Глава 78
Дело в том, что Франсуа де Ларошфуко был излишне дружен с красотками, состоящими в штате фрейлин Королевы. Среди них выделялись две, с которыми у него, как мне кажется, установились весьма дружеские отношения. И это я ещё не считаю Марию де Шеврёз. Первой из них была мадемуазель Франсуаза де Барбезьер де Шемро, молодая, гибкая и весьма прелестная дама, и если бы она была замужней, я бы и сам присмотрелся к ней повнимательнее. Но флиртовать с мадемуазель мог себе позволить лишь Король или жених, либо болван. Поскольку я не считаю Ларошфуко болваном, а также достоверно известно, что он не был ни Королём, ни женихом, его поведение для меня попросту непостижимо. Приходится признать, что молодые люди, обладающие изрядным умом во всех прочих отношениях, в отношении хорошеньких женщин зачастую становятся тупицами.
Разумеется, одна глупость влечёт за собой другую, ещё большую. Мадемуазель де Шемро познакомила Ларошфуко с мадемуазель де Отфор. Чтобы понять, в какой переплёт попал Ларошфуко, следует напомнить, что мадемуазель де Отфор в одно время нравилась Королю и была фактически официальной фавориткой, хотя и без тех привилегий, ради которых многие фрейлины мечтают об этой участи. Король не расходовал мужской пыл на эту фаворитку, а лишь томно восхищался ей издали, что не мешало ему её ревновать не только к мужчинам, но и к женщинам. Поэтому знакомство, и, тем более, доверительные отношения с такой дамой могли быть безопасными разве что для Королевы, хотя и на этот счёт я бы не поручился. Для полноты картины добавлю, что мадемуазель де Шемро была шпионкой кардинала. Третьей страстью Ларошфуко была Мария де Шеврёз, которая была, как известно, подругой Королевы, впоследствии некоторое время возбуждала страсть Короля и кардинала, но с недавних пор возбуждала в них одно лишь негодование. Такова была герцогиня, она никого не оставляла к себе равнодушным. Те, кто влюблялись в неё, но не удостаивались её ответного чувства, зачастую начинали её ненавидеть, а ведь, кроме прочего, Королю и кардиналу она давала поводы для этого слишком часто. Вот в таком кругу дружественных ему дам оказался Ларошфуко, при том, что Шевретта находилась в Туре, в своём имении, тогда как обе мадемуазель были подле Королевы.
Расследования кардиналом переписки Королевы с иностранными официальными лицами пришлось на время войны с теми государствами, с послами и правителями которых Анна Австрийская обменивалась письмами. Именно это делало её вину очевидной. Именно этим и воспользовался Ришельё для того, чтобы скомпрометировать Королеву.
В это время сказалась фактическая раздробленность государства, которую можно было даже охарактеризовать термином «многовластье», что доказывает правоту Ришельё, который желал установить абсолютную власть Короля за счёт умаления и даже уничтожения власти принцев, маршалов, герцогов. Действительно, маршалы в большей степени были озабочены личной славой, нежели решением общих задач, которые ставила перед ними война. А поскольку воевать приходилось почти вдоль всей границы, одного полководца было недостаточно. Шатильон и Брезе соревновались друг с другом в своих успехах. Ларошфуко, который некоторое время участвовал в боевых действиях, был удалён из армии за недостойные речи против кардинала. Прибыв ко двору, он ощутил на себе неприязнь Короля, а по времени его прибытие совпало с тем, что Король удалил от себя мадемуазель де Отфор. Причиной этого удаления было неприличное предложение Сен-Симона, о чём я уже писал, а также восхождение новой звезды двора в лице Луизы де Лафайетт. Но Ларошфуко воспринял эту удаление как желание Короля досадить ему лично. До чего некоторые люди бывают заражены чувством собственного величия? Неужели же Король отказался бы от той, кто ему действительно нравился по той лишь причине, что она нравилась также ещё кому-то? Пусть даже и Ларошфуко носил в те годы имя принца де Марсийака! В этих вопросах для любого Короля существует только он и предмет его страсти.
В это самое время Кардинал подал множество поводов для недовольства, так что все его враги понемногу вновь стали объединяться, имея целью его физическое устранение, поскольку уже не верили в то, что Король согласится его попросту отстранить от власти.
Нашлись и такие, которые предложили де Тревилю арестовать кардинала, на что де Тревиль ответил, что немедленно выполнит это, если получит приказ от Короля, и ни от кого иного.
