Слухи, распускаемые артистами об их исключительности, достигли ушей властелина тридесятого где-то на стыке века восемнадцатого, рационального, и века девятнадцатого, романтического.
— Будут иметь успех, — резюмировал бессмертный старик, прочитав очередной роман восходящего немецкого гения.
— Кто? — спросил Баюн, как всегда крутившийся рядом в ожидании новых стишков и баек.
— Завиральные идеи эти, — процитировал Грибоедова (который еще, кажется, не родился) Кощей. — Про избранность, про особую чувствительность, про вдохновение свыше...
— Ну, — попытался возразить кот, сам не чуждый актёрства, — вдохновение все-таки имеет место быть...
— Прекрати коверкать язык! Вдохновение, оно, конечно, хмм... случается. Но лишь как результат опыта и наблюдательности, кои совместно суть мастерство!
Кот мог бы сказать пару-тройку слов относительно коверканья языка, но промолчал, ибо чувствовал, что Кощей просто завидует. Про него как-то никто не догадался придумать и распустить по свету романтическую байку.