ПОДПОЛЬЩИКИ
Документально-мистическая повесть.
Основано на реальных событиях. Фамилии и имена изменены.
Когда я ещё работал раздатчиком инструмента и изнывал от скуки на цеховом складе, ко мне на склад часто приходил Артур, работавший учеником электрика. Чтобы убить время, мы с ним играли в карты – в дурака. Тогда мы с ним обнаружили, что, если глядим друг другу в глаза, зачастую можем угадать по глазам, какие у соперника находятся на руках карты. При этом мы, вроде как, читали мысли друг друга. У нас как-то часто само собой получалось, что мы вдруг одновременно начинали произносить хором одни и те же фразы, словно мы как-то синхронно мыслим, и подобные «хоровые» изречения нас весьма забавляли. Из книг академика Леонида Васильева, изучавшего телепатию, я узнал, что некоторые люди являются хорошими передатчиками мыслей – «индукторами», другие хорошими приёмниками – «перципиентами». Мы решили выяснить, кто из нас с Артуром больше подходит на роль «индуктора», а кто на роль «перципиента». По Васильеву для этого нужно было использовать карты Зенера – пять карточек с нанесёнными на них разными изображениями. «Индуктор» в таких экспериментах случайно выбирал одну карту из пяти и пытался мысленно передать наблюдаемое им изображение «перципиенту», который этого изображения не видит. Если по результатам большого числа подобных экспериментов статистика угадываний совпадает с рассчитанной по теории вероятности, значит телепатия не работает. Если процент угадываний выше, значит телепатия работает настолько хорошо, насколько процент угадывания близок к 100%. Мы с Артуром для подобных экспериментов использовали колоду обычных игральных карт. Во-первых, мы с ним выяснили, что никто из нас не является в большей степени «индуктором» или «перципиентом» – мы читали мысли друг друга одинаково хорошо в обе стороны. Особенно хорошо, когда смотрели друг другу в глаза – тогда процент угадываний доходил до 90%. Если партнёр уходил в соседнюю комнату, то процент угадываний снижался до 60%. Мне было очень жалко, что Артур пока ещё ничего не знает об НКП – наш телепатический тандем мог бы использоваться для экспериментов с усилением мыслей, но, пока усилитель мыслей был лишь только в проекте, с вербовкой Артура в НКП можно было повременить. С Арменом и Колей я тоже пытался проводить телепатические эксперименты с картами, но, как показали их результаты, какой-то заметной телепатической связи у нас с Арменом и Колей не было.
Артур перенёс хирургическую операцию по удалению кисты, и по состоянию здоровья получил отсрочку от армии. Теперь мы с ним не виделись ни в школе, ни на работе, а только когда приходили друг к другу домой. Однажды Артур пришёл ко мне домой, и мы с ним решили повторить эксперимент по исследованию нашей с ним телепатической связи, на этот раз в более чистой форме, с использованием карт Зенера, которые я специально для этого изготовил. Мои родители и сестра оставили нас вдвоём, а сами куда-то ушли по своим делам. Была первая половина выходного дня. Мы с Артуром сидели друг напротив друга в противоположных концах гостиной – он на диване, я на стуле – на максимальном расстоянии, чтобы нельзя было рассмотреть отражение телепатически передаваемого изображения на роговице глаз. Окно в комнате было прикрыто тюлевой занавеской, оно выходило на западную сторону, так что в комнату проникал лишь рассеянный свет. Я взял в руки карту Зенера, на которой был нарисован круг, и попытался сосредоточиться на мысленной передаче этого образа Артуру, сидящему в другом конце комнаты. В этот момент я увидел длинную тень, которая сползла с окна по стене под подоконником, бесшумно переместилась по полу до противоположной стены и исчезла в щели под межкомнатной дверью, ведущей в прихожую. Мы с Артуром ошарашенно посмотрели друг на друга:
– Ты это видел?
– Видел. Что это было?
– Понятия не имею. Что-то похожее на тень. Только тени такими не бывают.
Мы на всякий случай посмотрели в окно, и не увидели там ничего кроме повседневного пейзажа. Я с некоторой опаской открыл межкомнатную дверь, ведущую в прихожую, и внимательно её осмотрел. Там ничего не было.
– Может быть, всё-таки это была тень? Например, птица пролетела, – я пытался найти рациональное объяснение увиденному.
– Птица? Длиной с комнату? Ты видел тень, пока она двигалась под подоконником?
– Видел.
– Возьми какой-нибудь предмет и попытайся создать им тень под подоконником.
Я сбегал на кухню и принёс сковородку. Мы стали крутить её возле окна и так, и сяк, но получить тень от неё на стене под подоконником смогли лишь после того как поднесли сковородку к стене почти вплотную.
– Видишь, не получается. Чтобы тень от птицы смогла сформироваться на стене под подоконником, эта птица должна была пролетать внутри комнаты, вплотную прижимаясь к стене. Для того, чтобы задняя часть тени ещё оставалась на стене под подоконником, когда её голова уже достигла межкомнатной двери, птица должна была лететь также вплотную к полу и быть длиной более четырёх метров. А теперь сделай тень от сковородки на полу.
Я расположил сковородку так, чтобы на полу от неё сформировалась тень.
– Теперь ты понимаешь, чем настоящая тень отличается от того, что мы видели? – спросил Артур.
Тень от сковородки была невнятная, полупрозрачная, потому что прямые солнечные лучи в окно не попадали, с расплывчатыми очертаниями, через неё просвечивал паркет. А то, что исчезло под дверью, имело резко очерченные края и было совершенно чёрным, непрозрачным.
– А теперь прикрой межкомнатную дверь и поднимай сковородку так, чтобы тень от сковородки достигла межкомнатной двери.
