И прошло пять сороков

Всё здесь так, и не так…
Только лица те же…
Или? Хотя…что гадать? Не лучше ли сказ начать?
Что в нем правда, а что кривда – решать не нам…

1.  Свой срок есть у каждого
- Мы не имеем права вмешиваться…
- Вернее, применять свои способности, брат. А если стать человеком, как все? Тогда я имею право остаться со своим народом?
- Ты же знаешь, что за этим стоит. И что для этого надо сделать…
- Да. Разделение…и рождение новой жизни.
- Я не могу тебе помешать, сестра. Сам бы так сделал, если бы мог. Ты уже нашла того, кто поможет тебе в этом?
- Да. Но...как лучше поступить потом?
- Сотри все события. Так легче будет — и тебе, и ему.
- Хорошо. Я тоже так думаю. Благодарю тебя. И...пока есть хоть малейший шанс спасти и сохранить для Утра Сварога самое ценное, ты должен это сделать. Оно близко, а пока предрассветное время, самое мрачное….потому я останусь здесь.  А, там, - она указала жестом вверх, впервые я хотела бы, чтобы мое видение будущего не оправдалось, ой, как бы мне этого хотелось, брат…но зато я смогу тебе помочь, указывая вам Путь…
- Тяжелую долю ты выбрала…
- А разве у тебя легче? Или проще? Я буду делать то, что могу сделать. И – что не могу тоже…
- Прощай, сестра!
- До встречи! Ты узнаешь меня, я верю!
…долго шли воины…туда, где они надеялись, что смогут сохранить и сберечь самое ценное, что было у их народа. И проползут во тьме лета под покровом мрака, но однажды свет далекой звезды разбудит их и укажет Путь…
Той самой звезды, что будет спасать тех, кто, стоя на перепутье, выберет свой Путь, единственный и верный…
И станут просыпаться воины – в потомках, и пробудятся былые навыки, и будет крепчать из лета в лето Дух их – тот, что не истребить никому и никогда…но это будет уже другой сказ...

Много вод утекло и камней разрушилось с тех пор…
Казалось бы — и память должна раствориться без следа вслед за ними. Ан — нет…
Настает срок, и и просыпается она. В тревожных снах потомков, смутных видениях, и заставляет очнуться от забвения. А поля безбрежные заполняют воины доблестные— и стоят дозором, и кто прозревает — тот и видит их. И будоражит умы прошлое, и встают картины…
Картины, что о славных делах нам ведают, и те, что так хотелось бы предать забвению. Но как ни гоняй камушек в ботинке — все равно почувствуешь…
И срок свой у каждой картинки свой…
Иная сразу откроется, и все тайны раскроет, а иную еще и понять бы. Хранит такая картинка свою тайну преданно, по чуть-чуть приоткрывая покрывала забвения. И кажется, что и не разуметь уже это никому, ан нет — глядишь, и воды вспять встают, и песок вновь в камень собирается. Вот тогда-то и начинает звучать самая сокрытая тайна — и не заглушить её уже никому. Видать, дождалась и эта тайна своего срока...

2 Знакомство
В раздумье был боярин. В пору бы Вече собрать, да что молвить он может пред своим народом?
Лгать — не его, а правда…
Он и сам сейчас не ведал: где Правда, а где кривда.
Все перемешалось, и отыскать верный Путь — вот что было для него самым важным.
А тут еще и матушка постоянно твердила, что негоже в его летах без верной дружины быть. Так и сгинет, не продолжив свой Род! А Род-то знатным был!
Послужили его предки во славу землицы родной, защищая её от ворогов. Не жиром, а доблестью и отвагой подтверждали свой чин, и давным давно стали занимать почетное место в Думе.
Потому и пошел к Волховице, поддавшись на уговоры матушки. Вернее, чтоб успокоить её, хотя и далось ему это с трудом, совершив усилие над собой. Но раз уж пообещал матушке — то выполнит. Старшие его братья давно сгинули: кто  в открытом сражении, приумножив громкую славу Рода, а кто и без вести пропал в дальних походах.
Конечно, не о дружине хотел её просить, другое его волновало.
Давно про нее слыхал: мол, ведает тайнами, да не каждому их открывает. А вот в помощи редко кому отказывает. Он, как и многие бояре, не так давно перестал доверять и даже прислушиваться к тому, о чем вещали волхвы: уж больно противоречивые были их речи!
Так ежели они в таком замешательстве, то как другим отыскать верный Путь?
А тут даже не волхв, а неизвестно откуда появившаяся Волховица.
Может, и долго бы еще он раздумывал: встречаться или нет с Волховицей, как сообщил его постовой, что сама та явилась и встречи ожидает…
Она появилась пред ним внезапно, лишь он ощутил, как будто легкий ветерок коснулся его лица. И, хотя он ни разу не встречался с ней, но узнал сразу, что пред ним та самая Волховица, что вступила в открытую схватку с самим Борочуном, самим сильным, и, по слухам, самым злопамятным волхвом.
-Приветствую тебя, боярин! Дозволь пройти, да слово молвить, - произнесла она.
- И тебе поклон, коль не шутишь, - встал он, и жестом предложил присесть на скамью.
- Да какие уж шутки, - с горечью ответила гостья, присев на край предложенного места.
- А как звать-величать тебя? А то все Волховица, да Волховица, - спросил он.
- А чем тебе так не по нраву? Звать – достаточно обратиться ко мне с просьбой, либо вопросом, и ежели стоящее – то и ответ получишь, а коли надобность какая возникает – сама явлюсь. А вот величать…не те времена сейчас, чтобы величаться. Народ наш норовят уничтожить под покровом Ночи Сварога, и вероятность этого ой как велика!

Дружина — жена (старосл.), Жир, злато - золото
- А что ж сейчас явилась? Вроде не звал, хотя и слыхивал не раз о тебе, Хотя, признаюсь
встречи желал…

- Эх, неужто позабыл ты про навыки свои пластунские, что с малых тебя обучали старцы? Сильнее и быстрее любого зова мысли твои. Время не терпит уже более, потому и явилась сама.
- В чем нужда твоя, Волховица? Постараюсь помочь тебе, ежели в силах моих будет.
- Наоборот, боярин…это я могу помочь…
- В чем же? – усмехнулся он. – Неужто в делах ратных? Ты, прости уж за резкость, но не след девке, даже такой, как ты, средь воинов моих смуту сеять. А ничего боле ты вряд ли и сможешь.
- Посмеяться бы, да время не то. И не о том ты мыслишь сейчас, воин…видать, не готов ты еще меня услышать…а дале...и поздно может быть…
С этими словами Волховица встала, и, как вновь показалось боярину, растворилась в возникшем тумане, лишь свежесть как от грозы осталась.
И — показалось боярину, что он был уже когда-то знаком с Волховицей, и именно так она всегда и покидала его — растворяясь в легкой дымке. Но как такое может быть? Он точно знал, что не встречался с ней. Хотя...кто их знает, этих волхвов — и на что они способны, в этом он убеждался не раз. Да и за время радения вместе со своими пластунами он всякого навидался. Некоторым их способностям он обучился, но некоторые так и остались за гранью его понимания...
...да, дерзка Волховица. И и вроде и путь не указала, но показалось боярину, что начал рассеиваться туман происходящего, события стали выстраиваться в логическую череду, и начал он понимать их. Может, стоит все-таки обратиться к волхву? Спросить совета. Но — какому? С недавних пор перестал он ладить с Великим Волхвом — Борочуном. Уж больно тот стал склонять совет на сторону союза с Ляпайоне. Так, гляди, и до Большой Ектиньи дело дойдет! И ведь есть те, кто его поддерживает! А ежели обратиться к другим? Слыхивал он про волхва, что не кичится (надеюсь, и не будет впредь!) своими знаниями и умениями, да и настрой у него верный. Кажется, Рагощ его зовут. Но вот незадача: нет времени на встречи, недосуг ему отправляться в путь, надобно свои рубежи проверят.
Да, верно, так и следует сделать. Боеслав вышел палат. Обычно ему это помогало: посмотреть в ночное небо, отыскать там среди множества светил одну звезду — что, может, светит и не ярче других, но манит своей загадочностью. Но, что самое важное — Бояславу казалось, что звезда слышит его, и подсказывает верный путь. Не раз она ему помогала в его походах, и только благодаря ей он всегда определял верный путь.
- Что скажешь, Путеводная Звезда? - зычно крикнул Боеслав в ночное небо?
И показалось воину, что ответила ему его Звезда. Как? Не словами, а образами, что возникли пред разумом его. Не след, верно, ему было бросать своих дружников, да и время не то. А вот ежели послать к нему кого-либо? И не с вопросами, а на обучение? И снова обратился он к ночному светилу:
- Подскажи еще: кого след мне послать к волхву? Кто сдюжит, и, чтоб Великий Волхв принял его?
И увидал Боеслав Гардибора — знал он этого отрока давно, сын он был знатного боярина, но ничем не выказывал своего звания по праву рождения, на равных с простыми воинами обучался науке. Хотел он было отослать его к пластунам — да не приняли те, мол, надобно сызмальства обучаться у них, а сейчас время упущено. Да и другой рок у него, как сказал ему атаман пластунов. И внял ему Боеслав, ибо не раз верные советы давал атаман.
А, что? Гардибор смышлен и проворен, вот его и отправить к Рагощу! Гляди, и познает науку волхвов, а ежели не сдюжит — ну и то ладно, зато будет он знать про настрой волхва. Сказано — сделано, и был отправлен отрок Гардибор на обучение к волхву Рагощу. Долгий путь ему предстоял, навстречу Яриле Всесветлому.


