В июле Арсению снились яблоки. Много яблок. Он ненасытно ел их, сладкие, сочные. Им не было конца.
Вера пахла яблоками.
Она смотрела на него и улыбалась. И ему ничего больше не надо было в жизни: улыбка у Веры была точно такая же, как ее имя и глаза. Теплая.
В конце месяца Арсений не видел Веру целых два дня. И когда, наконец, встретил ее в хлебном магазине, стал выговариваться за эти двое суток, сиротские без нее.
Они вышли из магазина. Вера спросила, правда ли, что Арсений дрался с Мирончуком. Она хотела добавить «из-за нее», но промолчала. Арсений честно признался, что не успел, им помешали. Вера посмотрела на него серьезно. Она понимала, что шансов в такой драке у Арсения почти не было: Мирончук на голову выше, крупнее и на год старше, ему в то лето исполнилось уже семнадцать.
На вопрос Арсения, что она будет делать в августе, Вера ответила, что уедет к родным в Адлер. На месяц. «На месяц?!» - эхом вырвалось у Арсения. Он физически ощутил, как натянулась до предела и вот-вот оборвется нить, соединяющая их. Надо было срочно что-то делать. Он набрал в легкие воздуха. Попросил, чтобы Вера отдала ему свой шелковый шарфик. На время. До ее приезда из Адлера. Вера удивилась. Тогда Арсений повторил настойчивей. Она ответила не сразу. Но когда они остановились у дорожного перехода в ожидании зеленого света, Вера медленно развязала шарф, сняла его с шеи и дала Арсению.
Ему сразу стало легко и радостно. Захотелось жить дальше. Ждать конца августа.
Арсений не расставался с шарфиком Веры ни на секунду: шелк хранил запах ее тела, запах яблок. И запах этот сводил его с ума.
Однажды утром, пока Арсений умывался, мать стала менять постельное белье и нашла под подушкой шарфик. Он смутился. Пробормотал, что шарф потеряли, что нужно вернуть его одному человеку.
Двадцать седьмого августа Арсений не выдержал и отправился к дому Веры, который находился совсем рядом – надо было проехать всего пять автобусных остановок.
Он долго топтался возле ее калитки. Выкурил сигарету. Потом вторую. Наконец собрался с духом. Решительно нажал кнопку звонка.
Хрипло, лениво залаяла собака. Послышались шаги за забором. Мужской голос раздраженно сказал: «Заткнись, Бром!» Калитка открылась, и Арсений увидел невысокого молодого мужчину с крючковатым облупленным носом. «Старший брат», - подумал Арсений. Вера немного рассказывала о нем. Говорила, что он заканчивает химфак в университете.
- Че надо? – спросил брат, разглядывая Арсения.
- Вера вернулась? – ответил Арсений вопросом на вопрос.
- Не вернулась, - сказал брат и собрался уходить.
- А когда вернется? – успел спросить Арсений.
- Пятого.
- Что-то случилось? - спросил Арсений.
- Ничего,- ответил брат.
Первого сентября десятиклассникам объявили, что уроки труда для парней и девушек будут раздельными. Парни будут работать в слесарной мастерской, а девушки - заниматься швейным делом.
Арсений вдруг стал уговаривать своего верного друга Славку Спирина вместо слесарного дела пойти на кройку и шитье. Славка опешил. Из сбивчивых объяснений Арсения понял только то, что речь идет о Верке Савельевой, которая нравилась Арсению. Понял, что ему придется доказывать верность дружбе странным образом – быть клоуном. Сидеть среди кучи девчонок и шить какую-нибудь тряпку. Но почему? Зачем? Этого он никак не мог взять в толк.
Учителей тоже удивил выбор двух подростков. Но они сделали вид, что в этом нет ничего странного. И в последний день недели друзья под пристальными взглядами одноклассников пошли с девчонками в кабинет домоводства. Кроить и шить.
В тот же день Вера впервые пришла на занятия. Поступок Арсения ее озадачил. Одноклассницы выразительно посматривали на нее, перешептывались. Из школы она ушла быстро.
Арсений внутренне уперся. Он понимал, что делает что-то дикое, непонятное для сверстников, выставляет себя и лучшего друга на посмешище. Но ничего не мог с собой поделать.
Дома он целый час маялся, слонялся по двору, потом поехал к Вере.
Брат Веры сказал, что она занята, не выйдет к нему. В этот раз он явно не спешил возвращаться в дом. Закурил.
- Ты чем в жизни хочешь заниматься?
Арсений кашлянул. Сказал не без вызова:
- В военный институт поступлю.
Брат Веры оценивающе поглядел на него.
- Понятно. Будешь полжизни мотаться по гарнизонам... А Верка-то тут причем? Ты че, втрескался в нее?
Арсений замялся.
– Ну… Она нравится мне.
Верин брат кивнул.
