(иллюстрация временная.
фрагмент триптиха Иеронимуса Босха
"Сад земных наслаждений")
часть 2
http://proza.ru/2023/05/31/737
ЧАСТЬ III
"ГОСТИ ДОРОГИЕ"
(черновик)
Сменим место действия и безо всякой робости, переместимся на орбиту PS-E-11. Гостей предполагалось высаживать на одну из пересадочных платформ, которые кружились на геостационарных орбитах на высотах примерно 40 тысяч метров.
С поверхностью планеты платформы связывали скоростные лифты, похожие на капли ртути. Челнок прибыл с трёхчасовым опозданием, что в масштабах Вселенной было сущим пустяком, секундой.
- Не пгавда ли, Гавочка? Мы пгибыли пгактически минута в минуту, - пожилой джентльмен плавно, осторожно, ощупывая дорогими, мягкими туфлями пустоту, вытекал из круглого «прохода» на залитую двумя солнцами платформу, обернулся, протянул руку скрывающей серьёзные лета даме, которую он буквально вытянул за руку из трубы телетрапа и оба они, колеблясь и смешно суетясь ногами, опустились на решетку, которая должна производить впечатление горизонтального пола под прозрачным куполом перевалочной станции.
И даму и её спутника слегка прижимал к решетке ток воздуха, без которого они оба порхали бы бабочками в тесном пространстве орбитальной станции.
Сквозь дымчато-прозрачный защитный купол станции они вполне безопасно могли насладиться блеском двух солнц, не боясь получить ожог роговицы или дозу жесткого излучения. Однако дама тотчас нацепила огромные солнцезащитные стёкла в благородной оправе и недовольно отвернулась. Пожилой джентльмен напротив, восторженно озирал «достопримечательности» - алмазные россыпи чужих звёзд и оба светила и не уставал восхищаться «видами». До тех пор, пока нежный гонг не возвестил прибытие космического лифта, который распахнул перед путешественниками выпуклые зеркальные врата.
- Чистый ми-бемоль, Гавочка!
- Ты ничего не забыл, Рустик?
- Ох, да!
Джентльмен ловко подпрыгнул и снова оказался в трубе перехода.
- Любезный, - крикнул он неожиданно зычно, адресуясь к кому-то невидимому, - пегедайте, будьте любезны нашу собачку!
Из трубы раздались визг и лай, а вскоре в руках джентльмена забилась небольшая чи-хуа-хуа, растаращивая глаза и вывалив язык, с которого во все стороны, как стеклянные шарики, разлетались капли слюны.
- Матильда! – вскричала дама, срывая очки, - деточка моя, иди к мамочке! Дай мне её Рустик! Ты её задушишь.
За джентльменом, за его супругой и за её собачкой мелодично-хрустально задвинулась сферическая дверь и серебряная капля, постепенно набирая скорость, понеслась вниз, прямиком в "рай". Принято считать что рай наверху? Как бы не так! Рай всегда там, где нас нет. Или, по крайней мере, пока нет.
Путь в сорок километров к планете PS-E-11 на скоростном лифте занимал всего четверть часа с небольшим. И далее клиентов ждал уже местный экипаж.
Давайте и мы займем свободную кабинку лифта. Снаружи стенки этой капсулы абсолютно непроницаемы и зеркальны. А изнутри – все прозрачно! Вы будто парите эти пятнадцать минут над планетой без всяких там парашютов, моторов, пропеллеров и крыльев. Свободное падение ртутной капли кабины происходит строго по двум паутинкам наноканатов, натянутых между орбитальной станцией и наземной подножкой.
Вам открываются удивительные виды всего того, что удалось сотворить из безвидной и пустой планеты. И вид этот великолепен! А мы старались! Мы творили! Не досыпали ночей, Творческая группа во главе со своим директором Райским приветствует вас, милые мои, на планете обетованной, планете великолепной! Вам обещали рай - мы вам его сделали! Оставь тревогу и заботу всяк сюда входящий! Вам остается только любить своих ближних, как мы любим вас!
Ну и так далее по тексту рекламного проспекта.
