Летняя жара медленно сползала на маленький город, пахло раскаленным асфальтом, и сознание, расплавляясь в этом бешеном пекле, порождало причудливые миражи.
Рассекая волны разогретого воздуха, словно легкий катер на воздушных крыльях, по городу быстро шагал молодой человек. Его длинные волосы, перекатывались колокольчиком при каждом шаге и хлопали по плечам. Это доставляло ему настоящее удовольствие, он очень гордился своей хипповой шевелюрой и краем глаза наблюдал за реакцией прохожих.
Однако липкие волосы так и лезли ему прямо в глаза, мешая, как следует сосредоточиться. Но именно это замечательное свойство верхней части туловища требовалось срочно отыскать и призвать к действию.
Сильно наморщив лоб, полагая, что это поможет, Сергей, так звали молодого человека, повторял про себя, как молитву, разработанный план действий:
«Итак! Я еду на репетицию. Да, еще надо обязательно за Славкой заехать. Он просил… так, что же он просил? А, вот! Звонить «до безобразия» настойчиво: то ли спать он будет, то ли что-то там еще». Подробности Сергей, конечно, забыл.
В семнадцать-то лет голова, не привыкшая к ответственности, с легкостью все забывает. А что ей? Где-то за кадром обитают родители, они, если что, всегда подстрахуют. Ну, а ты, а ты — самый центр мироздания, и не твое это дело о всяких там мелочах беспокоиться. Но тут уже дела назревали не иначе как вселенского масштаба, как раз для таких утонченных творческих натур, к которым себя и причислял Сергей.
Славка на днях познакомил его с одной из лучших музыкальных групп города. Крупный завод закупил для них классную аппаратуру. Разумеется, за это они должны были периодически выступать на заводских культурных мероприятиях. Но закавыка была в том, что группа по каким-то непонятным причинам уже распадалась.
Вот и сейчас они должны были провести танцевальный вечер на подшефной турбазе, только играть было уже некому. Но если вечер сорвется по их вине, руководство грозилось просто отобрать аппаратуру и изгнать музыкантов, не оправдавших доверия. Поэтому было необходимо срочно найти хоть кого-то, кто мог бы заменить всех разбежавшихся. Тут Славка и предложил Серегу в качестве гитариста.
«Вот, зараза! До автобуса две минуты, ведь опоздаю… опять бежать надо» — подумал он и еще больше ускорил шаг, готовясь к рывку. Да, на эту репетицию ему никак нельзя было опаздывать, на нем ведь свет клином не сошелся. А то в прошлый раз их вечно чем-то недовольный басист прямо-таки скривился слушая Серегины «запилы» и даже брезгливо замотал головой.
— Ты где хоть его нашел, во дворе, на лавочке? — спросил он у Славки.
— Ну, не Блэкмор, конечно, так и времени уже нет! Ничего страшного, как-нибудь сыграет, а там, глядишь, и научится. Мы все когда-то так начинали — с лавочки во дворе. — Славка, как мог, заступался за приятеля.
Таким образом, ситуация требовала ясности ума и быстроты в движениях, и Серега изо всех сил рванул к автобусу. Но тут в его голове прозвучал чей-то противный скрипучий голос:
«Совсем очумел, что ли! Да у меня так сердце не выдержит!»
— Какое еще сердце? — вслух ответил он и остановился остолбенев. Сердце было, как раз тем самым органом, о котором он знал исключительно мало и поэтому часто забывал о нем. Однако голос казался настолько реальным, что Сергей машинально оглянулся. Никого поблизости не было.
«От жары крыша поехала, вот и мерещится всякая ерунда!» — резюмировал он и рванул, сразу врубив «четвертую скорость». И все же во время бега он отчетливо слышал чье-то хриплое дыхание, будто кто-то задыхался. Но он уже не обращал на это внимание.
В автобусе было тесно и душно, как в бане, но юное сердце, преисполненное возвышенных чувств, забыв обо всем, потянулось за прекрасным обликом яркой красавицы, сверкающим где-то впереди салона. И Серега, не отдавая себе отчета, инстинктивно стал протискиваться сквозь потные тела.