Герцогиня де Шеврёз пребывала в ссылке в Туре после того случая, когда оппозиция во главе с Месье, тогда ещё находящимся при дворе, сговорилась убить кардинала. После совещания в Амьене такой случай представился как нельзя лучше. Король отбыл к себе первым, тогда как кардинал задержался ещё на полчаса. Он оказался в окружении своих врагов, которые только и мечтали о том, чтобы убить его. Среди них были оба принца, Сент-Ибар, Монтрезор, Варикарвиль и, конечно, Месье. Был среди них и Ларошфуко. Все они вдруг осознали, что кардинал фактически оказался в их власти, ведь он был один против всех них. На этот случай они сговорились, что будут действовать по приказу Месье. Но Гастон Орлеанский не подал никакого знака действовать, поэтому кардинал спокойно покинул недружественное ему общество и дал себе обещание никогда более не поступать столь опрометчиво. Никто так и не понял, по какой причине Гастон Орлеанский не подал знака для того, чтобы расправиться с кардиналом. Кто-то предполагал, что он проявил робость, кто-то списывал всё на недогадливость, а моё мнение состоит в том, что Гастон работал на две стороны. Он побаивался кардинала и сообщал ему кое-какую информацию. Он понимал, что в случае, если покушения не будет, он ничего не потеряет, но если покушение произойдёт и окажется по какой-то причине неудачным, его могут и не простить.
Герцогиня де Шеврёз была выслана в Тур, Королева хорошо отзывалась о ней в разговорах с Ларошфуко, а также высоко оценила самого Ларошфуко в письмах к Шевретте. Это послужило их сближению. Ларошфуко, между тем, получил позволение посещать армию для участия в боевых действиях и возвращаться ко двору для выполнения светских обязанностей. Это, полагаю, было достигнуто хлопотами Королевы, чьё ходатайство в то время ещё кое-что значило. Так Ларошфуко сделался курьером между Королевой и Шевреттой, а также другом их обеих.
Когда же произошли события, описанные выше, в результате которых у Королевы отобрали письменные принадлежности и взяли с неё обещание прекратить переписку, Ришельё для того, чтобы приструнить и припугнуть не в меру активных сторонников Королевы распустил слух о том, что Король всерьёз рассматривает такой шаг, как расторжение брака с последующим заключением Королевы в одной из крепостей, предположительно в Гипре. В то самое время Королева, до которой также дошли эти слуги, ещё до решительного разговора с кардиналом, была напугана и, действительно, спросила Ларошфуко, насколько возможно устроить её побег в Брюссель в сопровождении только лишь мадемуазель де Отфор. Ларошфуко был в восторге от такого поручения, хотя, собственно, поручения ещё никакого и не было. Какими бы опасностями это ни грозило, план был настолько дерзким, что у Ларошфуко закружилась, по-видимому, голова от возможного счастья. Уж не навоображал ли он себе, что в итоге сможет жениться на Королеве или, по крайней мере, войдёт в круг самых интимных друзей правительницы Нидерландов, либо ещё какой-нибудь вздор? Бог весть!
Вместо того, чтобы исключить любые разговоры на эту тему он дал понять, что готов поразмыслить о такой возможности.
Состоявшийся на следующий день разговор Королевы с кардиналом всё изменил, кроме того, за Королеву вступилась госпожа Мария-Мадлена де Винеро, герцогиня д'Эгийон, племянница кардинала Ришелье по материнской линии. Она, разумеется, полагала, что её заступничество сыграло решающую роль, поскольку никто кроме самого кардинала не знал тогда всех его карт в этой игре.
Итак, напряжённость между Королевой и кардиналом спала, осталась лишь видимая неприязнь, которую кардинал просил Королеву высказывать на людях по отношению к нему.
Королева лишь была озабочена судьбой своей подруги, Марии де Шеврёз. Действительно, та пребывала в неизвестности. Писать ей было запрещено. Герцог де Ларошфуко получил предупреждение о том, что ему запрещено видеться с герцогиней де Шеврёз, а также переписываться с ней.
Между Королевой и Шевреттой была договорённость о сигнале на случай опасности. Было договорено, что если герцогиня получит часослов в зелёном переплёте, это будет означать, что опасности нет никакой, если же ей пришлют часослов в красном переплёте, это будет означать, что опасность чрезвычайно высока, и герцогине следует спасаться как можно скорей и решительней.
Королева умаляла Ларошфуко предупредить Шевретту, что опасности нет никакой, Ларошфуко не мог видеться с ней или переписываться под страхом заключения в Бастилию, выхода из этой ситуации, казалось бы, не было. Ларошфуко не решился возразить Королеве и сообщить, что не может выполнить её просьбу. Вероятно, ему легче было бы сесть в Бастилию на всю оставшуюся жизнь, нежели отказать Королеве в этой её просьбе. Тем более, что сам Ларошфуко был бы счастлив оказать полезное влияние на судьбу обожаемой им герцогини.