3. Тьма наступает
Тяжелые времена настали для Ордена.  Не успев оправиться от событий, произошедших восемь сороков назад, восстановить разрушенное и восполнить потери родичей, как наступил еще более мрачный период…
Мало того, что вороги всяческими уловками пытались разрушить Орден, раздробив на мелкие княжества а потом их захватить, ведь такое удалось им западнее Мерека как раз восемь сороков назад, но и внутри Ордена всячески пытались внести смуту.
Да и сам Мерек стал превращаться не в стольный град, коим можно было бы гордиться, а в стойло для всего мерзостного, что только мог придумать изощренный ум. Да, ростки это были еще раньше, когда было позволено Мереку стать центром торгового люда, вот и не удержались бояре Мерека, прельстились златом да помыслами ложными. Потому и получилось восемь сороков назад отсечь часть земель от Ордена, что направлены, куда Ярило свой путь устремляет. Вовремя не распознали смрад, что стал проникать в умы да помыслы, вот и поплатились.
А потом, когда бояре смолчали, и приняли самозванца, что взамен их царя прибыл из чужедальных земель — то и вообще все покатилось под откос.
Правда, надобно признать, что не смог самозванец оставаться в Мереке, и поспешил восстановить былой град, благо как раз в то время воды Студеного моря отступили и оголили былое величие.
Правда, не обошлось и без подлога — якобы самозванец сам построил град стольный, да ладно уж! Хорошо хоть, что не разрушил — и то благо.
И, что самое опасное — многие бояре Ордена поддались тому поветрию. Кто-то из них возгордился не по чину, кто-то перестал прислушиваться к советам волхвов, уверовав в собственную силу, а кто-то и поддался соблазну жира. Были и те, что переметнулись к самозванцу, прельстившись обещанными подарками. Самозванец так и сделал:  щедро одарил их землями, отобранными у тех, кто не принял его власть, да и чинами так засыпал, что и позабыли бояре былое, и отреклись от предков и Рода своего.  И что из того разрушительней  — неведомо. Видать, и правда наступила тогда пора полночи Ночи Сварога. Даже среди волхвов не было былой сплоченности, стали раздаваться и оттуда довольно странные, а порой и откровенно провокационные призывы и советы. Да, не одно столетие шла борьба за земли, за народ, за души. А что уж за сёдня гутарить — близился разсвет, самое темное и хладное время...
И можно было бы все беды на это и свалить, но...Боги не имели права как прежде помогать своим чадам. Еще восемь сороков назад они должны были оставить Явь, но…
Когда угроза уничтожения могла оставить их? Удалось тогда спасти Орден, но лишились некоторых земель. И — полный запрет на присутствие в Яви. Только брат с сестрой смогли остаться: на Великом Суде Галактик они смогли доказать, что имели такое право вопреки всему: они покровительствовали этим землям и своему народу. Но впредь им особо было сказано: за малейшее вмешательство будут растворены. Но это уже совсем другая сказка. А пока...маялись чада в ночи, сбивались с Пути, не дойдя до Дороги, прокладывая новые Тропы, идя в никуда...
...совет бояр шумел...и когда-то должно было в этом поставить точку, ведь в противном случае недалеко и до истребления всего Рода человеческого.
Потому все чаще и звучали слова в поддержку объединения.
Вот только с кем?
С Мереком – за это почти все были «за», ведь до сего времени Мерек считали своим градом, стольным всех купцов, хотя и был он давно на особом положении – особенно с тех пор, как самозванца выгнали из него.
Но стали все чаще звучать доводы в пользу дальнейшего объединения, хотя здесь уже делились на группы.
Кто-то ратовал за Ляпайоне, кто - за Алексашку, и доводов "за" и "против" у каждой стороны было множество...
Первые склонялись на сторону чужеземца - ведь он смог не просто противостоять, но и объединял всех против набирающей силы островной империи, которая как наступающее чумное облако уничтожало все на своем пути, приходя на новые земли. И аппетит её все нарастал, который надо  было незамедлительно остановить.
Потому и послали в Лютецию тонака Батизара. Хоть и юн он был, но отличился в боях небывалой отвагой. А главное — был он сыном Велеяра, и многие бояре хотели потрафить тому. Против был один Боеслав — именно в юности и видел он просчет: на неокрепшего духом отрока могло обрушиться неведомое. Узрел Боеслав в проявленной отваге Батизара больше заносчивости, чем доблести, да не стал об этом говорить. Вдруг и вправду он неверно понял? Ведь никто другой этого не заметил.
А  намедни отказался Ляпайоне от своих планов объединения с Большой Ектеньей, решив обратить свой взор на общего их врага -островитян, решив освободить нижние земли, на которые возложили те сейчас свои права. А ведь восемь сороков назад они были еще частью Великого Ордена…
Многие бояре тогда предложили подождать: кто кого? Но решили пока послов оставить в Лютеции. События стали развиваться с такой скоростью, что надо было быть в курсе всех всего.
И что же?
Сработала удавка островитян, которые не на шутку испугались дерзких имперских планов Ляпайоне. Потерпев от них поражение, решил самозваный император обратить свой взор на Орден.
Были и те, кто молвил: ну как можно довериться тому, кто сам неизвестно чьего рода-племени, и прокладывал себе дорогу к власти, не взирая на жертвы. Тот еще "фрукт"! А власть он ой как любил! Жажда обладать ею так им овладела, что порой Ляпайоне становился гораздо опасней островитян. Чего стоил его договор с Павлушкой? И к чему он привел?  Еще неизвестно, откуда об их замыслам узнали островитяне, но среагировали быстро, за что и поплатился жизнью Павлушка. И что можно было ждать от сына, предавшего своего отца? Можно было понять и Ляпайоне, когда тот смирился с тем, что уговор их держав был расторгнут. Хотя, конечно, остались связи, и вряд ли Ляпайоне полностью отказался от союза и с Алексашкой.
Но то — их дела, а сейчас в Думе настали тяжкие времена, и не след было заниматься кем-то на стороне. Да, именно так многие и решили: пусть разбираются западники сами, а им недосуг. Были в Думе  и те, кто-то ратовал за всеобщее объединение, и в первый из них — волхв Борочун.
Ругал он бояр: мол, сами виноваты, надо было вовремя поклониться, да и был бы мир! Хотя сам он вел себя совсем  по-иному: повздорил с другими волхвами, обозвав их неучами, а Волховицу вообще всячески старался при встрече задеть, противореча ей во всем.
Если доводилось им где бывать вместе — все делал наперекор! Но не это стало основным в его нраве — а стал он силу высасывать из тех, кто был ближе и кто хотел ему помочь. Именно такой и была Волховица, потому и накидывался он на нее как упырь, и таяла та после встреч с Борочуном. Заметил это и брат её, и и потому однажды, в очередной раз отследив это, оборвал этот поток. Было это как раз накануне его прощания с Волховицей, и он как мог постарался её оградить от таких вот «упырей»…
А итог был предсказуем: лишившись подпитки силы, Борочун вспылил на очередном думском собрании, и резко покинул его. Дальнейшим было его посещение волхвов — и там было то же…
В молчании провожали его, не остановив ни бояре, ни волхвы.
Каждый выбирает сам свой Путь, и не след волхву в том перечить... 
Затаил обиду Борочун, и решил отомстить своим обидчикам. И первой была Волховица.

4. Новые мысли, новые планы...
Затаенная обида всегда опасней открытой борьбы. Утолить её страсть редко удается, с каждым событием она только растет, и кто ведает, к чему может привести.
Так было и с Борочуном — попал он в зависимость, и внутреннее упорство требовало от него действий. Он хорошо помнил, что произошло восемь сороков назад, и именно тогда там стала обретать силу его обида.
Он считал, что потерпели поражение и потеряли земли только из-за того, что слушались не его, а этих зазнаек, якобы представлявших Богов — брата с сестрой. Подумаешь, спасители Ордена и земель! А почему же  тогда допустили такое? Сколько народа погибло, сколько было угнано в полон?
А другие покровители? И то хуже — совсем покинули их, бросив на произвол неведомых сил.
Он давно утверждал, что пора уж обратить свой взор  на других покровителей. Подумаешь, вера у них - да предательство это! Весь мир давно уже отказался от прежней веры, и наступила пора религий. И кто оказался победителем? Именно те, кто отказался от старых Богов, отдав себя во власть религиозных властителей. Сколько империй было создано, и они с каждым летом набирают силу!
Так что пора и у них создать нечто новое, и он, Борочун, может это возглавить!
Для этого у него есть все: сила, знания, опыт!
А на счет Алексашки — это вряд ли, слыхал он про его подлый нрав, к папе тоже обращаться вряд ли стоит. Хотя...предложить ему сотрудничество, а потом...время покажет.
А вот  Ляпайоне нельзя упускать из вида — прыток он, хотя и горяч!
Но смог же договорить с Павлушкой, хотя последний и снискал себе славу довольно неуживчего ни с кем солдафона.
Так размышлял Борочун долгими ночами, и пришел к выводу, что хватить сидеть, надо действовать, объединять бояр, а там, гляди, и весь Орден станет за него!
На счет религии и папы — это он, пожалуй, хватил, а вот Ляпайоне...ведь есть у них первый враг — набирающие силу островитяне, которых надо остановить, пока те не наложили свою лапу на весь честной свет!
Сказано — значит, надо делать!
И стал посещать Борочун старинные Рода, чтобы вначале изведать — кто, что о чем думает, да и при удобном случае в разговоре старался посеять зерно сомнения в правильности решений Велеяра. Смущало его, что стал за Велеяра Батизар, но со временем, Борочун был уверен, что сможет доказать ему правильность своих действий. Да и возглавить Орден он сможет — а Борочуну же не власть надобна показная.
И совсем не был Борочун подлым — он был убежден в верности своих мыслей, и потому действия свои и слова посвящал своему Отечеству. Что ж, время покажет, кто был прав, а кому пора и на покой...