Я прикрыл дверь и стал медленно поднимать сковородку на фоне окна. Тень от сковородки по мере отдаления её от окна становилась всё более и более расплывчатой. Когда она дошла до двери, тень от сковородки стала подниматься по двери вверх.
– Вот, видишь! Тень должна была подняться по двери вверх, если бы это была тень! А она ушла в щель под дверью! Странная тень, нарушающая законы оптики…
– Да, – согласился я. – Это не тень. Это что-то другое.
– А на форму обратил внимание?
– По форме похожа на контуры кегли, двигающейся набалдашником вперёд.
– Или на фанерную мишень со стрельбища, имитирующую контуры человеческого тела. Или на разделочную доску с круглой ручкой.
– И одновременно не похожа ни на что из перечисленного. Слишком длинная – около четырех метров. Для кегли слишком прямая, неизменной ширины, а у кегли нижняя часть чуть уже верхней. Пропорции «головы» слишком маленькие для мишени и слишком большие для кегли. На что ещё это может быть похоже?
– Трудно сказать. На контуры человека?
– Это тоже можно допустить лишь с очень большой натяжкой. Человек должен быть с идеально круглой головой без ушей и волос, без рук, без ног и с идеально прямоугольной фигурой, ширина, да, примерно, как у фигуры человека, но длина более четырёх метров! На что ещё это может быть похоже?
– Мммм… Больше ничего в голову не приходит… Однако, меня беспокоит вопрос, куда эта штука делась, если из нашей комнаты она ушла под межкомнатной дверью в прихожую.
На всякий случай мы несколько раз обошли всю квартиру, заглядывая во все углы.
– Если мысленно продолжить прямолинейную траекторию движения этой штуки, в прихожей она должна была дойти до двери, ведущей в подъезд. Может быть, она под этой дверью так же просочилась дальше в подъезд?
Мы открыли входную дверь, порыскали в подъезде, вышли на улицу. Но так ничего и не нашли. Мы повздыхали, поразводили руками и вернулись в квартиру. Мы оба увлекались чтением «Техники молодёжи», в которой регулярно публиковались статьи про всякие чудесные и необъяснимые явления, но даже среди самых необычных случаев, о которых мы там читали, ничего похожего на наш случай мы припомнить не смогли. Никаких рациональных объяснений увиденному мы тоже не придумали.
Я задавался вопросом, мог ли этот инцидент иметь какое-либо отношение к «братцам». И внятного ответа на него не находил. Артур не был членом НКП, по крайней мере, пока. Если этот инцидент и устроили «братцы», то я совершенно не понимал, ради чего. Решили попугать или удивить? Если это так, то «братцы» ведут себя как-то странно – как маленькие дети. До сих пор я к ним относился более серьёзно. Версия о том, что они решили отвлечь наше внимание, чтобы создать помехи нашим экспериментам с телепатией, тоже выглядела весьма слабой. Внимание наше они отвлекли лишь кратковременно, я не видел в этом какого-то смысла. Вопросы о связи «тени» с «братцами» остались для меня без ответа.
* * *
Пока я учился в техническом училище в формате дневного обучения, я продолжал работать на заводе в вечернюю смену на полставки. После окончания училища я уволился с завода и пошёл работать радиомонтажником на полную ставку в Специальный Опытно-Конструкторский Технологический Институт (СОКТИ). Я попал в коллектив молодых энергичных и увлечённых радиоинженеров. Несмотря на то, что один час моей работы оплачивался теперь ниже, чем при работе радиомонтажником в ЛОЗАП, я был очень доволен новой работой. Там была совершенно другая атмосфера. И там был совершенно другой коллектив – озорной, весёлый, все поголовно, как и я, были увлечены радиотехникой. Научно-исследовательский отдел, в котором я работал радиомонтажником, каждый день получал какие-то новые задания. То разрабатывали сейсмодатчики для АЭС, то автономные сейсморегистраторы для работы в открытом океане, то пробники горных пород для геологов, то ещё какую-нибудь экзотику… Сейсмодатчики проходили испытания для определения влияния на них температуры, влажности, наработки на отказ и т.п. Поэтому они постоянно были включены, и с них снимались показания. Радиоинженеры научились по наблюдаемым на экранах приборов осциллограммам понимать всё, что происходит в радиусе примерно пятиста метров.
– О! Директор идёт по коридору первого этажа! – старший инженер Карен Оганесян откинулся в кресле, наблюдая за экраном осциллографа.
– А вдруг это не директор? – усомнился я.
– Директор-директор. Такой формы всплески только от его шагов. Поднимается по лестнице на второй этаж. Идёт по коридору второго этажа. Сейчас будет проходить мимо нашего отдела.
Несколько коллег, корпящих над разгадыванием кроссворда на обложке журнала, тут же спрятали журнал в стол, положили на его место какую-то принципиальную схему, лежавшую поблизости, и изобразили на лицах интенсивный мыслительный процесс. Дверь в отдел приоткрылась и в ней возникла фигура директора СОКТИ:
– Здравствуйте. Дьяконов у себя?
– Нет, Арсен Артурович. С обеда пока не вернулся.
– Как придёт, скажите, пусть зайдёт ко мне.
– Арсен Артурович, – выкрикнул со своего места Карен Оганесян, наблюдая за экраном осциллографа. – Дьяконов сейчас вслед за вами по лестнице поднимается, так что вы сейчас с ним в коридоре встретитесь.
– Спасибо, – дверь закрылась.
– Ты что, и начальника отдела по осциллограмме узнаёшь? – удивился я, обратившись к Карену.
– У каждого человека свой специфический рисунок шагов. А знать осциллограммы шагов директора и начальника отдела сам бог велел.
