Спектакль «Ромео и Джульетта» (26.05.2023), трагедия по мотивам пьесы У. Шекспира, перевод Т. Щепкиной-Куперник. Гастроли в Красноярском драматическом театре им. А. С. Пушкина: Канский драматический театр.
Режиссёр-постановщик — Снежанна Лобастова (г. Шарыпово).
Содержание постановки осталось прежним, мир — другой. Так уж устроена любая система: стоит изменить даже малую её часть, как неизбежно меняется целое. После многих спектаклей сам собой возникает вопрос: что это было? Иногда ответ не заставляет себя ждать, а иногда никак не приходит. Без разницы, традиционная это была постановка или новая драма: любое творчество предполагает поиск и своеобразие. Профессионалы творят — зрители смотрят и видят что-то своё. Время расставляет всё по местам, и сегодняшние попытки импровизации тоже отправятся в мельницу.
Впечатление от созданных образов, отдельных сцен и всей постановки решено передать дискретно. Так скачет тот самый теннисный мячик, который не выпускает из рук Джульетта.
Мрачная Верона. Пепельно-серая, аскетично красивая, в самый раз для трагедии. Сцену венчает обелиск с католическим крестом. Вокруг видны просторные крытые гробы на колёсиках, рафинированные тонконогие деревца в строгих вазонах. Из подвижных архитектурных форм быстро создаются площадь, сад и балкон, комната, келья монаха, храм, склеп. Мы не видим домов-крепостей, но они реальны в нашем воображении.
Тревожная ритмичная музыка. Спектакль начинается не шалостями слуг, а медленным выходом сдержанно настроенных группировок. Охрана кланов Капулетти и Монтекки обстоятельно располагается друг против друга. Следом выходят брутальные отцы со своими стильными, шикарными синьорами. Выход кланов, судя по костюмам, Cosa Nostra, выглядит впечатляюще, как завораживающий военный танец.
А после этого парада Капулетти (Евгений Музыка) и Парис (Андрей Молоков) идут кормить птиц! Слуги подают большой пакет с плетёным калачом. Они ломают калач пополам и оторванными от него кусочками, улыбаясь, угощают зрителей, которые быстро включились в игру.
Не менее оригинален выход детей благородных семейств. Бенволио (Виталий Шумилов), Меркуцио (Алексей Карпов) и какой-то поджарый парнишка, дующий радужные пузыри из мыла… Он их мечтательно пускает в зал. Боже, откуда здесь этот молодой безработный?! Давно не бритый, в узких штанишках на помочах, в растянутой футболке и заштатной панаме… Вид его вызывает оторопь...
Как, это и есть Ромео (Алексей Адаменко)?!? Это его будет любить Джульетта (Полина Белянина)?! Высокая мода и близко не предмет изысканий молодого аристократа. Видно, у золотой молодёжи в тренде стиль маргиналов. Всплывает провокационный вопрос: чем Ромео пытался увлечь Розалинду? Неужели лишь стонами и грустными взглядами?! Дремучая тайна… Ибо внешнюю привлекательность мужского образа в искусстве любви с неискушёнными девушками ещё никто не отменял. Впрочем, тем выше требования к приёмам разрушения шаблонов.
С некоторым напряжением ждём появления Джульетты. Через зал вбежала девчонка с теннисной ракеткой. Самая обычная девушка, спортивного типа; ну, разве чуток тату на плечах. Мизансцена построена так, что миниатюрная Джульетта рядом с величавой синьорой Капулетти (Татьяна Шевченко) и пылкой кормилицей (Дарья Акимова) выглядит совсем ребёнком. Мать лаконично сообщает дочери о замужестве, передаёт приказы отца, а кормилицу аж распирает от радости за Джульетту! Что только не успела наболтать эта шебутная кормилица, находясь в постоянном движении! Она заходится до экстаза в личных романтических фантазиях, эксплуатируя образ малышки-Джульетты. От этих живописных притч Джульетту коробит, но видно: кормилицу она любит и вынуждена терпеть брожение её чувств. Взаимность тут полная: кормилице за фанатичную преданность Джульетте даже заочно многое можно простить, ведь она желает девочке только добра. Её энергичная присказка-клятва «Могила!», пикантная приправа чёрным юмором, лишь убеждает нас в этом.
