Глава 76
— Говорите, Ваше Величество, — сказал кардинал. — Я весь внимание.
— Сначала вы, Ваше Преосвященство, скажите мне всё, что хотели бы сказать, я выслушаю вас со вниманием, обещаю.
— Ваше Величество, ваш супруг, Король Людовик XIII уполномочил меня получить от вас письменное обещание в том, что вы впредь не будете писать за границу, сообщая какие бы то ни было сведения и высказывая какие бы то ни было просьбы, — сказал Ришельё. — Подобные действия он будет впредь рассматривать не только как действия, направленные на подрыв политического суверенитета Франции, но и как прямое непослушание, то есть бунт против его королевской власти. Вам уже не удастся отговориться тем, что вы не представляли, что подобные письма могут нанести какой-либо ущерб королевству.
— Это всё? – спросила Королева, стараясь не выдавать никаких чувств, поскольку ещё не решила, что в данных обстоятельствах было бы лучше – изобразить праведный гнев или же представиться невинной жертвой.
— Не полагаясь полностью на ваше обещание, Его Величество намерен принять меры для того, чтобы сделать невозможным любую переписку между вами и какими-либо иностранными гражданами без того, чтобы он знал содержание этого письма и одобрил его отправку, — продолжил кардинал. — Однако добрый совет Его Величества состоит в том, чтобы вы вовсе отказались от подобной переписки. Зная о том, что вы использовали шифр для некоторых писем, Его Величество не настаивает на том, чтобы вы выдали ему ключи от этого шифра, однако, предупреждает, что в случае, если вами будет написано хотя бы одно самое короткое шифрованное письмо, пусть даже в одну строчку, он вернётся к этому вопросу и потребует предъявить ему шифры, имеющиеся у вас, для того, чтобы прочесть не только это письмо, от появления которого я вас настоятельно предостерегаю, но также и те письма, которые в настоящее время не прочитаны, но имеются в виде копий, а некоторые в виде подлинных экземпляров. Его Величество полностью полагается на ваше слово о том, что содержание этих писем вполне невинное, но делает предупреждение о том, что в случае вашего непослушания будет вынужден проверить, так ли это, используя самые решительные методы.
В этот момент Королева вспомнила моё сообщение, переданное ей через герцогиню де Шеврёз, о том, что самый искусный дешифровальщик кардинала дю Перраж убит мной на дуэли и мысленно возблагодарила за это человека, который сделал это, то есть меня. Разумеется, при этом она не знала, что это сделал именно я, поскольку такими подвигами не принято хвастать, к тому же осторожность вынуждала меня к скромности, ибо я не мог целиком полагаться на то, что тайна моя будет сохранена, если её знает кто-то другой, кроме Портоса и Марии. И без того, оставался ещё и второй дуэлянт, де Гравю, который мог бы раскрыть эту тайну.
— Шифры эти потеряны, — ответила Королева. — Они были придуманы мной и Марией де Шеврёз только лишь для того, чтобы наши маленькие женские тайны не стали вдруг достоянием нескромных мужчин. Поверьте, господин кардинал, в зашифрованных письмах нет ничего предосудительного, но есть многое из того, что Король ни при каких обстоятельствах не хотел бы прочитать, поскольку это оскорбило бы его природную скромность в отношении тех маленьких женских тайн, которые отличают женскую природу, её физиологию, если хотите. Так что я счастлива, что Король не прочитает этих писем и его скромность не пострадает, но сожалею, что не смогу доказать свои слова, передав эти шифры какой-нибудь скромной женщине, которая могла бы прочесть эти письма и полностью подтвердить мои слова.
— Я вам полностью верю, Ваше Величество, — солгал кардинал, не моргнув глазом, и подтвердив свои слова ласковой и одновременно почтительной улыбкой. — Приказ относительно запрета шифрованной переписки исходит от Короля, и я не могу его отменить или изменить. Поэтому в случае нарушения этого приказа Король велит действовать так, как обещает в своём предупреждении, и я думаю, что он найдёт людей, которые решат проблему потерянных шифров.
— Вы мне угрожаете, Ваше Преосвященство? — спросила Королева ровным и спокойным тоном, не вполне соответствующем сути её вопроса.
— Я разъясняю вам суть приказа Короля, — ответил Ришельё елейным голосом.