— Куда лезешь, не видишь, тут и встать уже негде! — возмущались люди и из вредности плотнее смыкали ряды. Но он отчаянно и безрассудно пробирался вперед, увлеченный очередным всплеском тестостерона.
«Хм… ну вот окажешься ты рядом, и что? Ты ведь даже не найдешься, что ей сказать!» — опять в его голове проскрипел все тот же противный голос и, как бы продолжая над ним издеваться, театрально продекламировал:
«Девушка, девушка, а сколько время?», а она тебе в ответ: «Сколько бы ни было, ваше уже вышло», и сойдет на следующей остановке».
А девушка и вправду вышла. Серега обиженно сопел, глядя на ехидные рожи пассажиров. Но потом сделал вид, что ему это совершенно безразлично, и он сам скоро выходит.
Кстати, избавившись от действия чар красавицы, он внезапно вспомнил, что следующая остановка его.
* * *
Вот и Славкин дом. Серега поднялся на пятый этаж и позвонил. Тишина, как будто дома никого нет. Он прислушался, прислонившись ухом к двери. Нет, там определенно никого не было. Однако, стараясь точно следовать данным ему инструкциям, он звонил еще и еще. Потом стал стучать.
Открылась соседняя дверь, и возмущенная женщина с полотенцем на голове гневно прорычала:
— Еще один дятел приперся, мало нам одного было. Вали отсюда, придурок! Видишь, нет его. Был бы дома, сейчас барабанил бы на своих сковородках, ударник чертов! Еще раз стукнешь, милицию вызову.
С этими словами она захлопнула свою дверь. И тут же появился Славка. Он, осторожно, будто разведчик-нелегал, высунулся из приоткрытой двери и внимательно огляделся. Затем, прижав указательный палец к губам, едва слышно прошептал:
— Тихо, ты. Сейчас всех соседей взбаламутишь!
Затем поднял с коврика в прихожей женские босоножки, и выразительно подмигивая, покачал ими перед Серегой.
— А, так у тебя девушка!— обрадовался Сергей и, забыв про конспирацию, повысил голос, — вот почему ты просил звонить настойчиво!
— Тихо ты, балда! — прошипел Славка. — Не могу я сейчас! Понял? Иди без меня.
— А что я ребятам скажу? — Серега все не отставал, ему было как-то неуютно идти одному на репетицию, где его не очень-то ждали.
— Скажи, я потом приду. И не бойся ты Толика… ну, басиста этого, у него сейчас выбора нет, будь понаглее.
* * *
Когда Сергей добрался до репетиционной базы и сообщил, что Славки пока не будет, Толик вытаращил глаза и возмущенно уставился в окно. Он долго так стоял и смотрел в пространство, будто кому-то там жаловался на всю эту возмутительную ситуацию. Потом, наконец, трагическим тоном изрек:
— Итак, у нас теперь еще и ударника нет! Да и гитариста пока не нашли… — не в силах больше стоять, он уселся на стул и обхватил огромными руками свою бас-гитару.
Толик был высокий и широкоплечий, как шкаф, под стать инструменту, на котором играл. Гриф гитары торчал из его массивного тела, будто труба из паровоза. Его выпученные глаза буферными фонарями смотрели прямо перед собой, и казалось, он сейчас издаст протяжный гудок, а из гитарного грифа выпорхнут клубы белого дыма.
От всей группы только они со Славкой и оставались. Он был старше всех и имел целых три класса музыкальной школы по классу аккордеона, поэтому считался руководителем, и весь груз ответственности нес на себе.
Посидев так несколько минут, предвкушая позорное изгнание и отстранение от достойной аппаратуры вместе с репетиционной базой, он саркастическим тоном произнес:
— Ну, давайте хоть с нашим детским садом поработаем! — И обратился к своему младшему братишке, который постоянно таскался с ним по всем репетициям, — Давай, Виталька, садись за барабаны, будешь у нас классным ударником.
Затем, как конферансье в цирке, громко объявил:
— Итак, уважаемая публика! Сейчас перед вами выступят суперзвезды наших дворов, вокально-инструментальный ансамбль «Веселые поросята». Они исполнят популярнейший хит наших дней «Дом восходящего… нет, скорее заходящего солнца»! Соло на гитаре исполняет гитарист-виртуоз… как там тебя, лавочный Блэкмор?
