В Тарсе почти седмицу простояли. Слава Богам, никто более из каравана и без того теперь малочисленного не помер. Наоборот, отдых такой всем только на пользу пошел: и морально отдохнули, и физически. Раны затянулись да поджили основательно, смерти товарищей боевых недавние в воспоминаниях несколько отдалились, дух окреп, настроение поднялось. Отмылись, отъелись путешественники. Однако же, и выступать пора настала, более задерживаться – только время попусту тратить.
Вышли на шестой день с рассветом. Коней-то в городе сразу продали, можно сказать, что и удачно – еврей попался на удивление сговорчивый. Через него же сравнительно недорого приобрели дюжину верблюдов – теперь до места, звездой указанного, путь – дорога в основном по пескам лежит. Лошадям трудно (если вообще возможно) пройти. А верблюды – даром что кораблями пустыни кличут – без труда дорогу такую одолеют. Копыта широкие, в песке не тонут, в еде неприхотливые – эва как колючку трескают! Воду с собой в горбах носят. Лучшего транспорта и не придумаешь. На десяти волхвы ехали, Финист, да шестеро воинов, в пути уцелевших. На двух оставшихся верблюдах везли провизию, воду и лекарства, какие достать в Тарсе смогли. Там же и дары Мессии были, аккуратно среди прочего припрятанные.
Курс держали на восток – сначала надо было залив средиземноморский обогнуть, потом на юг забирать стали – очередная цитадель на пути каравана – Алеппо, Хамданидов владение. Представители этой шиитской арабской династии, правящей в Аль-Джазире, утверждали, что были потомками древних Бану Таглиб – арабского племени из месопотамского Аниззаха, что севернее Аравии.
Пятеро суток брел караван волхвов по пустынным землям. Пять суток не менялся пейзаж вокруг, пять ночей – пронизывающий холод, пять дней – изнуряющая жара. Пески, пески… Кажется, что вон там, за барханом, что-то должно измениться: травка, деревце, озеро или речушка какая, а может и жилье человеческое. А обогнул гору песчаную, а за ней другая такая же, а потом еще и еще, и так до ночи очередной, пока темень не скроет от глаз убогий и унылый пейзаж.
Тогда караван останавливается, воины разводят костры – двух в самый раз, больше по малочисленности отряда и не надобно. Готовят ужин из запасов, что с собой взяты. Воду – строго в дозах ограниченных – неизвестно, что в пути случиться может, экономить надо. Потом настает пора заняться верблюдами. Их тоже кормят и, стреножив, заставляют ложиться на все еще пока теплый песок.
Всем спать. В дозоре всего один человек остается, чаще других Финист на себя эту ответственность берет – не спится молодцу, энергии много, а девать в этих песках проклятых ее некуда. Вот и бдит, следит за лагерем, да думу думает. О чем? То ему известно.
Однообразно все, монотонно. В местах этих даже кочевники лихие не промышляют – предполагается, что здесь никто без уж совсем крайней нужды путешествовать не станет.
К концу пятого дня на горизонте показались белокаменные стены.
– Не мираж ли? – Спросил Бальтазар Каспара, который сейчас заменял проводника.
– Нет, царь, – ответил тот, – по срокам выходит, что аккурат вовремя подошли. Только ночевать опять в песках придется.
– Чего ж так?
– По приказу эмира Алеппо на ночь все ворота, в город и из оного ведущие, запираются, и до утра следующего дня решетки на них подняты быть не могут.
Бальдр тяжело вздохнул, и посмотрел на измученную дорогой Нанну. Почувствовав на себе взгляд мужа, Мельхиор выпрямилась в седле и, облизав пересохшие губы, гордо вскинула голову – очень ей не хотелось, чтобы караван ориентировался на нее, как на самое слабое звено.
– Что ж, – Бальтазар кивнул, – нам не привыкать. Под стены не пойдем, надо чуть поодаль лагерь разбить. А поутру свернем все и к воротам выдвинемся.
Каспар кивнул. Так и сделали.
