Юлдашев У.Т.
Политрук
Они остановились в каком-то лесу, их было человек пятьдесят: «Почти два взвода», – подумал Тимербулат, оглядывая солдат. «Все при оружии, много раненных, двое с пулеметом «Максим». Эти будут драться, не сдадутся, с такими можно воевать», – решил он и внутренне обрадовался этому заключению, приободрился и еще раз посмотрел на пулеметчиков. Потом оглянулся на солдата, который все время шел рядом – это был казах Амангельды, невысокого роста, с круглым лицом и черными, как крыло ворона, прямыми волосами. Говорил он по-русски плохо, но по-казахски тараторил быстро, да так, что Тимербулат иногда не успевал разобрать, о чем он говорит. Тимербулат башкир, а казахи и башкиры родственные народы и языки похожи, но понять иногда было трудно. Днем раньше, перед последней атакой, Амангельды подошел к нему и попросил: «Можно я буду с вами?» Он так преданно посмотрел, что Тимербулат невольно улыбнулся и спросил:
– Как тебя зовут, ты похож на казаха?
– Да, я казах, зовут Амангельды Уразбеков или просто Аман, я из аула рядом с Гурьевым.
– А я башкир, меня зовут Тимербулат, – ответил он и спросил по-башкирски:
– Ты меня понимаешь?
– Жаксы, жаксы, – Аман радостно закивал головой. После этого разговора он уже не отходил ни на шаг.
Тимербулат был среднего роста с правильными чертами лица, волосы черные, стриженными под полубокс, характер выдержанный, спокойный. На нем гимнастерка с отложным воротником и петлицами светло-зеленого цвета с красной окантовкой (младший комначсостав) на голове фуражка погранвойск НКВД зеленого цвета с синим околышем. Он был младшим политруком и комсоргом роты, но роты уже не было, перед последней атакой, от потрепанной в боях роты, оставалось человек двадцать. Немцы шли в рост, строча из автоматов и кричали: «Рус, сдавайсь!» Командир поднял бойцов в атаку на прорыв с криком: «Ура!» Тимербулат бежал, стреляя из нагана, рядом падали солдаты, упал и командир, а он остался жив. Когда проскочили, он оглянулся и увидел Амана, который бежал из последних сил, стараясь не отстать, в одной руке у него была винтовка, в другой автомат. Когда остановились чтобы отдышаться, Тимербулат взял себе автомат и проверил диск, он был почти полным. В это время из редкого осинника выскочили еще пятеро солдат, но увидев своих, подошли. Это были солдаты из его роты, Тимербулат спросил: «Есть еще бойцы?» «Нет, товарищ младший политрук, больше нет». Пока они переводили дух, к ним вышла еще одна группа солдат во главе с полковником, но они были из другой части. «Тринадцать вместе с командиром, есть капитан и медсестра», – успел разглядеть он. «Кто такие? – грозно спросил полковник. Тимербулат подошел строевым шагом и доложил: «Товарищ полковник, докладывает младший политрук Юлдашев. У меня семь человек, трое ранены, двое легко и могут идти, а третьему нужна помощь, это все, что осталось от нашей роты. Мы прорывались у деревни Березовка, большинство осталось лежать там.» Полковник кивнул, посмотрел на раненных и приказал: «Понятно, сестра, окажите помощь». «Есть», – ответила та и пошла к раненным. Тимербулат успел заметить, что медсестра молодая женщина, у нее светлые волосы, собранные в пучок на затылке, похожа на украинку. Проходя мимо полковника, она бросила на него взгляд, поправила пилотку и тяжелый узел волос. Тот был выше среднего роста, полноватый, тип лица русский, волосы темные, но не черные, из-под ремня вырисовывался живот, сапоги новые с гладкими голенищами, размер 43-й, гимнастерка помята, локти и колени испачканы, справа на ремне кобура с наганом, слева полевая сумка и планшет, рядом стоял ординарец с двумя вещмешками. Тимербулат все это отметил автоматически, пограничников учили запоминать подробности, которые нужны были по роду службы. Полковник подождал, пока медсестра сделает перевязку, оглядел всех и приказал: «За мной!» Шли молча, по ходу движения к ним присоединились еще отставшие и заблудившиеся группы солдат, к вечеру они дошли до этого леса.
