Храм Рождества Иоанна Предтечи, Патриаршее подворье в Сокольниках, Москва. Весна 2004 года.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, май 2023.
Итак, Смута или Смутное время. Чрезвычайно интересно и поучительно, что термин «Смута», родившийся давно, родившийся в XVII веке, привычный, применявшийся во множестве дореволюционных трудов, в том числе специальных, как книга академика Платонова «Очерки истории Смуты в России» и большие сводные работы, в советское время был изгнан. Если вы возьмете учебник, в том числе большой, например 12-15-летней давности, вы не найдете там Смуту, вместо нее будут два несвязанных события — польско-шведская интервенция и крестьянская война под руководством Ивана Болотникова. А эти события как-нибудь связаны друг с другом или нет? Если нет, то почему такие масштабные события происходят в исторически довольно ограниченный отрезок времени?
Дальше. А что такое первый самозванец? Про Болотникова никто еще не слыхивал, про шведов тоже. Шведы появились в Смуту как наши союзники, точнее, наши наемники. Поляки в 1605 году никакой интервенции не устраивали, потому что не было польских войск у самозванца. Были польские авантюристы, которые принимали участие в выгодном для них деле. Это еще не основание называть их интервентами. Правда же, в этом есть некоторая логика? Например, в период колонизации Северной Америки в XVII-XVIII веках, если француз нанялся в английские войска или, наоборот, англичанин во французские, то факт присутствия такого наемника еще не превращал колонизацию во французскую или соответственно в английскую интервенцию. А в XVII веке немцев, скандинавов, голландцев было не мало в наших войсках. И во время Русско-польской войны они же не были немецкой интервенцией в Польшу. Ни в 1605, ни в 1606 году никакой интервенции не наблюдалось. Потом она будет, но только потом. Сначала внутренние события, а только потом на них отреагируют, ну, даже не враги, а голодные, жадные соседи, чтобы полакомиться за наш счет. Понимаете ход моих мыслей, да? Когда Батый приводил Русь к вассальному состоянию, он не собирался ее оккупировать, он не был интервентом. А те половцы, которые покорились ордынскому хану и участвовали в этом, не образовывали половецкой интервенции. Это другого порядка явления.
Теперь Болотников. Как с ним связана деятельность первого земского ополчения Ляпуновых и Сунбулова? Сначала они были союзниками Болотникова, потом оказались его противниками. Они к чему относятся? К крестьянской войне? Но ведь первое земское ополчение созывалось не из-за крестьянской войны, а для наведения порядка, из-за большого количества разбойников, гулящих людей, то есть казаков, польско-литовских авантюристов и местных разбойников. Строго говоря, первое земское ополчение было создано так рано, в 1606 году, что не могло иметь отношения ни к польско-шведской интервенции, ни к крестьянской войне Болотникова. А между прочим, земское ополчение — это земское ополчение, это серьезно.
Справедливости ради замечу, что термин «Смута» вернул в нашу историографию еще в конце 70-х годов петербургский профессор Руслан Григорьевич Скрынников. Я уже неоднократно делал ехидные замечания в его адрес и неоднократно признавал его огромные заслуги перед отечественной историографией. Так что я отношусь к нему сложно, но термин вернул он. Он использовал его в статьях, а потом в книгах. И Скрынников был прав, указывая, что когда мы убираем термин «Смута», мы лишаем события начала XVII века социально-политического содержания. Действительно, ведь интервенция не имеет прямого отношения к социальной жизни и внутренней политике государства. А крестьянская война безусловно имеет, но выхватывает, высвечивает только один социальный пласт из множества пластов как вертикальных, так и горизонтальных.
Что же такое Смута, господа? Смута — это первая гражданская война в России. Заметьте, ни в коем случае не революция! Деятели Смуты как положительные, так и отрицательные, а также странные, которых и не всегда знаешь как оценить, преследовали свои цели, свои интересы, но вовсе не стремились разрушить Россию и даже ее традиционную государственность. Первый самозванец стремится стать Русским царем. Второй самозванец тоже стремится стать Русским царем. Королевич Владислав тоже стремится стать Русским царем. Но это все же гражданская война, в ходе которой сословия, а иногда и социальные группы выдвигают своих лидеров, свои требования, а иногда, видимо, и свои программы, хотя мы не можем взять тексты их программ: они нигде никогда не были опубликованы. Но они, несомненно, обсуждались, вызывали полемику. Это видно в исторической литературе по Смуте. А целый пакет требований — это ведь и есть программа.