Свой монолог Меркуцио даёт как импровизацию о неизвестной мистической стороне, которая всегда рядом, но живым доступна только во сне. Тот случай, когда ошеломляет не содержание, а исполнение. Он вещает размеренно о вещах отвлечённых загадочной, тревожной интонацией. Мы понимаем: Ромео предстоит идти туда, откуда не возвращаются.
Бал как бал, знакомство Ромео с Джульеттой, молодые люди встречей потрясены. Мы тоже крепко озадачены: какая таинственная сила столкнула их? Потому что ребята в чём бегали, в том и на бал явились. Мы тоже пытаемся быть выше условностей, ведь провожают по уму. Пьеса, конечно, совсем не об одежде. Но одежда, после её утилитарных свойств, в первую очередь указывает на социальный статус. Джульетта ведь в слугу не влюбляется. Даже в голову не приходит, чем, кроме колдовской красоты, могли поразить друг друга юные герои Шекспира? С первого взгляда! Ведь точно, не намерение помирить семьи толкнуло их под венец. Да и с родителями у них до сих пор не было разногласий, чтобы самопальным браком досадить предкам как следует. Мотив барышни и хулигана? Но как-то он не звучит ни в контексте, ни визуально. В этом месте приходит «не верю» в восприятии любовной истории.
Вскоре на балу появляется Тибальд (Александр Борисков). И это весьма впечатляющий выход. Потому что одним только тембром голоса, внушающем ужас от мысли, что когда-то он станет главой рода, дорисовал Тибальд свой характер прирождённого убийцы. Гонор Тибальда выше неба. Весь он — орудие ненависти, убедительное её воплощение.
Пока матёрый Капулетти урезонивает Тибальда, бал вступает в свою символическую версию. Это довольно сильная сцена, надолго западающая в память. Потому что видим мы то, что на сленге фотографов называется расчленёнка: то лес рук, то частокол ног, то одни только головы. Гости безудержно веселятся, а тревога нарастает и нарастает.
Брат Лоренцо (Сергей Ботвенко) искренне верит в силу любви к Богу, к женщине, к жизни. Мы понимаем слабости этого человека с отзывчивым сердцем. В Вероне не утихает поножовщина, гибнут молодые люди, которым жить бы да жить. Столько вокруг жестокости, несправедливости! Люди несут своему духовнику тяжёлые истории, ждут совета. Вот и Ромео, вроде, пришёл с радостью, а попробуй эту радость устрой! Добрый монах всегда держит при себе чекушку для снятия непосильного напряжения, ведь паства может обратиться к нему днём и ночью, в праздники и выходные. Мы проникаемся глубочайшей симпатией к брату Лоренцо, и не его вина, что на Ромео обрушились все беды мира. Брат Лоренцо, зная жизнь, смело принимает непростые решения, даёт опасные советы, не бежит ответственности, искренне скорбит и несёт свою земную долю смиренно и безотказно. Он — стержень, ось всей этой истории, без него она невозможна. И хотя относительно добродетели брата Лоренцо в литературе сломано не одно копьё, у нас нет никаких сомнений: монах из этого спектакля желал возлюбленным детям своим только добра. Весь его лик и образ пропитан добротой, искренностью, благочестием.
Роль Тибальда невелика, но вписана в историю не менее жёстко, чем роль брата Лоренцо. Тибальд в данном спектакле — машина смерти. Меркуцио тоже не последний бретёр. Он не может понять, почему между ним и этим тигром, готовым к прыжку, каким-то мороком маячит Ромео, так некстати повредившийся головой, и заслоняет ему врага. Ромео очнулся из своих грёз лишь после смерти друга, и тут же, убив Тибальда, этим актом убил своё счастье. Эскал (Олег Мичков) не прихоти ради радикально боролся с произволом.