Начальник нашего научно-исследовательского отдела Пётр Евгеньевич Дьяконов до моего устройства на работу в СОКТИ был единственным русским, который в нём работал. Он со всеми был радушным и доброжелательным, но ко мне он отнёсся с особой теплотой. Я собирал на макетницах различные схемы, которые разрабатывал либо старший инженер Карен Оганесян, либо начальник отдела Дьяконов. По заданию Дьяконова я собрал на макетницах несколько разработанных им экспериментальных схем, над которыми корпела работа в нашем отделе. Среди них был прецизионный низкочастотный генератор на операционных усилителях и 80-ваттный усилитель постоянного тока. Кто и для чего собирался использоваться генератор, я не знал, а усилитель – для усиления сигналов, поступающих с сейсмодатчиков, хотя мне было не совсем понятно, кому и зачем нужно усиливать сейсмосигналы до такой большой мощности. Так или иначе, я понял, что технические характеристики этих двух устройств идеально подходят для проекта «Уран». Оставалось лишь соединить их между собой и добавить к ним инфразвуковой излучатель. Как-то я подошёл к Дьяконову и спросил:
– Пётр Евгеньевич, можно я сниму копию схемы на копировальном аппарате низкочастотного генератора и 80-ваттного УПТ (*)?
--------------------------
(*) УПТ – усилитель постоянного тока. Используется для усиления медленно меняющихся сигналов и переменного тока сверхнизкой частоты.
--------------------------
– Зачем? – удивился Дьяконов.
– Хочу дома спаять такие же.
– Что, понравились?
– Да. Нелинейных искажений, можно сказать, совсем нет. Это поразительно.
– Учись, студент! – Дьяконову было приятно, что я оценил качество придуманных им схем. – Только зачем же их паять, когда они уже тобою же спаяны?
– Ну, уже спаянные здесь будут использоваться, в СОКТИ. А я хочу использовать такие же у себя дома для собственных нужд.
– Вообще-то, эти схемы – это так, черновые наброски. У УПТ, например, «ноль» слишком сильно плавает. Так что мне ещё нужно поломать голову над более качественными реализациями.
– Для моих целей «плавающий ноль» – не проблема. Буду крутить подстроечник когда надо будет его скорректировать. Для меня важно, что нелинейных искажений у усилителя практически нет. И что генератор выдаёт чистейшую синусоиду.
– Ну тогда забирай эти платы. Зачем тебе ковыряться над повторной пайкой того, что уже спаяно? Здесь они, по большому счёту, больше не нужны.
– То есть как «забирай»? Там же куча дефицитных деталей. Одни только транзисторы в выходных каскадах УПТ чего стоят! И эти огромные радиаторы охлаждения в 80-ваттном усилителе.
– Раз я тебе говорю «забирай», значит забирай. И вообще, если тебе что понадобится, говори мне, помогу, чем смогу. Только без спроса ничего не бери, чтобы меня не подставить. Я сам дам то, что смогу дать. Втихомолку тырить не нужно. Договорились?
– Ладно. А что с меня взамен за эти два модуля?
– Ничего. Радиолюбители должны помогать друг другу. Ну и по работе, если я скажу, что-то нужно сделать в сжатые сроки и на совесть, так ты уж постарайся, не подведи. Договорились?
– Договорились.
– Может быть, тебе ещё чего-нибудь надо? Если надо, не стесняйся, спрашивай.
– Ну… Даже не знаю…. Может быть, подскажете, где добыть магнитную головку для мощного низкочастотного динамика? В продаже я таких не видел. Мне нужно сделать низкочастотный динамик под этот усилитель на 80 ватт… Понимаете, каких размеров должна быть головка? Диффузор для него я уж как-нибудь сам сделаю. Магнитную катушку тоже вручную накручу… А вот магнитную головку сам я ни из чего сделать не могу.
– Магнитная головка, говоришь? – Дьяконов задумался. – Ну-ка пошли! – Он подвёл меня к металлическому шкафу, в котором у него хранилась всякая всячина, и достал из него увесистый цилиндр килограмм примерно на 12. – Такая подойдёт?
– Что это?
– Это магнитный сердечник сейсмодатчика. Принцип действия примерно такой же как у динамика, только наоборот. Тут тоже магнит с такой же цилиндрической щелью, в которой на упругих подвесах свободно перемещается катушка. Только в сейсмодатчике катушка порождает ток от сейсмических колебаний, а у тебя наоборот – ток порождает колебания диффузора. Вот и вся разница. А магнит – не магнит, а зверь. Вот смотри! – Дьяконов подцепил магнитом лежавший на столе винтик. – Попробуй теперь этот винтик отодрать от магнита. Только пальцы не обломай.
– Ух ты! – воскликнул я, когда безуспешно попытался отделить винтик от магнита. – Действительно зверь. А не жалко его отдавать? Может он здесь для дела потребуется?
– У нас здесь таких много, и их никто не считает. Бери, говорю. Пока я добрый.
– Вот спасибо! Я теперь что угодно для вас сделаю!
– Ладно, иди работай.
Так у меня за десять минут каким-то невероятным образом появились три основных компонента, необходимых для проекта «Уран». Мне оставалось лишь изготовить инфразвуковой излучатель. В городской библиотеке я раздобыл брошюру по расчетам конструкций динамиков. Она, конечно же, подразумевала её использование для динамиков звуковой частоты. Однако, приведённые в ней расчётные формулы вполне подходили и для инфразвуковых частот тоже. Я выполнил расчёты, и понял, что динамик, который я собираюсь сделать, должен быть размером примерно в человеческий рост. Для его изготовления требовались специальные материалы – акустический картон и демпферная резиновая лента. У меня подобных материалов не было, так что мне пришлось их заменить. Несущие конструкции я решил собрать из досок и деревянных реек. Вместо акустического картона я использовал плотный упаковочный картон, вместо демпферной резиновой ленты обычную резиновую ленту для наложения шин при переломах, приобретённую в аптеке. Собирать инфразвуковой излучатель я начал в гараже, поскольку дома он занял бы слишком много места и вызвал бы у родителей лишние вопросы. Деревянная конструкция в человеческий рост по мере работы над ней постепенно обрастала дополнительными деталями, и после каждой операции над ней мне приходилось тщательно завешивать её клеёнками, тряпками и маскировать в груде хлама в глубине гаража, чтобы мой отец, который часто заходил в гараж, её не заметил. Отец несколько раз видел, как я что-то выпиливаю и выстругиваю из досок и как приклеиваю демпферную резину к картону, но решил, что я, как обычно, занимаюсь моделизмом.