— Почему вы меня преследуете, Ваше Преосвященство? — устало спросила Королева. — Вы хотите добиться от меня того, чего вам никогда не удастся получить? В этом всё дело?
— Об этом я тоже хотел бы с вами поговорить, Ваше Величество, — ответил кардинал, и при этом его лицо выражало облегчение. — Я знаю, что кто-то пустил слух, что я добиваюсь вашей особой благосклонности. Этот слух стал известен Королю.
— Разве я могу закрыть все рты? — спросила Королева с холодным презрением. — Разве я несу ответственность за домыслы, которые родятся в разгорячённых головах?
— Могу ли я понимать ваши слова таким образом, что эти слухи исходят не от вас? — спросил кардинал.
— Как вы могли допустить, что я могу распространять о самой себе столь гадкие сплетни? — вспыхнула Королева.
— Они могли распространится не напрямую от вас, но по вашему снисходительному соизволению, — не унимался кардинал.
— Вы хотите сказать, что я могу намекнуть какой-то из своих фрейлин, что мне угодно было бы, чтобы доброе моё имя трепали злые языки? — спросила Королева с усталой усмешкой.
— Вы могли бы простить кому-то слишком болтливому подобную нескромность, быть может? — спросил кардинал.
— Достаточно! — воскликнула Королева. — Я не могла изобрести подобной сплетни про себя, и не могла бы пустить её в свет. И если кто-то из тех, кто называет себя моим другом, и кого я считала до сих пор своим другом, распускает подобные сплетни, он мне более не друг, кем бы он ни был.
— Другого ответа я и не ожидал, Ваше Величество, — ответил не вполне искренне кардинал. — Простите мне мой вопрос, но я был вынужден задать этот вопрос, поскольку эти слухи дошли до меня через людей достаточно разумных и достаточно осведомлённых, чтобы я мог их игнорировать. Я не стану называть имён, но это люди весьма уважаемые, такие, как, например, Патрокль, или, отец Коссен, или, скажем, Ларошфуко. Я не называю имён этих людей, я говорю лишь, что те, кто повторяют эти слухи, вызывают не меньше уважения и доверия, чем перечисленные персоны.
— Вы убиваете меня, — вздохнула Королева. — Было время, когда я и сама подумала бы, что вы добиваетесь именно этого, но я ни за что не позволила бы этой тайне выйти куда-то дальше моих подозрений и сомнений.
— Могу ли я также быть уверенным, что вы никогда не жаловались Его Величеству на меня? — спросил кардинал. — Я имею в виду не только указанные обвинения.
— Ах, Ваше Преосвященство! — в сердцах воскликнула Королева. — Разве можно не замечать, что вы меня преследуете? Я не удивляюсь тем слухам, о которых вы говорите, поскольку ведь уже любой самой последней горничной в Лувре очевидно, что вы за что-то мстите мне, изыскиваете повод меня за что-то наказать, настраиваете против меня Короля. Я живу в атмосфере постоянного контроля, подозрений, упрёков, я ощущаю слежку за собой на каждом шагу! Думала ли я, испанская принцесса, что судьба Королевы Франции столь незавидная? Что у меня не будет свободы выбирать друзей, подруг, общаться с родными и милыми мне людьми хотя бы с помощью писем? Могу ли я быть счастлива в таком аду? Мне кажется, что Королева Франции – самая бесправная женщина в Лувре, а, быть может, и во всей Франции.
— Ваше Величество, позвольте заверить вас, что это далеко не так, и очень далеко от истинного положения вещей, — возразил кардинал. — Вы – самое значительное лицо в Королевстве после Короля, но в ваших силах стать даже ещё более значительным лицом, и вы это знаете.
— Вы говорите о рождении наследника, — устало ответила Королева. — Мне уже, по-видимому, не дождаться этого счастья. Господь отвернулся от меня, как, впрочем, и Король.
— Если Король отвернулся от вас, тогда Господь здесь уже не при чём, поскольку вы – не Дева Мария, а так долго и тщетно ожидаемый Дофин всё-таки не Иисус Христос, — возразил кардинал. — Едва ли разумно надеяться на чудо беспорочного зачатия, так что было бы лучше ограничиться желанием зачатия порочного, если позволено будет мне применить этот термин. Впрочем, кто дерзнёт назвать порочной связь Королевы с Королём для рождения Дофина? Небеса одобрили это брак, и небо ждёт от вас того же, чего ждут все граждане Франции.