Это очень поучительное время для нас сейчас, потому что смута возникает тогда, когда, собери ты представителей всех сословий, самых лучших, самых уважаемых, притом честных и неглупых, а они не договорятся. Вместо того чтобы договориться на благо народа, на благо нации, на благо царства, державы Российской, они будут говорить: «Нет, а чего тут сидит два купца и только четыре дворянина? Должны сидеть четыре с половиной дворянина на два купца, то есть четыре купца и девять дворян». И о прочей вот такой же ерунде! То же самое мы видели с вами в 1917 году, то же самое мы видели в конце 80-х годов и в 1991 году. И сейчас такое часто видим. Только что мы видели, как совершенно неожиданный, неподготовленный успех Патриотического избирательного блока, то есть подготовленный сердцами, умами простых людей, хотя и не глупых, закончился тем, что лидер избирательного блока сбежал из избирательного блока. Мы не закончили смуту в сердцах своих. А пора бы. Времени уже совсем мало.
Сегодня очень красивый напиток, мне даже неудобно при вас его пить. Барышни хорошо постарались. Просто блеск! До чего вкусненько!
И вот я Смуту так и рассмотрю, как сословия и социальные группы. Я постараюсь рассмотреть их последовательно, потому что они так и выступали в действительности. Именно последовательно выдвигали своих лидеров и свои требования социальные слои.
Первым выступил Лжедмитрий Первый, первый самозванец. Кто был его социальной опорой? Маргиналы, часто деклассированные элементы. Слово «класс» по преимуществу термин марксистов, но нету термина «десословизированные», оказавшиеся в свободном болтании. Гораздо лучше старинный русский термин «гулящие люди». То есть сегодня сюда гульнул, завтра туда гульнул. Кто они? Ну, во первых, они наследие царя Ивана IV. Это казаки. Мы это разбирали. Это те самые казаки, которые должны были иначе проливать свою кровь и чужую тоже. Они должны были восстанавливать истинное положение России на западе и на юге, воевать с западноевропейцами и мусульманами. А вместо того они хлынули сюда. Забегая вперед, скажу, что позднее гетманские и запорожские казаки при гетмане Конашевиче-Сагайдачном перед Иерусалимским патриархом, бывшим проездом, принесли всенародное покаяние за то, что они в московских землях пролили братскую православную кровь. Ну, хорошо, что еще принесли. Здесь мы всем полностью обязаны тирану Ивану IV и его опричнине.
Но не они одни. Были польско-литовские авантюристы, среди которых, как вы понимаете, были и русские по происхождению люди, естественно, местная шляхта, частью ополяченная. Процесс ополячивания шел уже давно, шел с конца XIV века. Но православной шляхты и даже православных магнатов в Великом княжестве Литовском еще хватало. За полвека, которые прошли с тех пор, как Польша поглотила Литву, не все еще поменялось. Посмотрите мою статью о Белоруссии, в красном сборнике она есть. Она довольно подробна.
И наконец здесь было много сторонников самозванца, достаточно много. Кто они? В основном люди, чьи заслуги в собственных глазах были неизмеримо выше их социального положения. Это служилые люди засечных линий, то есть нищие, южные дворяне, которым приходилось тяжкий чернозем сохой разрывать и еще службу государю нести. У многих тамошних дворян, из которых вышли потом известные в XVIII-XIX веках однодворцы, могло крестьян и вообще не быть. А если и были, то 1-2 человека.
Другой обиженной категорией были оружные холопы, то есть те, кто по службе своей были воинами, а по положению были рабами. И вот мелкие служилые люди засечных линий и оружные холопы в огромном количестве вливались в войско самозванца.
То есть первыми выступили самые дикие и самые обиженные, но только не крестьяне, ни одного крестьянина среди них не было. Крестьянин не был тогда ни самым диким, ни самым обиженным.
Я вам не очень сбиваю запись, когда хожу? Я стараюсь сидеть, но все время сидеть не могу.
А что собой представлял сам самозванец? Прежде всего, мы категорически не знаем, кто он такой. Есть версия, что он беглый монах Чудова монастыря в Кремле, черный диакон или иеродиакон, как мы сейчас говорим, Григорий Отрепьев, очень мелкий служилый человек, вроде бы дворянин по происхождению. Официальная романовская версия очень серьезно доказывала, что Григорий Отрепьев существовал, но не был самозванцем, а был видным агентом самозванца, был его сподвижником, который с ним как-то взаимодействовал, выполнял контактные функции с поляками и литовцами, но не сам Лжедмитрий. Есть даже невероятная версия, что Лжедмитрий — это настоящий Дмитрий. Мы православные, потому эту версию давайте сразу отметем, ведь при гробе царевича Дмитрия были чудеса, о которых мы говорили. Он был действительно убит. Но доказать это фактами на сто процентов невозможно.
Он был необычайно уверен в своих правах на престол. Он уверенно ехал встречаться со своей «матерью». А ведь она могла его выдать случайно. Конечно, седьмая жена Ивана, так называемая царица Мария Нагая стала уже монахиней Марфой и имела все основания ненавидеть Годуновых, но все же могла случайно выдать. Была трогательная сцена. Бывшую царицу везли в возке, а ее почтительный сын шествовал рядом. И распоряжался он, как законный монарх, наконец восстановленный в своих правах.
