Из цикла реальные истории.
ИСТОРИЯ ОДНОЙ ЛЮБВИ
(продолжение)
ЧАСТЬ – 3
ЗНАКОМСТВО
1.Тетрадь третья.
К чести возлюбленной стоит заметить, что она делала порою невозможное. Улыбалась, когда надо было плакать, синея от холода, бежала ко мне на свидание, страдала, изнывала от боли, но продолжала любить. А это никогда не забывается и ценится больше всего на свете, особенно в таких случаях, как этот.
Отсюда живая нить наших отношений ни разу не дала разрыва именно благодаря стараниям Татьяны. Она крепко держала её в своих нежных ручках, вовремя давая слабину. И я часто думал, что уже никогда не смогу забыть эту прелесть, её бездонную душу, этого любимого и прекрасного человека.
Мне трудно сказать, за что и почему я так был привязан к ней, за что так любил эту прелесть. Наверное, все сказанное ранее и стало потом стержнем этих самых чувств. Неправда, что самые ласковые, добрые и нежные слова, я сказал ей сполна и безраздельно отдал тепло своей души. Парадокс был в том, что мы ни разу не говорили серьезно о наших отношениях и о нас самих.
А ведь уже были многие десятки самых различных встреч. Так почему же мы обходили этот вопрос стороной? Наверное, еще не дошли до самого главного, не созрели для такого разговора. Ибо каждое наше свидание становилось пожаром, и мы горели в нем огнем любви так, что кружилась голова, закрывались глаза, хотелось лечь и забыться.
Мы безумно любили друг друга. Мы даже не смели мечтать и говорить о будущем, мы боялись его сглазить, тем не менее, мы иногда этим грешили. Нашими заветными мечтами были элементарные человеческие потребности. Мы хотели всегда быть рядом, чтобы вместе смотреть телевизор, пить чай - одним словом, не расставаться уже никогда.
Такой была особая страница наших взаимоотношений. Я не представлял её хозяйкой дома, матерью, женой, для меня она была по-прежнему красивой беззаботной птичкой-певуньей, маленьким серым котенком с зелеными глазками. Эти прекрасные ассоциации, наверное, никогда не уйдут из моего сердца, такой она будет для меня всегда.
Какой бы простой показалась мысль, если б я сказал себе: «Тебе улыбнулась фортуна, ты счастлив, блаженством полна твоя душа и сердце словно помазаны медом. Ты, как сокол, вознесся к небу и паришь в его безбрежных просторах, наслаждаясь своим величием и душевным спокойствием, а твоя голубка рядом, всего лишь в полкрыла от тебя». И в этом вся жизнь, весь мир в этом прекрасном полете.
Легкий поднебесный ветерок лишь гладит крылья, освежая голову, а вместе с нею будоражит мысли. Они аллюром проносятся в сознании, не давая душе покоя, а совесть словно перст, как часовой на посту, призывает тебя к ответу. Я слышу этот зов и могу распознать его в миллионах звуков. В нем все: её взгляд, укор, её испуганная, застывшая улыбка.
Это, конечно же, обида! Самое страшное, самое чувствительное явление в наших отношениях. Она может не только сломать судьбу человека, но и сделать его смертельно больным. Здесь та самая агрессия, которой в пылу чувств, я несправедливо ранил её сердце. Какой болью она потом отозвалась во мне, какие вызвала страдания? Но это известно только одному Богу. Как глупо я выглядел в её глазах, какие рубцы она оставила в наших сердцах.
Что это? Наваждение, инстинкт самоутверждения или что-то иное? Ответа для себя я так и не получил, наверное, не узнаю его уже никогда. Да и Бог с ним, я и сам не хочу этого знать. Хочу иного, чтобы подобное не повторилось вновь, а грязь обид была смыта теплыми весенними дождями. Одно лишь я вынес определенно, чем больше мы были вместе, тем больнее переносились обиды. А последние огорчения так прижали меня к земле, что я уже никогда не смогу подняться в её глазах. Не встану на тот уровень общения, который был ещё вчера.
Мне было так больно и обидно, а порою казалось, что уже никто и никогда не обрадует и не сделает меня счастливым. Передо мной долгими и томительными часами стояла её поникшая фигура, когда я, не попрощавшись, сел в автобус и уехал. Куда и от чего я бежал? А уже на следующий день опять пытался оттолкнуть Татьяну от себя. Боже мой, что я делал? Какую боль принесла её умильному сердечку эта несправедливая обида?
* * *
Какое здесь можно найти оправдание, как все это объяснить? Не знаю! Но не хочу, чтобы так было. За все плохое искренне каюсь и прошу у неё прощение. Знаю лишь одно, только она сможет, зажав свое сердце в кулачок, сбить волну гнева и погасить пожар отчуждения, и я ей за это благодарен. Жаль, что она ещё не осознает, с какой силой притягивает этим к себе. Как трудно будет потом сломать такую надстройку. Или об этом лучше не думать? Что случится потом, мне ещё не ведомо, но я уже ощущаю тревогу за наше будущее.
В данном контексте очевидно лишь одно, что на этом небосклоне есть и моя звезда. Я её видел, она светит мне, она греет мою душу, делает меня счастливым. И если она погаснет, погасну и я сам. Отсюда задаю себе ещё один вопрос: был ли я справедлив, если бы обошел молчанием её характер? Конечно нет! А это, пожалуй, самая значимая часть любовных аспектов, придающая человеку уверенность и вдохновение.