5. Обманчивый блеск
«Молодость более подвижна, и, надеюсь, Батизар сможет все понять», - так объяснил Велеяр Боеславу свое решение направить сына в Лютецию. И никакие доводы против не слышал он...
Но именно в его младости лет, отсутствии опыта и закаленности духа и был просчет — на неокрепшего отрока обрушилась дворцовая роскошь.
Не видя за ней той низости, которую так старательно блеском балов и приемов старались прикрыть, погрузился Батизар в мир интриг, заговоров и коварства, узрев в нём для себя неслыханное дотоле блаженство.
Да так, что сумел он в письмах увлечь этой показушностью свою сестру — Светозару.
Рождены они были в один день и час, потому и связь между ними была сильной, и чувствовали друг друга даже при разлуке, которая, кстати, всегда давалась с трудом. Но именно сестрица его не раз и спасала Батизара в походах, держа над ним обережный круг.
Знал о такой связи между детьми и Велеяр. Светозара, хоть и была юной девушкой, но с младых лет проявляла недюжинный ум, сметливость, и, что было редко для боярских детей — стойкость духа.
Потому и согласился с просьбой сына послать вслед за ним сестру — авось, вместе они смогут разобраться во всех хитросплетениях Лютеции. Сам Велеяр и представить не мог даже толику того образа жизни, который царил в столице. Да и за государство он не считал тех, кто совсем недавно коварством и подлостью завладели частью некогда охватывающего все земли Ордена. Тем паче не мог он в полной мере осознать подстерегавшую там его детей опасность. Были, конечно, у Ордена свои поглядчики в землях, дотоле бывших в Ордене, но по-разному они видели то, что происходило. Видать, давало знать их долгое пребывание в теперь уже ставших чужих землях. Да некоторые из и никогда и не видали свою Отчизну, так что ж от них можно было ждать? Рожденные под чужими знаменами, как им увидать свет Ярила истиный? Нужен был новый взгляд, незатуманенный.
      Неспокойные были времена, опасны стали пути-дороги, но Светозара была еще тем сорванцом — переодевшись в мужские одежи, да старательно спрятав волосы (на что она не могла пойти — так это остричь их, хотя и доставляли в дороге они много неудобств, в том числе и риск быть раскрытой), отправилась она в дальний путь, взяв с собой всего двух воинов, верных друже её брата. 
Велеяр согласился с этим, хотя и пришлось выстоять сопротивление его дружины. Хотя та сопротивлялась только тому, что Светозара отправилась в Лютецию без пышности. Она была очарована письмами Батизара о новой столице, увидав в них только внешний блеск. Но Велеяр согласился с дочерью в том, что такой путь будет безопасней. Отправилась со Светозарой только её подруга, Зареслава. Напросилась та в дальнюю поездку потому, что давно ей нравился брат Светозры, Батизар. Да только тот никак не выказывал к ней интереса. Потому и надеялась Зареслава добиться в Лютеции ответных чувств. Слыхала она, что воздух в том граде буквально объят любовными страстями. О том ей поведал совсем недавно старый волхв, что навещал её батюшку. И хотя был тот далеко не такого именитого роду, как Велеяр, но долгая была беседа, после которой и позвал Зареславу батюшка, да и сам предложил ей отправиться в Лютецию со Светозарой.
Им хватило пары девятин, чтобы прибыть в Лютецию. Радости при встрече не было предела. И Батизар поспешил познакомить свою сестру со всем, что так понравилось ему. Светозара увидала тот стиль жизни, о котором прежде даже не слыхивала. И во всем ей вторила Зареслава, стараясь никуда не отпускать одну её подругу. И совсем не потому, чтоб уберечь, а чтоб самой познать все прелести новой, неведомой жизни.
Балы, приемы, выезды на охоту…
Наконец-то пригодилось умение не просто сидеть в седле, а и умело управлять лошадью, а уж о меткости молодых русичей стали ходить слухи по всей Лютеции.
Немного смущало Светозару довольно пренебрежительное отношение к порядку, а тем паче к чистоте, но…
Это все искупало блеск и пышность нарядов, а также ей понравилась такая изящная штучка с ароматом, с помощью которого можно было как бы отгородится от уличного смрада. И, потом, ведь пешком она не гуляла по Лютеции, только в экипаже, и что ей до нечистот, льющихся из окон по улицам!
Была Светозара представлена братом самому Ляпайоне, и сразу же им очарована! Жаль, что был он уже женат, хотя…
Пообщавшись с другими особами при дворе, Светозара поняла, что нравы здесь совсем другие, нежели у них! При том, что Зареслава постоянно ей твердила, что жена — это вообще не помеха! К тому же и лучше — значит, у неё будет только одна, которую надо превзойти в глазах самопровозглашенного императора!
Как же нынешняя жизнь отличалась от суровых правил и обычаев, царивших в её семье! Но Лютеция есть Лютеция, и Светозара постепенно стала забывать о множестве былых приличиях, и освоила нынешние. И в том ей верной напарницей была Зареслава. Она даже предложила называть друг друга на новый лад, забыть, по её словам, доморощенные их имена. Светозаре она предложила представляться как Селеста, небесная. Батизару она предложила имя Бернар — ведь он могуч, как медведь. А себе она подобрала имя Женевьев — так её однажды назвал один вельможа, увидавший её скачущей на коне, когда белокурые её волосы развевались на ветру.
 
6. Иная жизнь
Иногда Светозаре по ночам снилось, что приезжает батюшка и забирает её обратно домой. А там — не понежишься в кровати до обеда, надобно спозаранку подниматься, да делами заниматься! Праздность совсем не в чести у них, каким бы знатным ты ни был! Зато здесь…
Светозара даже представить не могла в самых безудержных фантазиях, что можно устать от безделия.
Но это была такая приятная усталость…
Томно потягиваясь в постели, можно было и помечтать неспешно, пока челядь подготовит утреннее умывание. Конечно, странностей нынешнего уклада, особо в том что касалось чистоты, здесь было немеряно, но Светозара их не приняла, стараясь соблюдать домашние привычки. На баню, конечно, рассчитывать не приходилось,  здесь об этом и слыхом не слыхивали, но вот утреннее и вечернее омовение она соблюдала. Но...добавила к ним привычки здешние. Это касалось необычного напитка. Поначалу он показался ей горькой жижей со странным вкусом, и она с трудом сдерживалась, когда ей предлагали отведать кофею на приемах, но потом ей показалось, что она стала понимать магию этого напитка и пристрастилась к нему.
Да, как раз и мечталось замечательно с чашечкой кофею, рисуя картинки одна заманчивей другой! Особенно про...Ляпайоне.
Но как бы ни была увлечена юная девушка иной жизнью, чтила она заповеди чести, что впитала с молоком матушки. И, если и мечтала о жарких объятиях Ляпайоне, то только с одним условием: после свадьбы!
Ну что ему стоило развестись с его дурнушкой? Так не один раз говорила ей Зареслава, ой, Женевьев, так она просила её называть.
Это у неё на родине о таком можно было и не помышлять, а здесь отношение к такому очень просто. Видать, не освящались Родом брачные узы, потому так просто разрывались.
И уж точно не одного наследника она не замедлит подарить своему избраннику.
Был того же мнения и братец её, вернее, все для этого делал: устраивал нечаянные встречи сестрицы с императором, да еще и подливал маслица в разгорающийся костер страсти. И если для Ляпайоне это было очередной интрижкой, то для Светозары…
Девушка не на шутку увлеклась, принимая за истинное чувство привычный в Лютеции флирт. Была она чистой и неискушенной в амурных делах, а про флирт да кокетство и во сне не слыхивала!
Женевьев однажды обронила, что ей уже давно пора оставить эти старомодные привычки: мол, после свадьбы, подумаешь! Сама она давно перестала блюсти себя, соблазнив Батизара, вернее, Бернара! Но хитрила сама: знала, что тот обязательно исполнит свое обещание обвенчаться.
И так она была убедительна, что смогла внушить мысль о Светозаре и Бернару, чтобы тот ускорил события, видя, что его сестру смущает такой напор и нынешние нравы. Послал он гонцов с письмом к батюшке с просьбой о благословении союза Светозары с Ляпайоне. Но наказал: прежде подать письмо матушке, дабы она подготовила благоприятное время для новостей и его просьбы: знал про суровый нрав батюшки…
И не зря — Велеяр вспылил: как посмели его дети прельститься на этот фальшивый лоск? И тут же отправил ответ: немедля возвернуться домой обоим! И послал новых гонцов в Лютецию, решив, что  прежние устали. Да и не мог на них уже положиться: их умы тоже были замутнены призрачным блеском самозванцев! Да еще и подписался его сын по-странному, не нареченным именем. Вот еще!
Но тщетно это все было: успели прибывшие гонцы порассказать о всех «прелестях» той жизни. И стал еще больше заполнять яд лживых примеров неокрепшие души. Нашлись и среди бояр те, кто увлекся этими россказнями. Несколько из таких высказали желание самолично навестить Лютецию — якобы с тем, чтобы подтвердить или опровергнуть все слухи о «той» жизни.
Светозара была очень расстроена таким откликом батюшки, и собралась уже было немедля последовать домой, но остановил её Батизар с вновь прибывшими боярами: мол, уехать домой всегда они успеют, а напоследок стоит посетить сегодняшний прием у самого Ляпайоне! Тем паче, что у них было особое приглашение, ведь устраивался он в честь самой Светозары, в чем его страстно поддержала Женевьев. Как? Домой? Не для того она с таким трудом добилась своего путешествия в эту далекую, и такую влекуще-манящую страну!
Ну разве могла Светозара устоять?

7. Пришла беда-открывай ворота...
Велеяр знал своего сына. И вынужден был признать, что упустил его, вовремя не заметил, как превращался тот из милого мальчугана в юнца, больше интересующегося собой…
Тяжелы были роды у его дружины, дети были слабыми, вот и поддался на уговоры, и не стал сызмальства заниматься с сыном воинскими забавами. И больше среди нянек проводил время Батизар. А те уж были рады стараться да улюлюкать песни сладостные, да медоточивые…
Даже волхв нарек его совсем другим именем, что было наказано ему! Но своенравен был Борочун, да накануне повздорил он с Велеяром, и решил так ему показать свою власть!
А вот дочь радовала именитого боярина: хоть и росла сорванцом, но готова была на познание всех умелостей, а уж о нраве её добром и отзывчивом знали не только домашние. Никогда не бездельничала, и все дела спорились у неё. Да и времена настали  в ту пору смутные, все боле в походах время своё проводил Велеяр, не было времени на воспитание сына.
Вот если бы все было наоборот! Но что есть — то есть...
Потому, отправив гонца с наказом возвернуться домой, вслед снарядил своих верных воинов, чтобы в любом исходе дела доставили ему детей!
Послал было гонцов Велеяр, да не успели они отбыть. Был объявлен всеобщий сбор, дабы провести ревизию всего воинства: уж больно тревожные вести стали поступать из кабинета Алексашки.
Проведали тайные посланники, что готовил тот коварный замысел: объединиться с новоявленным императором, чтобы покончить с ненавистным всем самозванцам Союзом, родиной народов вольных. А сам-то был марионеткой островитян…
А, судя по донесениям Батизара ( все-таки посылал он отчеты в Думу, хотя странно, что время находил даже на их начертание!), Ляпайоне больше склонялся к дружбе с Орденом, а не с Большой Ектеньи, памятуя о провале похода вместе с Павлушкой против колониальных  притязаний островитян.