Итак, Ларошфуко распорядился направить герцогине часослов в зелёном переплёте. Мадемуазель де Отфор известила об этом Орден. Отец Этьен распорядился подменить часослов другим, который имел красный переплёт.
Спустя многие годы я понял, как мудр был отец Этьен. Действительно, кардинал успокоил Королеву и желал заполучить герцогиню де Шеврёз в свои руки. Он хотел бы поместить её в Бастилию, устроить ей очную ставку с Ла Портом и, если понадобиться, с Королевой. Видимость полной дружбы и расположения к Королеве, которую он проявил в последнем разговоре, ничуть не исключала, что он в любой момент был бы готов добиться расторжения брака, поскольку для него рождение наследника Людовика XIII было самым приоритетным делом в эти годы, и если бы Королева проявила непослушание, он убрал бы её без малейшего сожаления, как убирает шахматист срубленную фигуру своего соперника. Для него неприемлемым была передача трона в руки заклятого врага, Гастона Орлеанского, для того, чтобы этого не случилось, он мог бы заключать союз не только с Королевой, которую некогда любил, и которую, вероятно, по этой самой причине сильно недолюбливал, не в силах перенести её отказа, высказанного в чрезвычайно презрительной форме, и неоднократно; я убеждён, что кардинал заключил бы сделку и с самим Дьяволом, если бы такое было возможно, лишь бы не допустить Гастона до короны Франции.
Итак, Ришельё жаждал заполучить герцогиню де Шеврёз в свои руки для допроса с пристрастием, поэтому он убедил Королеву, что на герцогине ровным счётом нет никакой вины, и поэтому она может возвратиться ко двору, Королева решила возвратить Марию с помощью часослова в зелёном переплёте, но отец Этьен распорядился удалить герцогиню как можно дальше из Франции.
Вследствие этого герцогиня поспешно собрала все свои драгоценности, оделась в мужскую одежду, которая ей так шла, прихватила с собой только горничную Кэтти, которая, помнится, когда-то была влюблена в нашего друга д’Артаньяна, и две дамы в мужских костюмах поскакали подальше от Парижа, в Испанию.
По дороге она заехала к обожающему её восьмидесятилетнему архиепископу Турскому, оставила у него всё переписку с Королевой и с другими важными лицами, которую не решалась уничтожить, но и благоразумно решила не брать с собой, и попросила спрятать её подальше и указать ей лучший путь в Испанию. У архиепископа, происходившего родом из Беарна, имелось много родни вблизи испанской границы. Целую ночь влюблённый прелат кропотливо писал инструкции о том, как лучше и безопасней герцогине следует двигаться в Испанию, к кому обращаться за помощью, где останавливаться на ночлег, как не заблудиться в пути.
Это были чрезвычайно полезные и ценные напутствия для путешественниц, какими были Шеврез и Кэтти, обе не имеющие опыта длительного верхового путешествия по малознакомым местам.
Мария спрятала эти напутствия в карманах своей мужской одежды. Между тем, Архиепископ заметил, что её одежда слишком бросается в глаза, так что в той местности, по которой им предстоит проезжать, они будут излишне привлекать внимание. Он предложил ей и Кэтти другие костюмы, более подходящие для длительной верховой езды и не столь привлекающие внимание ротозеев.
Мария отблагодарили архиепископа поцелуем в лоб и поспешила переодеться в предоставленную ей одежду. Она так спешила, что забыла вытащить их кармана снятой одежды наставления прелата, и вспомнила о них лишь тогда, когда возвращаться было уже поздно. Не удивительно, что дамы заблудились, и поехали совсем не тем путём, который предписывал им соблюдать почтенный архиепископ.
Это привело к тому, что они оказались в Рош-Лабейле лежащем между Тюллем и Ангулемом, где не было даже постоялого двора. Они решились попросить гостеприимства у священника. Они постучали в дверь и услышали ответ «Войдите! Дверь не заперта!».
В спальне священника горела тусклая лампа. На кровати уже лежал человек, которого путешественницы приняли за священника. Сообщив ему, что два путника нуждаются в постели на ночь, герцогиня услышала ответ о том, что в доме имеется лишь одна кровать, и если молодой путешественник удовольствуется её половиной, тогда как его слуга может прекрасно устроиться на сундуке в соседней комнате, Мария решила пошалить в её стиле. Голос священника показался ей молодым и приятным, она посмотрела на профиль лежащего на кровати мужчины, в котором увидела благородные черты.