— Сережа я, только я не…
— Вот, Сереженька Чернов из ясельной группы «Чижик-пыжик»! — Толик, продолжая издеваться, изобразил бурные аплодисменты.
Сергей неохотно взял гитару, после такой клоунады как-то не очень хотелось играть.
«Да пошли они, отыграю сейчас и все, пусть катятся мимо, подумаешь, какие виртуозы!» — решил он про себя.
Но тут в его голове опять возник все тот же скрипучий голос: «Эка невидаль, «Дом восходящего солнца»! Да не вопрос, сейчас сделаем».
Дальнейшее Сергей так и не понял. Пальцы заиграли сами собой, да как еще заиграли! Такое бывает только во сне, когда ты летишь над Землей, презрев законы тяготения, когда тебе доступно все, о чем ты мог только мечтать.
Когда промчался заключительный пассаж из-под Серегиных рук, воцарилась полная тишина. Толик, как в замедленной съемке, отвел взгляд от своего инструмента и уставился на Сергея.
— Ну ты… ты вообще… ты как? Нет, на той репетиции ты этаким простачком прикидывался, типа я там у себя во дворе на лавочке… а тут. Ты где учился?
— Так… я у пацанов во дворе и учился— растерянно произнес Серега.
— Ну-ка сыграй что-нибудь еще. Просто какой-нибудь пассаж. Только возьми вот эту гитару, она лучше, — он протянул ему черную блестящую красавицу с тремя звукоснимателями и кучей всяких регуляторов.
— Ух, ты! Это настоящая фирма! — обрадовался Сергей. Он воткнул провод в гнездо гитары и заиграл. Это было совершенно невероятно, он даже никогда и не мечтал о таких смелых пассажах.
— Класс! Будешь теперь только на ней играть. — Казалось, Толик сейчас подпрыгнет от радости и пробьет своей огромной башкой потолок.
И тут в Серегиной голове опять кто-то язвительно проскрипел:
«Подумаешь, какая диковина… блюзовая пентатоника!»
Сергей был просто ошеломлен и даже испуган, неужели это он. Чертовщина какая-то! Дело было еще и в том, что он лишь приблизительно знал значение произнесенных терминов.
Но тут все волнения были прерваны появлением Славки. В знак примирения он принес пива на всех …
Настроение сразу повысилось, так удачно все совпадало: и группа почти вся в сборе, и пиво в жару пришлось очень даже кстати. Репетицию продолжили уже со Славкой, барабаны заиграли «по взрослому» — четко и убедительно. Они играли «Клён», «Нет тебя прекрасней», «Венеру».
«Интересно, какой это год?» — опять прозвучало в голове у Сергея.
— 1973-й с утра, вроде, был, — машинально ответил он вслух и замер. Все удивленно посмотрели на него.
— Ты чего, Серега? — Славик сочувственно посмотрел на Сергея.
— Ну, дела! Чувак даже забыл, какой сейчас год! Нет, пива мы тебе больше не наливаем! — сказал Толик.
— Да не… просто жара, глюки всякие, — растерянно улыбаясь, оправдывался Сергей.
— Зато играет он классно! Спасибо тебе, Соловей, ты такого пацана в группу привел! — он радостно похлопал Славку по плечу. Прозвище «Соловей» Славик получил за хороший, почти профессиональный голос.
— Так я и говорил, Серега клёво играет! Уж я-то плохого не посоветую, — Славка подмигнул Сергею и продолжил, — А давайте назовем его профессор Грэй!
— Ну, профессор, давай «Дым над водой» сбацаем!
И стекла задрожали под тяжестью рифов зарубежной эстрады!
* * *
Домой Сережа пришел в приподнятом настроении. Еще бы, в такую группу попал. А как он их сделал! А то: «дворовый Блэкмор, пусть на своей лавочке малышню забавляет!»