...давно не бывало такого жесткого обсуждения в Думе. Чего греха таить — разные были бояре, и не все считали главным для себя честь и доблесть. И сегодня, к сожалению, отнюдь не каждый был готов положить живот свой во славу своей Родины. Были и такие, что превыше всего стали ценить удобства, злато и меха, мечтая возлежать на последних, вкушая изысканные яства, и любуясь молодухой. До открытого распутства, конечно, еще не доходило, но…
Вот с такими и боролся нещадно Велеяр.
- Купцы больше чести имеют, нежели некоторые из вас! Забыли про походы, отправляя вместо себя воевод своих во главе войск своих! Копите жир, отдавая за него мечи булатные!
- Уваж Велеяр, к чему ты так гутаришь? Знаешь кто таков — выводи на Вече, пусть пред всем народом ответ держит! - отвечал ему Громодар, который давно уже считал, что пора Велеяру и на покой, и самый достойный на его место — это он.
- Знаю, кто таков, но надеюсь, что славная память предков возобладает, да долг вразумит их!
Дума притихла: знали все суровый нрав Велеяра.
И не призывал к ответу на общее Вече он бояр по многим причинам. Знал, что ежели призовет к ответу — то, скорее всего, отзовут тех бояр из Думы, в ком хоть толику сомнения народ усмотрит. И было таких немало…
И должно будет выбирать новую Думу, а это дело не одного дня. Негоже было в такие лихие времена допускать такое.  И так Дума обезкровлена, полегло много мужей славных в боях за Отчизну, и не след в такую пору творить разборки. Потому и предложил думцам Велеяр:
- Давайте лучше позабудем про ваши слабости, да объединимся против наших ворогов.
- И то верно, - зашумели бояре в ответ, - а, что, беда недалече?
- Опасность уж восемь сороков ходит следом…не мне вам об этом говорить…
- Верно гутаришь, Велеяр! - поддержали бояре верховного, - а что ж мы можем-то?
- От нас зависит, случится беда али нет…
- А что же наши Раудры? Неужто истощились и больше не охраняют нас?
- Поясню на счет Раудр наших Родовых. Сотворены они были нашими Покровителями Да, для защиты Родов наших. Но что со временем случилось? Нечисты стали Роды, а боле того — стало много отщепенцев, что отказались от Родов. Вот и ослабла защита. Но...есть же еще особенность Раудры — может стать она Астрой в случае опасности. Вот это и боле всего опасно. В чьих руках она может оказаться? - подал голос молчавший до того Велеяр.
- Дозволь слово держать, - подал голос Бояслав.
- Внимаем тебе, друже!
- Как донесли мне пластуны, вороги наши планы коварные строят, и с ними объединяются те, кто продолжает и сегодня заверять нас в неприкосновенности наших границ и кличет себя другом…
- Да и пусть строят себе козни, тешатся! - ответствовал боярин Статислав из среднего круга, - мало ли мы их били?
- Верно, да и кто это — пластуны? Явил бы хоть раз сюда их, пред наши очи, и пущай доложат по всей строгости! А то, вишь, где-то видали, что-то слыхали, - вторил ему Громодар, давний его друже.
- Предстать пред они не могут, вы же все сами знаете, иначе что же это за пластун, явивший себя миру? Да и ответ они держат только пред Богами, своим атаманом да совестью своей, что чище родниковой воды!
- Да и нечего об них гутарить, раз нами гребуют! - возмутился Громодар, -наши дружины и так сильны, и без их наушничества, и всегда ворога встречают лицом к лицу!
- Негоже так, бояре! - остановил его Бояслав, - сии воины не раз спасали наши дружины: и сообщая о готовящихся нападениях, и в бою! А сколько наших поселений стоят нетронутые благодаря их защите!
- Не о том гутарите, не след раздоры промеж нас сеять! - вмешался Велеяр.
- А ты рот мне не закрывай, боярин! - ответствовал ему Громодар,  - давно хотели мы тебя на Вы позвать, да чтоб ответствовал ты пред всеми:   где детки твои, сынок Батизар со своей сестрицей, а? Куда услал их? В тепленькое место, чтоб уберечь пред схваткой? Пред службой прячешь, абы чужие сыны Отчизну защищали, живота своего не жалеючи, а твой потом, уберегшись, правил?
- Да, да, откройся нам, Велеяр! - зашумели бояре.
- Отвечу и вам, бояре, и на Вече готов: сын мой был послан в ту сторону, куда Ярило на покой уходит, чтобы разузнать о планах в самом логово наших настоящих, возможных, а паче — скрытых ворогов.
- И что сообщает он? - с едва скрываемой неприязнью вопросил  Статислав, - али и это нам знать не должно?
- Мне нечего скрывать пред вами, готов любое послание зачитать, - ответствовал Велеяр.
И в тот миг распахнулись двери и вбежал  гончий.
По уставу заседания Думы никому было непозволительно прерывать заседание, но еще до его начала Громодар наказал гонцов из Лютеции пропустить в залу, благо как раз на охране были его дружинники в этот раз.
Гончий отвесил три низких поклона: матери сырой Земли, думцам и особо — Велеяру.
- Срочное послание из Лютеции!
- Вот и славно, как раз разузнаем, что там делает Батизар! - и, опередив Велеяра, Громодар перехватил послание у гонца.
Велеяр замер. Крайние донесения ему были совсем не по нраву. Узрел он в них колебания сына,   поддался тот внешнему лоску самозваного императорского двора, не замечая всей фальши.
Это заметил и Боеслав.
И, подняв десницу, что означало призыв к вниманию, остановил Громодара.
- Не след нам читать здесь это послание, ибо и у стен есть уши.
- Ты не доверяешь Думе? - зашумел дальний круг, поддерживая Громодара.
- Так поведай хоть ты, кто продался за понюх табака нашим ворогам? Али еще что ведаешь? Не пора ли заканчивать со всеми тайнами? Все мы помним, к чему они привели пять сороков назад! - подхватил Статислав.
- Не стоит Думу превращать в публичное действо. И все мы помним Устав и о том, что позволительно выносить на общее обсуждение, а что нет. Вы все славные воины, и не раз с другами своими несли дозор на наших рубежах. И кому как не вам ведать об этом?
С этими словами Боеслав с силой вырвал из рук Громодара послание и передал его Велеяру.
- Да, такого еще не видывали эти стены! - поддержал Громодара Борочун. Он старался по возможности присутствовать на заседаниях Думы, ведь издавна было разрешено Великим Волхвам бывать на любых, даже тайных собраниях, какого ранга они не были бы.
- И разве кто сомневается в том, что Велеяр поведает нам о важном и не утаит? - продолжал вопрошать Боеслав.
- Сынок, не о том сейчас, Отечество в опасности, а ты тут разводишь, как будто это семейные послания, - обратился Борочун к Бояславу. По нраву был ему этот воитель, хотя и не всегда прислушивался тот к его советам.
Думцы стихли, наблюдая за противостоянием.
- Позвольте мне прочесть послание, я и сообщу вам обо всем, - промолвил Велеяр.
И пока он читал, гнетущая тишина повисла в зале.
Велеяр вскрыл послание, и, будучи и так нахмурен, стал вообще чернее тучи.
 Всяко он ожидал прочитать, но тока не это.
Минуло уж лето, как отправился в Лютецию Батизар, и не было никаких результатов, только сладкоречивые да восхваляющие новоявленного императора словеса. Казалось, что не Ляпайоне более склонялся в сторону Союза, а, скорее, наоборот: переманивал на свою сторону Союзчан.
И что же сейчас?
Батизар предложил рассмотреть предложение императора о покровительстве! Мол, за ним будущее, и именно он сможет принести свет в их глухомань. Да еще и в конце послания приписка - с просьбой о благославлении союза Светозара с Ляпайоне!
Скрывал разброд в уме сына Велеяр до того от думчан, но жгло это ему сердце, выжигало, и принесло свои плоды в тот миг: разбил его удар.
Неподвижного вынесли Велеяра на носилках, а в зале воцарилась гнетущая тишина.
Первым подал голос Боеслав:
- Бояре, неужто мы позволим ворогам нашим внести раздор промеж нас? Времена лихие уже не одно лето длятся, а мы…
- И то, верно! - поддержал его Добромысл, тоже из второго круга, - не след нам уличать друг друга, уподобляясь галкам на околице! Ежели есть у кого что молвить — скажи, да не сотрясай зря округу словесами!
- А как же Боеслав, не этим ли занимается? То никому неведомые пластуны ему донесли, то еще какая сорока слух принесла, -никак не мог успокоиться Громодар.
- Не о том ты, боярин...неужто зависть мстит тебе разум? - ответствовал Добромысл, - я предлагаю закрыть сегодняшнее заседание, кто за? - предотвратил возможный ответ Громодар, который, судя по всему, решил продолжить устроенную им свару на Думе.
- Тихо! - стукнул посохом Борочун. - Не след нам распри сейчас творить, давайте отложим решение этого вопроса.
Бояре, которым наскучила ни к чему не ведущая перепалка, проголосовали почти единогласно.
На том и разошлись.
Но не унялись Статислав с Громодаром. Статислав как раз перед отъездом Светозары засылал к ней сватов, да ответа не получил, и затаил обиду. А Громодар давно соперничал с Велеяром, и старался все время найти у него изъяны. Находясь во втором круге Думе, он хороша понимал, что попасть в первый круг ему удастся (да и то — удастся ли) только спустя много лет. Но ведь и Велеяр стал верховным, будучи во втором круге! Помогли ему волхвы, которые его поддержали. Но сейчас Велеяр почти в открытую был в противостоянии с Борочуном, а тот давно слыл сварливым нравом. Именно к нему и решили обратиться бояре…
А пока стали они чаще как бы случайно захаживать в гости к боярам думским, да речи вести о том, что, якобы, сдал Велеяр и не подняться уж…да и не токмо сына, а и дочь послал к ворогам. А это уже настораживает...