Много сил и времени ушло на балансировку диффузора, который слишком сильно болтался на полосах демпферной резины, из-за чего катушка внутри цилиндрической щели головки касалась стенок, чего допускать было нельзя. Пришлось усложнить систему крепления магнитной головки и, подкручивая регулировочные винты, плавно изменяя с их помощью положение магнитной головки по разным осям, подогнать её пространственное положение таким образом, чтобы катушка при перемещении внутри цилиндрической щели не касалась бы её стенок.
Наконец, когда клей на всех соединениях высох и инфразвуковой излучатель был готов к пробному запуску, я принёс в гараж генератор и усилитель, и подключил их к розетке, а выход усилителя длинными проводами соединил с инфразвуковым излучателем. Собственно, опробовать предстояло не только инфразвуковой излучатель, но и саму концепцию «Урана», поскольку после «фокуса-покуса», который провернули «братцы» с нашей памятью, мы ничего не помнили о результатах предыдущих экспериментов с инфразвуком. Я нашел в своих черновиках записи о частотах, на которых инфразвук должен был воздействовать на психику, вызывая страх, и выставил эту частоту на генераторе. После чего включил генератор и начал потихонечку поворачивать регулятор мощности на усилителе. Глазами я видел, что мембрана излучателя колеблется всё сильнее и сильнее, но на слух никаких звуков не воспринимал. Это хорошо, что ничего не слышно – значит излучается чистый инфразвук без гармоник на слышимых звуковых частотах. Теперь главное действовать осторожно. Как только почувствую какой-нибудь оттенок беспричинного страха, нужно будет сразу отключить усилитель. Иначе может случиться так, что все, включая меня самого, разбегутся от гаража во все стороны, и отключить генератор будет просто некому, а он будет продолжать себе работать и работать, распугивая людей в окрестностях гаража. Я ощутил вибрацию щёк и губ, зубы стали дребезжать друг о друга. Но страха я не ощущал, как ни прислушивался к своим ощущениям. Точнее, появилось новое ощущение, но совсем другое – тошнота. Потихоньку стал добавлять мощности. В углах гаража начали дребезжать какие-то железяки. Створки гаражных ворот стали дребезжать друг о друга. По полкам стали прогуливаться туда-сюда уложенные на них предметы, некоторые из них начали падать на пол. Но ничего похожего на страх не было. Я прибавил ещё мощности. Инфразвуковой излучатель, стал пританцовывать от вибрации и описывать круги, хорошо что для его танцевальных па длины проводов хватает. «Эх, легковатая конструкция получилась, – подумал я. – Надо бы её утяжелить». И прибавил ещё чуточку мощности. В излучателе послышался скрежет. «Вот чёрт, катушка всё-таки задевает за стенки цилиндрической щели, – подумал я. – Но где же ощущение страха? Может быть, всё-таки мощности мало?». Инфразвуковой излучатель уже вовсю пустился в пляс едва ли не вприсядку, наклоняясь то влево, то вправо. С полок уже вовсю сыпалось всё подряд. Скрежет диффузора усилился, и через пару секунд он превратился в громкое дребезжание. Мембрана диффузора вдруг с громким хлопком разлетелась на куски. Излучатель, высоко подпрыгнув в последний раз, с размаху шлёпнулся набок, послышался треск деревянных реек, удерживающих 12-килограммовую магнитную головку. Я спешно отключил схему, дребезжание прекратилось. Где же страх? И почему так сильно тошнит? Может быть я съел что-нибудь несвежее? Я наспех сгрёб в кучу всё, что попадало с полок, убрал и замаскировал в глубине гаража излучатель, скомкав внутри него обрывки разорванного диффузора, забрал усилитель с генератором и отнёс домой. Дома, однако, тошнота стала усиливаться, и я уже не смог её сдерживать. Меня рвало около часа, даже когда рвать было нечем. Я был вывернут наизнанку и полностью измотан, поэтому рухнул обессиленный на кровать и забылся. Когда домой с работы пришла мама, стало ясно, что у меня в очередной раз поднялась температура, опять красная моча, опять сил нет переставлять ноги, в общем, почки дали о себе знать. Пришлось взять больничный на несколько дней.
Когда спала температура и мне стало получше, я сходил в гараж, осмотрел то, что осталось от излучателя, и пришёл к выводу, что восстановить его в исходном виде, судя по всему, нет смысла. Нужно утяжелить конструкцию, сделать более прочный корпус и более прочный диффузор. Как именно это сделать, требовалось ещё подумать. Мне было не понятно, почему я не испытал страх, который инфразвук должен был вызвать. Почему возникла тошнота и мне стало плохо – стало ли это результатом воздействия на меня инфразвука, или просто начинающийся почечный приступ случайно совпал по времени с экспериментом?
Через пару недель после этого, когда я уже вернулся на работу в СОКТИ, меня подозвал Дьяконов:
– Андрей, вот тебе опытные образцы. Их нужно испытать на вибростенде. В принципе, как обращаться с вибростендом, интуитивно ясно, но вот тебе инструкция к нему – почитай на всякий случай. Вот тебе план испытаний – там всё просто. Выставляешь на вибростенде нужную частоту и интенсивность вибраций, устанавливаешь на него образцы и выдерживаешь заданное время. Потом снимаешь и проверяешь, какие из них сдохли, а какие ещё живы. Потом тех, кто выжил, снова ставишь на вибростенд. И так далее, пока они не подохнут все до единого. Результаты испытаний после каждой фазы регистрируешь в журнале. Вибростенд в кладовке на полу стоит – вот тебе от неё ключ. Всё ясно?
