Растаявший и вновь замерзший грязный снег хрустит под моими ботинками. Несчастные снежинки ломают свои ледяные ребра. Ощущение, что мои ребра сломаются тоже от того, что сердце внутри бьется с бешеной силой. Глотаю морозный воздух, выпуская дым от сигареты. Не чувствую холода. Холод внутри меня. Зима длится вечно. Печаль будет длится вечно. La tristesse durera toujours - как написал в предсмертной записке Ван Гог. Зима борется с весной. Серость буквально въелась в город. Мрачный пейзаж изо дня в день пробуждает суицидальные наклонности. Согревает лишь кофе. Не дает умереть лишь алкоголь. Стараюсь не упасть в свой тихий омут, иначе черти затащат на самое дно. Нет, скорее не черти, а личные демоны. В моем внутреннем мире образовалась огромная черная дыра, которую уже ничем не заполнить. Вот бы по мановению ресниц перенестись на век назад. Платье в пол, шляпа с вуалью. И игристые напитки в прокуренном ресторане, в котором декламируют стихи захмелевшие поэты Серебряного века. Концерты Вертинского, театры и балеты, литературные салоны, кабаки, вино и поэзия рекой. Но я иду в черном пальто с наушниками в ушах и стаканом кофе в руках по серому сумеречному мегаполису. Тоска разъедает душу, тоска разъела город, тоска разъела все вокруг. Затянувшиеся полярные зимы на почти южных берегах. Затянувшиеся биполярные расстройства. Выкидываю докуренную сигарету, делаю глоток остывшего кофе и шагаю в бездну. Есенин шепчет мне на ухо: "В этой жизни умирать не ново, но и жить, конечно, не новей." Спасибо жизнь, за самые лучшие депрессии в моей жизнь.
(с) я