8. Предательство? Заблуждение?
Пока Велеяр был обездвижен, Громодар не терял зря времени. Перво-наперво отправился он тайно к Борочуну, стараясь скрыть ото всех этот визит.
Надеялся он вместе со старым волхвом порадоваться тому, что Велеяра разбил удар, и вряд ли он оправится. А, значит, настало их время! А кто еще, как не он, достоин княжеской шапки? Кто достойней его может возглавить Орден? А уж от-то точно знает, что следует делать!
Но порадоваться вместе с Борочуном не вышло. Странно, но тот совсем не радовался такому. Наоборот, чело его выражало скорбь и озабоченность.
- Великий Волхв, но разве ты не этого хотел — отстранения Велеяра? Теперь никто не сможет стать помехой для заключения союза с Ляпайоне. А, там, гляди, и Алексашка к нам присоединится. Давеча встречался я с ним, и, поведаю тебе: он готов с нами объединиться! - обратился Громодар к Борочуну, преклонив пред ним колено в знак уважения.
И, хорошо, что находился он на удалении от волхва — тот чуть не стукнул его посохом! Что случилось с ним?
- Как смеешь ты радеть за то, чтоб наша держава пала? Ты знаешь, чем грозит это объединение? Нет веры безродному, но еще более опасен тот, чей род уже не один раз пытался предать нашу Отчизну? Да, ратовал я союз с Ляпайоне, ибо не верил во все то, что про него говорили. Но на то я и удостоился звания волхва, что доступно мне виденье правды, и она совсем не та, каковой мне поначалу казалась. Легко заключив с нами союз, этот выскочка потом так же легко его расторгнет, да только поздно уже будет! Прочь с дороги, мне давно пора отправиться к Велеяру, ибо на сей момент только под его началом можно защитить нашу Отчизну!
Внезапно возник вихрь, который подхватил Борочуна, и так же внезапно исчез вместе с ним, а Громодар так и остался коленопреклоненным.
«Ну, что ж, видать, старый пень уже выжил из разума, раз так изменил своим же взглядам. Но я молод и полон сил, и сам всего достигну!» - с таким мыслями и отправился Громодар собирать свою войско. И удалось ему посеять смуту среди бояр — был он довольно высокого рода-звания, и к его мнению прислушивались други его, а те, кто был из простолюдин — то и вовсе полагали, что ему видней.
И решил Громодар, пока (а, там, гляди, и — и останется таким!) Велеяр удар разбил, собрать своих единомышленников. Редко бывало, чтоб после такого поднимались, а чтоб вернуться к управлению державой — то уж вообще невозможно! Потому надобно собрать своих воинов, да убедить соседей своих, еще сомневающихся, что только он, Громодар, и сможет спасти Державу. А уж как — то это уж он и сам решит, пусть только возложат на него княжескую шапку.
Смущал его всего один возможный конкурент — Бояслав, но на их крайнем заседании увидал Громодар, что не так уж его и поддерживают. А всё за то, что многое скрывал Боеслав — то пластуны его почти никому не знакомые, о которых только слухи и ходили, а видать никто и не видел, то дела его тайные с Велеяром. А еще донесли Громодару, что замечена была Волховица в покоях Боеслава. Вот что он не успел поведать Борочуну, пусть бы узнал, что любимец его встречается с той, кого старый волхв пообещал вывести, что называется, на чистую воду, и развенчать все слухи о её уме и могуществе. Подумаешь, девка, а туда же — меряться силой да разумом со старым волхвом!
Хотя, конечно, стоит признать, что Борочун сильно сдал. Это же надо — покинул заседание Думы! Хотя, если он его торжественно вернет — точно, старый растает и поддержит его!
 
9. Чудесное исцеление
Были созваны все лекари  да знахари , волхвы да колдуны, да никто не смог вернуть верховному боярину речь и движение. А Борочун еще и потряс над ним посохом: знать будет, как его обижать! Но потом выгнал всех из палаты, где лежал Велеяр, и начал проводить ритуал. Но тщетно все было — глаза великого и могучего еще вчера боярина были закрыты, и не издавал он ни звука. Три дня и три ночи никого не пускал Борочун к нему, и сам не выходил. Но — все тщетно. Велеяр даже веком не шелохнул ни разу. В изнеможении вышел Борочун из палат, и упал бы, если бы не успели его подхватить стоящие там стражники.
- Видать, стар я уже, нет сил у меня...или рок такой у Велеяра вышел, и не встать ему. И даже не ведаю, кто смог бы ему помочь, - горько пробормотал он.
А весть о том, что, Велеяру уже не подняться, в мгновение ока разнеслась по округе.
И пошла смута, и многих страх объял. А в Думе вообще пошли разговоры о том, что не подняться ему, и пора бы нового верховного выбрать.

И те, кто поддерживал Велеяра, оказались вдруг в меньшинстве: велик был разброд в умах думцев. Вот только Боеслав верил, что поднимется старший его друже, и решился обратиться за помощью к Волховице.
И только подумал о том: как прибыла та в терем верховного сама, как будто услыхав Боеслава.
Не обращая внимания на тайные ухмылки челяди и откровенное неприятие дружины Велеяра, которая даже попыталась перекрыть Волховице дорогу, проследовала она в покои, легко ориентируясь в палатах.
Некогда грозный воин, только от упоминания имени которого трепетали вороги и лишались всякой способности к сопротивлению, лежал еле дышащей недвижной горой.
Выставив всех и запечатав одной ей известным знаком двери, подошла Волховица к изголовью.
Голос её прозвучал звонко и твердо:
- Я, Радуница, вопрошаю тебя: что лежишь, воин Радамир? Недосуг горевать о личном, грядет беда всему народу! Не след нам доставлять такую радость нашим ворогам, как немощь твоя! Вставай!
И — о, чудо!
Открыл глаза Велеяр, и поднялся! Как будто именно эти слова и надо было ему услыхать, чтобы очнуться, чтобы ожило тело и разум! И силы вновь заполнили его!
- Приветствую тебя, Радуница! Нет слов, чтобы выразить тебе благодарность, что помогла очнуться, что влила силы в мое тело!
- Благодарностью будут дела твои! Для того и силы твои вернулись. Не срок тебе еще в Сваргу отправиться, которую ты заслужил доблестью своей, но не все дела завершил ты.
Велеяр хотел было что-то сказать, но остановила его Волховица:
- Знаю твою беду про детей твоих, но вот только заняться этим ты поручи другому — тому, кому доверяешь больше, чем себе. Ибо ты в силу своей горячности можешь не выдержать, да и не принесет она желательных плодов. Да и как ты оставишь град стольный? Разлад творится среди вас, и не след попускать это. Знаешь же, чем грозит это?
- Да, это верно ты гутаришь...тяжкие времена…
- Да что ты как тетка на завалинке? С силами я тебе помогу, а разум у тебя свой, покамест незатуманенный, сам увидишь, что след делать. Есть у тебя друже такой?
- Боеслав.
- Добре, - согласилась Волховица, - вот его и пошли за детьми своими. Вижу, что в крайней опасности они в краю дальнем — поддались внешнему мороку, тяжко будет его снимать. И — больно...но есть еще шанс успеть, поспеши! А сам пока разберись, что творится в Думе, уж больно подняли головы те, кто готов уйти с Пути своего, да отдать Державу нашу на разор ворогам!
- Как могу я отблагодарить тебя, Радуница? И — откуда ведаешь моё имя тайное?
- Ведаю я много, да не все вслух говорю. А видеть образы, что рождаю, разучились вы...да, ладно, что сетовать-то? Ночь Сварога еще не раз покажет лик свой грозный, и важнее сохранить в себе искру верную. А просьба есть - забудь имя моё, что я произнесла. Звать меня перед Родом Волховица, а то, что ты услыхал...только тайное имя моё, призывая тебя, смогло открыть тропу к твоему разуму и влить силы...хотя…
Замолкнув, Волховица взмахнула рукой и легко отворила двери, которые тщетно  пытались открыть десяток воинов, призванных дружиной на помощь. Не обращая внимания ни на кого, проследовала она мимо изумленных воинов, и, как всем показалось — растворилась в неизвестно как возникшем солнечном луче, пробившемся в темную залу.
- Колдунья,  хватайте её!
Но разве поймешь солнечный свет? Возникший внезапно, луч постепенно растаял…
- Тихо, галки! - все замерли.
Это в дверном проеме стоял Велеяр — как будто не он лежал недвижим не более как полчаса назад.

10. На дальние рубежи и далече...
Жгло душу Велеяра крайнее послание сына. Но не мог он сей миг отправиться за детьми, да и Радуни...ой, Волховица так советовала. Хотел бы Велеяр забыть её имя, да не мог, и даже боле — после своего чудесного выздоровления часто обращался к ней мысленно за советом. И, к удивлению, тут же вопрос разрешался или находил верный путь для его разрешения. Вот с детьми…
И кого он мог попросить о столь деликатном деле? Тем паче, что сопряжено это с риском, кто знает, что ожидает в пути и в Лютецию. Да и посылать можно было только того, кто сам стоек духом, чтоб не произошло с ним того же, что и с его сыном.
В таких тяжких думах и застал его Боеслав.
- Приветствую тебя, Велеяр! Вижу, что тяжко на душе, ты сам не свой. Поделись, и разделишь тяжесть, а вдвоем и легче справиться с самой непосильной ношей.
- Прав ты, друже, тяжесть сковала душу мне, - ответствовал тот, - многие лета прожил, много повидал, да, видать, не все понял...и еще больше — упустил...сына своего...не углядел, когда мысли его на чужеродные стали подменяться. Предупреждал ты меня о таком ранее — да не послушал я тебя,