Был ли он польским агентом? Нет конечно. Король Сигизмунд хотел его поддержать. Но сейм и сенат, особенно сенат (рада), то есть аристократия Жечи Посполитой категорически воспротивились. Не по их гонору было всякую непонятность поддерживать, потому Польша тогда его не поддержала. Только добровольные авантюристы и наемники участвовали в этих делах.
Говорят, он начал сколачивать целую антитурецкую лигу с участием православной России: с империей, то есть с Веной, с Речью Посполитой и Венецией. То было крайне выгодно тогда Западу. А нам разве не было выгодно? Нам разве не надо было вернуться на берега Черного моря? Но флота у нас не было. Флот был у Венеции. Для масштабных совместных действий нужен был флот.
Был ли он католиком? Нет, не был. И униатом не был. Конечно, не был безбожником. Думаю, в то счастливое время безбожников вообще не было. Он, видимо, был религиозно совершенно индифферентным. Ему было совершенно все равно — Рим, Константинополь или Московский патриарх, для него они все попы.
В чем-то он был не совсем нормальным. Во всяком случае сексуальная сторона была у него серьезно нарушена. У него ничего не росло на лице. Необязательно должно расти так много, как у меня. Но когда у взрослого мужчины не пробиваются ни борода, ни усы, а его польский портрет известен, его здоровье вызывает серьезные опасения. Да и потомства после него не осталось. Его мнимый сын с Мариной Мнишек не что иное, как ее сын от второго самозванца, которого она выдавала за сына от первого самозванца, то есть как бы от настоящего Дмитрия. Ребенок плохо кончил, его убили. Смута жестока.
Он не был репрессивен, он вообще не был жесток. Кстати, несчастного царя Федора Борисовича убили до вступления его в Москву те, кто желал выслужиться перед самозванцем. Наоборот, он стремился расшвыривать направо и налево подарки, жалованья, милостыни. И дорасшвыривался. Он так щедро награждал казачьих атаманов, а заодно и своих польско-литовских спутников, так щедро платил наемникам, что опустошил казну, денег стало мало, денег стало не хватать.
Легкомысленным был до чрезвычайности, и шокировал москвичей, нарушая все обычаи. В Москве пьянствовали и безобразничали поляки. Если русское пьянство относится ко временам расцвета кабака, а еще больше ко временам советским, то польское пьянство — это нечто очень стародавнее. Поляки безобразничали в Москве, постоянно возникали стычки, свары. Москвичи довольно долго собирались на восстание для наведения порядка. Но и сам царь показывал плохой пример. Он не любил богослужения. А москвичи привыкли, что царь ежевоскресно, если царь в Москве, если не на богомолье, не на войне, не на охоте осенью несколько недель, то он вот здесь в Успенском соборе молится со своим народом. А Лжедмитрий пропускал даже воскресную литургию. У нас у простого народа было принято лихо отплясывать, но во дворце плясать было непринято. Самозванец завел балы и сам в них активно участвовал. Непринято было Русскому царю писать или по крайней мере расписываться. Подписи Русский царь не ставил. Вместо того в зависимости от документа прикладывали малую или большую государственную печать. Оттуда появилась еще одна странная сплетня, что Борис Федорович Годунов не был грамотен. Еще как был! В государственных архивах даже сохранилась пара его автографов. Но когда он был царем, он перестал подписываться. А самозванец, наоборот, раздавал автографы направо и налево. Если бы было что-то одно, если бы начал расписываться, простой народ об этом вообще не узнал бы. Если бы завел балы, но усердно ходил к обедне, то все сказали бы: «Как теперь с батюшкой хорошо-то стало, как красиво стало!» И все устремились бы на балы!
Но нельзя же нарушать все сразу. Он нарушал. И денег не было. Он давал обещания и сразу нарушал их, чем окончательно терял царский престиж в глазах думы. Дошло уже до полного унижения царского величия. Самозванец делал заявления. Дума переглядывалась. Кивала. Боярин вставал и, отвесив почтительный поклон, говорил: «Государь великий князь и царь, а ты солгал сейчас». А должен же был приехать Мнишек, его предполагаемый тесть, готовилась свадьба. И не дай бог при Мнишеке скажут, что царь лгал. И тогда самозванец унизился еще больше: он запретил думе говорить ему, что он солгал. Дума переглянулась, выдержала паузу. Снова последовал вежливый поклон. И царя спросили: «Государь великий князь и царь, а как же нам теперь говорить, когда ты солжешь?»
В общем, он всем сильно надоел, и с ним надо было покончить. Он расстроил дела, сместил законного патриарха, посадил своего ставленника. Вступил в совершенно недопустимый, невозможный брак. Собственно, почему бы и не Марина? Но она не приняла православия, их нельзя было венчать. Венчал лжепатриах Игнатий.