Пока родителей дома не было, он решил покрасоваться перед зеркалом, взял свою гитару, тряхнул лохматой шевелюрой и направился в большую комнату, где висело зеркало…
Словно электрический ток пробежался от самой макушки до пяток и стало жарко в животе: из зеркала, на него улыбаясь, смотрел жирный старик, весь сморщенный и совершенно лысый, да еще в съехавших набекрень очках.
От страха Сергей вскрикнул и выронил гитару. Он быстро оглянулся, решив, что это какой-то уродливый ворюга подкрался сзади, но за спиной никого не было! Содрогаясь от страха, Сережа медленно повернулся к зеркалу. Гадкий старикашка весело подмигнул ему и еще шире улыбнулся, обнажая редкие гнилые зубы.
— Ну, здорово, Серега! Не признал что ли? — проскрипел он уже знакомым противным голосом.
Серега стал медленно оседать на пол.
—Ну, ладно тебе… Серега ты чего… нельзя же так! Вставай, скоро родители придут, а мы тут… то есть ты на полу лежишь!
Серега очнулся, посмотрел вокруг — никого. Посмотрел в зеркало, но там увидел только себя, испуганного и бледного.
«Нет, ни от пива, ни от жары такого быть не может! Что за чертовщина!» — думал он, поднимая с пола гитару, и тут же получил ответ тем же скрипучим голосом:
«Ты только не пугайся. Меня, конечно, предупреждали, что это может быть опасно, но я старался аккуратно…»
— Да кто ты? Где ты хоть есть? — заорал Сергей.
— Успокойся и не ори. Сядь лучше в кресло, а то опять упадешь, неженка. Короче, я— это ты. Я умер и… ну, у меня появилась возможность… погостить. Я люблю этот период моей… твоей жизни. Знаю-знаю, так не положено! Мне, кстати, и не дали с тобой встретиться. Тогда я и решил в голову к тебе, значит в гости... Ну, все равно меня уже нет, но поговорить-то можно…
— Бред какой-то: «я— это ты, ты —это я». Лапшу мне не вешай, пингвин очкастый! Еще скажи, мы с тобой похожи, как две капли воды!
— Да, совсем не похожи,— со злорадным ехидством ответил старикан.— И через каких-нибудь пятьдесят лет ты уже не будешь так в зеркало пялиться!
Тут он сделал паузу, как будто что-то вспоминая:
— А помнишь, как… Постой, если сейчас 1973 год, то ты уже на первом курсе. Ага, ты сейчас свой язык изобретаешь. Божественный! Так ведь?
— Кто тебе… кто вам сказал? — Серега от страха совсем запутался и не знал, как обращаться к этому странному гостю.
— Вот именно! Кто мне сказал? Откуда я знаю, например, твой «нелуемый сертик»? Послушай: «Заговорили звезды не словами, огнем горячим скорби и печали. Набат тревожный колокол забил, весь мир вокруг обманом был!»
Серега оцепенел, он действительно изобретал свой язык, его воображение никак не умещалось в рамки обыденной реальности. Ему хотелось полета и подвига, но, не имея сил и необходимых навыков для воплощения чудес, он их просто выдумывал.
«Нет… ну, не может быть! Я никогда не стану таким жирным безобразным чудовищем… еще и лысым!» — рассуждал он про себя. Ему ведь даже с короткой стрижкой было стыдно выйти на улицу, не то, что лысым.
— Ну, извини! Волосы от дурных мыслей убежали, зрение посадил, смотрел, куда не надо, а живот… это все от нервов. Вот ты нервничаешь, а зря, живот непременно появится! Я тебе точно говорю.
— Если ты тот, кем я стану, тогда я лучше повешусь. Большего позора даже и представить невозможно! — Серега от одной мысли чуть не заплакал. А если это не сон? Никто же кроме него самого не мог знать про выдуманный язык и стихи. Он стеснялся рассказывать о своих, таких еще детских, забавах.
— А ты чего хотел? С лохмами до плеч всю жизнь ходить? А, кстати… разве тебе не понравилась такая игра на гитаре? Это ведь не ты, нет, это я играл! — злобно проскрипело чудовище.
Серега почувствовал, как впадает в полное уныние. Нет, разумеется, играть так классно на гитаре здорово, но заплатить за это такую цену он пока не был готов.