На Руси при имянаречении давали 2 имени — явное, которое знали все окружающие, и тайное. Знание тайного имени могло воскресить, а могло и убить — потому и было тайным, и ведать его посторонним было опасно.
не мог сам поверить, что сын мой такой, а вон как все вышло. А сейчас и вовсе — ослушался он отеческого наказа, прельстившись на лживый лоск...и поделиться не с кем — дружина моя на него аки на Ярилу Всесветлого смотрит, а бояре — сам видал, какой раздор промеж нас чинится…
- Да, ты прав, боярин...не след в Думе об этом гутарить — ночь Сварога затмила умы многих уже. А с бедой твоей я тебе помогу — как раз собрался я дальние наши рубежи проверить. А там и далече проеду, взяв с собой для верности пару моих надежных воинов.
- Пластунов своих возьми, они более пригодятся, ведь в самое логово ворогов отправишься. Никого другого я бы и не пустил, чтоб не подвергать их искусу фальши, тебе вера токо…
Тяжко вздохнул Велеяр, нелегко ему давалось это признание.
- Доставить его сюда надобно, хоть спутанным, чтоб в очи мне взглянул, и тогда я пойму, на сколько яд чужеземцев проник в него. С ним же и дочурка моя, Светозара. Волнуюсь за неё, хотя, в отличие от Батизара, она боле стойка духом, хотя…
Велеяр обреченно махнул рукой:
- От сына я тоже такого не ожидал...и кто ведает, что он ей внушил, ведь близки они духом…
- Останови черные думы, силы они только отнимают, друже, - ответствовал Боеслав.
- Да, сам тому учил я других не раз, чтоб не теряли бдительности, да уму-разуму детешек учили, и не ведал, как это...но ты прав — не срок раскисать, делами надобно заняться, и так хвороба меня сильно подкосила, а время не стоит, а уже давно бежит…
И снова вздохнул Велеяр:
- Ворог тока того и ждет, чтоб мы ослабли. А ты сможешь донести до Батизара слова отеческие,  да вразуми его, как брат старший. Я ведь надегу имел, что, будучи у тебя, позабудет про все то, что мамки-няньки ему напевали, да взрастили в нем непомерную гордыню. Да, видать, крепки её корни…
На том и порешили. Вскоре Боеслав отправился с очередным походом к дальним рубежам, не сообщая никому о договоре с Велеяром. Да и сам его поход, как обычно, не оглашался: в основном, Бояслав осматривал рубежи, что пластуны охраняли, а про них не стоило лишнего гутарить.
Не всё его порадовало: сомнения да леность бояр докатилась, как волной, и в войска. Хотя, в отличие от оных, воины, закалённые в боях, по-другому относились к такому: не раскачивали мысли свои, а старались стать более бдительными. Видать, что воинская честь, закаленная в битвах, помогала и духу быть стойким. Зато молодняк боле был подвержен завихрениям.
Наказал Боеслав воинам быть начеку, а сам отправился на скрытые кордоны, к верным своим пластунам, в коих он не сомневался.
Собрал он их, и поведал как есть о всех трудностях да сомнениях, а потом молвил:
- Не приказ, а просьба у меня последовать со мной паре воинам дальше, в самое сердце разврата. Хотя...есть оно, у разврата, сердце? Сам не ведаю, что может ждать меня там, скорее всего, подлость да обман, и — опасность...уверен я тока в вас, как в самом себе, потому и прошу.
- Благодарим за доверие, друже, - ответствовал ему пластунский атаман, - верно, не посрамили мы чести нашей ни в едином бою, и взять ты можешь любого из нас — каждый будет рад отправиться и помочь тебе, а, если надобно, то и живота не пожалеет свого.
- Надобна мне пара воинов, думаю, как раз будет, - отвечал Боеслав.
- Маловато, бери пятерых, да ты шестым будешь. Кто ведает, что впереди ждет. А кого — любого бери. Я бы и сам отправился тебе подсобнуть, но, понимаю, что нельзя здесь свой пост оставить.
Сборы были скорыми: события разворачивались все стремительней, и не след было время терять на разговоры.
Решили не своих коней брать, проверенных и не раз выручавших их, а отправиться под видом путешественников, следуя с почтовой службой. Вот уж восемь сороков был разброд дале их рубежей, и никого не удивило бы их воинское снаряжение: много лихих людей, жадных до поживи рыскало в округе. И хоть и дольше так выходил путь, зато не привлекал излишнего внимания.
Но если есть цель — то и дорога стелется под копыта, а пути становятся понятными.

11. Бал продолжается! Но - чей?
...прием был небывалым доселе по пышности. Разнообразные напитки, пьянящие и затуманивающие рассудок.
Светозара впервые попробовала один из таких, и в мгновение потеряла всякий контроль над своим телом. Все, что случилось позже, она помнила как в полусне...вот Батизар с Зареславой подводят её к Ляпайоне, тот приглашает на танец, мазурка, жаркие объятия, и….
Неужели все это случилось? И где был Батизар?
Очнулась Светозара в своей постели. Голова болела нещадно, но боле болела душа…
Как она могла? И что теперь будет с ней? Как она покажется теперь кому-либо на глаза?

- О, сестренка, я , вижу, ты уже проснулась! Как себя чувствуешь? Я вот принес тебе божественный нектар! Он тебя в миг воскресит!
Батизар протянул бокал с мутной жидкостью сестре.
Она взяла с нерешительностью, хотела уже выпить, но не смогла: это ведь похожий на тот, что вчера она пила!
- Пей, не робей! Клин клином вышибают, я уж это точно уяснил!
- Так ты...ты все знаешь?
- Сестрица, да ты можешь меня и не благодарить! Все получилось как нельзя удачно!
- Это ты подстроил? - Светозара не могла поверить в такое. Как? Её брат, её Батизар, не просто допустил её падение, но и сам все устроил? - Оставь меня, прошу тебя…
- Ладно, вижу, что ты еще не пришла в себя, и не можешь увидеть открывшийся перед нами путь!
- Я немедленно собираюсь домой!
- Да ты что! Ты не в том состоянии, приди в себя вначале, сестренка!
Батизар неспроста уговаривал Светозару обождать, надеясь уговорить её остаться. Ну и что с того, что прибыл гонец с приказом батюшки? Он же мог и пропасть в пути, и письмо они могли не получить. Долгий путь, опасные тропы. Правда, в этом случае гонец тоже должен пропасть. Ну, да ладно, с этим потом решим, авось, согласится он на его условия.
А уж за это время он сможет все дела направить так, как ему хочется! А покамест он смог обвинить того самого гонца в краже, и его бросили в темницу. Видел он однажды, как обращаются с такими, и надеялся, что и не увидит гонец света белого. Наукой ему будет, как дурные вести доставлять! Никаких мук совести Батизар не ведал: ведь в первую очередь он заботился о сестре, никак же не о себе! Он торжествовал: план его начал работать! Осталось дело за малым, но уж он-то все сделает так, как ему надобно! И, конечно, стоило привлечь на помощь Заре...Ой, Женевьев! Вот кто уж точно проникся духом Лютеции. При чем так, что она даже смущала своим поведением самого Батизара. Или это он такой неотесанный, и никак не может принять новое? Ладно, разберемся...
И. потом: ведь Ляпайоне был по нраву его сестре, и разве он сделал что-то постыдное? Ну, подумаешь, нарушил кое-что…
Это же Лютеция, тут другие нравы, и давно уже стоит забыть про их жесткие морали, в которых их держали дома! Да и разве он ради только собственного блага заботится? Конечно, понравилось ему здесь, но Батизар не забывал и о родичах своих, и величии его державы. Но млад еще был он, неискушен в делах да интригах дворцовых (ведь давеча не приходилось ему с таким сталкиваться дотоле!), потому многое и принимал за чистую монету, не видя подлости да кривды. Да и сестренка - неужели Светозара будет рада вернуться в свою тесную светлицу из этого великолепия? Вот только как заглушить мучивший её стыд после случившегося? Но время лечит, и это пройдет…

12. Каждый видит по-своему...
...не прошло и девятины, как прибыли посланцы в Лютецию.
Первым делом, прибыв в град, Боеслав со своими спутниками, облачившись в наряд, привычный для тех мест, абы не вызывать излишнего внимания, поспешил на встречу с Батизаром.
Город жил непривычной, дикой для непривычного взгляда, жизнью. Соединение в одном высокого и низкого, чистоты и грязи, парфюмерных ароматов и нестерпимой вони — таким предстала пред путниками новоявленная столица.
 С одной стороны — кичащие роскошью особняки, и тут же — реки смрада. Облитые парфюмом с ног до головы дворяне — и ничем не заглушаемая вонь грязных тел. Поначалу Боеслав не мог понять — к чему многие их них таскали с собой всякую мелкую живность, а узнав, даже захохотал — оказывается, это ловушки для «божьего жемчуга», как они называли простых вшей!
Многое повидал и испытал Боеслав, в том числе и несметное количество лишений, но к такому точно не был готов. Неужели Батизар всего этого не заметил? Бояслав не мог этого понять…
Остановившись на постоялом дворе, ему не составило труда разузнать, где обитают дети Велеяра. Наверно, вся Лютеция уже была знакома с русичем, славившемся как небывалой удалью, так и такой же задиристостью, Но не это ценилось в тамошних краях, а небывалая его щедрость — отсыпал немерено дублонов буквально каждому встречному. Понятно, что и в друзья ему старались попасть те, кто как раз нуждался в них. Были ли они искренни — конечно, пока тек ручей дублонов…
Появление Боеслава застало Батизара врасплох. И хотя тот и явился к нему уже после обедни, но день новоявленного повесы еще точно не начался: как обычно, затянувшаяся накануне гулянка, его якобы верные друзья, сопровождавшие Батизара повсеместно. Так было и в этот раз: обхватив бутылки, спало их несколько прямо в зале на креслах да диванах, где их сморил сон.
Но были разбужены слугами, и, увидав грозный вид Боеслава, и тем паче настрой, который было не спрятать ни код каким нарядом, тут же удалились — таковы друзья вечеринок…
...привыкнув к праздности, отсутствии всякого старшего над собой, Батизар даже не потрудился привести себя в порядок. Он и подумать не мог, что сам Бояслав прибудет. Испытывал он робость пред ним еще со времен службы у него, видя, как четко и твердо тот отдавал приказы, и тем паче — слушали и исполняли их самые таинственные воины-пластуны.
Но даже эта робость не отрезвила его, и предстал Батизар пред своим некогда старшим взлохмаченным, в исподнем, не ополоснув даже лица водицей, чтоб освежиться. Но зато успел уже, проснувшись, хлебнуть из всегда стоявшей у кровати бутылки Жевре Шамбертен, дабы унять шум в голове. Этому он научился у самого императора!
Да и как ему было вести себя? Его мнимые друзья старательно внушали ему, что он самый важный из всех русичей, и кто ему может указывать? Только от него зависит мир меж их державами, и Ляпайоне даже устраивал как раз накануне прием в их честь! И речи те легли на благодатную землю, взращивая ту самую гордыню, что тщетно пытался унять Велеяр.
- Какие тропы тебя привели сюда, Боеслав? - поперхнувшись, только и смог промолвить Батизар. И тут же выскочил из приемной, чтобы одеться и привести себя в порядок. По правилам местного этикета было допустимо появляться пред посетителями в чем угодно, но…
Это было здесь, но Батизар знал, что вряд ли Бояслав согласится с таким. Былая собранность, полученная в те времена, когда он был на службе вместе с Бояславом, внезапно вернулась, и куда делась приобретенная здесь вальяжность и распущенность!
- Приветствую тебя, боярин! - уже в полном облачении, приветствовал он гостя.
- А ты не забыл, веды-то? Приветствуешь… - ответил Боеслав, и в его тоне явно не было дружественности.
- Чем прогневал я тебя? Что отдыхал до обедни? Так здесь жизнь такая, в основном, ночная, - пытаясь оправдаться, ответствовал юнец.
- И это тоже, но к чему отвлекаться? Как ты догадываешься, другие дела меня сюда привели, нежели проверять, как ты проживаешь здесь.
- Не ведаю, Боеслав! Я здесь по поручению батюшки, и как раз сейчас я приблизился к заключению мира с императором! Я добился, что вчера даже устраивался прием в честь нас, а это, знаешь, не каждому дано! - похвалился Батизар, - и сестрица моя почти уж пристроена…
- И это ты называешь успехом? - резко оборвал Боеслав. - преклонить колено пред нашими ворогами, стремлением которых нас уничтожить? И ты еще и Светозару в свои игры втянул?
- Да я для сестры партию устроил! Она теперь императрицей будет!
- А ты у неё спросил?  Благословение родителей получил? Да…видать, втянулся ты в эти игры...пора тебя вытаскивать…
- Боеслав, о чём ты? Я же только во благо моего Отчества, и матушка одобрила этот союз, а батюшка...ну ты же его знаешь, - Батизар не на шутку испугался, и попытался привлечь на свою сторону Бояслава.
- Батюшка твой поручил мне доставить вас обоих, а там пусть сам решает, - ответил тот, - а где Светозара?
- Она еще отдыхает после вчерашнего, - Батизар хотел было похвастаться свершившимся, но вовремя понял, что вряд ли Боеслав одобрит такое. Он знал крутой его нрав, и мог еще и «получить на орехи»!
- Она здесь? Среди всего этого? И тут же ночуют эти хлыщи, что я видел? Ты в уме ли? - вспылил Боеслав. - Ни ночи здесь вы больше не будете, даю сроку до вечера!
- И отправимся в ночь? Здесь это небезопасно, да и невежливо будет отбыть вот так, не предупредив императора, - стараясь отсрочить неминуемый отъезд, начал придумывать отговорки Батизар.
- Здесь оставаться опасно, а не на дорогах! - жестко ответил Боеслав.