- Значит, втрескался. А ты знаешь, что у тебя еще таких Вер будет штук десять, пока не найдется та, которая захочет тебя захомутать? И что все они - одинаковые? Простые, как аш два о?
Арсений не выдержал, возмутился.
- Вера не такая!
Верин брат рассмеялся.
- Не-ет! В том-то и дело, что все они одинаковые. Все! – Он доверительно подался к Арсению, заговорщицки продолжил. – Когда тебе снова покажется, что какая-то девица особенная, неземная, представь ее, знаешь, где? В сортире. – Он сделал паузу. Насладился оторопью Арсения. - Представь, как она тужится. Как вся пунцовая от натуги, делает то же, что и все люди на свете. Представил?
Брат Веры вопросительно смотрел на Арсения, ждал ответа.
Арсений застыл. Онемел. «Что это он? Зачем?»
- Такие вот хризантемы, будущий маршал, - подытожил брат Веры. - Да, кстати! Верка просила вернуть какой-то шарфик. - Он щелчком выкинул окурок. Взялся за ручку калитки.
- Почему, – торопливо сказал Арсений, – почему она сама не может выйти, поговорить?
Брат Веры пожал плечами.
- Может, не хочет? Щас спрошу.
Он ушел. Через несколько минут послышались шаги. Калитка открылась. Вышла Вера. Другая Вера. Совсем не похожая на ту, которую Арсений знал в июле. Неприступная, напряженная.
- Не надо. Ничего больше не надо…
Она проговорила это торопливо, не поднимая глаз. Потом глубоко вздохнула. Произнесла настойчиво:
- Пожалуйста.
Густо покраснела. Развернулась резко и ушла.
Арсений стал пристально разглядывать потрескавшуюся зеленую краску калитки.Так пристально, словно в ее чешуйках были скрыты все ответы на вопросы, роем загудевшие в его голове. Но никаких ответов не находил. Ни одного.
В тот день он долго бродил по улицам. Ночью почти не спал. Утром пошел не в школу, а к остановке автобуса. По дороге задержался на мосту через реку. Стал глядеть на бегущую, посветлевшую к осени воду, слушать ее журчание. Достал Верин шарф. Ветерок слабо теребил его над перилами моста, над рекой, над городом.
«Если разжать пальцы, отпустить его, он уплывет далеко-далеко», - думал Арсений.
У дома Веры не стал нажимать на кнопку звонка. Воровато огляделся. Торопливо засунул шарфик в щель почтового ящика.
Прошел год.
Арсений поступил в военный институт в соседнем городе. После первого семестра приехал домой на каникулы. Узнал, что Славка сдал вступительные экзаменыв институт связи. Договорились встретиться в заброшенном городском парке, где когда-то гоняли в футбол.
За разрушенной эстрадой устроились на ящиках под акацией. Достали бутылку вина. Стали пить из нее по очереди.
- Все-таки странный наш город, Сень. Заметь, все из него исчезает. – Славка окинул взглядом бывшую танцплощадку. – Был парк – теперь развалины. Было озеро – теперь свалка. Люди исчезают. Перебираются в другие страны, города. Заметь, пачками!
Арсений слушал его молча. Славка рассказал, как Вера помогала ему весной готовиться по математике. И про то, как однажды ее брат застал их во время занятий и вызверился, выгнал Славку из дома.
- Придурок! Больной на всю голову! Вот Верке повезло. Скажи, Сень?!
Славка смотрел на Арсения, ожидая поддержки.
- А знаешь…
Арсений хотел сказать что-то. Но замолк. Словно раздумывал, говорить или нет. И все же произнес медленно, растягивая слова.
- Она его убить хотела.
- Да ты что?! – Славка поперхнулся вином. Закашлялся. – Как это?!
- Он напился. Заснул. А она его душила. Шарфиком. Потом звонила в полицию. Кричала: я человека убила. Ее потом в больницу увезли.
- Жуть! – Славка шевелил губами, подыскивая слова.– Жуть какая…
Арсений кивнул.
- Да. Я сам чуть не умер от страха. Когда проснулся. А потом так обрадовался, что это сон.
- Сон?! Слушай, ты ненормальный, - сказал Славка, - это тебя надо в больницу!
Арсений устало выдохнул:
- Может быть.
Помолчали.
- И чем этот твой дурацкий сон закончился? – спросил Славка.
- Не помню. Они, вроде, тоже куда-то уехали.
- Вот! Вот и я говорю: все исчезают отсюда. Давай еще бутылку возьмем?
В этот момент полетел легкой белой крупой мелкий снег.
Арсений подумал, что если из этого города исчезнет он, исчезнет Славка, вообще все исчезнут, и его будет засыпать вот такой снег, над ним все равно будет летать невесомый шелковый шарфик. И имя «Вера» по-прежнему будет пахнуть яблоками.