Кровавое воскресенье

               
Моряки Военно-морского гарнизона торжественно готовились к празднованию своего профессионального праздника, Дню Военно-морского флота. Всё и везде красилось и перекрашивалось, драилось и мылось, стиралось и гладилось… А это – непрекращающаяся ни на одну минуту однополая любовь командиров с личным составом. Посему все праздники у защитников Отечества никогда не вызывают безудержной радости. Это уже потом, вечером, можно немного расслабиться.
Всё было как всегда, всё как обычно. В пятницу после обеда торжественное собрание в Матросском клубе, а в воскресенье - морской парад с проходом кораблей, подводных лодок, пролётом самолётов, высадкой на береговую линию десанта и проведением учебно-показательных стрельб.

В зале рассаживались шумно, впереди - жёны с детьми и боевые подруги, сзади все остальные.

Все жёны мужей политического отдела, кроме жены, приближающегося к пенсии пропагандиста, которого идеологи недолюбливали из-за его дружбы с офицерами штаба, были одеты в темно-синие платья из синтетической ткани - кримплена, входящего в моду. Буквально за месяц до праздника в Военторг завезли дефицитный материал, и начпо на него сразу положил свою влиятельную холёную руку. Теперь эти привилегированные женщины выглядели одинаково, как из инкубатора и походили на голубеньких попугайчиков. Звёздный эффект королевской элитной моды ни у кого не получился.

Разумеется, из всех щеголих выделялась первая леди гарнизона, мадам Харина. Питаясь калорийной пищей, завезенной в целях экономии семейного бюджета влиятельным и сердобольным мужем с продовольственных матросских складов, она походила на огромную дубовую бочку для засолки капусты на зиму. Платье на ней сидело комично, выпячивая огромные живот, зад и жировые накопления по бокам. Но никто не смел растянуть свой рот в ехидной улыбке, зная, что подобное может отразиться на его судьбине. Остальные представители женского пола выглядели попроще, но тоже были привлекательны и красивы.

На улице и в зале гремела патриотическая музыка, но в рое восторженных голосов её не было слышно.

И вот началась торжественная часть. В президиуме, как всегда, командир Военно- морской бригады, заместитель командира бригады по политической части, капитан 1 ранга Харин Евгений Александрович, маленький, кривоногий и губастый, лучшие офицеры с мичманами и пару старшин.

Оркестр заиграл гимн. Все поднялись и торжественно запели его патриотические слова. Было заметно, что начпо слов не знал, а только невпопад шевелил толстенными губами.

В своем докладе командир бригады отметил, зафиксировал, запланировал, выделил и пожурил... Начальник политотдела, дал волю своему красноречию. Поймав экстаз, он от умиления и страсти закатил глаза и обильно поливая слюной первые ряды, в гневе клял мировой империализм, подчеркивал главенствующую роль Коммунистической партии во всех её начинаниях. В конце своей пламенной получасовой речи он даже забыл поздравить моряков с их праздником.

Потом начался концерт. На сцене пели, плясали, танцевали, выступили пионеры с речёвкой. Кульминацией этого торжества стала сценка из жизни подводников.
На темной сцене возвышался макет главного командного пункта подводной лодки. Сидят командир, гидроакустик и кто-то ещё. Ярко горят красные лампочки, слышится шум винтов.

- Товарищ командир, по правому борту слышу шум винтов! – во всю свою мощь кричит гидроакустик. Жена главного артиллериста от неожиданности вздрагивает и ойкает, в зале заплакал ребёнок.

- Есть! – говорит командир.

- Товарищ командир, слышу шум винтов по правому борту, - повторяет гидроакустик более тише.

- Классифицируйте шум, - отдаёт с кавказским акцентом распоряжение командир и все в этой роли узнают капитана Анвара Бироева, начальника медицинской службы береговой базы, красавца и большого любимца прекрасного пола. Даже поговаривали, что дочь главного идеолога от всех в большой тайне сделала аборт от этого самого Анвара, за что её папаша доктора просто ненавидел.

- Товарищ командир, слышу шум винтов по правому борту, - опять истошно орет гидроакустик, - он явно зациклился на этой фазе.

- Есть! – вновь отвечает командир, при этом незапланированно встает и вскидывает ладонь к козырьку.

