Деревня Гляделки была самой обыкновенной деревней, затерявшейся на просторах вселенной. Жила она своей размеренной жизнью. Была не захудалой, а даже зажиточной. И всё-то в ней было – и ферма с коровами, и поля обрабатывались, и даже маленький цех по переработке молока имелся. Да. Всё было. И дома рубленые красовались друг перед другом, словно молодки на выданье. Какой-то кокетливыми ставенками небесного или травяного цвета, какой-то забором оранжевым, а какой-то и вовсе всё имел в наличии. Перед каждым домом радовали глаз палисадники с душистыми кустами жасмина, калины, да клумбами с веселыми анютиными глазками, петуньями, в огородах же так и вовсе всякая всячина водилась– картошка там, капуста…Короче, всего и не перечесть. А во дворах –хлев, где скотина вольготно жила, сено кушала с комбикормами разными. Другими словами, хорошо жилось в деревне. Особливо летом славно было– в речке рыбка плескалась, заманивала прямо-таки рыбаков, да на крючок просилась. В лесу- ягод, грибов всяких столько, только успевай собирать. Не ленись. А женщины какие там проживали! М-м-м… Пышные да румяные. Клубника со сливками, да и только. И всё бы складно, да ладно. Живи, работай, люби, плодись… Да вот беда! С любовью как раз и проблема образовалась. Катастрофа прямо. Мужчин, почитай, в деревне совсем мало водилось. Не-ет! Были , конечно, особи в брюках…Но уж очень не живучими оказывались. А всё по простой причине– любили в бутылку со спиртным заглядывать. Донышко там искали или клад какой… Кто их разберет? Да только не находили там ни золота, ни алмазов, а вот дорожка дальняя в места невозвратные там оказывалась. Вся деревня держалась на бабах простых деревенских. Каждая из них устраивалась, как умела. Друг другу не завидовали, а иногда даже и помогали.
И вот однажды по деревне гул пошел, да гвалт. Удивлялись…
–Слыхали?! – бабка Марья бодренько вошла в магазин, который по совместительству и клубом был. А чего? Где еще собраться, да про соседей языки почесать. Да и новости местные обсудить. Конечно, в магазине! Там почти всегда людно. Шумно водворив на прилавок корзинку, в которую обычно продукты складывала и вытерев уголки рта концами косынки, устроенной на голове не без кокетства, и дождавшись полного внимания к своей особе, она продолжила:
–Нет! Вы только подумайте! Люська-то Метелкина что учудила!– в этом месте бабка замолчала со значением. Ждала, когда любопытство достигнет высшей точки.
–Ну чего?
–Не томи…
–Да говори уже! –не выдержала тетка Зинка.–Чего мучаешь-то народ?
У бабки Марьи в глазах зажегся азартный огонек, как у охотника, почуявшего добычу. Она приосанилась, еще секунду подумала. Больше и дольше думать побоялась. Ещё вдруг решат односельчане, что просто сболтнула ради внимания, или, того хуже, побьют. У них народ незатейливый, церемонии разводить не привык.
–А вы не знали?–всё-таки решила бабка подогреть публику.
–Ну?!–тетка Зинка уже воинственно воткнула руки туда, где должно быть была когда-то талия.
–Так вот,–зачастила бабка Марья. Тетку Зинку она побаивалась,– Значица так, собралась наша Люська в Египет.
–Куда-а?!
–Зачем?!
Публика пришла в волнение. Событие-то для их деревни необычное, даже странное. Ну посудите сами, ведь никуда дальше районного центра сроду никто не выезжал, а тут… Целый Египет.
–Это какой такой Египет? Где фараоны че ли жили?– сунулся было в дамскую толпу дед Епифан. Хоть и был он уже подшофе, но не забыл ещё школьную историю.
–А ты чего тут толкаешься?– возмутилась тетка Зинка.–Подзаправился? Ну вот и топай!
–Да я для интересу…,–отступил было дед Епифан.
–Ну чего ты, Зин,–бабка Марья решила вступиться за деда. Всем известно, чем больше свободных ушей , тем от рассказа получаешь больше удовольствия.
–Да, ладно вам!– зашумели сельчане.– Насовсем че ли?
–Да нет! В отпуск ей, видите ли, приспичило,– бабка Марья даже по прилавку стукнула сухим кулачком,– устала, говорит, от коров… Вот нахалка. Будто мы не устаём,– она шмыгнула носом.
– И то верно, всё на ферме, да на ферме…,– встрял дед Епифан,– пусть проветрится. Може, жениха привезет. Ведь вон какая полная, румяная, да с косой, а одна… Не гоже…
–Не гоже! – женщины завопили разом. –Ах, вы окаянное отродье, заливаете свои зенки, и дела никакого вам нет, а мы страдаем…
– А ну, пошел вон! – вмешалась тут опять тетка Зинка.
Дед попятился, придерживая бутылку, торчащую из кармана.
–Да я так, я ничего, –твердил он, опасаясь, что придется отдуваться ему одному за всех деревенских мужиков.
