Глава 80
Недавно появившийся регулярно издаваемый журнал Газетт известил 30 января 1638 года народ Франции о том, что появилась надежда рождения Дофина.
Вся знать, возглавляемая принцами, герцогами, маршалами, кардиналами и прочим высокопоставленным дворянством, поспешила выразить свой восторг и надежду на то, что ожидания оправдаются.
Королева дрожала от мысли, что дело вновь может закончиться выкидышем. На этот раз она проявляла редкостное благоразумие, всякая неосторожность была исключена. Король был доволен, но это не вызвало существенного улучшения отношений между супругами.
Заметив, что чело Королевы время от времени омрачается какими-то потаёнными размышлениями, кардинал под видом духовного наставничества посетил Анну Австрийскую.
— Ваше Величество, — сказал он после обычных приветствий. — Я в восторге от того, что Господь благословил ваш брак и надеюсь, что родившийся младенец окажется мальчиком. Моления об этой милости будут проводиться регулярно во всех храмах, посвящённых вашей покровительнице, Деве Марии.
— Ваше Преосвященство, я боюсь… — прошептала Королева. — Король… Ведь он…
— Вашему Величеству совершенно нечего опасаться, — мягко сказал Ришельё. — Разве что вы можете опасаться несколько затянувшейся беременности, недели, этак на две или три. Но это пустяки!
— Я знаю, и всё же… — горестно сказала Королева.
— Вы выпьете содержимое этого флакона утром пятого сентября либо вечером четвёртого сентября, — сказал кардинал. — Ребёнок родится пятого сентября днём или ближе к вечеру. Это питьё не повредит ни ему, ни вам. Оно лишь слегка поторопит его. Вы же знаете своего супруга. Он слишком верит в числа и знаки, и неплохо умеет считать, во всяком случае, срок в девять месяцев он подсчитает безошибочно. Если дитя родится 5 сентября, ни днём раньше, и ни днём позже, у Короля не возникнет никаких сомнений. Ведь я правильно истолковал ваши страхи? Вы опасаетесь затяжной беременности, не так ли?
— Ваше Преосвященство, благодарю вас, — ответила Королева, забирая флакон.
— Вы можете быть совершенно уверены в том, что это питьё не повредит вашему здоровью, я даю вам на это своё слово, — добавил кардинал. — Слово кардинала Ришельё.
— Я верила вам и без подобных заверений, — сказала Королева, и в голосе её звучало больше спокойствия и радости. — Вы снова спасаете меня.
— Ни в коем случае! — возразил кардинал. — Я ровным счётом ничего не сделал и не делаю, я только лишь принёс вам укрепляющее лекарство, которое понадобится вам, чтобы подкрепить ваши силы во время родов. Ничего другого я не говорил и не делал. А теперь позвольте откланяться.
— Дайте мне вашу руку, герцог! — сказала Королева.
За всю жизнь Королева впервые назвала Ришельё герцогом, титулом, которым он мог называться по праву, но который указывал не на священнический сан, и не на придворную должность, а на достоинство Ришельё. Это было особое обращение, с каким она обращалась когда-то к Бекингему.
Ришельё преклонил одно колено и галантно поцеловал руку Анны Австрийской.
— Ваше Величество, заверяю вас, что я преклоняюсь перед вами и всегда буду рад служить Королю и вам, — галантно произнёс прелат, после чего вышел, оставив Королеву в состоянии недоумения и восхищения.
— Какой человек! — прошептала Анна. — И как я его не понимала всё это время! Впрочем, …
Я затрудняюсь сказать, что могло означать это брошенное ей «Впрочем».
Король также ожидал рождения Дофина и не сомневался в своём отцовстве. Тем, кто говорил ему о беременности Королевы как о милости Божьей и о чуде, он отвечал, что Господь, несомненно, может творить чудеса и творит их, но едва ли следует называть чудом то, что супруг, разделяющий ложе со своей супругой, творит ей ребёнка.
Король относил длительное отсутствие детей на счёт Королевы, а состоявшуюся беременность исключительно на свой счёт, как собственную персональную заслугу.
Пятого сентября утром Королева выпила содержимое флакона Ришельё.
Через несколько часов начались схватки. Король распорядился подготовить всё к фейерверку для того, чтобы народ должным образом отпраздновал рождение Дофина. В случае рождения дочери фейерверк должен был быть чуть менее продолжительным.
Едва начались роды, Король начал нервничать и не пожелал присутствовать на них. Ему лишь сообщали о том, как они проходят.
Почему-то он решил, что роды могут быть тяжёлыми и опасными для роженицы и для младенца.
— Если будут проблемы, спасайте ребёнка, — сказал он повитухам, чем ещё раз продемонстрировал более чем прохладное отношение к Королеве.
За время беременности Королевы Людовик XIII вернулся к своей забытой фаворитке мадемуазель де Отфор, поскольку он уже успел забыть о Луизе де Лафайетт, а предложенную ему кардиналом мадемуазель де Шемро он отверг, зная, что она состоит на негласной службе у Ришельё.
