня все заняты приготовлением к празднику Трансформации. Я пришла, чтобы уберечь тебя от глупостей.
— Каких глупостей? Что за праздник такой?
— Скоро сам увидишь. Главное, веди себя как обычно. Не давай повода скрутить себя. Тебя будут провоцировать на бунт, чтобы был повод посадить в яму. Тогда я не смогу тебе ничем помочь.
— Я хотел уехать, но твои братья скинули мою машину в обрыв.
— Хотел уехать? Мне казалось, я тебе не безразлична! Ты готов был оставить меня с этими людьми?
— Что? Я?.. Послушай, Мари, ты сама говорила, что вы чужие в нашем мире. Но если ты готова покинуть это место со мной, я только за. Ты мне не безразлична...
— Я ведь была у тебя первой, не так ли?
— Так...
— Это было заметно по твоим глазам. — Она улыбнулась. — Ты мне тоже нравишься. Я больше не вынесу жизни среди этих людей. Но мы не можем уйти прямо сейчас. Нас поймают и тогда убьют обоих. Завтра ночью вся община соберется на пастбище для праздника, даже братья-молчуны. Это будет хорошим моментом для побега. Ты мне веришь? — Она пронзительно посмотрела на меня своими зелёными глазами.
— Верю, — ответил я.
— Тогда слушай. Завтра после заката солнца всё начнётся. Я буду там и в нужный момент сбегу. Будь готов к тому времени. Я проведу нас тайной тропой, мы доберёмся до шоссе за пару часов. Всё, мне пора.
Мари ушла, а я начал обдумывать события предстоящей ночи.
Днём я стал свидетелем перепалки между Макленом и Бертой, когда проходил неподалёку от дома главаря. Изнутри раздавалась ругань. Я присел под заднее окно, чтобы меня не увидели.
— Отец, позволь мне не участвовать в празднике! Прошу тебя!
— Моя дорогая! Ты должна быть со своей семьёй. Участие обязательно. Разве ты не хочешь увидеть грядущие восходы и закаты?
— Хочу! Хочу! Но меня всё устраивает! Позволь только наблюдать, я буду рядом со всеми! Буду смотреть со стороны и молиться за нашу семью!
— Нет. Я приказываю тебе делать то же, что твои братья и сёстры.
Маклен был непреклонен, и сколько бы Берта ни умоляла, решение оставалось прежним. В какой-то момент она огрызнулась и, судя по всему, получила пару сильных ударов. Наружу она вышла, скрючившись, и похромала прочь.
К вечеру мои нервы были на пределе. Ночью всё решится, так или иначе. На этом я вынужден закончить свой рассказ. Если меня найдут мёртвым, прошу считать виновными в моём убийстве секту.
6
Яков скопировал текстовый документ, а также все записи с камер, на флешку. Взял кусок скотча и примотал флешку к внутренней стороне ошейника Жулика. Его беспокоило, что в истории, которую он так старательно писал, не было концовки. Журналист рьяно полагался, что про него на сегодня все забудут, когда в окне замаячил Отец Маклен с двумя молчунами, идущих в его сторону.
Яков открыл дверь и приказал собаке гулять. Жулик послушно исчез в кустах.
— Брат Яков, приглашаем тебя на наш праздник Трансформации! — радостно проговорил главарь. — Сегодня комендантский час отменяется. Пойдём. Пойдём же! Я покажу тебе то, что сделает твою статью бестселлером.
Пришлось подчиниться. По крайней мере, думал Яков, я буду рядом с Мари, и что-нибудь придумаю. Они проследовали через посёлок к пастбищу, на котором мирно паслись животные.
Все члены секты собрались около огромного костра, одетые в тёмные мантии, включая братьев-молчунов. Одного не отличишь от другого. В этом однообразии найти Мари было невозможно.
— Мне здесь не нравится, — сказал Яков. — Позвольте мне вернуться к себе.
— Это невозможно, мой дорогой Яков, — проговорил Маклен. — Ты — самая важная часть праздника. Взять его!!!