Что же означает её уникальный нрав? Важно это или неважно для меня? Да, конечно, важно и я уже привык к её доброму обращению к себе. Именно на таком фоне формировались все наши дружеские связи, но в потоке времени проявились и другие особенности её натуры. Я твердо усвоил себе, что котенок уже стал киской. Я увидел в её обличии и холод Забайкалья, и жаркий суховей Монголии, и штиль океанской стихии.
Мне по-прежнему хотелось оставаться в сказке, в детстве нашего общения. Но я прекрасно понимал, что от действительности уйти не удастся. Я, наверное, стерплю и выдержу все ради неё. Особенности её поведения не станут ей упреком некогда. Я все приму, как должное, с пониманием, а если понадобится, то и с состраданием. Но не смогу себя обмануть, что хочу покоя, тишины, заботы, ласки, тепла. Всего того, к чему уже привык, а точнее, к чему она меня приучила, что стало тайной наших отношений, ведомой только нам двоим.
Буквально ещё вчера на этой мысли я поставил бы точку, а сегодня говоря с ней, сказал, что она иногда позволяет себе небольшие вольности в общении со мной. Тогда я не знал, что буквально через несколько часов пойму, настоль это было нужно и полезно мне самому. Я понял, что наши отношения уже выходят за рамки определенного нами идеала. Что же касается её укора в мой адрес, то он всегда, по-матерински, был добрый и, по-отцовски, справедливый.
* * *
К сожалению, я это понял с большим опозданием, тем не менее, сердцу моему стало сладко и тепло. Это новое чувство уже пришло взамен нашим обидам и недомолвкам. Если ты любишь, то непременно почувствуешь, как теснят тебя рамки этого прекрасного влечения, которым отмечено как прошлое, так и будущее твоей избранницы. Тебе непременно захочется хоть краешком глаза заглянуть в её беззаботное детство, побывать рядом в эту пору.
Что такое невозможно, ты поймешь вскоре и сам, но неотвратимое желание будет точить твою душу, подвигая искать выход из этого тупикового состояния. Ты его непременно найдешь, но только уже не в ней. Ты увидишь её округлое детское личико, лукавые смеющиеся глаза, припухшие губки уже в её сыне. И это также будет дорого и значимо для тебя, как она сама. Как проста подобная мысль и как непросто её постичь, особенно если ты любишь и дорожишь близким человеком.
Как много осталось в прошлом и как его жаль. Как хочется пожить в нем, но ты понимаешь, что это невозможно и нехотя уходишь от этой мысли в сторону с тайным желанием вновь возвратиться к ней. Ну, а что там, в будущем, вдали за синими непреступными горами времени? Разве только груз прожитых лет, несбыточных надежд, седина и морщины. А что же осталось от самих чувств и любви?
К кому обращен этот вопрос, к себе или ко времени? Как не хочется отвечать на него, как боишься сглазить свою заветную мечту. Ведь так хочется всегда быть рядом с ней, даже там за туманными отрогами грядущих лет. Как неуловимо истекает время, оно струиться словно свет, растворяясь в бесконечности. Вот и нас уже связало этой «повестью» и подмывает, чтобы она потом стала «романом». Более того, была написана легкой рукой прекрасных чувств и эмоций.
* * *
Весенние прохладные дни не прибавили нам радости, Татьяна заболела и как-то сразу сникла, погасли её глаза, исчезла улыбка. Я растерялся. Сердце мое сжалось от боли и сочувствия к ней, чувство тревоги надолго вселилось в мою душу. Как хотелось быть рядом, проявить заботу, снять с неё домашние проблемы, согреть лаской, а лучше забрать все её недуги себе, так, наверное, было бы легче. Но жизнь диктовала свои условия, отпуская нам ничтожные минуты встреч да короткие телефонные звонки с условным разговором в присутствии родных.
Как много преград в наших отношениях и их не просто перешагнуть, но уйти от обстоятельств уже стало невозможно. Я хотел только одного, быть рядом с ней в любом измерении времени. И даже когда нас не станет, я непременно хочу, чтобы моя душа нашла её душу, и они были рядом. Как трудно идут последние строки, словно я прощаюсь с родным человеком. Наверное, так и есть, но он остается в них таким, каким я его знаю, люблю.
Боюсь, что не полно, а возможно и не совсем ясно высказал свои мысли и чувства к ней. На самом деле их гораздо больше, и они сильней, чем об этом уже сказано. Я склоняю голову, становлюсь на колени, и чувствую, как она своими мягкими, горячими пальцами теребит мои волосы и говорит со мной ласково, словно с ребенком. Я чувствую, как её слезы обжигают мою макушку.
Горячая волна пробегает по моему сердцу, губы трясутся и слезы душат горло. Это слезы счастья и поэтому они кажутся сладкими. Мы рядом, мы вместе, мы счастливы. По озеру плывут два белых лебедя, как прекрасны эти птицы, как они горды и величавы, но я не осознаю этого сполна. Она рядом, она красивее, милее и ближе моему сердцу. Это мой лебедь жизни, моя лебединая песня.
Здесь я не ставлю точку и оставляю чистыми страницы, так как хочу, чтобы этот прекрасный «роман» был дописан, а мы сберегли для него наши перья. Мне грустно расставаться с ней на полях этой тетради. Я прошу Татьяну: «Сохрани эти строчки, сохрани нашу любовь хотя бы для будущего, если Богу будет угодно воскресить её и наполнить новым содержанием».
Продолжение следует…
27 апреля 1997 года.