«Пусть это окажется лишь кошмарным сном! Я проснусь, и все вернется на свои привычные места» — Серега был заядлым фантазером— бывало, такого нафантазирует, самому страшно, но такой жути он представить себе не мог.
— Пойми же ты, наконец, это не сон! Но ты напрасно так трагически все это воспринимаешь, — скрипел толстяк, — все случится не сразу. Волосики твои будут выпадать постепенно, начиная с макушки. Ты сразу-то и не заметишь! И очки еще не скоро… и то, сначала только для чтения. Это уже потом их придется носить постоянно, чтобы начальство издалека, еще на подходе различать. Так что, пока наслаждайся! Когда еще все это будет, — старик сладко зевнул и ехидно улыбнулся.
Серега почувствовал, как жизнь его закачалась на волнах этого безумия, и снова стал сползать на пол, теряя сознание.
— Серега, Серега! Ну, ты чего? Вставай! Думаешь, мне самому приятно? Я в зеркало уже лет десять не смотрю. Боюсь! Это ты у нас счастливчик, часами свою шевелюру расчесываешь. И вообще смотри на жизнь философски.
Серега снова пришел в себя, но сел так, чтобы не видеть свое отражение в зеркале.
— Вот! Это ты правильно делаешь, не надо туда смотреть!
— А почему ты на папу не похож? — в голосе Сережи появилась робкая надежда — «Ведь врет все, собака!»
— А я, — старикан даже растерялся, — а я не в него пошел… я по маминой линии… ну, помнишь дедушку? Вот! Только ты это… родителям не вздумай ничего говорить. Нельзя их так травмировать.
— Ага! А меня, значит, можно!
— Так ты — это я и есть. А уж мы как-нибудь переживем.
— Может, тогда махнем за встречу? — Сергей немного осмелел и решил принять правила этой идиотской игры.
— Боюсь, тебя, как всегда развезет, уж я-то знаю… точнее сказать, помню. И родителям опять же огорчение будет.
— А тебя там, в светлом грядущем уже не развозит? Хотя, судя по внешнему виду, опыта тебе не занимать! Кстати, если уж ты так ловко моими руками управляешь, может, поделишься и другими способностями?
— Нет-нет! Жизнь твоя и организм твой, от меня только мысли, рефлексы, моторика. Ну, не знаю, может, что-то там еще. А вообще, мертвым любые физические нагрузки, и уж тем более какой-то алкоголь не страшны!
— А чего же ты тогда так задыхался и хрипел, когда я бежал? — Сергей все пытался поймать его на вранье, искал малейший подвох в этой дурацкой истории.
— Так это я по привычке. Я же говорю, рефлексы… Ты можешь хоть бегать, хоть скакать дикой лошадью, главное, чтобы тебе вреда не было. Если тебе не вредно, то и мне нормально. Просто страшно становится, когда ты своим телом разные кренделя вытворяешь. Другое дело игра на инструменте, это же чистая моторика, и занятие для меня привычное.
— Слушай, а как там вообще… в будущем? Расскажи про меня, про жизнь. Я что, музыкантом стану?
— Нет, Серега, рассказывать об этом категорически запрещено! Мне-то все равно, но тебе будет плохо… очень плохо.
— Это почему еще?
— Знание будущего делает жизнь бессмысленной и… короткой. Живи, как раньше жил. Я чуток погощу у тебя и по своим делам…
— Какие дела у мертвых?
— Так я работаю! У нас там все работают, только на другой работе. Нет покоя бедной душе!
— Офигеть! Ну, а на турбазу-то поедешь со мной? Нам же с тобой выступать, не забыл?
— Поеду… пока меня на работе не спохватились. Как я тебя сейчас брошу, ты же играть совсем не умеешь!
— А нельзя сделать так, чтобы я играл, как ты? Ты же — это я!
— А ты побрейся налысо, очки «плюс семь» на нос напяль, гирьку пудовую к животику привяжи и сморщи физиономию, как я. Вот и будет тебе удача!— он противно захохотал, обнажая накренившиеся редкие зубы.
Продолжение следует…