– А где эти испытания проводить?
– Да по барабану, где. Можешь в той же кладовке, чтобы вибростенд туда-сюда не таскать, а то он тяжёлый. Вернёшь ключи от кладовки, когда закончишь.
Когда я зашёл в кладовку, увидел на полу длинную чугунную крашенную плиту на ножках с ручками по бокам – судя по всему, это и есть вибростенд. Пригляделся к ручкам управления вибростенда, и меня словно пронзила молния. Чёрт! Так ведь на вибростенде можно устанавливать любые инфразвуковые частоты! Вот же изобретатель велосипедов! Вот же Кулибин недоделанный! Оказывается, тут у меня под носом есть всё, что нужно для проверки действия инфразвука на человека, а я какую-то самопальную рухлядь в гараже собираю!
Вечером следующего дня я специально дождался, когда все разойдутся по домам, и проник в кладовку. Как раз закончился очередной цикл испытаний, так что я снял образцы с вибростенда, выставил на нём нужную мне частоту и уселся на стенд, подобрав ноги. Теперь нужно было осторожно увеличивать размах колебаний регулировочной ручкой, прислушиваясь к своим ощущениям… Опять это противное ощущение тошноты. И опять никакого страха. Попробую добавить… Дверь в кладовку внезапно распахнулась и в неё заглянул Дьяконов. Он удивлённо посмотрел на монтажника, восседающего верхом на вибростенде:
– Андрей? Что ты тут делаешь? Зачем уселся на вибростенд?
– Да так… Решил поэкспериментировать… – я не знал, что ему ответить. И на ходу не мог придумать ничего, чтобы как-то логично соврать.
– Ну-ка немедленно выключай вибростенд и вставай с него! Экспериментатор… нашёлся тут…
Я встал и выключил вибростенд.
– Что это за частота? – Дьяконов пригляделся к установленным на вибростенде параметрам. – Это совсем не та частота, которая указана в плане испытаний.
– Вы не переживайте, испытания я проводил в чётком соответствии с планом испытаний. А частоту изменил только что.
– Ты как-то плохо выглядишь…
– Тошнит… Извините… – я пулей вылетел в коридор и едва успел добежать до туалета, когда меня вырвало. Долго там ещё пугал унитаз. Когда я вернулся в отдел, то надеялся, что Дьяконов уже ушёл домой. Но он сидел и ждал меня:
– Ну что, умник, проблевался? Догадываюсь я, какие ты проводишь эксперименты. Ну-ка верни ключи от кладовки. И ещё верни, пожалуйста, обратно сердечник от сейсмодатчика.
– Почему?
– На случай, если ты в качестве эксперимента попытаешься постучать им по собственной голове.
– Нет, до такого точно не дойдёт.
– Всё равно. Завтра же утром принесёшь его обратно. Не к добру эти твои дурацкие затеи. Бросай их, понял?
– Понял, Пётр Евгеньевич. А как же испытания образцов?
– Сам их закончу. Домой иди, поздно уже. Нечего тебе тут делать.
Я шёл домой и размышлял: «Итак, отсутствие страха – не случайно. Судя по всему, частота в моих записях указана неверно. Тошнота – тоже не случайно - она вызывается инфразвуком… Как хреново-то, до сих пор тошнит… Как теперь узнать нужную частоту? Где раздобыть вибростенд? А теперь ещё и инфразвуковой излучатель непонятно из чего делать – сердечник сейсмодатчика придётся завтра вернуть Дьяконову… Как же так, он ведь, вроде бы, домой ушёл, непонятно, зачем вернулся…».
* * *
Я продолжал изучать литературу по проектированию СВЧ-устройств. Однажды один из инженеров научно-исследовательского отдела СОКТИ, Левон Тигранян, увидел книгу, которую я читал в обеденный перерыв.
– Ого, какие ты книжки читаешь! – удивился он, взглянув на обложку. – Неужели интересно?
– Не оторваться! – пошутил я.
– Я тоже когда-то СВЧ-оборудованием занимался в специализированной лаборатории.
– Правда? – я тут же отложил книгу. – И чем же ты в ней занимался, если не секрет?
– Я же сказал чем, СВЧ-оборудованием. Бросай ты эту затею, не лезь ты туда, вот что я тебе скажу.
– Почему? – удивился я.
– Мне всего лишь 28 лет. А голова – вот, видишь какая? – и погладил свою лысину. – Все, кто в этой лаборатории проработал со мной пару лет, утратили волосы. Но это ещё не самое неприятное.
– Что же тогда?
– Вот ты детей заводить планируешь?
– Пока не знаю. Да, наверное.
– Тогда не соглашайся работать в подобных местах. Иначе твои планы могут не осуществиться.
– Хммм… А, всё-таки, что это за лаборатория? Где? В Ленинакане?
– Экий ты любопытный! Шпион что ли?
– Разумеется.
– Тогда я тебе не скажу.
– Ладно, Левон. А если без шуток? Мне ведь интересно!
– И без шуток не скажу.
Я посмотрел ему в глаза и понял, что он и правда не шутит.
– Ну, не скажешь и ладно. Но если мне что-то в такой литературе будет непонятно, я могу к тебе обратиться за разъяснениями?
– Это пожалуйста. Помогу, чем смогу.