Когда объявили привал, Тимербулат подумал: «Полковник сейчас должен всех построить, пересчитать, назначить командиров и поставить задачу, однако его не видно. Хорошо, что я попал на службу в погранвойска НКВД на Румыно-Советскую границу, у нас там был железный порядок. На границе меня многому научили, тогда я и подумать не мог, что это сейчас очень пригодится». Он снял свой вещмешок, устало опустился на землю, достал тушенку и хлеб, в это время подошел Аман: «Товарищ политрук, дайте вашу баклажку я схожу за водой», – он скрылся за кустами и вернулся минут через пятнадцать с котелком и двумя баклажками воды. Они вскипятили воду в котелке и бросили туда тушенку, получилось неплохо, воду пили экономно.
– Что будем делать? – он вопросительно посмотрел на Амана, – где же полковник, он здесь старший и должен взять командование на себя, но его не видно?
– Нам надо идти, а то снова попадем в окружение, – ответил Аман.
– Я пойду посмотрю, узнаю, что к чему. Тимербулат решил осмотреться и найти полковника. Он увидел, что солдаты устали, многие грызли сухари и запивали водой, некоторые сушили портянки, проверяли и чистили оружие, пересчитывали патроны и гранаты, набивали диски автоматов. Какой-то старшина открывал ящики, раздавал патроны и гранаты, Тимербулат подошел к нему, тот представился: «Старшина Звягинцев! Товарищ политрук берите патроны, вот диск для автомата, заряжен». Тимербулат взял запасной диск, пару гранат, набил карманы патронами, потом просил: «Не знаешь где полковник?» «Нет, не видел, из нашей части осталось немного – я, капитан Егоров и четверо бойцов», – ответил старшина. Политрук пошел дальше, увидев среди кустов небольшую палатку, направился туда, а подходя, услышал: «Снимай свои знаки различия и погоны, а то, не дай Бог, попадем к немцам, тебя расстреляют», – сказала женщина. Мужчина ответил: «Ты лучше найди солдатскую гимнастерку». Тимербулат узнал голос полковника, и подумал: «Вот он где. Однако если он попадет в плен, то немцы все равно его вычислят, как он там будет выкручиваться, предаст что ли? А мне в плен нельзя попадаться, на мне гимнастерка погранвойск, на рукаве нашивки политрука, так, что у меня выход один – воевать до конца. С другой стороны, даже если я был бы простым солдатом, то оружие и документы никогда бы не бросил, – я же башкир, а мои предки всегда героически воевали, а трусов и предателей презирали. Сейчас я политрук, учу солдат любить и защищать свою землю и оставшихся дома родителей, жен и детей, а ведь они надеются, что их отцы, братья и сыновья будут стоять насмерть и не пустят врага дальше. Иногда я задумываюсь, почему меня назначили комсоргом и политруком, ведь в нашей погранзаставе кроме меня были люди с высшим образованием».
Солнце село, в лесу сразу стало темно, отдали приказ потушить костры, видны были только огоньки цигарок. Под большим дубом собрались в кружок несколько человек, закурили, в свете спички Тимербулат успел разглядеть капитана Егорова, тот начал: «Так, товарищи бойцы, я знаю обстановку, только что вернулись разведчики. Наши отошли далеко, отсюда километров двадцать пять – тридцать будет, да и сплошной линии обороны нет. Надо прорываться. Кто со мной, собирайтесь, только мои приказы выполнять беспрекословно! Ясно?» Увидев Тимербулата, он спросил:
– А, политрук, идешь с нами?
– Так точно, товарищ капитан, мы с вами, во сколько выходим?
– Сбор здесь, выходим в одиннадцать, берите побольше патронов и гранат. К тому времени, когда начнет светать мы должны быть на месте, а это около пяти часов быстрого хода. Сверим часы.