Сцена ярости Капулетти в спектакле, пожалуй, самая сильная. Капулетти просто Зевс, одной только свирепостью способный поразить быка. Мать и кормилицу размело по углам, они трясутся от ужаса. Джульетта вся под властью отца, его собственность; в будущем — собственность мужа. Зрителей пробирает холод от бешенства Капулетти… Где там устоять Джульетте? Однако она устояла. Ни обморока, ни истерики. В сценах с отцом эта девочка — дочь своего отца. Сильная, умная, способная держать своё и чужое напряжение столько, сколько потребуется. Не удивительно, что она легко согласилась на зелье брата Лоренцо, а после, увидев мёртвого Ромео, спокойно заколола себя. В сцене с разъярённым отцом мы увидели её силу и волю.
Об истории любви Ромео и Джульетты, как она считывается в постановке, хотелось бы сказать особо. Изначально Ромео всё было безразлично. Либо безответная любовь к Розалинде выпила из него жизнь, либо он всегда был таким вялым и тянулся больше к смерти, потому и выбрал холодную пассию. Встретившись с Джульеттой, Ромео словно уступает её желанию жить и идёт за ней. Своей потерянностью, обликом не от мира сего он напоминает Гамлета. Если у Шекспира Ромео после встречи с Джульеттой возродился, воспрянул, то здесь мы наблюдаем его путь к закланию. Тяга к смерти временно спряталась, пока Ромео устраивал брак. Он ещё держится за этот мир инстинктом молодости, но держится лишь механически. После убийства Тибальда смерть затягивает и Джульетту, она идёт за Ромео, к смерти.
Любовные отношения Ромео и Джульетты напоминают игру в любовь, да, смертельную. Потому что любовь — не цитата, за словами должна гореть страсть, которая и без слов убедительна. Если правдивость отцов в непривычной для пьесы среде поразительна и вызывает ответное переживание, то любовь их детей выглядит игрой в чужой пьесе. Почему-то именно им отказано в демонстрации безудержных страстей, словно они к ним не способны, или их герои действительно никаких особых страстей не испытывают. Просто начитались Шекспира. Что один, что другой.
Мотив игры, как уже упоминалось, появляется в постановке довольно скоро, в том числе и буквально. Это игра в теннис; теннисный мячик становится неразлучной деталью чувства Джульетты, амулетом, если не фетишем. Весьма эксцентрическая деталь, этот яркий зелёный мячик. Когда девушка, оставшись одна, целует этот мячик, становится как-то не по себе… Мячик, как минимум, прыгал по земле! Этот неразлучный мячик настойчиво напоминает о подвешенных к девичьим рюкзачкам мишках, зайках… И в этом случае задаёт инфантильность, идёт вразрез с глубиной образа.
Эпилог спектакля окончательно возвращает нас к отсылке «по мотивам У. Шекспира». Герои живы, вместе со всеми персонажами смеются и увлечённо играют между собой зелёными теннисными мячиками. Масштаб трагедии неожиданно delete… Сразу и не сообразишь, что происходит. Но как-то отобъяснить хочется. Когда-то публика после трагедий утешалась одноактными водевилями — чтобы не загрустить и домой возвращаться в приподнятом настроении. Почему-то поклоны с овациями настроение им поднимали недостаточно, вот и здесь произошло что-то подобное.
Несмотря на то, что в спектакле показана старая «добрая» история, каждый поворот сюжета действительно обыгран по-новому, постановка увлекает с первой минуты, интерес лишь растёт. Видимо, чтобы история действительно стала доброй, финал Шекспира скомкан весёлым перевёртышем: любовь, которая сильнее смерти, оказалась понарошку. А мы хотим плакать над этими юными влюблёнными. По-настоящему. От всего сердца.