Ночь прошла спокойно, а с рассветом мост через городские ворота опустился, закрыв собой ров с грязной водой шириною в тридцать локтей, решетка была поднята вверх, и путники беспрепятственно въехали в белокаменный город.
– Кто вы и куда путь держите? – Задал вопрос старший из стражей на воротах.
– Путники мы, – ответил Каспар, подавая охраннику две золотые монеты, – с далеких северных земель Балтов. А путь наш лежит в Иерусалим иудейский. Но надобно запасы пополнить для дальнейшего путешествия на юг. И дело у нас до славного эмира Алеппо.
– Эмиру Умару ибн Малиху будет доложено о вашем прибытии и просьбе о разговоре с ним, – плотоядно улыбнулся стражник, пряча золото в глубокие карманы шальваров.
– Где доблестный воин посоветует разместиться нашему небольшому каравану?
– Езжайте прямо по главной улице города до большого в три этажа белого дома с воротами, покрашенными в голубой цвет. Возле него поверните направо и вскоре увидите большой караван-сарай. Там хватит места всем.
– А как мы узнаем о решении эмира?
– Я пошлю одного из моих людей, он известит вас не позже полудня.
Поблагодарив курдского воина, волхвы направились в указанном направлении, и через полчаса уже расположились в предоставленных им помещениях караван-сарая.
Так как надолго останавливаться в городе не входило в планы путешественников, то комнаты взяли только две – Бальтазару и Мельхиор. Финист с воинами должны были расположиться в общей зале. Каспар же сам отказался от предложенного ему помещения.
– Вот еще, – сказал он, – только за доклад эмиру о нашем прибытии было заплачено два золотых динара, да подарки ему, коли примет нас! А сколько всего еще впереди! Я не так и устал, чтобы ночь не провести за столом с нашими славными воинами и их начальником. Тогда зачем платить за постель, в которой нет нужды?
– Речь не об этом, – тихо сказал Бальтазар, так, чтобы их никто не услышал, – тебе по положению положено отдельное помещение для отдыха. Да и возраст…
– Это царю и царице что-то положено по положению, – перебил Криве, – а я всего лишь странник по имени Каспар.
Он склонил голову в знак уважения к царю.
– А что до моего возраста, – выпрямился он, – так по меркам служителей святилища Рамове – я еще молодой человек. Так что, не тревожься обо мне, Бальдр, но спасибо за то.
И действительно, у жрецов капища был какой-то свой отсчет времени и прожитых лет. Как все это работало, никто из простых смертных понять не мог, но, глядя на Верховного жреца, никто бы не мог подумать, что ему порядка полутора сотен лет. Он не только всегда сохранял ясность ума и логичность мышления, но был крепок телом, и красив той естественной красотой немолодого человека, которой природа одаривает внешне, как правило, лишь тех, кто прекрасен и внутренне.
Бальтазар кивнул и прошел к царице. Криве же, уселся за стол рядом с Финистом и в ожидании, когда подадут горячее, завязал с ним непринужденную беседу.
Люд в общей зале караван-сарая подобрался разношерстный. Начальник охраны, почтительно, но несколько рассеянно отвечая на вопросы волхва, скользил оценивающим взглядом за сидевшими тут и там кучками людей. Нигде компаний числом более пяти человек он не заметил. На том и успокоился – кто бы ни были эти люди, они были не опасны для отряда, несущего дары Мессии.
Подали немудрящие яства и напитки, часть которых Финист собственноручно отнес в комнаты Бальтазара и Мельхиор.
Насытившись, воины предались отдыху: кто растянулся на скамье и тут же захрапел, кто просто уронил голову на скрещенные на столешнице руки, кто отвалился назад, прислонившись спиной к стене и закрыв глаза. Каспар, видя, что Финист тоже с удовольствием соснул бы часок другой, прекратил разговор и, поднявшись, прошел к входной двери и вышел на улицу.
Солнце находилось в зените, и его лучи нещадно жалили все живое; неживое же было разогрето до таких температур, что прикоснуться к нему открытыми частями тела, было невозможно без риска обжечься до появления волдырей на коже. Воздух напоминал расплавленное стекло на конце трубки стеклодува: как бы струился прозрачной тягучей массой.