– А как же товарищ полковник, он знает?
– Нет, я ему ничего не сказал, по нему же видно, что он до утра ничего не решит, а нам надо скорее уходить отсюда.
Тимербулат нашел своих, рассказал про капитана и спросил: «Кто хочет идти?» Все согласились, даже серьезно раненный солдат Федоров не хотел оставаться. «Через полчаса выходим, проверить оружие, патроны, гранаты, снять сапоги и перемотать портянки, чтобы не натерли ноги. Отстанете, никто ждать не будет. Сейчас нужно полежать, отдохнуть». Сам тоже прилег, посмотрел на часы и подумал: «Сейчас ночь коротка, капитан рассчитал правильно». Рядом устраивался Аман, Тимербулат спросил его: «Аман, ты казах, твоя родина, твой Казахстан далеко отсюда, кого ты защищаешь?» «Как кого? – удивился тот, – а мой дом, моя страна, мы, казахи, всегда защищали свою землю!»
Без пяти одиннадцать Тимербулат поднял солдат: «Товарищи бойцы, будем идти без остановок, помогайте раненным, Федорова поддерживать, меняться каждые полчаса. Аман, ты – первый.»
Они тихо проскользнули мимо спящих, было темно, но ясно, звезды безмятежно светили на высоком июньском небе. Тимербулат старался разглядеть идущих, но сосчитать не удалось. Солдаты из его роты держались возле него, рядом пыхтел Аман и что-то себе бормотал, Тимербулат различил женское имя «Сауле». «Наверно, сейчас все думают об одном и том же – об оставшихся дома семьях, детях и любимых, о том, что эта ночь может стать для них последней». Он вспомнил мать, отца, жену и двоих детей, как его провожали в армию в декабре 1939 года. Призывной пункт находился в городе Стерлитамаке, в шестидесяти километрах от его аула Яшелькуль, было холодно и мела поземка, на него надели тулуп, посадили в сани, лошадь тронулась, и он помахал рукой.
Через час ходьбы остановились на десять минут, разрешили курить в кулак, капитан обошел всех, пересчитал и подошел к Тимербулату:
– Политрук, как бойцы?
– Все в порядке, товарищ капитан, все на месте, раненные тоже с нами.
– У нас в команде набралось двадцать семь бойцов, считая меня, а это взвод. Офицеров больше нет, есть старшина, я его назначил командиром отделения, ты тоже командир отделения, вот, привел тебе двоих бойцов. За третье отделение отвечаю я. Как политрук, прорвемся?
– Так точно, прорвемся, товарищ капитан, тут собрались только те, кто не сомневается. Сколько еще идти?
– Думаю, часа четыре еще, но нужно прибавить ходу, ясно? Не отставать!
– Есть, товарищ капитан! А пулеметчики с «Максимом» с вами?
– Да, они со мной. Тимербулат подумал: «Примерно половина солдат осталась с полковником, что с ними будет?»
Начинало светать, когда они увидели зарницы от ракет и услышали выстрелы. Тимербулат посмотрел на часы, было без десяти минут четыре утра. Капитан Егоров подозвал политрука и старшину: «Лес кончился, впереди немцы. Будем прорываться тремя группами одновременно, когда подойдем ближе – бросать гранаты, бежать вперед и кричать «Ура!», надо, чтобы наши услышали.» Постепенно светлело, можно было уже разглядеть лица бойцов. Послышалось: «Вперед!» Раздались взрывы гранат, а потом крик: «Урраа!!!» Немцы были ошарашены внезапной атакой и открыли беспорядочный огонь. Тимербулат бежал, стреляя из автомата и кричал, не слыша своего голоса, Аман бежал рядом, поодаль раненный Федоров и сопровождавший его солдат. Что-то ударило по левой голени, потом обожгло правую локоть, Тимербулат перепрыгнул немецкий окоп, обернувшись дал очередь из автомата и побежал дальше. Навстречу поднимались свои красноармейцы и стаскивали их в окопы, немцы продолжали стрелять, наши отвечали редким огнем. Прыгнув в окоп, Тимербулат сел, чтобы отдышаться и увидел рядом Амана, переведя дух, он сказал:
– А что Аман, и в этот раз пронесло? Две атаки, а я получил только легкие ранения, а тебя даже не задело.
