Мы были на выходных за городом. Как будто не я была где-то, а это "где-то" случилось во мне. Я еду и будто лечу. Лечу по белым лентам-холмам дорог, а они то вздымаются, то опускаются вниз, как мягкие светлые волны. И мне казалось, они меня совсем не держат, а обнимают меня на мгновение всей силой, и отпускают сразу же, и я скольжу вперёд и вперёд, и беру с собой каждый лучик, каждый запах, каждое объятие этого "Всего"!
У нас была остановка, ждали на переезде. Пока мы ехали, всё стремительно лилось, неслось мне на встречу, и я неслась на встречу всему и вдруг всё утихло, и я смотрела на молодые березки, на травы вокруг. Всё пронизывало солнце. И всё переливалось в тончайшем, неслышимом звоне светло-зеленых, блестящих лучей, играющих среди нежных, таких трепетных, живых маленьких листьев. Они, каждый из них, как будто пели их общую песню, пели совсем не слышно. Никто, кроме меня, этих деревьев и солнца тогда ничего не слышал. А я не слышала больше ничего, кроме них. И вокруг все перестало быть. Только эта песня, этот шепот и множество, множество этих волн ласковых прикосновений маленьких звенящих в свете солнца листьев...
Пронесся поезд...
Когда день совсем стихал, я смотрела на запад. Я подумала тогда, всё пространство можно делить на разные слои, один существует в другом и является продолжением его, но в каждом слое - свой мир. И всё можно разобрать на множество таких миров и пространств, и быть и в одном и в другом одновременно… Я подняла голову и увидела кроны разных деревьев. И состояние было уже совсем другое. Вдруг, весь этот перекликающийся, движущийся непрестанно, поток игры и голосов цветных, как будто замер, так глубоко вдохнув, и затаил дыханье. Ничто не колыхнётся, застывши, на самом пике бьющегося сердца дня, боясь нарушить то, что вобрало внутри. Всё право в юности ветвей, и трав, и листьев нежных, и в птичьих голосах, и в искренности их. Всё замерло, на вдохе, награду радости и восхищения даря себе за правоту и честность, за неприкрытость от других.
Всё было в вечерней прохладной зелени, и солнце, садясь, прорезалось крупными золотыми хлопьями на горизонте, оно становилось как будто более вязким и тёплым, как мёд. На верху небо было чистым, голубым, и, книзу, оно золотилось. Сиреневые и нежно-розовые маленькие облака, почти не движимо, плыли по этому светлому золотому мёду, показываясь из-за узоров ветвей и макушек елей. А на зелени внизу, кое где виднелся голубой дым. Этот дым я видела на станции, вдали, где дорога уходит за поворот. Всё растворялось в этом голубом. И было тихо. Эта станция, совсем как те, которые я вижу в своих снах. И я, вдруг, оказалась там снова. И время куда-то делось, и все всё-всё! И я только была, и всё это вокруг - моё. И мне во всём себя оставить хочется.