Она решила соблазнить священника, поскольку ей показалось смешным, что вследствие такой шалости святой отец, несмотря на долгую праведную жизнь, отправится в Ад. В его лице она решила отомстить всем священнослужителям, и в первую очередь кардиналу, из-за которого была вынуждена оставить своё поместье и мчаться весь день напролёт неведомо куда верхом.
Эта необычная ночь надолго запомнилась обоим, поскольку, как показалось Марии, священник не слишком-то сопротивлялся своему грехопадению и оказался любовником страстным, сильным и умелым, так что она даже пожалела, что он – священник, а она – беглянка, и на повторение этой ночи рассчитывать не приходится.
Человеком, которого беглянки приняли за священника, был Атос, и я полагаю, что в эту ночь он уже не столь сильно ненавидел или презирал женщин, поскольку эта встреча оставила и у него одни лишь приятные воспоминания.
Ах, я ничуть не ревную Шевретту к Атосу, поскольку если бы я ревновал её, мне пришлось бы видеть врагов в слишком многих благородных дворянах, начиная с Короля и кардинала, а также короля Испанского, герцога Холланда, Бекингема, Ларошфуко и… Хватит! Я не для того пишу эти мемуары, чтобы перечислять любовников Шевретты, и, кстати, ведь у неё были ещё в разное время два мужа!
Впрочем, не от всех своих любовников Мария рожала детей.
Но эта ночь привела к рождению Рауля, Виконта де Бражелона.
Он был нам всем четверым как сын. Почему был? Нет, не был, конечно. Впрочем, об этом позже.
Итак, Шевретта удалилась и Испанию.
Между тем, кардинал вызвал её своим письмом в Париж. Герцог де Шеврёз ответил, что его супруга покинула Тур, не уведомив его о направлении своего отъезда и времени своего отсутствия.
Кардинал был вне себя. Он обвинил Королеву в переписке с ней, и в том, что она велела ей удалиться и скрыться. Королева всё отрицала, и в этом случае не кривила душой.
Кардинал выслал конвой во главе с господином Винье, которому надлежало догнать герцогиню и вернуть её домой, а затем сопроводить в Париж, но не как арестантку, а как гостью.
Он ещё надеялся, что они её догонят. Но высланные вдогонку всадники узнали от герцога, что Мария намеревалась посетить архиепископа Турского, который уверовал заверениям о том, что для Марии было бы лучше воротиться прежде, чем она достигнет границ Испании. Он подробно рассказал обо всех инструкциях, которыми снабдил Марию.
Разумеется, господин де Винье и его конвой, догоняющие Марию и её спутницу, поехали по тому пути, по которому путешественницам надлежало бы ехать, но не по тому пути, по которому они ехали в действительности. Поэтому преследователи не догнали беглянок, и все расспросы о них ничего не дали. Кардинал на этом основании заподозрил, что герцогиня нарочно запутывала следы, и что она его попросту перехитрила. Он с ещё большей силой обрушил свои обвинения на Королеву, что заставило Анну Австрийскую всерьёз обидеться на герцогиню, и с этого дня их нежная дружба получила первую трещину.
Между тем герцогиня с испанской границы переслала Ларошфуко свои драгоценности, снабдив отправление письмом, в котором просила сохранить эти драгоценности для неё на случай, если она сможет вернуться во Францию, или оставить их себе на тот случай, если судьба не позволит ей этого сделать. Ларошфуко, не допускавший и мысли о втором исходе, решил бережно сохранить для Марии все её сокровища.
Кардинал узнал обо всём, кроме драгоценностей Марии. Он вызвал на допрос Ларошфуко для отчёта в его действиях. Ларошфуко взял всю вину на себя, признавшись, что питает к герцогине чувства более горячие, чем дружба, и что он по ошибке направил ей часослов в красном переплёте, что насторожило её и заставило покинуть Тур. Ларошфуко действительно думал, что цвет переплёта был не тем, каким ему следовало быть, по чьей-то ошибке.
Признания Ларошфуко привели его в Бастилию, но ненадолго. Как я уже говорил, через восемь дней его выпустили. Не мог же, в самом деле, кардинал долго держать в Бастилии герцога и принца только за то, что он выслал боготворимой им герцогине часослов!
Таким образом, Орден иезуитов на время удалил герцогиню де Шеврёз из Франции и невольно содействовал рождению Рауля, в будущем – виконта де Бражелон.
(Продолжение следует)