В 1979 году один мой знакомый, русский поэт, работавший в газетах районов Приононья, опубликовал в местной газете стихотворение, где были строки:
Там у чаши Чингисхана
У Онона меж берёз
Расцветает утром рано,
Майским утром, абрикос… И т. д. и т. п.
За точность не ручаюсь, привожу по памяти. Речь об известном валуне, именуемом бурятами Тогон Шулуун, абрикос – буйлэсан, дикий абрикос монгольского ландшафта. В общем, строки, как строки, присущие лиричной русской душе, всегда далёкой от реальной истории. Но райком партии, как и водится, поднял хай по поводу слова Чингисхан.
В те годы, вплоть до 2000-х годов в Забайкалье, слова гунны, Монгольская империя, Чингисхан вызывали панический страх у всех руководителей, особенно, бурятской национальности.
«Ошибку» исправили, строка стала звучать так:
Там у Чаши-великана
У Онона меж берёз… и т.д.
До этого случая никто Тогон Шулуун не называл чашей Чингисхана. Камню поклонялись, приносили жертвы, но с именем вождя монголов не отождествляли. Всё же строка стихотворения полетела в народ, а много позже Тогон Шулуун стал для всех, особенно любителей истории, Чашей Чингисхана. Как говорится: «Бывает порой, ошибётся поэт, и есть в той ошибке сила…» Ведь местность вокруг бурятских сёл левобережья Онона, как и всё правобережье реки, тоже является частью монгольской истории.
Вообще, многие реки между Монголией и Россией, как и река Онон – исторические, пусть и условные, границы монгольского и остального миров периода Чингисхана. Все основные события происходили с их правых берегов в сторону востока, юга и запада, то есть направлены на Китай и Среднюю Азию. Грубо говоря, в сторону современной Читы монголы не ходили. Что делать там, где живут одни медведи, за какими богатствами гнаться?
По этой причине, большинство археологических памятников зарождения Монгольской империи и монгольского мира находятся в междуречье Онона и Аргуни, в пространстве между Хэнтэем и Хинганом, охватывая Далайнор, правый и левый берега Аргуни, то есть всю Баргу (Маньчжурию). Особенно интересен весь правый берег Онона, включая Ононскую дубраву (ССМ), который ныне называется Цасучейский бор, где обнаруживаются рукотворные курганы, места между Делюн-Болдок и Чиндантом, указанные П.П. Семёновым-Тян-Шанским и другими исследователями, многие из которых всё ещё блуждают там, где светло, а не там, где должно быть, то есть по национальным округам и республике. Такое ощущение, что они боятся войти в настоящую историю.
Пишу я на эту тему много и много лет. И мне отрадно сознавать, что такое понимание появляется у большинства монголов мира, историю которых до этого времени «изучали» и интерпретировали все, кому не лень. Монголы мира стали понимать, что история не проститутка борделя, а – мать нации.
Особенно остро такое чувство пробуждается на берегу Онона…