Человек, который любил смотреть в Небо, стоял подбочась на крыльце своей деревенской развалюхи и, собственно говоря, предавался своему любимому занятию – смотрел в Небо. Именно так – С Большой Буквы. И не «НА», а именно «В» – маленькая серенькая буковка этого предлога, на его взгляд, гораздо лучше передавала ГЛУБИНУ.
Волею пронырливых обстоятельств лет как пять тому назад Человек был вынужден уехать из родного Железного Города с это богом полузабытое место на самом краешке знаменитого бескрайнего Бузулукского бора. Продав квартиру и обрубив, насколько смоглось, концы, он приобрёл эту избушку, впоследствии оказавшейся без пяти минут трупом – пользуясь неопытностью «пнаехавшего», ему её беззастенчиво и даже с какой-то патриотической гордостью – ВПАРИЛИ. Но самочувствие и внешность жилища Человека заботило мало – помимо прочего, среди упомянутых обрубленных концов числилась и привязанность к благоустройству. Не протекает дождём, и ладно. Зато, в отличие от покинутой урбании, здесь было небо. Нет, не так – НЕБО!
С трудом высматриваемое в прорехи меж высокомерных высоток, небоскрёбов и торговых центров, здесь оно беспрепятственно простиралось от и до практически по замкнутой круговой панораме. Казалось, изменились даже форма и характер облаков, хотя вроде как климатический пояс посёлочка не сильно отличался от железногородского. Звёзд высыпало видимо-невидимо, правда, ярче сиять они отказались наотрез – не Кавказ всё-таки.
Пронырливые обстоятельства мало-помалу выветрились из памяти Человека (на то они и пронырливые), он более-менее успокоился и даже стал пописывать прозу и не только. Закоренелый жаворонок, он вставал ни свет ни заря, делал себе гигантскую кружку кофе – и писал. Обо всём, что падало в голову. Но сначала – и это стало своеобразным ритуалом! – он прилипал в сенях носом к замызганному оконцу, жадно втыкался в назревающую на востоке бугристую разноцветную полосатость – и смотрел, смотрел, смотрел…
Небо непостижимым образом не надоедало, и дело было даже не в его неизменной изменчивости. Человеку безмерно увлекало глядеть даже на то, что плюс-минус повторяло вчерашнюю или позавчерашнюю картину. Никаких идей для его пресловутой прозы эмпиреи не подкидывали, никаких откровений на него не снисходило и никаких дум в это время почти не думалось – Человек просто-напросто стоял и смотрел на Небо… вернее, конечно же – В НЕБО.
В один из ненормально жарких весенних полудней он, изрядно умаявшись литературничать, вывалился на крыльцо и привычно возвёл очи громадной горе. «Небесный град Ерусалим» в своём незыблемом великолепии царственно и размеренно плыл над соседней ветлой. Было тихо.
И пришла мысль.
«Хорошо быть Небом, – меланхолично, без малейшей зависти и, тем более, сетований на горькую недолю подумалось Человеку. – Просто быть. Пребывать в постоянном самодвижении – и одновременно в величайшем недеянии. Неспешно клубить свои необъятные телеса туда, куда сию минуту дует ветер. Ни с того ни с сего падать ливнем. Ни думать ни о каких завтрашних днях – разве у Неба вообще может быть какое-то «завтра»? Какими-то задворками осознавать свою призрачность – и плыть по течению дальше, даже не подозревая о том, что для кого-то ты – какое-то там Небо. Просто быть… просто быть…»
Мысль шаг за шагом растаяла в горячем воздухе, который начинался там, где кончается самая высокая травинка, и иссякал в необозримой высоте, являясь, по сути, тем же самым Небом. Человек стоял в беззубом проёме двери и отстранённо слушал, как за спиной через стенку закипает чайник. Ослепительная и неуловимо бурлящая полусфера колыхалась над головой и едва заметно пахла давленой травой, далёкой железной дорогой и чем-то слегка приторным, отдалённо напоминающим советскую кондитерскую «помадку». Человек вернулся в дом и забренькал ложечкой в своей чудовищной кружке.
Задумчиво прищурившись, Небо глядело ему вослед – разумеется, никакие двери не могли быть преградой. Шевеля белоснежными кустистыми ворохами и нет-нет да и перекатывая на мягкой влажной ладони гремучие медитационные шарики, оно смотрело в ушедшего на кухню Человека – именно так, С Большой Буквы, и не «НА», а именно «В» – маленькая серенькая буковка этого предлога, на его взгляд, гораздо точнее (хотя и обиднее) подчёркивала НИЧТОЖНОСТЬ – и безмолвно размышляло над мыслью Человека о том, что, дескать, хорошо быть Небом. И думало – как же хорошо быть… Человеком. Просто быть… просто быть…
Не носиться туда-сюда прихотью ветреного зефира, не прикрывать неприглядные земные дела от Всевидящего Всевышнего и не выслушивать напыщенные пафосные посвящения бледноликих доморощенных пиитов. Не отплёвываться от чадящих самолётов, не впихивать себя в трахеи и лёгкие их пассажиров и не потакать их наиглупейшему мифу о дневном наблюдении ночных светил из глубокого колодца. А затемно заваривать себе растворимый и не очень полезный кофе, просыпаться с каждым его глотком и, изображая раздумья, покрывать чистый лист бумаги бессмысленными маленькими серенькими буковками, искренне веря в необходимость этого действа, окончив которое, удовлетворённо потягиваться, выходить на крыльцо своей горбатой халупы, подымать кверху покрасневшие от недосыпа гляделки, погружаться в спасительное умиротворение – и думать, думать, думать, без конца и без начала, как же это хорошо – быть Небом. Просто быть… просто быть.