Придя однажды из СОКТИ домой, я сел на лоджии почитать очередную книжку по СВЧ-устройствам, когда солнце уже клонилось к закату. Почитав книгу около часа, я понял, что устал. Отложил книгу в сторону и поднял глаза, чтобы посмотреть на закат. В этот момент я увидел какой-то чёрный шар около метра в диаметре, падающий с неба за забор нашего двора. Я удивился. Для воздушного шарика он был слишком большой, слишком круглый, слишком чёрный, совершенно непрозрачный и слишком быстро передвигающийся. Я ожидал услышать звук удара тяжёлого металлического шара о землю, но никакого звука не последовало – он просто беззвучно скрылся за забором. Я слишком устал, чтобы выходить на улицу и перелезать через забор, чтобы выяснить, что туда свалилось. «Завтра соседей поспрашиваю, – решил я. – Если это что-нибудь необычное, вряд ли это останется незамеченным». Однако, соседи, как выяснилось, ничего необычного не заметили. За забором не оказалось ни вмятины, ни каких-либо других следов падения странного предмета.
За несколько лет до этого меня, как комсомольского активиста, выбрали членом редколлегии школьной стенгазеты «Комсомольский прожектор». Дали мне задание фотографировать учеников и учителей, а затем наиболее интересные события освещать в стенгазете с фото-иллюстрациями. Сначала я ходил везде с большим фотоаппаратом и пытался снимать всех в открытую, но вскоре понял, что наиболее интересные кадры получаются при съёмке скрытой камерой. Я стал делать снимки своих сверстников в самые неожиданные для них моменты времени и выкладывал их в стенгазете, придумывая под ними забавные подписи. Стенгазета стала пользоваться популярностью, мои начинания не остались незамеченными. На день рождения мне подарили малогабаритный, можно сказать, «шпионский» фотоаппарат «Киев-30», который я теперь всегда носил в своём кармане. Съёмка скрытой камерой стала уже не просто моим увлечением, а, можно сказать, привычкой. Так же, как и привычка всегда носить при себе маленький фотоаппарат. После окончания школы привычка всегда носить с собой фотоаппарат осталась. Я делал снимки своих коллег по СОКТИ – как они с сосредоточенными лицами что-то обсуждают, как играют в настольный теннис во время обеденного перерыва, как обливают друг друга водой в праздник «Вартевор», подобный русскому языческому празднику Ивана Купала… Наиболее удачные фотографии я раздавал своим коллегам, а они меня благодарили.
Однажды мы всем отделом вышли вместе из проходной СОКТИ после окончания рабочего дня.
– Ну-ка погодите! – крикнул я своим коллегам. – Сделаю коллективный снимок, раз мы тут все вместе собрались!
Я отбежал на несколько метров, достал из кармана фотоаппарат, быстро прицелился и щёлкнул затвором. Когда я дома проявил фотоплёнку и стал печатать фотографии, то вдруг увидел над головами своих коллег на фоне светлого неба точно такой же чёрный шар, который я видел за несколько дней до этого опускающимся за соседский забор. Удивился, что в момент съёмки я никакого шара над их головами не заметил. Не заметить я его мог лишь в том случае, если этот шар двигался достаточно быстро. Этого шара там ещё не было за секунду до того, как я щёлкнул затвором и уже не было через секунду после этого. Ну, либо его там не было вовсе, а на фотографии проявился обычный дефект фотоплёнки.
– А это что такое над нашими головами? – удивился Карен Оганесян, когда я раздавал своим коллегам фотоснимки.
– НЛО, – спокойно ответил я. – Многие могут похвастаться снимками на фоне каких-нибудь исторических достопримечательностей, скульптур или фонтанов. Но только вы можете похвастать снимками на фоне НЛО.
В свежем номере журнала «Техника молодёжи» я прочитал очередную статью об НЛО. В этом номере редакция журнала попросила своих читателей присылать ей информацию о фактах наблюдения НЛО, а также фотографии НЛО. Информацию необходимо было структурировать в виде ответов на вопросы анкеты. Присланную информацию редакция планировала использовать для статистической обработки. Я написал в редакцию письмо, ответив на все вопросы анкеты, вложил в конверт также фотографию и негатив, акцентировав внимание на том, что не уверен в том, что мне удалось сфотографировать реальный объект и что это не дефект фотоплёнки. У меня была надежда на то, что негатив передадут специалистам, которые смогут его исследовать с помощью специального оборудования и разобраться в том, что находится на фотоплёнке – производственный дефект или изображение реального объекта. Из редакции, однако, ответа на своё письмо я так и не получил.
С Кареном Оганесяном мы подружились, хотя он был значительно старше меня. Нас сблизило увлечение радиотехникой. Причём, он был не простым радиолюбителем, а «коротковолновиком» с зарегистрированной радиостанцией и официально присвоенным ему позывным. Дома у него все стены были обвешаны дипломами, которые он получил за большое количество полученных им со всего мира QSL-карточек(*). Карен несколько раз приглашал меня к себе домой. Мы вместе крутили ручку его радиостанции и прослушивали эфир, пока не «поймаем волну» какого-нибудь такого же радиолюбителя с Дальнего Востока, из Италии, из Японии, или из какого-нибудь ещё места на Земном Шаре. Между Кареном и японцем происходила пяти- или десяти-минутная беседа на английском языке, Карен записывал себе в блокнот данные по проведённому сеансу связи и почтовый адрес, по которому нужно выслать свою QSL-карточку, затем снова крутил ручку радиостанции в поисках следующего радиолюбителя… Это было удивительно – не сходя с места, общаться с людьми со всего мира. Он заразил меня своим увлечением.
-------------------------------
(*)QSL-карточка – документальное подтверждение проведённого сеанса связи между радиолюбителями, в формате почтовой открытки, которыми радиолюбители обменивались по завершении сеанса связи, сообщая друг другу почтовый адрес, по которому такие открытки нужно прислать. В карточке указывался позывной радиолюбителя, дата и время сеанса связи, а также радиочастота, на которой проводился сеанс связи.