— И вы о том же, и опять об этом, — сказала королева с тоской. — Его Величество не удостаивает меня галантными визитами уже очень давно. Кроме того, даже в тех случаях, когда подобные визиты происходят, результата чаще всего нет никакого.
— Думали ли вы когда-нибудь, Ваше Величество, о том, какие события почти неминуемо ожидают Францию в самые ближайшие времена в том случае, если наследник не появится в ближайшие два года? — спросил кардинал. — Впрочем, мы можем не иметь и этих двух лет. Полтора года, нет, год. Ровно год. Вот сколько я могу дать вам на то, чтобы, наконец, решить эту проблему.
— Вы, Ваше Преосвященство, дерзаете устанавливать мне сроки в том вопросе, в котором лишь Господь Бог, как вы и сами знаете, всевластен, и никто иной? — воскликнула Королева и посмотрела на кардинала со смешанным чувством ужаса и восхищения.
— Послушайте, Ваше Величество! — воскликнул Ришельё со страстью, которая изобличала в нём политика высшего полёта, а вовсе не влюблённого в Королеву прелата. — Мы, я и Король, создаём новый тип государства, мы создаём ту Францию, которой предстоит стать великой на века. Она будет самым блистательным государством Европы, а Париж по праву будет считаться столицей мира. Неужели вы не видите, что без решительной руки, управляющей всем государством, Франция обречена быть разорванной на куски? Ваш покойный свёкр, Король Генрих IV, великий Король Генрих IV, который всю свою жизнь был вынужден наблюдать, как различные принцы, великие и малые, принцы крови и принцы иностранные, герцоги и кардиналы, создавая недолговечные союзы, расшатывали и расхищали страну? Эти союзы распадались не только вследствие собственных поражений, но гораздо чаще и по причине собственных побед, поскольку временно объединившиеся стяжатели столь же легко объединялись против общего врага, как и легко разъединялись в попытках урвать себе кусок пожирнее, довели государство до состояния полного развала, нищеты, и почти безвластия. Разве можно смириться с ситуацией, когда Королю приходится с боем входить в собственную столицу? Или с ситуацией, когда эту самую столицу приходится брать длительной осадой? Эти ужасные, но никогда не прекращающиеся гражданские войны, религиозные распри, бунты провинций, подковёрные игры и интриги всех и каждого, всё это привело к тому, что Король был вынужден занимать деньги у своих придворных на самые неотложные нужды! Что такое стало королевская власть? Одна лишь видимость! А что такое государство без сильной королевской власти? Ничто! Вы хотели бы для Франции судьбы мелкой раздробленности, как какая-нибудь Германия, где каждый курфюрст мнит себя Королём, а на деле это разорившиеся дворяне, имеющие клочок земли и шайку разбойников, готовых промышлять грабежом под их предводительством? Страна, где только старшему сыну доставалось хотя бы то немногое, что ещё сохранилось в семье, а младшие сыновья должны были пойти в аббаты или в наёмники чтобы прокормить себя? Разве такая Франция нам нужна? И что будет с королевством в том случае, если ваш августейший супруг отойдёт в мир иной, не оставив после себя сына, Дофина? Вы и сами знаете. Наследником престола считается Месье, нынешний официальны Дофин, Гастон Орлеанский. Он трусливо сбежал за границу и затевает оттуда многочисленные интриги для того, чтобы расшатать власть своего брата и Короля, в надежде, что тот умрёт как можно скорее, освободив для него трон! Если бы я верил, что вы надеетесь выйти за него замуж после смерти вашего супруга…
— Нет! Нет! Никогда! Это предложение преступно, подобное предположение безумно, а сама мысль об этом мне отвратительна! — с чувством воскликнула Королева.
— Я знаю, Ваше Величество, — мягко ответил Ришельё. — Я мог бы сомневаться в ваших словах раньше, но я, поверьте мне, верю вам. Но за Его Величество я не поручусь. Быть может, он подозревает вас в этом намерении, и, быть может, по этой причине он не желает видеться с вами?
