Однажды кот Баюн заявился в резиденцию Кощея с диковинной претензией.
— Я, конечно, уважаю Александра Сергеича, — сказал со слезой в голосе. — Скорблю о его безвременной кончине и так далее. Но зачем он ерунду всякую пишет?
— Что именно? — спросил властелин тридесятого, который только что закончил составлять очередной иск и сейчас отдыхал, одним глазом, однако, следя за отроком, который переписывал набело, с завитушками и росчерками, его черновик (обоими глазами отдыхать бессмертный старик не умел).
— Вот возьмём Лукоморье. Он ведь тут бывал? Бывал! Все видал? Видал. Меня видал, — кот принялся загибать пальцы, — вас, Вашество, видал, бабу-ягу видал, тридцати трёх богатырей, — тут Баюн запнулся, не совсем уверенный в падежах, — видал! А дальше-то что? Какие неведомые дорожки? Тут дорога одна — ко дворцу Вашества! Какие невиданные звери? Все невиданные звери у реки Смородины обретаются, а до неё вёрст двести, не меньше!
Кощей снисходительно смотрел на возмущённого сказителя и улыбался. От того кот совсем расстроился и в расстройстве сердито замолчал. Кому-то надо было прервать затянувшуюся паузу, и отрок, переписывавший черновик иска, решительно кашлянув, вытянулся во фрунт и отрапортовал (Как будто его кто спрашивал):
— Я, Ваше Величество, тоже не видел ни дорожек, ни зверей!
— А не положено! — решительно отрезал Кощей. — Ни тебе, ни вот этому. Только избранным! А таких, знаете, сколько?
— Сколько? — обиженно спросил кот, почитавший себя, естественно, как и все сказочники, избранным.
— Может, один на квадриллион.
— Ну уж и на квадриллион. — возмутился Баюн. — Да столько человек, хоть от самого потопа считай, не сочтёшь!
— Нахватался ты у людей дурного! — Кощей взглянул на кота, но взгляд его был не суров, а мечтателен. — Что ж, как считать, так только людей? А звери-птицы? А скоты — рыбы? А инфузории всякие? А дерева, кусты, травы, водоросли, мхи и папортоники? А минералы...
«У-у-у-у, поплыл старик», — подумал лукоморский сказитель и бочком-бочком на мягких лапах покинул кабинет, предоставив отроку-служке дослушивать речи властелина, обещавшие быть долгими.