Она была фрейлиной трёх императриц: Марии Александровны, Марии Фёдоровны и Александры Фёдоровны.
Фамилия её - Фредерикс - широко была известна в России. Имя женщины - Наталья Модестовна. Когда знакомишься с последними годами её жизни, невольно вспоминается великая истина, высказанная Фёдором Михайловичем Достоевским:
"Простолюдин, идущий на каторгу, приходит в своё общество,
быть может, более развитое. Человек образованный, подверг-
нувшийся по закону одинаковому с ним наказанию, теряет час-
то более него. Он должен задавить в себе все свои потреб -
ности, все привычки, должен перейти в среду для него не -
достаточную, должен приучиться дышать не тем воздухом.
И часто, одинаковое для всех наказание превращается для него
вдесятеро мучительнее. Это истина".
Именно такое наказание несла эта немолодая уже женщина, виноватая лишь в то, что родилась в аристократической, а не в пролетарской семье. Её, 65 - летнюю, 26 октября 1924 года выселили в Соловецкий лагерь особого назначения. Поселили "преступницу" в женском бараке вместе с проститутками, держательницами притонов,
воровками, контрабантистками, торговками кокаином... Представьте себе, как они ликовали, наблюдая, как она несёт двухпудовые грузы, сгибаясь под их тяжестью!
- Баронесса! Фрейлина!Это тебе не за царицей хвост таскать! Трудись по - нашему!
Они ждали жалоб, слёз, бесились, но им не пришлось всего этого увидеть. Не забывшая своего воспитания, внутренне дисциплинированная, с присущим ей самообладанием, бывшая баронесса спаслась от унижения. Вечером, после тяжёлой работы, она тщательно чистила своё платье, молча съедала миску тресковой баланды, молилась и ложилась спать на свой аккуратно прибранный топчан.
Сокамерниц она не сторонилась. Забыв привычный францезский, разговаривала только по - русски. Постепенно она приобрела авторитет и выпады против неё стали всё реже. Как самую аккуратную и чистоплотную, её выбрали уборщицей барака воровок и проституток.
С ней стали советоваться: она консультировала по вопросам косметики, потом разговоры стали серьёзнее, глубже. Прошло время и сокамерницы совершенно изменились: перестали драться, сквернословить, стали следить за собой, куда - то пропал прежний вызывающий тон, бравада.
В 1926 году, зимой, в лагере вспыхнул сыпной тиф. Нужны были сёстры милосердия. Начальник санчасти пришёл в барак и стал уговаривать идти добровольно, обещая жалованье и хороший паёк. Желающих не было. В это время в барак вошла уборщица с вязанкой дров и стала складывать их у печки. Она услышала последние слова начальника:
- Так никто не хочет помочь больным и умирающим?
- Я хочу, - послышалось от печки. Начальник повернулся и спросил, грамотная ли она, и умеет ли обращаться с термометром и услышал ответ:
- Умею. Я работала три года операционной сестрой в Царскосельском лазарете.
- Как ваша фамилия?
- Фредерикс, - ответила женщина, не добавив титула.
- Баронесса! - не выдержала Сонька. Но крик этот был совсем не тем, каким был в первый день работы бывшей фрейлины.
Вслед за ней записались ещё несколько человек. Баронесса днём и ночью работала так же тихо, спокойно и добросовестно, как носила кирпичи и мыла пол женбарака.
Когда появились первые признаки заражения, ей предложили оставить работу и лечь в отдельную палату. Но она отказалась со словами:
- Вы же знаете, что в моём возрасте не выздоравливают, а я могу ещё несколько дней быть полезна.
Не стало Натальи Модестовны утром, на рабочем месте, во время утреннего обхода больных. Было ей 62 года и случилось это в марте 1926 года.