И дед Епифан оказался прямо-таки ясновидящим. Позже его так и прозвали, и стали захаживать за советом. А он гордился страшно. Ну да не в этом дело. А в том, что Люська –то явилась домой не одна , а привезла с собой египтянина. Самого настоящего. Был он худ, мал, неказист, смугл до желтизны с печальными, как у коровы, глазами и с блестящей лысиной, на которой в хорошую погоду резвились солнечные зайчики, но не пил ни водки, ни даже вина. Именовал себя потомком фараона. Было ли так на самом деле или придумал он, история умалчивает. А Люська-то! А Люська ступала величаво, будто пава. Да и понятно, стала она дамой замужней, а значит, должна быть степенной.
Стали они жить дружно. Время шло. А Люська не умела долго степенной, да важной быть. Она любила веселье, любила гостей принимать, а иногда и водочки в компании хрюкнуть немного. А это всё совсем не нравилось Низаму. А тут ещё и зима пожаловала. Кому-то снежки, да санки, а Низаму под пальмы захотелось, захотелось в золотой песочек зарыться, согреться. Низаму холодно было. Ну очень холодно. Не привык он к такой зверской зиме. Достала тогда Люська из загашников дедовы валенки сорок пятого размера, да тулуп и нарядила мужа своего. Ничего, что одежда велика, главное, чтобы сокровище не замерзло. И опять бы ничего. Но в деревне-то как зимой. То дрова наколи ,то воды принеси. Но не привык к такому труду, как и ни к какому другому, маленький египтянин. Пошел дрова колоть, топор на ногу уронил. Потом неделю в постели лежал, стонал. Так ножка болела. А когда выздоровел, за водой к колодцу Люська его направила. Ведро утопил, воду разлил на снег, запутался в тулупе и…Неизвестно, сколько бы он так и провалялся у колодца, если бы соседка Наташка не подобрала, да к себе в магазин не привела. Так уж случилось, что в этот момент посетителей там не наблюдалось.
Уж очень понравилось Низаму в магазине. А чего? Тепло, светло, мухи не кусают… Не то, что на ферме у Люськи. Посидел, подумал, да и решил остаться. А Наташка-то и не против. Её Вовчик-то запил, она и выгнала его, а этот… Хоть смугляв, да вертляв, точно мартышка какая, но всё-таки мужчина, да и не пьющий к тому же. Так и остался бы… Но не тут-то было… Люська была как раз не из тех, кто своим добром разбрасываться так просто, за здорово живешь, будет. Пригласила Вовчика, свозила в районный центр и закодировала от пьянства-то. А потом они вдвоем к Наташке в гости и нарисовались. Наташка глазищи вытаращила. Не может понять ничего.
–Это ты что ли моего Вовчика пригрела? – наступает на Люську, гневливо ножкой топает.
–А чего?– невинно хлопает ресницами, накрашенными специально для похода к разлучнице, Люська,–Тебе же он не нужен…
–Он же пьяница!
–Был. Теперь не пьет. Я вылечила.
–Как так?
–А вот так… Но могу тебе его отдать, если вернешь Низама.
–Забирай меня, Наташенька,– тут прорезался голос у Вовчика. -Я не пью… Правда-правда…
–Ну ладно…,– Наташка кивнула, но смотри у меня…
–А как же я, Наташа?– черные глаза уставились на Наташку с такой печалью, что впору было расплакаться. Но Наташка была не из слезливых.
–А ты вон к Люське возвращайся.
В этот момент дверь хлопнула и перед глазами присутствующих явилось румянощекое, голубоглазое видение. И была это еще одна соседка Аллочка. Она пришла давно и стояла под дверью, слушая и, когда разговор стал принимать нужный ей поворот, вошла в дом.
Тут Низам прямо духом воспрял.
–Нет,–говорит,– я к Аллочке пойду. С ней теперь жить буду.
–Да-да,– Аллочка подскочила и чмокнула Низама в щеку,– он был гостевым мужем, пока с вами по очереди жил, а теперь мы поженимся.
Наташа даже чайник выронила. Она собиралась чаем гостей напоить. И только Люська оставалась спокойной.
–Да, знаю я всё,– Люська прошлась по горнице,–ничего-то у вас не выйдет, дорогие мои.
–Ты знала?– смятение отразилось во всем облике Аллочки.–Ну и ладно. Но помешать-то не сможешь…
–Думаешь?– на лице Люськи появилась лисья ухмылка.– Помнишь, ты просила у меня продать часть моей земли?
Аллочка недоумевающе кивнула.
–Так вот, я дарю её тебе за отказ от Низама.
–Правда?–Аллочка чуть не задохнулась от радости.–Я согласна! Согласна!–заспешила она, точно боясь, что Люська передумает.–Ну, теперь я развернусь, а Низам…Да не так-то он мне и нужен был… Так…Только чтобы иногда постельку согреть…
–А я?–голос Низама задрожал.
–А ты вернешься ко мне,–заявила Люська,–и никуда от меня не денешься. Да и на сторону больше не побежишь. Не допущу. Зря разве я тебя в такую даль везла? Ты мой муж и останешься им, пока я этого хочу.