13. Неожиданный визит
И тут раздался звон колокольчика. И тут же, не дожидаясь ответа, тут же распахнулась дверь.
Вошедший явно не мучился скромностью — по-хозяйски осмотревшись, он прошел через залу и уселся в самое роскошное кресло, слегка поигрывая тростью. Он даже не потрудился снять треуголку, так и сел, поправляя её.
Боеслав спокойно наблюдал за посетителем. А Батизар явно был смущен и не знал, как себя вести.
- Может, ты нас представишь, mon ami? - обратился посетитель к Батизару.
- Да, конечно, Ваше Величество! - ответил тот и согнулся в низком поклоне, - это мой старинный друг, Боеслав, а это наш Великий император!
- Наш? Не ведал я, что здесь обитает твой император... - промолвил Боеслав, обратясь к Батизару.
- О, еще один русич? Приятно, приятно, - отвечал Ляпайоне (а это был именно он), слегка повернул голову в сторону Боеслава, - но можете меня называть так, как меня зовут самые близкие — Ляпайоне. Мы ведь подружимся, ведь так?
- Отказываться от протянутой руки и дружбы не стоит, право, но...я пока Вас не знаю, и не могу ничего утверждать.
- О, узнаю строптивый дух! - откликнулся Ляпайло. - Мне импонирует такое. И, приятно удивлен, что ты, как и твой друг, знаешь наш великий язык и мы можем свободно изъясняться! Не каждый приезжий может таким похвастаться, да еще таким правильным произношением!
- Это невелика заслуга, раз я решил отправиться в путешествие. Ваш язык молодой, и основа его — некогда наш единый…
- Ладно, ладно, не будем об этом! Я прибыл по совсем другой причине. Мне сразу доложили, что прибыл важный русич со спутниками, и я решил самолично с ним познакомиться.
- Вот как? Что ж, приятно узнать, что вести у вас распространяются так быстро...хотя, мы вроде старались нигде не выделяться.
- У наших стен везде уши, а вы вели беседу промеж себя. Ну, проследить за твоими действиями и первым визитом — догадаться не трудно.
- Буду знать, благодарствую за науку. И, должен отметить Вашу проницательность. До этого никто и не признал в нас русичей.
- Боеслав, я знаю, какое положение ты занимаешь в Союзе. И предлагаю заключить мир промеж нас. Алексашка ненадежен, завидущ да задирист.
- Правильно я понимаю, что под твоим руководством? А мы вассалами?
- Ну это идеальный вариант. Ведь, признайся, вы в Думе стали часто ссориться?
- А у тебя и там есть уши?
- Там есть друзья. И мне важно знать, что у кого происходит — там, где есть мои интересы. Ведь я не волею судьбы, а трудом и умом стал императором, поднявшись с самого низа.
- Это я знаю. Да, Ваш путь наверх заслуживает уважения. Но и принять предложение не могу.
- Не отказывайся сразу. Возвращайся домой, обсудите в Думе. Это предложение от тебя по-другому прозвучит, нежели от этого юнца, - и Ляпайоне указал на застывшего Батизара.
А тот, молчавший до сих пор, при этих словах было дернулся, но Ляпайоне тут же его осадил рукой:
- Не обижайся, mon ami! Ты молодец, но ведь юн еще, и у тебя все впереди. И раз сюда приехал сам Боеслав, то, значит, ты не зря здесь проводил время.
Батизар тут же воспрял, гордо вскинув голову, а Ляпайоне продолжал, обращаясь к Боеславу:
- Вам нужна сильная рука. Ну кто это сможет? А так — я назначу тебя своим наместником, и мы вместе завоюем весь мир! И тогда островитяне, наконец, уяснят, кто есть кто, и преклонят колени.
- Вы предлагаете мне предательство?
- Ну зачем же так грубо! Можем и по-другому решить. На равных. Хотя...зря ты отказываешься…
- Ты помянул здесь Алексашку...а почему ты не к нему обратился? Ведь ты уже делал попытки?
- Не с Алексашкой же, а с его отцом...да...славный был бы союз...но островитяне не на шутку перепугались, вот и убили его. А сынок...нет ему веры…
- Я передам твое предложение Думе. Мир на равных — может быть, ни к чему нам еще один ворог. Но если нарушишь его — не обессудь…
- Да о чем ты! Мое слово твердо. Я могу и породниться ради такого, Светозара очень хороша!
- Да...странны ваши нравы и фальшивы…
...беседа продлилась еще некоторое время, вроде бы на отвлеченные темы. Бояслав должен был признать, что не зря славился Ляпайоне острым и цепким умом. А лазутчики, судя по имеющимся у него данным, у него были повсюду. Это вызывало уважение. А предложение его...что ж от него еще ждать? Он рожден на этих землях, воспитан в предательстве и лжи…

    14. Возвращение домой
Сборы были скорыми. Батизар пытался оттянуть отъезд, но с Боеславом все эти отговорки не имели никакого значения.  Светозара же молча выслушала наказ батюшки, не поднимая головы. В отличие от брата, столичных вещей она почти не взяла, раздарив их своим служанкам. Боеслав не стал ничего допытывать у неё — захочет, поделится. Что с ней приключилось, довольный, похвалился Батизар — и разгневанный Боеслав не удержался, и дал ему солидную оплеуху — как он мог так поступить со своей сестрой? Зареслава отказалась было возвращаться домой, зная, что ничего хорошего ей не стоит ожидать, но потом подумала, что ежели она останется, то в каком статусе? Сейчас она наперстница сестры посланника, и есть надежда, что станет и его женой, не зря же она потратила столько сил для этого, а когда останется? Кто защитит её? Зареслава отлично понимала, что вряд ли её так же будут приглашать на высокие балы, а влачить здесь существование вряд ли стоит.
Вот только смущало её отношение матушки Батизара к ней. Не считала та Зареславу ровней своему сыну, о чем довольно прямо так и высказала ей совсем незадолго до отъезда. Ну, да ладно, путь предстоит долгий, гляди, и удастся её план, и прибудет она уже домой если не дружиной Батизара, то уж нареченной точно! Не зря же она припасла той самой шпанской мушки и для своих нужд, которую подсыпала в вино Светозаре на их последнем балу!
Отправились домой налегке, и путь был скорый.
На границе Боеслав поотстал, решив еще раз проверить свои рубежи. Молодежь же отправил дальше, дав им в помощь своих пластунов.
Батизар поспешил самолично, до прибытия Боеслава, доложить в Думе о Ляпайоне, его предложении. И, к большому огорчению Велеяра, это имело поддержку у некоторых бояр. Из ближнего круга его поддержал Борочун, призвав тут же отписать императору, да и из второго круга нашлись такие.
Громодар и Статислав вместе со своими другами хранили молчание. Не по нраву им было, что такой союз предлагал этот юнец-выскочка! Ведь прими это Дума, он и станет наместником императора, а они снова — во втором круге? Нет уж, надобно сейчас проигнорировать это предложение, чтоб продумать — как использовать его против Велеяра со своим сынком! А, там, гляди, и сам Ляпайоне преклонит пред ними колено!
Велеяр ждал Боеслава — неужели тот тоже был того же мнения?
А события происходили стремительно…
Статислав снова заслал сватов к Светозаре, которая по прибытии уединилась, отказываясь посещать какие-либо забавы. И снова получил отказ.  Это было той каплей, которая наполнила бочку собственного яда. И потянулись по всему граду грязные слухи, что, мол, зазналась Светозара после Лютеции, и гордыня её выше горы Меру.
Были и еще более грязные слухи, от которых у некоторых, услышав, тут же становился пунцовым лик.
- Стыд-то какой! - шептались за спиной и Велеяра, и его дружины.
Последняя как-то пыталась ответить, но Велеяр приказал ей молчать.
А Бояслав, на беду, задержался: случились срочные дела на дальнем кордоне.
И, едва прибыв, он тут же явился к Велеяру.
- Что скажешь, сынок? - так называл Велеяр Боеслава очень редко, и тот сразу понял, как тяжко у верховного на душе.
- Встречался я с Ляпайоне. Умен он, и уши у него везде. Только я прибыл — он все знал обо мне. И самолично явился познакомиться. Предлагал он и мне мир под своим покровительством, но потом даже согласился на мир равных. Хотя...хитер он, поднаторел в дворцовых интригах…я бы не доверился ему. Но и ссору разводить — стоит ли?
- Хоть ты меня порадовал среди этого разора, сынок...я устал уже отбиваться от бояр, что ратуют за мир с Ляпайоне, в любом виде. Даже более того — рады под его покровительство забраться Да...лихие времена…
- Да уж, радость небольшая, отче...но, вижу, не только это тебя тревожит?
- Прав ты...слухи по всему граду ползут, будто путы болотные про Светозару…
- Статислав?
- Скорее всего. Снова сватался, и дочь отказала ему. Она из ранее веселушки превратилась в замкнутую, предпочитает сидеть в своей светлице. Не пойму, что с ней?
- Дозволь мне встретиться с ней, отче!
- Буду тебе благодарен, сынок! Вот и дожил я до тех лет, что кроме тебя не на кого и положиться…
На том Боеслав и откланялся.