«Если поднимется ветер, – подумал Криве, – так и до пыльной бури недалеко».
Он вошел обратно; в помещении было заметно прохладней.
В назначенное время появился посланник. Безошибочно узнав в Каспаре главного, он сообщил ему, что эмир Алеппо окажет путникам великую честь, и примет их через два часа в малом зале своего дворца. Ему же, вестнику, приказано сопроводить предводителей отряда в означенное место.
Криве поблагодарил гонца, и поспешил довести положительное решение до Бальдра.
– Пусть Финист возьмет с собой еще одного воина, и они, понеся подарки эмиру, сопроводят нас к нему, – распорядился царь.
Умар ибн Малик был не старый еще человек, среднего роста и правильного телосложения. На гладко выбритом лице выделялись черные проницательные глаза. В белых парчовых одеждах, высокой чалме и в туфлях с загнутыми вверх носами, он восседал на золоченом троне размеров, впрочем, небольших. Основной трон находился этажом выше, в большом тронном зале, и поистине был огромен.
После взаимных приветствий и подношения подарков волхвами, эмир Алеппо спросил:
– Кто вы, о путники, и зачем просили встречи со мной?
Бальдр представился.
– Что ж, царь Балтов, неведомы мне места, где царство твое находится, и не друзья мы, не союзники, но ведь и не враги! А потому говори смело, с чем пришел, чего тебе надобно. И если не придется поступиться мне честью своей и страны законами, выполню просьбу твою.
– Царство мое и впрямь далече границы свои раскинуло, – ответствовал Бальтазар с поклоном, – оттуда и звезду-то Вифлиемскую не видать. Но узнали мы о рождении Спасителя людей земли Израилевой, и отправились в путешествие далекое, долгое и опасное с тем, чтобы благую эту весть возвестить народам на пути нашем. Много прошло времени с той поры, много городов и поселений посетили мы, везде глаголя о рождении Мессии, со многими правителями разговоры вели и с просьбами обращались. Теперь вот тебя об одолжении просим.
– Говори же!
– Скликай жителей города белокаменного на место, где могут числом большим разместиться, и дай нам весть донести до народа твоего о рождении Мессии. Более ничего не надо, на том мы земли твои и покинем.
Задумался Умар ибн Малик.
– Я ни чьей веры, кроме веры в Аллаха не разделяю, – сказал после паузы, – но упорство ваше и смелость достойны награды, и то, о чем просите – меньшее, что дать вам могу. Есть у меня крепость Хысн-аль-Акрад, что на самой вершине утеса стоит…
– Замок курдов, – шепотом перевел на ухо царю Каспар.
– Да, – слух у эмира Алеппо оказался прекрасным, – именно так. Там стоит мой курдский гарнизон. Так вот, поутру завтра поднимитесь на стены его – дам вам провожатого. Я же прикажу согнать население Алеппо на берег. И хоть далеко до него от замка, но есть там трубы специальные, которые слова ваши не токмо до подножия донесут, но и по всему городу слышны будут. Достаточно ли вам сего?
Поблагодарили волхвы эмира, в вечной дружбе заверили.
– Ступайте с миром, – махнул рукой Умар ибн Малик, – и да прибудет с вами Аллах.
На этом и откланялись.
В караван-сарае же, где только пятеро воинов-русичей остались, происходило следующее.
В помещение вошли шестеро и присоединились к одной из наиболее многочисленных групп, сидящих тут и там за столами. Итого их стало одиннадцать. Они долго шептались, заинтересованно поглядывая на воинов Бальтазара. Наконец, двое из них встали, и подошли к столу, где сидели русы. Не дожидаясь приглашения, сели.
Утомленные, разморенные жарой варяги, вновь после ухода старших, задремавшие, открыли глаза.
– И кто же вы будите? – Без предисловий спросили подошедшие.
– Кто будем, про то сами ведаем, – был ответ, такой же бесцеремонный, как и вопрос.