– Дайте перевяжу. Тимербулат ага, это Аллах, Всевышний помогает нам!
– Ты так думаешь? А я ведь комсомолец, мне не положено верить.
– А вы никому не говорите, просто верьте про себя и просите Всевышнего, и он поможет, как сегодня.
– Да, Амангельды, хоть я и комсомолец, но теперь я буду поминать Всевышнего с благодарностью. Мама всегда об этом мне говорила, похоже, что на права.
Вокруг собрались солдаты, дали закурить, расспрашивали откуда они и кто командир, подошел капитан Егоров и приказал не расходится, так как будут проверять особисты. Тимербулат был ранен в ногу, пуля прошла неглубоко насквозь чуть выше голенища, с рукой было хуже, осколок застрял чуть выше локтя, рана кровоточила. Санитарка отвела его к палатке с красным крестом, там сидели раненные, он примостился на каком-то чурбаке. Подошла его очередь, внутри было еще темновато, горела одна керосиновая лампа, военврач, средних лет мужчина в халате и колпаке осмотрел руку, что-то нащупал и сказал: «Зажим». Потом аккуратно достал осколок, Тимербулат поморщился, но стерпел. «Обработать и забинтовать, рана неопасная, давай смотреть ногу». Сержанту-регистратору: «Выдать справку о легком ранении. Давайте следующего».
Когда Тимербулат вышел из палатки, его уже ожидали и отконвоировали в штаб полка. Капитан-особист коротко приказал: «Документы и оружие.» Посмотрев удостоверение и другие документы, спросил: «Образование высшее, комсомолец?» «Так точно, окончил учительский институт в Уфе, математический факультет, комсомолец.» Особист сверил номер нагана, потом начал спрашивать номер части, где его часть и с кем выходил из окружения. Спросил про капитана Егорова и полковника, Тимербулат все подтвердил, потом вспомнил про Амана и сказал о его участии в прорыве. Ему вернули документы и оружие, выдали справку с печатью и подписью капитана: «Мл. политрук Юлдашев Т.М. проверку прошел. Годен для дальнейшего прохождения службы».
Он вышел из штаба, у входа стоял лейтенант, посмотрев на его справку, сказал: «Вам направо, а без документов и оружия – налево.» Тимербулат пошел к группе солдат, а там, улыбаясь, стояли капитан Егоров, старшина Звягинцев, Аман и бойцы из его роты. Они уже прошли контроль, капитан сказал, что четверо погибли при прорыве, шестерых раненных увезут в медсанбат, Федорова тоже.
Оранжево-розовое солнце уже поднялось над краем горизонта, они закурили, помолчали, а капитан Егоров, посмотрев на небо, сказал: «А хороший нынче будет денек,» – все вздохнули. Подошла полевая кухня, солдаты оживились, послышались дежурные шутки: «Где вас только черти носят, каша березовая?» Полчерпака каши, кусок хлеба и компот были очень кстати, на душе полегчало. Тимербулат лег на траву и мгновенно заснул, но проспал недолго, его разбудил гул пролетавших немецких бомбардировщиков, кто-то сказал: «Полетели в сторону Каменец-Подольска, наверное, будут бомбить мост через Днестр».
Два офицера выкрикивали фамилии, Тимербулат услышал: «Юлдашев!» «Есть!» – ответил он. «Ко мне,» – подозвал к себе майор. «Уразбеков!» «Есть!» – откликнулся Амангельды. Окруженцев, прошедших проверку, распределяли по воинским частям; Тимербулат и Аман попали в одну роту. Майор, построил, проверил по списку и приказал: «Рота, налево! Шагом марш!» …Шел восьмой день войны, сегодня, тридцатого июня, Тимербулату Юлдашеву исполнилось двадцать шесть лет. Впереди была целая война.