-------------------------------
Однажды Карен сообщил мне, что он добился разрешения открыть клуб коротковолновой любительской QSL-радиосвязи при городском дворце пионеров. Карен теперь его организатор, а я могу стать одним из первых его членов и его главных помощников. От меня требовалось помочь ему установить необходимое радиолюбительское оборудование во Дворце Пионеров. Я с радостью согласился.
В назначенный день мы встретились с ним у входа в новенький ещё мало заселённый Дворец Пионеров. Я помог Карену установить рацию в выделенном ему кабинете. Затем мы вместе забрались на плоскую крышу Дворца Пионеров, чтобы произвести на ней монтаж направленной коротковолновой антенны, которую специальные двигатели с редукторами должны были поворачивать, когда на рации кто-нибудь крутит ручки. Когда мы уже заканчивали монтаж антенны, я на минуту выпрямился, чтобы размять спину. И в это момент увидел над крышей соседнего дома неподвижно зависший над ней уже знакомый мне чёрный шар. Он был совсем близко, и его отлично было видно. Стараясь не делать резких движений, я достал из кармана своей куртки-ветровки фотоаппарат «Киев-30», с которым никогда не разлучался, и успел сделать пару фотоснимков прежде чем чёрный шар, словно спохватившись, вдруг сделал невообразимый зигзагообразный пируэт и молниеносно скрылся за углом дома. Карен поднял голову и увидел, что я с фотоаппаратом наизготовку смотрю куда-то ему за спину. Обернулся, но чёрный шар уже скрылся.
– Что это ты фотографируешь? – поинтересовался он.
– НЛО.
– Какой такой НЛО? Где? – он ещё раз обшарил взглядом горизонт.
– Такой же как на фото возле проходной СОКТИ. Он уже улетел.
– Может быть, тебе показалось?
– Нет, не показалось. Я два снимка успел сделать. Сделаю фотографии – посмотришь.
После установки антенны на крыше Дворца Пионеров я поспешил домой. Мне не терпелось проявить плёнку и сделать фотографии. Пока я шёл домой, я сжимал в кармане фотоаппарат. Открыл дверь своим ключом, запер дверь квартиры и повесил куртку-ветровку в прихожей на вешалку, ощущая тяжесть фотоаппарата в её кармане. Прежде чем затевать все процедуры с проявкой фотоплёнки и печатью фотографий, я на минуту заскочил в туалет. Затем взял бачок для проявки фотоплёнки и вернулся в коридор за фотоаппаратом. Сунул руку в карман куртки – карман оказался пустой. Проверил второй карман – тоже пустой. Куда же делся фотоаппарат? Может быть, каким-то образом выпал из кармана? Я разгрёб обувь под висящими на вешалке куртками, но и там фотоаппарата не было. Проверил входную дверь – заперта. Да, конечно, я же сам её запер, когда пришёл. На всякий случай выглянул и проверил на входном коврике – фотоаппарата не было. Я отлично помнил, что фотоаппарат был в кармане, когда я доставал ключи от двери, потому что он мешал мне их достать. Я также помнил, что когда вешал куртку на вешалку, явственно ощущал тяжесть фотоаппарата в кармане. Может быть, сестра решила надо мной подшутить – она была дома. Ну конечно же, больше просто некому! Я обрушился на сестру:
– Немедленно верни фотоаппарат!
– Какой фотоаппарат?
– Который ты только что стащила из кармана моей куртки!
– Да на кой мне сдался твой фотоаппарат?
– Не знаю, на кой. Но больше его взять было просто некому. Отдавай фотоаппарат! Ещё минуту назад он был в кармане!
– Да не брала я его! Я на диване сидела, когда ты пришёл. И продолжаю на нём сидеть.
– Тогда куда он мог пропасть?
– Откуда мне знать?
– Ну ладно, пошутили и хватит. Верни пожалуйста фотоаппарат. Я только что такие кадры сделал – закачаешься!
– Да не брала я твой фотоаппарат! Не брала и всё! Серьёзно!
– Точно?
– Абсолютно!
– А в доме кто-нибудь кроме тебя был?
– Никого.
– И в дверь никто не звонил?
– Никто. Я же говорю, с дивана не вставала.
Фотоаппарат пропал. Я надеялся, что спустя некоторое время он как-нибудь сам найдётся, но он не нашёлся. Я был расстроен. Родители, чтобы меня как-то успокоить, купили мне спустя три месяца точно такой же «Киев-30». Уж и не знаю, что в этой истории оказалось более удивительным – три раза подряд появившиеся НЛО, или факт таинственного исчезновения фотоаппарата из закрытой квартиры. Мы с Арменом и Колей несколько раз обсуждали эти события, пытались понять, связаны ли они как-либо с «братцами», но так и не пришли к какому-то выводу.
* * *
Жора поступил в военное училище. Мы с ним переписывались на темы, не имеющие отношения к НКП, он присылал свои фотки в форме курсанта. Тимур поступил в юридический ВУЗ.