***
Но первыми на «землю» Рая ступила нога эксперта по делам космического туризма.
Господин Одаевский, бывший балетный критик, писал отчеты и очерки положительные или разгромные в зависимости от качества приема лично его. Райский был об этом предупрежден. Одаевского сопровождали два неопределенного пола господинчика, Паша и Шура, в прошлом, очевидно, балетные танцовщики. Карнавал был устроен в их честь. Темой была древнегреческая мифология. Одаевский слыл крупным специалистом в этой области, и мы подготовились соответственно. Золоченые колесницы, запряженные ослами и тиграми, небольшой табун кентавров, боги и полубоги, герои с развитой мускулатурой, с развевающимися султанами конских хвостов на сверкающих шлемах. Был выписан большой оркестр с Земли.
Планету разогрели до климата древней Эллады. Подлили в моря немного синьки. Двенадцать крупных галер неплохо дополняли пейзаж, основной доминантой которого стала украшенная всевозможными цветами гора Олимп. Внутри алюминиевой горы ходили скоростные лифты. Вознесение на самую вершину полукилометровой горы занимало ровно тридцать секунд. По сути, это был спектакль a plain air.
Особо дорогих гостей предполагалось переносить на паланкинах от одного места действия к другому. Когда действие происходило на море, дорогих гостей с паланкинов пересаживали на галеры и они становились зрителями и своеобразными участниками водной баталии. Во всяком случае, от их доброй или не доброй воли часто зависел исход сражения.
***
Готовится к отплытию ЛАДЬЯ, больше похожая на отшлифованную тысячелетиями причуду археолога или театральную бутафорию, изображающую карася, раскормленного до размеров кашалота с насмерть перепуганными глазами, с развёрстой, как на приеме у дантиста пастью, с двумя дюжинами мускулиных гребцов спрятанные в гребне её спины, вместо плавников ощетинившегося иглами весел. Судя по выражению античной морды, не расположенная к сантиментам рыба, имеющая определённый опыт проглатывания библейских пророков, приготовилась принять в жертву и дорогих гостей. Для чего в её чрево был проброшен деревянный мост с цветочными боскетами – порождение цветочных лжепророчеств садовника Зеновкена.
По дорожке, присыпанной хрустящим, как первый снег песком, вереница эбеновых красавцев - по четверо на одни носилки, кто в пестрых шортах, кто в тазобедренной повязке - несут портшезы и паланкины с гостями. Носильщики ставят паланкин с дамой у самого причала.
- Здесь похоже на Экс-Ан Прованс, ты не находишь, Рустик? – кричит из паланкина дама, думая, что её слышат.
К причалу подносят ещё один портшез. Улыбающийся распорядитель причала в белых перчатках и белом воротничке на голом теле, предупредительно открывает дверь портшеза. Из носилок выбирается слегка помятый Рустик в панаме:
- Гавочка, не сочти за тгут, распганись с шофегом. У меня только кгедитка.
Ещё не известно, что нас тут ждёт.
- Рустик, откуда мне знать, какая здесь валюта.
- Гавочка, душенька, ну так дай ему доллах. Доллах он и на Песе доллах.
- Рустик, я хочу сойти, держи Матильду! Мотя, иди к папочке, дай мне руку, Рустик!
Рустик принимает из рук дамы собачку. В ту же минуту распорядитель подаёт ей руку
в белой перчатке.
- Сдается мне, что тут можно недугно погыбачить! Если эта гыбка не пготив конкуэнции!
- балагурит пожилой, подвижный джентльмен в белой панаме.
Гавочка застыла, сверкая оправой солнцезащитных стекол, в ту сторону, откуда хрустом подкатил белый лимузин и из него выпрыгнул герр с лысой головой и хитрыми глазками то ли гинеколога, то ли фининспектора, то ли исполнителя блатных песен..
«Эх, замерз, как сволочь! Окна не открыть. Кандишн жарит на всю конфорку. За два часа из аэропорта я промерз как хер моржовый. Всем привет!»
Гавочка прячется за занавески паланкина.
«Ну почему я такая дура! Это же он! Зачем я только согласилась…»
(продолжение следует)