Летом в деревне запахи готовки быстро разносятся по улицам. У кого шашлыки-котлеты, у кого сдоба, у кого жаренина свежая.
Но был особый запах, который мы, дети деревенских улиц, ждали с великой радостью и нетерпением.
...Жила на нашей улице одинокая старушка. Уж не помню теперь за давностью лет ее имени и отчества. И имелось у старушки нечто такое, чего ни у кого не было. А именно - старинная чугунная форма для сахарных "петушков" на палочке. А раз имелась форма, то старушка летом, когда детвора наезжала в деревню толпой, делала свой маленький бизнес, как говорят нынче. По пятачку советскому за штуку. Но то ли боялась за такой "бизнес" получить нагоняй от сельского участкового, то ли по настроению, то ли ещё из каких тайных соображений, делала она эти "петушки" редко. Потому караулили мы "петушковую" старушку с особым старанием и нетерпением. Прям проходу не давали. Видим, волочётся наша сладкая старушенция в сельмаг, подолом темного платья дорогу метёт, ковыляя на артритных ногах - высылаем тайно за ней патруль: чего покупать-то будет? Не сахару ли?
Заметит, сердито прутиком: "Кыш! Вот пристали-то, окаянные!"
Вдоль заборчиков крадемся, выслеживаем.
Отправляем в сельмаг девочку почище, с городским видом. Мол, глянь, чего бабулька покупать будет.
Через десять минут Машенька в сарафанчике бежит из сельмага обратно из разведки: "Сахар!"
Тащится бабуля с кульками в авоське обратно. Мы и виду не показываем, что чего-то ждем. Рассердится не на шутку, не видать нам никаких "петушков".
Берём все подступы к старушечьей хате. Ждём-пождём, коротаем время, играя в монетки или в ножички. Принюхиваемся.
Пахнет жженкой! Сладкий ванильный запах предательски тянет из кухонной трубы. Бабулька с пониманием - она ещё ваниль в сахар-то добавляла, оттого у нее "петушки" самые заманчивые получались.
Через час бабуся наша, словно нехотя, высовывает нос из двери:
- Ну, чевой вам?
- "Петушков"! - кричим.
- Нету! - врёт она. - Не делала. Часу нету на глупости.
- А мы слышали! - возражаем.
- Ой, чего слышали-то? Чего? Где? В хате шаром покати! Ну разве только с прошлого разу где-то завалялись... Ужо погляжу! Ты вот, остроглазый, заходи, мож и найду чего...
Потные ладошки протягивают мне кучу мокрых пятачков. Солидная это монета, скажу я вам - 5 советских копеек. Самая ходовая у детей. На них чего только ни купишь. Пять коробков спичек - раз. В метро прокатиться - два. Пирожок с повидлом - три. Газировка с двойным сиропом - четыре. Прокатиться на колесе обозрения в городе - пять. Стакан семечек в кульке - шесть.
Идешь за всех с вредной старухой торговаться.
На веранде у неё газовая плита и тут же в кастрюле мокнет форма для "петушков". Сами петушки, уже готовые, с воткнутыми сосновыми лучинками, тут же, в кастрюльке. Запах! Ну как в кондитерском магазине.
- Десять! - сходу объявляет старуха. Но мы стреляные воробьи, цену знаем.
- По пять было! - говорю.
- Мало ли что было! Было и сплыло. Ладно, по семь, - смилостивившись, говорит она, трубно сморкаясь в видавший виды носовой платок.
- По семь никак. Можем только по пять. Вот! - показываю "петушковой" бабке кучку монет.
Бабка вздыхает. Сходимся в цене.
- Ну так выбирай, чего рассусоливать-то? Покою от вас нету никакого!
Считаем деньги. Считаем "петушки". Беру в охапку почти всё и бочком вон из хаты, а вдруг передумает.
Посланца встречают торжественными криками.
Что за праздник для детской души!
Первый слой "петушка" слегка отдает постным маслом, которым старуха форму смазывала. А потом эта сладость, которой нигде и никогда не едал. Хрустальный "петушок" хрустит и крошится. Самые нетерпеливые именно грызут. А терпеливые чтобы растянуть удовольствие облизывают. Простое деревенское лакомство, но сколько же в нем радости! Кажется, всё лето заключено в этой хрустящей сахарной мимолетной красоте. Съели и все. До следующего раза надо теперь старушку караулить. Не пропустить бы!