И очень многие земли, как теперь говорят, «регионы» фактически отложились, они вообще перестали замечать существование самозванца. Так, между прочим, вообще не обращал ни малейшего внимания на самозванца Казанский митрополит Гермоген. Не замечал он и брака, не признавая его законным. Тем он создал себе соответствующую репутацию и сделал себя естественным кандидатом на следующее патриаршество. Патриархом он станет, и здесь, заметьте, этот ученейший человек повел себя еще и достойнейшим образом. С ним заговорили об избрании на патриарший престол, но Гермоген железно ответил: «Иов жив, и он законный патриарх». И согласился только тогда, когда Иов прислал ему грамоту: «Я стар, слеп и не вернусь. Соглашайся. Ты законно занял это место». Ну, у святых все по-другому, иначе, чем у людей недостойных. В данном случае я имею в виду обоих.
Вам, наверно, темно писать: вы низко склонились, и вас я тоже с трудом вижу. Здесь есть свет, я только не знаю, где его включать. Раньше включали. Если кто-нибудь знает, включите его. Спасибо.
Хватило его странного царствования на год, после чего был составлен заговор во главе, напомню, с когда-то в молодости опричником и блистательным аристократом Василием Ивановичем Шуйским. Заговорщики не решались ударить на Москве набат, поднимая народ сразу на поляков и на царя. Потому все началось со лжи. Народу крикнули, что в Кремле поляки убивают царя и бояр. И пока мужики хватали мушкеты, дубины и бежали к Кремлю, самозванца уже зарезали. Сразу все успокоились. Повесили труп на позор, потом сожгли, зарядили в пушку и выстрелили в сторону Польши. Как я уже сказал, если когда-нибудь осмелятся похоронить Ульянова (Ленина) в православной земле, я сочту себя оскорбленным за память Лжедмитрия и буду говорить это на каждом углу, потому что на фоне Ленина он выглядит замечательным человеком.
Заметьте, так выступило второе сословие, так выступила аристократия, выступило боярство. После маргиналов, после гулящих людей, после авантюристов, искателей приключений, в том числе блистательных, и всякого сброда выступила высшая знать России.
И в 1606 году Василий Шуйский становится царем вроде бы по избранию земского собора. До сих пор существуют разные точки зрения. То ли собор был, естественно неполного состава и краткосрочный, то ли была только его имитация. Вступление на престол Василия, самого аристократического царя в нашей истории, ознаменовалось изданной им подкрестной или иначе крестоцеловальной грамоты царя Василия. В чем же целовал крест сей представитель боярской знати? Ничего не делать без бояр и помимо бояр, и даже не класть опалы без вины. Ну, русский царь не только боярина, а никого не мог без вины казнить. И требовался боярский приговор. Каждый боярин был вправе потребовать, чтобы вопрос о его вине решали равные ему. Тиран Иван IV того не соблюдал. А класть опалу, то есть сказать: «Ты мне не надобен, пшел прочь!» вообще-то мог не только царь, а любой князь в русской истории. Теперь же Василий сделал колоссальную уступку боярству: он отказался от своего исконного права опаляться.
В подтверждение старых норм 1550 года, видимо, подзабытым во время опричных безобразий, в подкрестную грамоту было включено обязательство никого не арестовывать по доносу. Это было довольно серьезное обязательство, потому что арест по доносу не означал осуждения, но мог означать допрос под пыткой. Но все же все русские люди получили от царя куда меньше, чем получило боярство.
Скажем прямо, царь производил на общество слабое впечатление. И менее всего он произвел впечатление на сторонников убитого самозванца. Они нашли совершенно ничтожную персону. Я имею в виду второго самозванца, Лжедмитрия Второго, чтобы он заменил Лжедмитрия Первого. Важнейшую роль играла здесь Марина, потому что она как законная жена и законная царица свидетельствовала, что это настоящий Дмитрий, что Лжедмитрия в Москве отнюдь не убили, а он спасся, и вот это вот он и есть. А потом появится царевич. Марина Мнишек была, несомненно, одной из самых незаурядных авантюристок не только русской истории, а всемирной истории.
Кто-то в это поверил, хотя мало кто поверил. Кому-то выгодно было. Кто-то ненавидел Годуновых и потому пошел к самозванцу. Кто-то ненавидел Шуйского и потому пошел к самозванцу. Но заметьте, самозванца неслучайно звали тогда «Тушинский вор». Напомню, что «вор» значило тогда преступник. Вора в современном значении называли тогда «тать», а «вор» — это преступник вообще. И у него был Тушинский двор! А где Тушино, вы знаете. Вот насколько ослабела держава Русских царей, ослабела до уровня вора в Тушине!