Журналиста молниеносно скрутили и подтащили к свежевкопанному столбу. Как бы он не пытался высвободиться, сектанты держали его стальной хваткой; привязали к столбу и окружили большим кругом.
— Маклен! Что вы делаете? Опомнитесь! Меня будут искать!
— Никто не будет искать одинокого мужика с псиной! Предупреждаю только раз: молчи и не мешай! Иначе отрежу твой поганый язык! — Маклен был неистово возбуждён. Его лицо пылало краской, он начал обращение ко всем: — Братья! Сёстры! Сегодня заканчивается старый цикл и начинается новый! Ночь Трансформации сулит долгие годы для всех нас! Моя славная дочь, подойди ко мне!
В середину вышла Мари. Она скинула капюшон и сказала:
— Очередное пророчество Отца сбылось! Невинный посетил нашу обитель и был растлён! Тот, чей возраст равен возрасту Христа в момент смерти, перед вами. Знаки говорят, что Кайтул благосклонен к нам и готов принять жертву! — Мари приклонила голову и сделала шаг назад.
Яков до последнего надеялся, что его любимая лишь играет свою роль, однако он ошибся. Секта показала всю свою безжалостность и безумие, растоптав его чувства.
Маклен подошёл к журналисту и с ядом прошептал:
— Моя дочь делала всё, что я ей приказывал. Одурачила тебя в два счёта. — Только сейчас Яков заметил ели заметный шрам на нижней губе главаря. — Пока Берта возилась с тобой, мы готовились. И сегодня мы готовы как никогда. Ты всё ещё надеешься, что Мари предаст нас и сбежит с тобой? О, наивный Яков. Может быть юная Лиза и сбежала бы. Но Мари нет. Да, ты всё правильно понял. Она и есть пропавший тридцать лет назад ребёнок!
— Но ведь она выглядит не старше семнадцати, — опешил Яков.
— Однажды Мари уже довелось участвовать на празднике Трансформации. На самом деле ей за сорок. Но ведь так и не скажешь, правда? — Главарь расхохотался.
Яков опустил голову, свет в его глазах потух. Он уже ничего не чувствовал.
Маклен достал нож и сделал надрез на запястье журналиста, подставив золотую чашу. После он подходил к каждому из своих преданных фанатиков и, обмокнув палец в кровь, прикладывал ко лбу. А закончив, вновь обратился ко всем:
— А теперь настало время призвать нашего покровителя! Кайтул! Кайтул! Кайтул!
Все начали хором повторять имя божества. Уродливое нечто уже шло со стороны леса, свирепое и жутко голодное. Яков застыл от ужаса, дышать стало трудно, безумие происходящего вызывало тошноту. Сектанты продолжали кричать хором, пока главарь не остановил их взмахом рук. Поляну окутала тишина. Слышался только отдалённый шум волн. Существо замерло на месте.
— Я обращаюсь к тебе, великий Кайтул! — заревел Маклен. — Шесть сотен жизней во имя твоё! Шесть сотен смертей во имя жизни детей твоих! И один мученик для утоления голода твоего!
Существо бросило взор на стадо коз. Козы, в свою очередь, повернули головы на существо. Между ними образовалась невидимая нить. А потом загипнотизированное стадо ринулось к обрыву. Козы падали со скалы одна за другой, слепо мчась на смерть. Они совсем не понимали, что ими управляло и куда они бегут. Яков не мог поверить увиденному.
Внезапно за его спиной кто-то шепнул:
— Как только я тебя освобожу, беги со всех ног. — Голос принадлежал Берте.
Она перерезала верёвку ножом, Яков бросился через толпу фанатиков; те его заметили не сразу, пребывая в трансе. Чем больше животных падало с обрыва, тем моложе становились люди. У стариков исчезали морщины, с волос спадала седина, спины распрямлялись, гнилые зубы выпадывали, а на их месте появлялись новые.
