Вечер снова был очень приятным, тихим. Ещё пару недель назад Денис наслаждался бы такой погодой, но теперь она слишком дисгармонировала с его душевным состоянием, чтобы он мог беззаботно радоваться вечерней росе, аромату жасмина, да и, чего скрывать, возвращению в его жизнь Катьки. Приятные эмоции от этой близости он вынужденно констатировал в себе, отмечая, что, быть может, из-за этого небезразличия к Катьке он и распереживался столь отчаянно, когда подозревал её в возможной причастности к смерти Игоря.
– Кать, – сказал он мягко, заглянув на кухню, где Катька резала на кусочки мясо для бефстроганова, – я немного прогуляюсь. Голову проветрить надо.
– Хорошо, – она слегка повернулась в его сторону. Движение показалось Денису очень красивым.
Действительно желая успокоиться, Денис вышел за ворота и направился не в сторону пруда, но наверх. Буквально через один участок располагалась живописная Анькина дача. Калитка оказалась открытой, и он решил зайти. А, зайдя на участок, приостановился. Он не знал, как и подступить к этому оригинальному зданию, утыканному множеством башенок, крылечек, веранд с разными входами и выходами. Дом был спроектирован так, чтобы каждая из многочисленных сестёр, обитавших там когда-то, имела собственное отдельное от других помещение. В детстве Денис несколько раз посещал этот дом, но сейчас начисто позабыл, что и где там располагалось. Память сохранила лишь множество внутренних винтовых лестниц, ведущих в башенки.
Денис начал осторожно обходить дом по кругу, размышляя, в какую дверь постучать. Заодно поглядывал, не появится ли кто-нибудь на участке. Раньше тут всегда было многолюдно: дети разных возрастов, их мамы, бабушки, наезжавшие на выходные папы. Повсюду валялись игрушки. Теперь почти никто не приезжал, хотя участок выглядел более аккуратным, чем Катькин, и игрушки на нём тоже были.
Откуда-то послышались голоса на повышенных тонах. В глубине дома отчаянно ругались мужчина и женщина. Денис оказался уже напротив задней части постройки, и увидел в окне Аньку с Лёшкой. Анькино красное лицо и растрёпанные волосы хорошо освещались лампой. Лёшка находился в тени, но именно его голос звучал особенно угрожающе. Окно было приоткрыто.
– Я видел, как он тебя лапал! – выкрикнул Лёшка.
Вместе с фразой раздался звук затрещины.
Лёшка и сам ужаснулся своей реакции. Ещё недавно он и представить себе не мог, что способен ударить Аньку, однако вскрывшиеся недавно факты вывели его из равновесия, заставили почувствовать бешеную ревность и бессилие, испугавшие его самого.
«Лучше свалить отсюда, пока не поздно», – подумал Денис. В этот момент из дома стремглав выскочила Анька, а так как Денис стоял совсем рядом с крыльцом, Анька его заметила. Несколько секунд она оторопело пялилась на Дениса, хватая воздух.
– Ань, прости, калитка была открыта.
«Что-то много приходится извиняться в последнее время».
Несколько секунд Анька затравленно глядела на Дениса, затем молча потянула его за пределы участка, на Запрудную. Понемногу темнело. «Катька, наверное, уже ужин сварганила», – подумал Денис.
– Ань, я пойду, хорошо?
Но Аньке, видимо, хотелось прояснить ситуацию.
– Нет, подожди!
Она вцепилась Денису в руку, и они принялись ходить туда-сюда по Запрудной в сгущающихся сумерках. Сначала Анька молчала, лишь дышала тяжело да хлюпала носом. Солнце уже почти закатилось.
– Ты всё слышал? – наконец спросила она, затравленно глядя себе под ноги.
– Ничего я особенного не слышал.
Анька взглянула на него с недоверием и тоской.
– Ну… – замялся Денис, – слышал, как Лёшка крикнул, будто тебя кто-то лапал. А больше ничего.
– Вот-вот, – прошелестела Анька.
Откуда-то налетела стая лютых комаров и начала кусаться. Один особенно крупный экземпляр уселся Аньке на руку. Она не убивала его, с садистским удовольствием наблюдая, как тот пьёт, как кровь начинает просвечивать через раздувшееся брюшко, словно набухающий бутон, в котором зреет ужасный красный цветок. Дождавшись, когда насекомое насытится, Анька, резко подняла другую руку, раздался смачный шлепок, комариное брюхо лопнуло, и кровавое пятно растеклось по Анькиной коже. Точно также она делала в детстве.
– Он ко мне давно лип, – произнесла Анька неожиданно спокойным голосом.
«А то я не понял», – молча подумал Денис, вспоминая сцену у пруда. Тогда Сашкины длинные пальцы бесстыдно гладили Анькино бедро. В голове звучали Сашкины слова: «Раньше давала, дай ещё».
«Ты, Анечка, не так уж проста», – мысленно сказал Денис.
– Это произошло случайно, то есть он был довольно пьян, – продолжила Анька.
– Причём тут пьян, не пьян. Он же с детства такой. Засыпает и просыпается с мыслью как бы кого-нибудь трахнуть. И вообще ты ему всегда нравилась. Помню в восемьдесят пятом мы сидели в канаве, и он распевал: «Анюта, вы прекрасны, как Венера…»
Анька остановилась, взглянула на Дениса:
– Ты сейчас про кого?
– Про Сашку, про кого ж ещё? Кто у нас всю жизнь известно чем озабоченный?
Анька хмыкнула, прижала руку к груди:
– О, Господи, да не Сашка, а Игорь!
– Игорь?! – опешил Денис.
– Ну да. После того застолья у Катерины он увязался за нами. Хотел продолжения. Запёрся в наш двор. Лёшка куда-то отошёл, а Игорь ко мне полез.
Анька вдруг осеклась, испугалась, нервно прищурила глаза, словно сболтнула лишнего.
– Только не говори никому, умоляю!
«А, может, ты врёшь? – думал Денис. – Сашке-то вот раньше давала. Откуда мне знать, что там у тебя с Игорем».
Анька продолжала что-то лепетать, доказывать свою полную невиновность, сваливая всё на бешеный характер Лёшки.
– Он и тарелки бьёт, и мебель крушит, а однажды мои вещи в окно побросал.
«Никогда не замечал за ним склонности к бешенству. Может, всё-таки была причина».
Анька показывала ему расцарапанное предплечье как пример Лёшкиной грубости. Они в очередной раз проходили мимо Клёновского забора; в этот момент из ворот вышла Катька, хмуро посмотрела на Аньку и громко сказала:
– Денис, ужин готов!
– Ой, – хихикнула Анька, – помню, как тебя в детстве мамочка звала есть: «Денис, обедать! Денис, ужинать! Дени-и-и-с!»
– Тогда нас всех так домой загоняли, – буркнул Денис, вспомнив, как неохота было отрываться от развлечений в канаве даже на полчаса обеда, как, давясь, он по-быстрому закидывал в рот еду, чтобы поскорее вернуться к друзьям. Но теперь он решительно отцепил от себя Аньку и пошёл навстречу Катьке.