— Боже, какая ерунда! — воскликнула Анна. — Какая глупость? Разве может такое быть?
— Смотрите, что получается из всего этого, — спокойно продолжал кардинал. — Король вынужден подозревать вас в таком намерении по той причине, что вы не принесли ему наследника. И по этой же самой причине он не посещает вас и не прилагает никаких усилий, чтобы наследник родился от вас, Ваше Величество. К чему это неминуемо должно привести?
— Ах, мне никогда не предстоит стать матерью! — обречённо сказала Королева.
— Вам следует стать матерью будущего Короля, — ответил Ришельё, делая ударение на слово «следует». — Вам надлежит сделать всё даже вопреки желанию Короля для того, чтобы наследник появился. Только в этом случае этот замкнутый порочный круг будет разорван. Вы должны родить сына, а лучше – двух сыновей, одного за другим. Младший будет запасным. Но Дофин должен быть один, и это должен быть ваш сын, Ваше Величество!
— Да разве я сама не хочу того же самого? — воскликнула Королева.
— Ваше Величество, времени нет, — продолжал Ришельё, словно не замечая последних слов Королевы. — Король болен, сильно болен. Благодарение Богу он ещё жив, но мы не можем надеяться на то, что Господь пошлёт ему ещё долгие годы. Сколько ему осталось, никто не знает, но если Господь даст ему ещё лет шесть-семь, это будет величайшая его милость.
— Шесть-семь? — с ужасом переспросила Королева. — Вы так думаете?
— Я это знаю, Ваше Величество, — сухо ответил кардинал. — И я также знаю, что мне не предстоит его пережить. Я уйду раньше. С кем же вы останетесь, Ваше Величество? С Гастоном, с вашей свекровью Марией Медичи, а также с бастардами вашего свёкра, этими узаконенными принцами?! Все они будут тянуть на себя корону Франции, и вам не удержать её! Вас выбросят в монастырь в лучшем случае! А в худшем…
— Вы говорите ужасные вещи, монсеньор! — воскликнула Королева.
— Припомните, что сталось с Генрихом III? — спросил кардинал. — Что стало с Генрихом IV? Клеманы и Равальяки не перевелись ещё во Франции! Да и не только в ней. Припомните хотя бы Бекингема! Ничто не может остановить нож фанатика, направленный на царственную особу, если эта особа сама не позаботится о своей безопасности, получив поддержку наиболее важных знатных персон и защитив себя сильной ротой телохранителей при каждом парадном выезде! А всё это даётся лишь одним! Власть должна быть бесспорно легитимной. Никто не должен сомневаться в праве монарха на тот трон, который он занимает. Говоря «никто», я не имею в виду фанатиков, а имею в виду тех лиц, которые хотя бы на что-то влияют в государстве. Вся знать должна преклониться перед несомненным правом Короля миловать и казнить любого, кто ему не покоряется. Лишь тогда эта власть чего-нибудь стоит. Оставьте трон Франции без сына Короля, и вы оставите Францию погружённой в длительные и кровопролитные гражданские войны. Наследник трона должен быть один. Это – главный принцип стабильности. Один и только один, несомненный, всеми признанный. А для этого требуется, чтобы это был сын Короля, мальчик, и очень желательно, чтобы он успел уже достаточно повзрослеть к тому времени, когда бремя власти свалится на него. Но даже если он и не достигнет зрелости к этому трагическому событию, хотя бы уже само его существование меняет очень многое. Если Король умирает, а Королева рожает сына не позднее, чем через девять месяцев после его смерти, то это сын считается сыном Короля и трон достаётся ему. Такое возможно. Но только в том случае, если у Королевы есть мощная поддержка в лице, например, первого министра. Сильного, авторитетного, держащего все бразды правления в своих руках. Такого, как я. Но мне не суждено пережить вашего супруга. Здоровье моё ещё хуже, чем у него. Мы – два стареющих мужчины, которые держат всю власть в своих руках, можем уйти из жизни одновременно, или с небольшим перерывом, один за другим, но я полагаю, что буду первым. Поэтому вы должны родить наследника раньше, чем через девять месяцев после смерти Короля. Значительно раньше. Как можно раньше. И у вас уже осталось очень мало времени. Поэтому я не сказал «желательно», я сказал «вам следует», «вам надлежит». Никаких сомнений. Наследник должен появиться не позднее, чем через год. Большего срока я вам не даю, поскольку большего срока вам не даст судьба.