По сценарию начальника клуба, тридцатисемилетнего старшего лейтенанта Ядвиго, мелкого хулигана, бабника и пьяницы, двоюродного брата жены высокого политического начальника, данное действие по ходу пьесы предусмотрено не было.
Командир лодки нервно встаёт и начинает ходить по макету отсека. Он что-то тихо говорит, при этом жестикулирует руками. В конце концов спотыкается, картонная конструкция теряет устойчивость и макет с шумом и артистами падает в оркестровую яму.

- Ё-ё-ё-ё… - стонет за сценой Ядвиго и громко произносит короткую, но очень ёмкую фразу, которую на русский язык можно перевести приблизительно так: «Наша степень ответственности оставляет желать лучшего». Другая реплика ярко подчёркивает ужас всего произошедшего. Потом за сценой раздался неимоверный грохот, указывающий, что начальник клуба тоже упал. Вскоре его пламенные слова подтвердили это.

Зал сотрясся от раскатистого хохота. Все прекрасно понимали, что карьерное солнце племянника супруги политического лидера никогда не поднимется над горизонтом и не получит он в очередной раз капитана.

- «Упал он больно встал здоро;во», - из оркестровой ямы послышалось страдальческое кряхтенье и с кавказским акцентом произнесённая фраза Фамусова из бессмертной комедии Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума».
От нового взрыва хохота казалось, что здесь и сейчас рокочет на старте сопло стартующего космического корабля. Огромные люстры из недорогого отечественного стекла тревожно заскрипели и закачались, готовые в любой момент рухнуть на головы собравшихся. Но это сейчас никого не волновало. В зале два раза тревожно моргнул свет.

Представление хаотично завершилось, все бросились вытаскивать пострадавших из ямы. Создалась давка. Начпо, пытающегося руководить эвакуацией пострадавших, толпа быстро оттёрла в сторону. Он не удержался на ногах, отлетел в сторону и упал навзничь, стукнувшись головой о подлокотник кресла. Кроме его жены, нескольких женщин, секретаря парткома, который прелюбострастно и скорбно стоял на коленях пред идеологом и проповедником нетленных идей, начальника госпиталя, всегда пресмыкающегося перед начальством, на это никто не обратил внимание.   Вызвали скорую помощь и беднягу на носилках отвезли в госпиталь, откуда через час он вышел живой и здоровый, шевеля в идеологической злобе синюшными губами.
Вскоре скорая помощь приехала опять. Анвар рассёк кожу на левой щеке, и его горячая кровь буквально залила всю оркестровую яму. После того, как рану в госпитале зашили, на щеке остался красоваться багровый шрам во всю щёку, за что он получил прозвище Багратион. Но это не мешало, а даже усилило притягательную способность к нему женщин. Через полгода его назначили начальником флотской поликлиникой, где он получил майора.

Гидроакустик сломал руку в плече и вывихнул стопу, а третий артист, на которого никто даже не обратил внимания, молча поднялся, сам выбрался из ямы и куда-то исчез.

Начальника клуба не нашли, да если честно и не пытались искать. Рано утром его пьяного обнаружила в кабинете уборщица, спящего на диване с машинисткой из штаба.

Достигнув своего сорокалетия и весело его отметив, он демобилизовался и уехал за длинным рублём добывать газ на Ямал в Уренгой,. Пару раз его видели на пляжах южного берега Крыма, а потом он исчез и о нём все забыли.

Но на этом приключения не закончились. Работник особого отдела, не усмотрев в произошедшем попытки государственного переворота и измены Родине, обратил внимание на огромные тюки с паклей, лежащие в углу ямы. Оказалось, это мичман Гаврилюк, заведующий складом шкиперского имущества, с целью наживы похитил со склада тюки с паклей, которую после праздника намеревался пустить налево. Так неожиданно было раскрыто хищение военного и государственного имущества. Мичмана уволили из Вооружённых сил и посадили на полтора года, особисту объявили благодарность, а начальника политического отдела за высокую бдительность, неослабленное внимание за деятельностью подчинённых подразделений гарнизона, честность и принципиальность, представили к ордену, что позволило ему беспрепятственно поступить в Военно-политическую академию. Дальнейшей его судьбой никто ни разу не поинтересовался.

Расходились шумно, весело обсуждая перипетии праздника.