Рим, Субурра
Год 817 от основания Рима
Сергиус Ливий торопливо подогревал кусок вчерашней свинины на своей жаровне во дворе
инсулы*. Уже почти совсем стемнело и с ужином Ливий явно припозднился. Соседи давно уже
забились в свои каморки на ночь и ветеран пребывал в гордом одиночестве, что, впрочем,
вполне его устраивало - дома с нетерпением ждал кувшинчик превосходного крепкого
цекубского*...
Совершенно неожиданно из темноты возникла неясная фигура и беззвучно приблизилась к Ливию.
Он инстинктивно вскинул правую руку с зажатым в ней пугио*, служившим и кочергой, и
кухонным ножом, и оружием обороны на данный момент, в направлении этой фигуры. (Надо
сказать, что улицы ночного Рима были небезопасны для горожан. Легко можно было стать
жертвой разбойника и даже убийцы. Конечно, отряды преторианцев патрулировали по ночным
улицам, но их было недостаточно для огромного города).
В тусклом освещении дотлевающих головешек тень оказалась пожилым мужчиной с недлинной
седой бородой - громоздкий плащ с надвинутым на голову капюшоном не позволял определить
чего-то большего.
- Ты центурион Сергиус Ливий? - тихо вопросил таинственный незнакомец.
- Не совсем центурион, но в остальном - да, это я, - ответствовал ветеран, - кто ты и
какое тебе до меня дело?
- Здесь могут быть уши, я хотел бы переговорить с тобой в доме, - все так же тихо, не
повышая голоса, сказал белобородый, - твой сосед Марий приветствует тебя!
- Это многое объясняет. Мой ужин как раз готов, - Сергиус подцепил жаркОе на широкое длинное
лезвие пугио, - следуй за мной!
Двое мужчин поднялись по ветхой деревянной лестнице на второй этаж и вошли в скромную
двухкомнатную квартирку ветерана.
- Снимай плащ, вешай на гвоздь и проходи сюда! - Ливий указал на дверной проем, ведущий
в одно из помещений, - здесь у меня что-то вроде триклиния. Но прежде назовись. Кто ты?
- Мое имя Шимон, сын Ионы. Родом из Бейт-Цаеды, рыбацкой деревни на берегу Галилейского
моря, - старик повесил плащ на медный гвоздь, торчащий из входной двери и двинулся в
указанном направлении, - но называй меня Петрус. Я больше привык к этому имени...
- Садись на любой из стульев или ложе, куда хочешь, - Сергиус сделал пригласительный жест
правой рукой. В левой все еще болтался кусок мяса, насаженный на клинок. - Сейчас будем
ужинать. Почему же Петрус?
- Иисус дал мне прозвище Кифа, что по-арамейски означает камень, но мы всё больше
переходим на греческий с тех пор... Так получился Петрус. Благодарю за угощение, но я не
голоден. Ешь, пей, не стесняясь моего присутствия!
- Как хочешь. - Ливий пожал плечами, - о Петрусе и Паулусе я слышал, сейчас много болтают
о христианах. Значит, ты и есть тот Петрус?
- Да, один из учеников Назарея и предстоятель римской общины.
- Общины, от которой ничего не осталось. Марий, Луция и их сын, - ветеран указал пальцем
в потолок, - тоже погибли девять дней назад. Я видел их смерть на крестах..
- Знаю и скорблю о них безмерно, как и о тысячах других! - Голос старика дрогнул и глаза
его увлажнились, - мне удалось спастись, но... - Петрус сделал невнятный жест обеими
руками и умолк, не договорив.
Сергиус тем временем достал с посудной полки деревянное блюдо, положил на него свинину и
нарезал ее небольшими кусочками. Потом добавил к пиршеству краюху белого хлеба и кусок
овечьего сыра, откупорил кувшин с вином и налил себе в бронзовый кубок. При этом он
показал движением кувшина - мол, не налить ли и тебе? Но Петрус опять отказался.
- Марий говорил о тебе как о суровом, но честном и справедливом муже, и поэтому я здесь. -
Заговорил, наконец, после затянувшейся паузы нежданный гость. - Я хочу поблагодарить тебя
за то, что ты был милосерден тогда и дал Йешуа умереть быстро и без мучений.
- Ты тоже был там, на казни?
- Да, среди других учеников. Я даже помню твое лицо тридцатилетней давности, но имени
твоего не знал и лишь благодаря божественному провидению вижу тебя снова, перед тем, как
покинуть Рим.
- Может быть, ты ищешь укромное место, чтобы отсидеться и переждать аресты? Моя квартира
в твоем распоряжении. В память о Марии и его семье я не предам тебя властям, клянусь всеми
богами Рима!
- Благодарю, но нет. Я покину город сегодня же ночью и отправлюсь в Иерусалим. Прощай,
Сергиус Ливий, и пусть все боги Рима хранят тебя! - Петрус начал подниматься со стула.
- Постой, удели мне еще немного времени! - остановил его Ливий, - ответь на мой вопрос:
почему, несмотря на гонения и казни, ваша секта ширится и крепнет? Тридцать лет назад о
Йешуа и его проповедях не знал никто, кроме учеников и сотни последователей в захолустной
провинции. Теперь же вас только в Риме пол-легиона!
- Тому несколько причин. Я назову их тебе. Мы, 12 апостолов Иисуса, после смерти Его
решили нести Учение Его людям. Мы поделили всю Ойкумену* меж собой и каждый проповедовал
там, где выпал ему жребий. За время странствий все мы обрели своих апостолов и теперь их
числом 70.