— Но как же это исполнить? — спросила ошеломлённая Королева.
— Как вы знаете, для этого есть два пути, — ответил кардинал. — Тот путь, который вам указывает долг и небеса должен сработать. Но если он не сработает, вам остаётся другой путь. Вы подозревали меня, что я намереваюсь способствовать вам в решении этой проблемы.
— Я этого не говорила, — возразила Королева.
— Прежде всего, об этом говорят в Лувре, и уже совсем не важно, откуда возникли эти возмутительные слухи, — бесстрастно ответил кардинал. — Я не смогу помочь вам решить эту проблему, если не буду полностью очищен от подобных подозрений. Вы нуждаетесь в моей помощи и в моей дружбе, но для этого сначала вы должны мне помощь очиститься от этого подозрения. Ведь если Король будет подозревать меня в этих намерениях, он ни за что не доверит мне наблюдать за вами.
— Боже! Что вы такое говорите! — воскликнула Королева.
— Я говорю вам то, что вам надлежит знать, — спокойно ответил кардинал. — Ведь вы прекрасно знаете, что в том случае, когда умирает Король, а его вдовствующая Королева объявляет о своей беременности, за ней устанавливается столь строгий надзор, что в том случае, если она не является беременной, у неё не будет никакой возможности сделать так, чтобы это её заявление впоследствии подтвердилось! Если Король не оставил своего семени в Королеве до своей смерти, никому не удастся это сделать, поскольку контроль будет чрезвычайно серьёзным. И прежде всего, разумеется, об этом позаботится брат Короля, которому надлежит наследовать корону в том случае, если беременность окажется ложной. Таким образом, Королева будет окружена строжайшим контролем, я бы сказал жесточайшим контролем.
— Я понимаю необходимость таких мер, — с грустью сказала Королева.
— Но если Король посетит Королеву, после чего она объявит о своей беременности, не произойдёт ли то же самое? — спросил кардинал и молча посмотрел Королеве в глаза.
— Вы говорите о том, что… — проговорила Королева и вдруг замолкла в раздумье.
— Я говорю о том, что своей властью я берусь организовать так, что Король не позднее чем в течение трёх, нет двух ближайших месяцев нанесёт вам галантный визит, — сказал Ришельё. — Вам же надлежит приложить все усилия для того, чтобы этот визит возымел желаемые для всех последствия. Но если этих желаемых всеми последствий не произойдёт, но, по крайней мере, произойдёт такая встреча, после которой у Короля не будет оснований для сомнений об отцовстве будущего ребёнка, тогда, как мне думается, эти события можно и должно инициировать при содействии другого лица, достойного этой чести, которое никак не сможет впоследствии проговориться о таковой помощи, оказанной им.
— Вы говорите ужасные вещи, кардинал, — прошептала Королева.
— Ужасные вещи произойдут, если Король умрёт бездетным, — отмахнулся от слов Королевы Ришельё. — Я говорю сейчас о реальных вещах и о том, что надлежит сделать вам во благо Франции. А теперь подумайте о том, кто бы смог сделать четыре исключительно важных дела в этом предприятии. Во-первых, кто может сделать так, чтобы Король нанёс вам галантный визит в ближайшие два месяца, при том, что он в настоящее время совершенно к этому не расположен, и делит своё расположение между бывшей фавориткой мадемуазель де Отфор и входящей в силу фавориткой мадемуазель де Лафайетт?
— Мне кажется это невозможным, — проговорила Королева едва слышно.
— Я берусь сделать так, что Король положит свою подушку рядом с вашей, — ответил Ришельё. — Кто другой сможет это устроить? Это было моё «во-первых». Во-вторых, кто сможет устроить так, что нужное лицо будет иметь возможность встретиться с вами на тот срок, который необходим для решения проблемы в том случае, если действия Его Величества не возымеют успеха?
— Такого человека не существует, — ответила Королева.
— И, наконец, в-третьих, кто сможет изъять этого человека и поместить туда, где он уже не сможет проговориться никому о той миссии, которую он выполнил? — спросил кардинал.
— Полагаю, что это сможете сделать только вы, Ваше Преосвященство, — ответила Королева.
