"Не грусти, - сказала Алиса.– Рано или поздно
всё станет понятно, всё станет на свои места и
выстроится в единую красивую схему, как
кружева. Станет понятно, зачем всё было
нужно, потому что всё будет правильно».
(Льюис Кэррол, Алиса в стране чудес)
Ранним утром у входа во двор своего дома стояла маленькая девочка. В руке она держала школьный портфель и, щурясь, вглядывалась в пустынный переулок. Последние солнечные деньки московского бабьего лета делали воздух прозрачным, светящимся, а очертания предметов менее четкими. На противоположенной стороне она увидела знакомые ей руины одноэтажного дома, в котором еще совсем недавно жили знакомые ей люди. Глазницы его окон уже не отражали небо и вообще не отражали ничего. Стекла в них были выбиты. Ободранная обивка строения обнажила туго законопаченные крупные бревна, из которых оно было сложено.
У самых ее ног, на замусоренном песком и щепками асфальте шуршали, перекатываясь от ветра, пожелтевшие страницы газет сорокалетней давности. Одни из них напомнили ей огромные листья, сорванные ветром с экзотического дерева. Другие, с обожженными краями и закрученные в пыльном вихре, походили на растрепанные крылья неведомых птиц. Она подняла один лист, подлетевший к ней ближе других, и стала рассматривать. Потом подобрала еще несколько, неспеша повернулась и скрылась во дворе дома, из которого только-что вышла. Подобранные старые газеты она бережно сложила в свой ящик с игрушками, что стоял за дверью террасы, и побежала на уроки.
Вернувшись из школы и заглянув в него, она не обнаружила ни газет, ни разноцветной, диковинной по тем временам пенопластовой соломки, подобранной ею днем ранее около развалин дома-магазина. Она поняла, что кто-то произвел уборку и «всякий хлам» из ящика выкинули без ее на то согласия. Стало безнадежно горько.