— Очень может быть, что судьба вам готовит такое возвышение, о котором вы и не помышляете, — сказал как-то Король мадемуазель де Отфор, намекая, что если Королева умрёт родами, тогда он, быть может, женится на ней.
Впрочем, эти слова он говорил не для неё, а для себя. Людовика приятно волновала идея остаться вдовцом, получив наследника престола. Это было причиной его холодности к беременной Королеве и пренебрежения её положением.
Когда Королю доложили, что родился мальчик, радости его не было предела, он немедленно вошёл в спальню, где произошли роды, и с удовольствием осмотрел младенца, убедившись, в первую очередь, что это, действительно, Дофин.
Он не стал брать его на руки, он поспешил возвестить о том, что пора запускать в небо фейерверки, чтобы добрые подданные знали о самом значительном событии этого года для Франции. Он уже не возвратился более в спальню Королевы.
Все, кто присутствовали при родах, поспешили насладиться зрелищем фейерверка, кроме двух повитух, одной из которых предстояло позаботиться о Дофине, а другой – о Королеве. Первая повитуха унесла младенца кормилице, вторая осталась для того, чтобы обмыть Королеву.
Анна Австрийская ощутила себя полностью покинутой всеми. Ей даже не показали младенца. В этот миг она почувствовала горькую обиду, которая отозвалась странной болью у неё в животе.
— Ваше Величество! — воскликнула повитуха. — Мне кажется, что роды не закончены! У вас ещё один младенец!
Повитуха приняла второго младенца, завернула его в полотенце и хотела передать кормилице, но заметила, что в спальне никого, кроме неё и Королевы уже нет.
Положив ребёнка на кровать рядом с Королевой, она в тревоге выскочила из спальни, готовясь сообщить всему свету, что у Королевы родилась двойня.
Но едва она открыла двери, как столкнулась с кардиналом.
— Как здоровье Её Величества? — спросил повитуху кардинал.
— Двойня! — воскликнула повитуха радостно. — Королева родила двоих мальчиков!
— Что? — спросил кардинал и тут же зажал рот повитухе. — Тихо, тихо, не надо так кричать. Покажите мне младенца.
Зайдя в спальню и увидев ребёнка, кардинал тут же распорядился.
— Оставайтесь здесь, никого не пускайте, кроме меня или Его Величества, — сказал он и направился за Королём.
Людовик XIII в это время стоял на балконе вместе с мадемуазель де Отфор и любовался красочными фейерверками.
— Мой народ радуется рождению моего сына! — гордо сказал он.
— Ваше Величество, примите мои поздравления, — сказал кардинал. — Вам следует кое-что узнать. Прошу вас на два слова.
Мадемуазель де Отфор подчинилась суровому взгляду кардинала и, сделав реверанс Королю, ушла с балкона.
— Ваше Величество, Господь очень любит вас, — сказал Ришельё. — Он послал вам свой дар в избытке.
— О чём вы говорите, кардинал? — весело спросил Король.
— Я говорю о том, что вместо одного дофина Королева родила двоих, — прошептал Ришельё. — Но мы не должны сообщать этого народу. Это должно остаться в тайне.
— В тайне? — удивился Король. — Почему же в тайне? Разве два наследника не лучше, чем один?
— Два наследника престола, несомненно, ровно вдвое лучше, чем один, — согласился кардинал, — но только в том случае, если между ними не возникает сомнений в отношении старшинства. Второй наследник, родившийся через девять или более месяцев, весьма желателен. Но второй наследник, родившийся тотчас вслед за первым, это большая проблема, Ваше Величество. Кому из них будет предназначаться числиться Дофином? Обоим? Или только одному из них? Если одному, то которому? Если обоим, то к чему это приведёт?
— К чему это приведёт, кардинал? — спросил Король.
— К гражданской войне, — ответил Король. — К кровопролитной и затяжной гражданской войне, до тех пор, пока один из ваших сыновей не одолеет другого. Можем ли мы допустить, чтобы брат пошёл на брата, чтобы граждане Франции пошли друг на друга войной, не зная точно, кого из двух претендентов следует поддержать?
— Боже мой, вы говорите страшные вещи, кардинал! — воскликнул Король, который уже трижды позволил себе такое обращение к Ришельё.
— Я говорю их для того, чтобы предупредить, и чтобы подобного не свершилось в действительности, — ответил Ришельё.
— Как же вы сможете это предотвратить? — спросил Король.
— Только одним способом, — ответил кардинал. — Следует скрыть второго принца от всех. Прежде всего, от принцев крови, и, разумеется, от Месье.
— Это надо обдумать, — ответил Король.
— Это можно обдумывать сколько угодно, Ваше Величество, но если вы согласитесь с моим предложением после того, как объявите всем о рождении второго принца, это обдумывание уже не будет иметь никакого значения, поскольку допущенную ошибку исправить будет невозможно.
— Ошибку, говорите вы? — озабоченно спросил Король.
— Страшную ошибку, — подтвердил кардинал.
(Продолжение следует)