На своё восемнадцатилетие помимо Артура, Коли, Армена и нескольких своих бывших одноклассников я пригласил Василия Драганюка, согласовав с родителями его приезд с ночёвкой из Еревана. Когда мы в междугороднем разговоре по телефону согласовывали с ним дату и время его приезда, я предложил ему обратить внимание на звучание нашего дверного звонка. Мне не терпелось похвастаться перед ним одной из своих радиолюбительских поделок – дверным звонком. Таких звонков я собрал по схеме из журнала «Радио» и раздал знакомым уже несколько. Этот звонок включал в себя реле времени, которое удерживало звонок включенным 3-4 секунды даже если кнопка звонка уже отпущена. На протяжении этого времени звонок имитировал трель соловья. Все нормально работающие схемы при нажатии на кнопку воспроизводили одну и ту же трель при каждом нажатии на кнопку звонка. При длительном включении такой схемы звонок циклически воспроизводил одну и ту же трель. Однако, одна из схем оказалась работающей нестабильно. По этой причине при нажатии на кнопку звонка она выдавала каждый раз разные трели. Если долго держать схему включенной, она непредсказуемо изменяла рисунок трелей, которые можно было слушать и слушать как песни настоящего соловья. В состав схемы входил незатейливый бестрансформаторный блок питания, включающий ёмкостное сопротивление на конденсаторе МБМ ёмкостью 0,1 мкФ и диодно-стабилитронный мостик. Нюанс заключался в том, что после сборки нескольких таких звонков у меня истощился запас некоторых радиодеталей, в том числе конденсаторов на 250В, которые гарантированно выдерживали напряжение сети 220 вольт. Когда я собирал звонок для себя, то обнаружил, что у меня остались конденсаторы МБМ ёмкостью 0,1 мкФ, рассчитанные только лишь на напряжение 160 вольт. Зная, что все металло-бумажные конденсаторы имеют большой запас по напряжению пробоя, я решил пойти на риск и использовал в своей схеме конденсатор на 160 вольт. Схема уже два месяца работала с этим конденсатором, и я о нём уже практически забыл. Трели моего «электронного соловья» были настолько красивы и неповторимы, что я увеличил на своём звонке время работы реле до десяти секунд, чтобы звонящие в дверь могли бы в достаточной степени ими насладиться. Правда, это привело к тому, что многие звонящие в дверь пугались, что кнопку звонка заклинило при нажатии, и зачастую, открыв дверь, мы обнаруживали испуганного гостя, который пытался выковырять «запавшую» кнопку, слыша, что звонок продолжает звонить.
В день приезда Василия я увидел в окно из-за занавесок (мы жили на первом этаже), как Василий проходит мимо окон, и, приоткрыв дверь из гостиной в прихожую, сел на диван, решив не спешить с отпиранием двери и предоставить ему возможность вдоволь насладиться пением звонка-соловья. Однако, когда Василий нажал на кнопку звонка, вместо трели раздался взрыв. И из прихожей через всю гостиную в мою сторону кометой пролетел конденсатор МБМ с развивающимся позади шлейфом конденсаторной бумаги. Пробки выбило, прихожая наполнилась дымом. Всё-таки, конденсатор пробило. Когда я открыл дверь, за нею в клубах дыма стоял Василий с округлившимися глазами:
– Привет. Да, удивил. Оригинальный звонок. Такого мне прежде встречать не доводилось. Он что, и дым в коридор каждый раз вот так пускает?
– Привет. Вообще-то это было звонок-соловей, который только что сгорел с грохотом, дымом и искрами.
– Ах вот оно что…
Вскоре начали собираться гости, так что поговорить с Василием до их прихода я толком не успел. Звучали тосты, звенели бокалы, потом я включил магнитофон и началась дискотека… Девчонок было меньше, чем ребят, так что, когда включился медляк, мы с Арменом, Колей и Василием потихоньку вышли из гостиной, сравняв на танцполе численность девчонок и ребят. И собираясь обсудить наши общие тайны. Я решил рассказать Василию про некоторые из чудес, которые с нами происходили, начав с рассказа про пятно на перчатке.
– Лучше, наверное, это пятно показать, – я сходил и принёс те самые перчатки. – Вот, смотри.
– Хм, – заметил Коля. – Мне кажется, или пятно теперь выглядит немного иначе?
Я пригляделся. Да, действительно, пятно уже не было ярко-красным, оно было тёмно-бурое. Пока мы разглядывали пятно, оно на наших глазах заметно посветлело.
– Вы это видели! Оно меняется на наших глазах! – воскликнул Коля.
Между тем, пятно становилось всё более светлым. И через пару минут исчезло совсем.
– Нет, ну это уже совсем за гранью понимания! Оно исчезло!
Мы с Арменом и Колей ошеломлённо смотрели то на перчатки, то друг на друга. Я сбегал за лупой, чтобы попытаться через неё получше рассмотреть место, где оно только что было:
– В этом месте проходила чёткая граница пятна. Теперь её нет! Оно же ничем не смывалось! Должен остаться хотя бы слабый след… Но не осталось и следа!
– Ну-ка дай лупу, я гляну!
Василий, недоумённо улыбаясь, произнёс:
– Я, правда, не совсем понимаю, что происходит. Это розыгрыш? Или вы решили мне фокус показать?
– Эй, где там наш именинник потерялся? – это гости пошли нас разыскивать.
За столом мы с Арменом и Колей многозначительно переглядывались, но обсудить случившееся возможности так и не нашли. Через некоторое время гости разошлись, родители постелили нам с Василием кровати рядом, чтобы мы могли пообщаться перед сном. Я лежал и молчал, размышляя о пятне на перчатке. Василий думает, что мы устроили для него какой-то дешёвый фокус. Может быть, так оно будет и лучше. Продолжать свой рассказ о чудесах я передумал. Василий воспринял моё молчание по-своему:
– Я поговорил с отцом. Правда, порадовать мне тебя нечем.
– ???
– Отец с ЛБВ никак не связан. Про то, используется ли ЛБВ в других подразделениях Института Физики, он ничего не знает. И, если он станет об этом расспрашивать, то ему, во-первых, всё равно никто ничего не скажет, во-вторых, это может показаться подозрительным. В общем, ЛБВ я тебе через своего отца добыть не смогу. Извини.
– Понятно.
– Мне очень жаль, если я тебя расстроил.
– Радоваться, конечно же, особо нечему. Но я переживу. Давай спать, а то не выспимся. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
<продолжение следует>