Вторая же причина в том, что Учение Христа просто и бесхитростно, в отличие от, например,
Учения Заратустры - слышал ли ты об огнепоклонниках?
- Конечно, ведь наш солдатский покровитель Митра - сын верховного бога Ахура-Мазды!
- Много ли ты видел поклонников огня?
- Нет, не много. Они есть в Армении и в Каппадокии, и в Парфии, вроде. Еще в Сирии, но тоже
совсем мало...
- Учение Заратустры древнее и праведное и деяния Пророка велики, но тщетны. Его Авеста
написана авестийским письмом, ритуалы и обряды мудрёны и сложны и ведутся тоже только на
авестийской, редкой речи, которую мало кто знает ныне. Люди ничего не понимают и не идут
к священному огню... Наше же Учение доступно всем - бедным и нищим, безграмотным и
невежественным, а таких в мире большинство!
Ты долго служил в легионах и бывал во многих землях, видел ты всякие народы: и персов,
и греков, и иудеев, и диких варваров. И знаешь ты, наверное, что всюду в городах и
селеньях любят люди собираться после трудного дня, пить вино и болтать о всяком...
Но больше говорят о религиях, богах и их деяниях, мудрствуют, стало быть. Собираются
в тавернах, общих местах всякого рода, но и в домах состоятельных горожан, щедрых на вино
и угощения. Я бывал на многих таких собраниях и скажу достоверно - это только взрослые
мужи, - Петрус поднял указательный палец и подчеркнул - ВСЕГДА ТОЛЬКО ВЗРОСЛЫЕ МУЖИ!
Наши же двери открыты для ВСЕХ - жен и старух, мальчиков и девочек, сирых и убогих...
Этим простым и очевидным способом мы умножаем число адептов Христа в четыре, в пять раз!
Третья и наиважнейшая, по моему разумению, причина!
- ХитрО! И в то же время, действительно просто! - Хмыкнул бывший центурион и приложился
к кубку.
Ну, и в-четвертых.., - Апостол задумался о чем-то и замолк...
- Четвертую причину ты мог видеть сам на лицах Мария и Луции, распятых на крестах, -
продолжил он. - Скажи: видел ли ты на них страх смерти?
- Нет, они были спокойны. Мне показалось даже, они улыбались...
- Тебе не показалось, Ливий! Истинные христиане не боятся смерти. Они абсолютно уверены,
нет, они просто ЗНАЮТ, что после смерти их ждет другая жизнь, без горя и страданий,
счастливая жизнь в Царстве Небесном. И ты, и многие другие, видевшие несколько дней назад,
как умирают христиане, могли и должны были восхититься этим бесстрашием и задуматься:
эти люди знают что-то, чего не знаем мы...
А может быть, такие думы приведут сынов и дочерей Юпитера и Юноны когда-то к нам,
братьям и сестрам Иисуса? И казни Нерона явят собой совершенно обратное следствие...
- Оставь попытки обратить меня в свою веру, Петрус! - улыбнулся Сергиус, - я верю только
в то, что вижу и знаю, а также в здоровый человеческий разум! Ответь мне только на
последний вопрос: если ты сам ЗНАЕШЬ о Царстве Небесном, тогда зачем уходишь из Рима?
Мне представляется все просто - моя центурия пала в сражении, погибли все до одного.
Лишь я, цел и невредим, бегу с поля боя. Но это невозможно, немыслимо!
- Я не боюсь смерти, но жизнь свою хочу сохранить единственно для того, чтобы продолжить
наше дело, успеть вложить в него еще хоть толику - пойми, центурион!
- Думается мне, что наибольший теперь вклад предстоятеля в общее дело - единая с общиной
судьба! - саркастически произнес Ливий и осушил кубок до дна.
Эта последняя фраза ветерана возымела на Шимона бен-Иону действие - он уткнул побелевшее
лицо в сомкнутые ладони и замер. Тишина повисла в триклинии, нарушаемая лишь бульканьем
жидкости вновь наполняемого и осушаемого кубка.
Так продолжалось минуту, а то и две. Наконец, адепт Иисуса Христа оторвал ладони от лица
и воззрился на адепта Бахуса и Приапа:
- Ты не только отважный воин, Ливий, ты еще и мудрец! Истинно сказал ты:
<< Не пастырь тот, которому овцы не свои, видит приходящего волка, и
оставляет овец, и бежит; и волк расхищает овец, и убивает их.>>
- Вообще-то я говорил о центурионе и его легионерах, но если тебе ближе аллегория с
пастухом и овцами - пожалуйста! Можешь использовать в своих проповедях.
- Не будет больше проповедей. Утром я пойду в Преторию* и потребую мой крест. Но крест этот
будет не таким как у моего Учителя или у брата моего Андреаса, ибо недостоин я сих...
Петрус встал, вскинул правую руку с сомкнутыми большим, указательным и средним пальцами,
обозначил перед лицом изумленного Ливия четыре точки в воздухе, как бы изобразив крест,
и вышел прочь...
*Инсула - многоэтажный жилой дом с комнатами и квартирами, предназначенными
для сдачи внаем.
*Цекуба - винодельческий регион.
*Пугио - древнеримский обоюдоострый широкий кинжал.
*Ойкумена - известная и освоенная часть мира.
*Претория - имеет несколько значений, в данном случае - административное
здание.