На этом фоне складывается первое земское ополчение. Его возглавляют представители стариннейших рязанских родов Прокопий и Захарий Ляпуновы, а также Григорий Сунбулов. Некогда бояре, они уже давно деградировали до состояния провинциальных боярских детей, то есть рядовых дворян, но свое происхождение помнили, и там, в Рязанских землях тоже помнили их знатное происхождение. Земское ополчение было патриотическим и хотело очистить Русскую землю от всякого ворья, но и у них были свои требования, они хотели власти, пользуясь нашей терминологией, они хотели расширения социальной базы правящего слоя. Итак, после босяков и бояр выступили дворяне. Самыми удобными формами действий дворян тогда были, конечно, земский собор и земское самоуправление, именно то, что действовало очень плохо в условиях смуты. Как видите, двоевластие царя в Москве и вора в Тушине начинало превращаться в многовластие.
На юге таким же энергичным лидером оказался князь Шаховской, провинциальный воевода. Но его помощник, его подручный оказался куда сильнее и очень быстро отстранил князя от первенства. Звали его Иван Болотников. Он фигура загадочная. Безусловно, он был оружным холопом, хотя вроде бы дворянского происхождения. Такая ситуация не частая, но возможная, когда деградировавший и лишившийся средств к существованию дворянин добровольно продает себя в оружные холопы. Не ужился, в холопы явно не годился. Сбежал в казаки. Казаковал. Был в турецком плену, по некоторым легендам, даже на галере. Сбежал и с галеры. Был образован. По одной обмолвке, мог читать по-латыни. Ну, то, что казак свободно трепался по-русски, по-польски, по-татарски и даже по-турецки объясниться мог, — это неудивительно. Зависело от того, где казаковал. Возможно, были и кавказские наречия. Но латынь! Загадочной фигурой был Болотников.
То было всего лишь казацкое восстание, в котором участвовали и мелкие служилые люди, но превратилось оно в восстание крестьянское. Так четвертое сословие вышло на исторической арене — крестьяне. А чего же хотели крестьяне? Советские, отчасти также западные историки, для которых крестьянство всегда реакционный и исторически обреченный слой общества, доказывали неоднократно, что все крестьянские восстания тоже обречены, что ничего у них никогда не получается. Получается, у них много чего получается. Но дело в том, что ситуация на Руси была совершенно особенной. В ситуации Разина была реакция на уже сложившееся крепостное право. В ситуации Булавина в начале XVII века крестьянской реакцией было правило — «с Дона выдачи нету». Наиболее активной антидворянской окажется пугачевщина, потому что крестьянин был окончательно закрепощен и фактически приведен в состояние раба, а помещик получил право быть бездельником. А вот в ситуации Болотникова не надо было бороться с крепостничеством. Надо было бороться еще только с закрепощением, с тенденцией к крепостничеству, которое тогда еще не сложилось. Потому можно говорить об очень сложной политической направленности движения Болотникова. Кстати, он тоже был патриот. Он тоже предлагал царю службу, готов был сам предоставить ему свои войска.
Тем временем, наконец, и у московского царя появился настоящий если не лидер, то по крайней мере полководец — боярин князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, племянник царя. В 22 года, в неполные 23 — главнокомандующий, в 24 года он уже погиб. Есть его портрет. Это один из самых ранних русских портретов, которые до нас дошли, написанных еще в иконной технике, на доске. Старше только портреты Ивана IV из собраний Копенгагенского королевского дворца и Федора Иоанновича из собраний Московского кремля, еще совсем малые портреты. Портрет человека с очень круглым лицом вызывает ощущение надежности, человеку можно довериться. Такое ощущение исключительной надежности вызывает, во всяком случае у меня, любой портрет, любое изображение императора Александра Третьего в совершенно другую историческую эпоху.
Скопин, понимая, что у тушинцев средства еще есть, что политическая ситуация с Ляпуновыми не решена, что в еще большей степени ненадежен Болотников, нанимает на службу шведов, отряд полковников Горна и Делагарди. И с наличными московскими войсками и шведами Cкопин наголову разбивает тушинца, которого после зарежет один из татарских князей бывшего окружения, а затем разбивает и Болотникова.
Все неплохо складывается для царя Василия, совсем не так плохо во всяком случае к 1609 году. Конечно, задача примерить сословия — задача сложнейшая. Но она решаема, иногда это удавалось. Царь, конечно же, должен был объявить созыв земского собора сразу после разбития тушинца и ареста Болотникова. Это было трудно хотя бы потому, что основная антикрепостническая установка Болотникова и основная крепостническая установка Ляпуновых были контраверсны, их надо было как-то примерять. Помещикам нужно было одно, крестьянам другое, а России нужны были и крестьяне, и помещики. Да, земский собор конечно. В тяжелых ситуациях царь Алексей Михайлович сорока годами позже сможет блестяще опереться на земский собор. Но для того надо было быть другим человеком, надо было не быть опричником. Потому Болотникова, которого можно было привлечь на службу и даже пожаловать думным дворянином (выше уже нельзя), чтобы окончательно привлечь, вместо того утопили в проруби. Против Прокопия Ляпунова интриговали и доинтриговались до того, что во время серьезных его переговоров с казачьими атаманами перепившиеся казаки его зарубили. Ляпунову было бы не жаль даже окольничего пожаловать.