Убегая прочь, Яков стал осознавать, что молодые женщины рожали козлят на протяжении долгих лет, а когда набиралось стадо, то его приносили в жертву. Это каким-то образом омолаживало членов секты, но при этом с каждым новым праздником Трансформации замедленно превращало в животных. Вероятно, делая ночные визиты на пастбище, Маклен проверял, достаточно ли коз для ритуала. И мог телепатически влиять на них, словно Кайтул наделил его толикой своей силы.
— Он где-то тут! Схватите его! — кричала толпа опомнившихся преследователей. — Иначе мы все умрём!
Яков бежал и бежал, но так и не мог найти выхода. Дьявольской арки нигде не было, внутренний компас безоговорочно молчал. Он спрятался в кустах на окраине поселения и, едва отдышавшись, услышал чей-то голос совсем рядом.
— Что я наделала? Я предала их. Предала. Теперь мне нет здесь места, — причитала Берта, чей взор, полный слёз, устремлялся на Якова.
— Я благодарен тебе. Послушай, эй, — он взял её за руку. — Ты всё сделала правильно, Берта. Меня бы сожрали, если бы не ты. Я вижу, у тебя мозги встали на место. Мы должны выбраться отсюда. И мы выберемся вместе. Да? Но я не могу найти выход. Куда идти?
— Что?.. Ой. Постой секунду... Я... Выход найти трудно, но можно. Я не могу объяснить. Дай мне секунду...
— Послушай, Берта, тут где-то моя собака. Я должен сперва найти её. Это важно. Давай разделимся. Если меня схватят, то запомни: у Жулика на ошейнике флешка, на ней доказательства того, что здесь происходит.
— Жулик? Кто это?
— Это мой пёс!
— Поняла. Доказательства на ошейнике собаки... Яков, давай тогда встретимся тут через десять минут.
Они разошлись в разные стороны. Подозвать Жулика свистом было нельзя, Якову приходилось рыскать во тьме и надеяться, что пёс сам его отыщет. Но верного друга нигде не было.
— Я нашёл его! Он здесь!! Он здесь!!!
Яков обернулся, на него накинулся человек с копытами вместо рук, повалил на землю и не давал подняться. Тут же подбежали другие, схватили журналиста и понесли его обратно к столбу. Руки вновь оказались связаны верёвкой. Сектанты оживлённо стягивались к месту жертвоприношения. Неведомое существо направилось вперёд. Маклен приказал оставить поиски Берты и сосредоточиться на Трансформации. «Молитесь, молитесь, молитесь», — повторял он.
Было очевидно, что часть ритуала заключалась в том, чтобы Кайтул принял плоть жертвы. Вероятно, это завершало процесс омоложения секты. Разбираться в этом не было времени. Омерзительный монстр подобрался вплотную, маленькие мерзкие ручки ухватили журналиста за бёдра. Глазки хищно смотрели, не моргая, в них отражалось пламя костра.
— О, великий Кайтул! Вкуси же плоть жертвы! Прими этот блаженный дар от твоих детей! — надрывался главарь.
Существо впилось многочисленными зубками в тело своей жертвы, раздался душераздирающий человеческий крик и звуки ломающихся костей. Якова начинали есть заживо. Один укус, второй, третий. Перед тем, как потерять сознание от шока, он увидел силуэт Берты среди кустов. Старуха плакала и, вероятно, впервые в жизни испытывала искреннее сожаление. В руках она держала таксу и спустя секунду исчезла.
От тела Якова остались разорванные остатки плоти. Кайтул ушёл. Помолодевшие фанатики плясали вокруг костра и пили вино, у кого-то появились козьи глаза, у кого-то уши, кто-то обзавёлся козьем выменем, а у кого-то выросли козлячьи рога. Но тех людей это мало заботило. Время подарило им ещё двадцать, а то и тридцать лет жизни.
Что стало с бедной Бертой, никому не известно. Может быть она покрылась шерстью или отрастила копыта. Но по крайней мере обрела человечность.