– Пусть так, – продолжили расспросы те, что числом по более, – а к нам зачем пожаловали? По одежде и по лицам, видать, что из далеча. И уж точно, что не на пустую прогулку.
– А вам-то до того, что за надобность? – Пожал плечами оставшийся за начальника охраны Малюта.
– Стало быть надо, раз спрашиваем.
– Счас старшие с вашим владыкой договорятся, зараз все и узнаете: и зачем, и где, и когда. Только, завтра все обскажут начальники.
– Нет нам дело до начальников ваших, – тот из двоих подошедших, что постарше, вытащил из-за пазухи нож с длинным кривым лезвием, – и ждать до завтра мы не можем. Покажите-ка сумки ваши, и ведите себя потише, коли целыми остаться хотите.
В процессе этого короткого разговора, еще девять вооруженных человек обступили пятерых воинов-варягов.
– До завтра ждать не можете? – Малюта встал, при этом с колен его на земляной пол с глухим стуком упали ножны короткого акинака, сам же меч обнаженным был зажат в его руке, – сегодня, стало быть, умереть хотите?
Поднялись и остальные Ассы.
Увидев, что гости караван-сарая вооружены, агрессивные хозяева пришли в некоторое замешательство, но ненадолго. Осознание своего более чем двукратного численного превосходства вселяла в них уверенность в том, что победа обязательно достанется им.
– Ну, коль миром не хотите добром делиться, – начавший беседу чужак тоже встал, – так мы силой возьмем.
Быстрый, как зигзаг молнии, круговой удар ножом рассек куртку на груди Малюты – тот успел отклониться, а то бы и живот вскрыло. Ответный же выпад коротким мечом оказался удачнее – острый клинок перерезал сухожилия на руке нападавшего. Нож упал на пол.
И тут на русичей со всех сторон налетели басурманы. Воины Малюты и сам он постарались не сбиться в кучу, расступились пошире и приняли бой из расчета двое на одного. Очень скоро стало ясно, что обученные военному делу варяги, превосходят в умении боя рукопашного нападавших – один пал с проткнутым горлом, второй получил глубокую рану плеча, и не мог дальше сражаться.
И все-таки налетчикам удалось сгрудить варягов, что заметно снизило эффективность их защиты – теперь приходилось думать и о том, чтобы ненароком не задеть товарища. И вот уже первые потери – порезано бедро одного, другому нож вошел в левый бок. И хотя к тому моменту Малюта успел отрубить кисть у одного из разбойников, а еще одного поразили в самое сердце, но соотношение два к одному сохранилось. Да еще подключился их предводитель: перетянув поврежденное сухожилие какой-то тряпкой, он взял нож в другую руку и кинулся на русичей.
Тут-то и воротились посланники северных земель. Финист, мгновенно оценив обстановку, махнул рукой воину, его сопровождавшему, и кинулся было на подмогу, но его удержал за рукав приставленный к гостям правителем Алеппо чиновник.
– Именем эмира славного города нашего Умара ибн Малика немедленно прекратить! – Проорал он таким громким голосом, что не услышать его мог разве что глухой.
Сопровождаемый двумя стражниками, он вклинялся в гущу сечи, и опять крикнул:
– Приказываю прекратить побоище!
Но толи разбойники были совсем уж отчаянными головорезами, толи в горячке схватки рукопашной не оценили правильно расклады, но вместо того, чтобы остановиться, один из них подскочил к призывающему остановить безобразную драку, и по самую рукоятку воткнул ему нож в грудь. Смертельно раненный, тот свалился к ногам своего убийцы.
Тут уже никто не мог, да и не пытался, остановить Финиста и его товарища по оружию; стражники эмира тоже обнажили свои кривые ятаганы. И даже Бальтазар с Каспаром шагнули вперед, хоть и не имея при себе оружия, но надеясь добыть его в бою. Расклад сил мгновенно поменялся, и разбойники, осознав заодно, что только что натворил их товарищ, побросали оружие.
Вскоре появился и патруль, следивший за порядком на улицах города. Нарушителей спокойствия связали и препроводили в тюрьму на окраине Алеппо.