А Михаила Скопина, московского героя, которого многие хотели видеть царем, но который сам не рвался на царство в обход родича, отравили на пиру в доме его родни, в доме Шуйских, наверняка с ведома царя. Тому доказательства нет, но таких случайностей не бывает. А вот когда не стало ни Скопина, ни старшего Ляпунова, ни Болотникова, никто уже не мог спасти и царя Василия.
Многовластие было поразительным. Некоторые города самоуправлялись и не пускали к себе никого. Так вела себя Коломна, например. Так вела себя Рязань, являясь фактически республикой в то время. А иные города стремились к воссозданию Руси. Еще был цел царь Василий, но уже возникнет проект избрания Владислава Жигимонтовича, как у нас называли Сигизмундовича, на царский престол, а в Зарайске, маленьком, но надежно укрепленном, будет издан земский приговор, который провозгласит на всю Русь: «Ныне никому нам ни царя Василия, ни вора (то есть тушинца), ни королевича не слушать, а стояти за державу Российскую». С этого момента начинает восходить звезда славы зарайского воеводы, довольно бедного дворянина князя Дмитрия Михаиловича Пожарского.
Но еще до того целый ряд бывших тушинцев соберется под Смоленском. А почему под Смоленском? А потому что, когда в России наступило многовластие, наконец-то, Сигизмунд Польский получил из рук своего сената добро на военные действия, на оккупацию, а из рук сейма — право создать ополчение дворян. Руки были развязаны, кошелек развязан. Прошел наем немецких солдат. Польская шляхта садится на коней. Совершенно официальное польское войско пересекает границу и осаждает Смоленск. Почему же не взять то, что плохо лежит? Смоленск упорно оборонялся, он был тогда, видимо, крупнейшей, лучшей крепостью Европы. Вот так нашими стараниями, по нашим внутренним причинам началась польская интервенция.
А шведская? Шведов, как мы знаем, пригласил, нанял Скопин. И вот когда вся Москва оплакивала своего героя, через толпу москвичей прошел закованный в латы генерал Делагарди. Его пытались не пустить как иноверца, так он кому-то на ногу наступил. Этот наемник был явно из французских гугенотов, явно французский эмигрант в Швеции. Его связывала со Скопиным-Шуйским очень трогательная дружба, хотя Скопин был раза в два моложе своего подчиненного. Делагарди простился со своим командующим, вышел из Успенского собора и сказал все, что думает об этих русских. Его руки тоже были развязаны. Он ушел на север и разграбил русский город Сольвычегодск. И тут в Швеции сообразили, что у них же целый полк в России, что его можно использовать по назначению. Делагарди сделали генералом, и он занял уже Новгород, который с трудом потом удалось вернуть. Так началась шведская интервенция. Но кто в ней виноват?
В такой ситуации одни стремились найти какую угодно опору, другие негодовали, тушинцы ехали к Сигизмунду под Смоленск. В Москве же земский собор в начале 1610 года официально низложил царя Василия Шуйского. Заодно в России не стало и царя. До избрания нового царя по старой русской традиции был назначен регентский совет, очередная семибоярщина.
Люди, которые оказались под Смоленском в лагере войск Сигизмунда, были разными. И к тушинцу попали тоже разные люди. Одни по большой наивности поверили, что он настоящий Дмитрий, и у него есть настоящий наследник престола, и царица тоже настоящая, пусть и литовского происхождения. Другие по каким-то политическим привязанностям сделали вид, что в это поверили. А некоторые попали в Тушино в качестве военнопленных. Так туда попал и монах при Борисе Федоровиче, митрополит Ростовский при самозванце Филарет, бывший Федор Никитич Романов, будущий патриарх, отец будущего царя. Он вел себя крайне некрасиво в этой ситуации. Ну, вообще крайне некрасиво принимать сан митрополита из рук самозванца и делать все, крутиться, вертеться, чтобы тебя этого сана не лишили. В Тушине он был пленным. От него ничего не зависело. Его арестовали в Ростове. В лагере Сигизмунда он вел себя весьма разумно и достойно. Потом польский плен. В польском плену он будет вести себя в высшей степени достойно. Потому о его прошлом все забудут, и отца царя изберут на патриаршество. Филарет был незаурядным, но прямо скажем, Федор Никитич Романов был всяким человеком.