— И ещё примите к сведению, что этот человек, на которого может быть возложена столь ответственная миссия, не должен быть человеком случайным, — продолжал неумолимый Ришельё. — Этот человек, по моему разумению, должен иметь право на то, чтобы зачать будущего Короля Франции. Извините, Ваше Величество, что я называю вещи своими именами. Это должен быть принц крови. Сын вашего свёкра, Короля Генриха IV. Старший его сын.
— Но его старший сын – Людовик XIII, — возразила Королева.
— О, как вы ошибаетесь, Ваше Величество! — воскликнул Ришельё. — Я говорю о старшем сыне. Но не обязательно рождённым в браке. Однако, обязательно рождённом именно от Генриха IV.
— Боже, как это всё ужасно! — воскликнула Королева.
— Вы бы иначе к этому относились, если бы знали о том, что ваша свекровь, Королева-мать Мария Медичи в своё время совершила именно то действие, о котором вы отозвались как о чём-то ужасном, — ответил Ришельё. — Вы можете мне поверить, поскольку я знаю об этом из первых рук. Я полагаю, что вы осведомлены о том, в каких отношениях я состоял некоторое время с вашей свекровью, Королевой Марией? В самых наилучших. В таких, когда подобные вещи не скрывают, поскольку между людьми в таких отношениях уже ничего не остаётся скрытого.
Королева от этих слов почти пребывала в предобморочном состоянии.
— Послушайте, Ваше Величество, — тихо и отчётливо проговорил Ришельё. — Ваш супруг не является сыном Короля Генриха IV. Он об этом не знает и никогда не узнает, дай Бог. Но в вашей власти, в вашей и только в вашей, сделать так, чтобы ваш сын был внуком Короля Генриха IV. В этом случае справедливость восторжествует. Формально он будет сыном Людовика XIII и на этом основании иметь все права на трон Франции, а на деле он будет сыном старшего сына Короля Генриха IV, которого наш добрый покойный Король Генрих IV намеревался узаконить и которому он намеревался оставить трон и корону Франции. Вы лишь восстановите справедливость, и вам для этого не потребуется затевать интриги и делать переворот. Корона будет возвращена в семью великого Короля Генриха IV. Все преклонятся перед вами, не зная об этом подвиге. Вся Франция, и я – первый среди всех будет восхвалять вас за рождение столь долгожданного Дофина. В этот день я с трепетом поцелую вашу руку, руку новой Королевы-матери.
— Вы можете поцеловать её прямо сейчас, — проговорила Королева и протянула кардиналу правую руку, украшенную алмазами.
— Я пока ещё не достоин этого, — возразил Ришельё и почтительно преклонил колени перед Королевой.
— Что же я должна делать? — спросила Королева.
— Подписать покаянную бумагу, которую я составлю, чтобы успокоить Короля, — ответил кардинал. — Кроме того, развеять всякие сомнения Короля в том подозрении, что я претендовал на ваше особое внимание и покушался на вашу честь, дабы я не лишился его доверия.
— Это будет сделано! — воскликнула Королева.
— Также, прошу вас, Ваше Величество, проявляйте постоянное недовольство мной, жалуйтесь Королю на чрезмерную опеку с моей стороны, убедите его в том, что вы не чувствуете себя свободной в присутствии многочисленных шпионов, которыми я вас окружил. Только в таком случае Король доверит мне охранять вашу честь и невинность после того события, которое могло бы стать причиной наследника престола. Я же со своей стороны при выполнении вами этих условий обещаю, что менее чем через два месяца Король удостоит вас своим визитом.
— Вы обещаете мне это? — спросила Королева.
— Я сделаю это даже в том случае, если мне для этого потребуется сжечь свой дворец Пале Кардиналь дотла, — ответил кардинал. — Так не забудьте же при каждом удобном случае сетовать на излишнюю опеку с моей стороны.
После этих слов Ришельё поклонился Королеве и удалился с самым почтительным видом.
Королева задумалась надолго. Всё это время на лице её играли самые разнообразные чувства, от ужаса до восторга. Наконец, она позвонила в колокольчик, велела себя раздеть и легла спать, после чего почти сразу заснула. Сон её был спокойным и продолжительным.
(Продолжение следует)