Но опять-таки не надо считать, что все, кто попал в Сигизмундово войско под осажденным русским Смоленском, были предателями русского народа. Это не так. Наверняка большинство хотели блага русскому народу. Именно в этом лагере и в этой среде родился проект избрания королевича Владислава на русский престол. Автор проекта — боярин Михаил Глебович Салтыков. Согласно проекту оговорено, что Владислав как Русский царь должен венчаться в Московском кремле и венчание царское принять от патриарха Гермогена. Оговаривались и все привилегии православной восточной церкви. Устанавливалось, что все важнейшие государственные вопросы, например вопросы войны и мира, решаются вместе с боярской думой. Но вопросы установления податей, то есть налогообложения царь должен решать только через земский собор. Мы опережали жутко демократичную Англию. Мы этим документом вводили сейчас разумный для всех принцип — «свободные люди сами себя облагают налогами».
Предусматривалось, что для тех поляков, которые вместе с королевичем приедут в Москву, должна быть построена католическая церковь, а в Кракове для тех, кто будет ездить туда с посольскими, торговыми и прочими делами, должна быть открыта православная церковь. Полное равноправие. Предусматривалось даже право русских людей ездить учиться за границу. Кажется, этого не декларировала затем ни одна конституция, не исключая ельцинской. Документ поступил в Москву. Семибоярство (регентский совет) принимает его безоговорочно. Гермоген сперва не хотел, но ознакомившись с деталями, согласился и дал свое благословение, то есть фактически поставил свою руку под избрание королевича.
В самом деле, а почему нет? Мы уже говорили с вами об этом. У нас на престоле разная кровь бывала, а в других странах и вообще чего только не бывало! Важно, как ведет себя монарх, важны границы его власти, чего он позволить себе не может, потому что не может никогда, потому что его подданные с радостью отдадут за него жизнь, но если он превысит пределы допустимого в данной стране, тогда его убьют, а вовсе не то, какого он происхождения, вовсе не кровь.
Так поступал и Гермоген. Но королевич не ехал. Точнее, король Сигизмунд не отпускал сына. Почему? Есть две версии. Если предположить, что Сигизмунд был весьма умен, во что мне не верится, можно предположить, что он все-таки немного знал историю и должен был задуматься: «Хорошо, я помру, он мой наследник и следующий король и московский царь, и тогда что к чему присоединится?» Он мог знать историю и помнить, что еще относительно недавно, полвека назад правили в Польше Ягеллоны, литовская династия, и кончилось это тем, что не Литва Польшу слопала, а наоборот, Польша Литву. Но так могло быть, если Сигизмунд был очень умен. А проще предположить простое. Сигизмунд добивался капитуляции Смоленска, нельзя же осаждать город собственного сына. А когда Смоленск капитулирует, можно с сыном договориться.
Кстати, Смоленск полтора года держался, полтора года с блеском возглавлял оборону, одну из самых героических оборон воевода боярин Шеин. И Смоленск сопротивлялся бы еще, но Шеину предъявили документ — грамоту об избрании Владислава Сигизмундовича. Зачем тогда страдать-то? Раз избрали Польского королевича, можно капитулировать, зачем же голодать? Смоленск мы потеряли.
Владислав не ехал. И тогда пошли грамоты, прежде всего грамоты Троице-Сергиева монастыря, грамоты, составленные троицкими монахами. Их возглавляли ученейший, тогда еще молодой монах и личный друг патриарха Гермогена архимандрит Дионисий, сейчас преподобный Дионисий Радонежский, и крупнейший историк Смуты, троицкий келарь Авраамий Палицын. То было только начало. Затем последовали грамоты: земский приговор Нижегородский, земский приговор Ярославский, попытка деблокировать Москву.
А в Москве находится польский отряд, потому что готовить торжества царского венчания Владислава приехал один из польских гетманов — коронный гетман Жолкевский, человек весьма достойный, судя по всему очень рыцарственный и искренне радый тому, что его королевича избирают Русским царем. Но когда на него начали давить и задавать вопрос, а где же королевич, он, так как его впутывали в очень некрасивое дело, повернулся и уехал, оставив в Москве небольшой гарнизон во главе с полковником с на редкость неподходящей для военного с моей точки зрения фамилией Струсь. К пану Струсю сбегались отовсюду польские шайки. Князь Пожарский, которого как раз тогда ранили, загнал их всех в Кремль, где они сидели в осаде. Так мы лишились и Кремля.
Поляки требовали от Гермогена, чтобы он запретил деятельность троицких монахов. Гермоген, естественно, ответил тем же вопросом: «А где королевич?» Ему ответить не могли. «Тогда благословляю и призываю всех положить головы за отечество», — заявил Гермоген. Пролить кровь патриарха поляки, конечно, не посмели. Вместо того они уморили его голодом.
Но уже начиналось, несмотря на ранение того же Пожарского, второе земское ополчение, уже был создан коллегиальный орган правления Русской земли — «совет всея земли», в сущности оперативно работающий земский собор. И наш диктатор, освободитель Козьма Захарович Минин получил особый титул, больше никогда не повторявшийся в нашей истории, — «выборный человек всея земли». Это и есть на латыни диктатор. Я даже провел однажды такую аналогию. Римский диктатор обычно получал свои права для спасения Рима на полгода, редко на год. И он имел право единолично назначить себе помощника, который назывался «магистр эквитум», то есть начальник конницы. Вот и Пожарского можно считать начальником конницы при Минине.
Совет всея земли выполнил дело освобождения Русской земли от бандитов и оккупантов и сложил свои полномочия. Избранный на его место земский собор избрал родоначальника новой династии — царя Михаила Федоровича.
А как же выступления сословий? Я обещал вам представить Смуту как гражданскую войну и череду выступлений сословий. Так оно и было. На последнем этапе Смуты выступили последние сословия, которые оказались самыми надежными, самыми русскими, если хотите. Это духовенство и посадские, то есть горожане, купцы и ремесленники. Вот они и есть спасители Русской земли. Конечно, во втором ополчении было немало дворян, стрельцов, бывали и крестьяне, полно было казаков, хотя они были по-прежнему ненадежны. И все-таки призвали к ополчению лица духовные, а организовали ополчение, его управление и снабжение посадские, то есть население черных сотен. Оттуда термин «черностенцы», которым порядочному и образованному русскому человеку надлежит владеть. Городской посад делился тогда на сотни и слободы. Часто различие между ними было чисто традиционным. «Сотни» — это старая часть посада, а «слободы» — это то, что появлялось позже и примыкало к городу. Разницы между ними практически не было никакой. Все сотни, все части города делились на «черные» и «белые» (или иначе «обеленные»), то есть на тех, кто платил налоги, и тех, кто налоги не платил. Понятно, что налоги платили купцы и ремесленники, а также какие-нибудь молочники и огородники, затесавшиеся в городе. А не платили налоги служилые люди, то есть дворяне и стрельцы, не платило духовенство, и не платили государевы цеховые, то есть работники немногочисленных государственных предприятий вроде Хамовников или Кадашей в Москве. Такие слобожане были свободны от налогов. Потому термин «черная сотня» означает именно это. «Черносотенец» — это представитель городских демократических кругов, а если совсем точно и коротко, это городской налогоплательщик. Вот откуда это слово. Вот почему оно снова появилось во время предреволюционных безобразий в 1905 году, когда опять-таки представители буржуазных кругов, то есть купцы и мастеровые начали собираться в патриотические организации, дабы спасти Россию, как при Минине. Вот почему члены Союза Русского народа, Союза Михаила Архангела, менее заметных организаций — черносотенцы. И надо это слово произносить с достоинством и уважением.
А дальнейшая история России в XVII веке уже под правлением Романовых займет следующие лекции. Хочу только заметить, что только в 1619 году под Вязьмой удалось отбить короля Владислава (Сигизмунд уже помер), который пытался силой вернуть себе шапку Мономаха, хотя Смоленск был все еще потерян. Только в 1619 году, после того как побили поляков, вернут некоторых пленных, в частности митрополита Филарета, который вскоре станет патриархом. Только в 1626 году серьезные воинские контингенты со стрельцами и чуть ли не с артиллерией сумеют подавить и уничтожить последнюю жуткую шайку атамана Баловня, оставшуюся от Смуты.
И два курьеза в заключении. Марина Мнишек была заточена в башню Коломенского кремля. Башня сохранилась, ее официальное название — Коломенская башня. Она обращена как раз к посаду. Но все до сих пор знают ее как Маринкину башню. По одной версии, заточенная в башню, она быстро зачахла и померла. По другой версии, так как она была колдунья, она перекинулась птицей и упорхнула. И только уже в послевоенные годы, в 60-е или даже 80-е, в Польше историки нашли следы, указавшие неопровержимо, что Марина все-таки померла в собственном имении в глубокой старости. Ну, я же сказал, что баба была совершенно незаурядная.
Хуже закончил жизнь низложенный царь Василий Иванович. Он умер в польском плену. Причем его водили по Кракову на позор и демонстративно ставили на колени перед троном Польского короля. Мне не жаль Шуйского. Он как никто виноват в том, что произошло с Россией. Я другое хочу сказать. Поляки тогда получили низложенного Русского царя и над ним издевались. А мы в XVIII веке, заполучив низложенного Польского короля Станислава Понятовского, подарили ему мраморный дворец, чтобы он дожил свои жалкие деньки. А ведь мы тоже могли по Петербургу погонять его туда-сюда, туда-сюда! Вот о чем надо напоминать полякам и что надо знать русским — как они себя ведут и как мы себя ведем.