15. Свадьба
Светозару он застал в подавленном состоянии. На удивление, но от встречи с ним она не отказалась.
- Светозара, прошу, выслушай меня, прежде чем гнать! - обратился Боеслав к девушке.
- Мне некуда бежать, сама во всем повинна, - ответила та тихо.
- Я спрашиваю у тебя позволения заслать сватов.
- Боеслав, но я…- хотела было прервать Светозара.
- Подожди, выслушай меня! - горячо возразил Боеслав. - Я знаю, что произошло в Лютеции, но…
- Теперь ты презираешь меня...- тихо ответила Светозара.
- Нет. Кого и презирать следовало бы — так это твоего брата. Он во всем повинен!
- Нет! Я сама! Разве можно принудить к тому, чего не хочешь? Не надо, Боеслав...ты еще не все знаешь...тяжелая я…благодарю тебя за помощь, но...не надо…
Молча ушел Боеслав. Ранее он даже не обращал на неё внимания: ну, подумаешь, озорная девчушка! Но за время их следования домой он по-другому стал к ней относиться: Светозара выросла, стала статной девушкой, но не это больше всего глянулось воину. Поразили его её суждения, забота обо всех путниках, и при том — скромность. А сейчас его поразило полные горя её глаза, и он поклялся себе, что сделает все, чтобы снова услышать её радостный смех.
Велеяр ждал его с надеждой. И Боеслав не стал тянуть, а тут же попросил руки Светозары у её отца.
- Лучшего сына я себе и не пожелал бы! - ответил тот, - но если ты это предложил, чтобы успокоить шепчущихся, то не стоит…
- Велеяр, я люблю твою дочь, и другой дружины не хотел бы для себя! Повинен я пред тобой, и стоит поспешить со свадьбой.
- Ты? Я думал…
- Я, Велеяр, и единственно, чем могу я загладить свою вину — справить свадьбу.
- Светозару сюда! - зычно крикнул Велеяр.
Девушка тихо вошла в залу.
- Ведаешь ли ты, о чем меня просил Боеслав? - спросил Велеяр дочь.
- Откуда, батюшка?
- Просил он руки твоей. Но перед оглашением, хочу спросить у тебя: согласна ли ты?
Светозара оглянулась на Боеслава. Тот подошел к ней, и крепко сжал руку, прошепча:
- Твой ребенок будет нашим. И я буду счастлив, если ты согласишься.
Светозара подняла полные слез глаза на Велеяра, и тут же их опустила, тихо промолвив:
- Да, батюшка, я согласна. Только просьба — обойтись без пышности, ни к чему это.
- Что ж, разумно, не те времена, чтобы пировать!
Сказано — сделано. Свадьбу сыграли тихую, с чем все были согласны, кроме дружины Велеяра. Не такой обряд она видела для дочери своей, но, зная суровый нрав Велеяра, не стала прекословить.
После этого Светозара отправилась в усадьбу Боеслава, где проживала его матушка, а сам боярин сразу после свадьбы вновь отправился проверить рубежи — угроза нарастала, и было еще одно тайное дело у него, о чем никто не должен был ведать.
Да и хотел дать время Светозаре отойти ото всех волнений. Понимал, что от безысходности она согласилась…
 
16. Великие замыслы
       Ляпайоне не сильно и наделся на то, что орден согласится на союз с ним. Но стоило сделать: это решило бы множество проблем! Потому и сдержался, когда Боеслав резко ему отказал. Ах, как хотелось ему отдать приказ, чтоб схватили этого непреклонного русича, да и кинули в Бастилию. Но, надеяться на то, что он так же, как и любой другой, тут же покорится — вряд ли. Помнил он предание об узнике в железной маске — ведь предлагали тому стать под знамена новых хозяев — но ведь отказался же! Зато друже оказался более сговорчив — и сам предложил план по подмене царя. Но, как в усмешку, не нашлось двойника, потому и пришлось довольствоваться моряком-монахом из Анатоля.  Повезло, что окружение дома оказалось тоже сговорчивым. А тех, кто усомнился — тут же отправили в другой мир. Да, ладно, что вспоминать? Сейчас такое уже не получится, да и русич тот был всего лишь ближайшим наперстником Великого князя.
Потому и пришлось приказать, чтоб не препятствовали отъезду всех русичей из Лютеции. Тем более, что младого русича удалось привлечь на свою сторону. Гляди, как говорят сами русичи, и поможет ему на авось. А там и сестричка его может помочь! Не зря же он оказывал ей такие знаки внимания, а уж о последней встрече вспоминалось ему только с томной улыбкой. Хороша оказалась, ой, как хороша!
Не зря же Ляпайоне стал императором! Вернее, сам провозгласил, но это уже мелочи! Ведь удалось же, не смотря на то, что кое-кто и пытался ему помешать.
Был у него и запасной план — вернее, разрабатывал он его параллельно с первым.
Хорошо, что Большая Ектинья оказалась более податливой! Что были интересы всегда чуждого им народа? Хотя и здесь не обошлось без заморочек. Видать, дух земли восточной имеет свою силу, и даже чужаки меняются. Но удалось все-таки убедить Алексашку, что это единственный для него способ расширить его владения.
Конечно, под его великим покровительством! Как же иначе? Это когда-то правители были мудры и сильны, а сейчас...перерожденцы! Пришла пора обновить всю тронную династию!
Вот только в этом надо будет тоже приложить усилия. Ляпайоне уже был готов развестись со своей женой, чтобы предложить руку (но только не сердце — уж от-то точно знает истинное его предназначение, и отнюдь не для женщин!) прекрасной Светозаре!
Но она оказалась все-таки под влиянием своих доморощенных взглядов на поведение, и он уже думал, что ничего не получится, но случай помог! И, конечно, шпанская мушка, которую так любезно подмешала ей её подруга! Вот уж кто точно пропитался духом Лютеции!
Но помешал продолжению их романа внезапно объявившийся этот несговорчивый русич, и его победа была напрасной! А было бы неплохо, неплохо…
Породниться с дочерью Великого Князя Державы! Ради этого можно и развестись! Все равно верхушка Лютеции не принимает нынешнюю его жену. Да к тому же стоит утереть нос Большой Ектеньи — совсем недавно он сватался к Аннушке, и ему так грубо отказали! Не того он роду! А они-то кто, потомки самозванца?
И так захотелось Ляпайоне, чтоб все-таки Держава согласилась на союз с ним!
Мечты, мечты! Ляпайоне прикрыл глаза, и ему предстали картины прекрасней одна другой — вот он женится на Светозаре, а вот его призывают (так, кажется, у них это зовется!) на княжение! И кто после этого посмеет обозвать его безродным! Да это будет самая именитая династия!
Эх, если бы это было здесь, то уж он точно добился бы своего! Но эти русичи...вот уж точно — чуждые всему цивилизованному, живущие по Конам, в то время, как весь мир живет уже за Коном...странные, непонятные русичи...

17. Предательство
По прибытии Боеслав тут же предоставил отчет думцам о состоянии дальних рубежей. Мало того, что участились случаи провокаций, но и узрел он повышенную активность среди ворогов. Судя по всему, готовились они к нападению, которое теперь уж было не за горами. Что подтверждали и донесения его верных пластунов.
Заседание Думы было в самом разгаре, обсуждения были громкими и бурными, и в этот момент двери распахнулись и вбежал посланец.
- Срочное донесение! Ляпайоне со своим войском вступил на некогда наши земли и движется по направлению к Мереку!
- Да такого не может быть! Все это вздор да домыслы! - тут же оборвал гонца Громодар.
- Вот мы и дождались...- тихо промолвил Боеслав, обращаясь в Велеяру, но его услыхал Статислав:
- Вот, я так и знал, что не случайно ты был в Лютеции, Боеслав! И, как видимы мы все, именно об этом и договорился там с Ляпайоне? А нам тут все гутарили о рубежах да Отечестве!
- Как смеешь ты бросать такие обвинения, Статислав? - возмутился Велеяр.
- А ныне все можно! - ответствовал тот.
- Как так? И это я слышу от того, кто должен по долгу чести ратовать за нашу Отчизну?
И тут подал глас Борочун, молчавший до этого на крайних заседаниях:
- Не хотел я этого, но, видать, делать нечего. Пока не поздно, надо поклониться императору, и пусть он берет нас под защиту! А мы уж Алексашку с его островитянами заткнем за пояс в раз! - и потряс устрашающе посохом.
- Тихо, бояре! Что ж мы как галки раскричались! - громко крикнул Велеяр, но его глас потонул во всеобщем гуле.
Обреченно он махнул рукой, не в силах утихомирить думчан, и вышел из залы.
За ним вслед пошли Бояслав и несколько бояр из среднего круга. Оставшиеся даже не заметили их ухода. Вместо сплоченности правил сейчас хаос. Видать, Ночь Сварога полностью вступила в свои права, раз те, кто должен был собраться, чтоб дать отпор ворогам, стали тратить время на пересуды да обсуды…

Боеслав отправился туда, где сегодня вершилась судьба многих народов — на первые рубежи сражений. Но со своими дружинами не смог он остановить продвижение войск Ляпайоне — тому втайне помогали войска Алексашки. И не было позорнее войны, чем эта…
Гибли люди, и никто не мог остановить это.
Ночь заполонила всё…
А Ляпайоне двигался вперед, и его стремительность пугала. Откуда черпал он силы быть по нескольку дней в седле? Ему — и его воинам. Что двигало ими? Неужели жажда овладения всем миром могла дать ему силы? Кто помогал ему в этом? Хотя, чему удивляться? Большая Ектенья расстаралась: везде были ему и свежие кони, и провизия. Вот только заковыка вышла с простым людом — в противовес своим господам, отказывались подчиняться они Великому императору, и всяческие козни творили. Да и с проводниками выходили казусы часто — вместо прямого пути водили их в обход, и времени тратилось в пять раз больше. А то и вовсе — норовили завести войско Великого императора в топи, и сколько сгинуло там…
Но разве это могло остановить Ляпайоне? Он вел свои войска вперед, к Мереку, а там уж он сам  решит, кому оказать свою милость — Большой Ектеньи, или все-таки союз одумается и попросит его возглавить их Державу? Ну не глупцы же они, должны понимать, что им выгодно. Хотя...русичам это слово противно в самом его произношении, но...так было раньше, а сейчас многие вкусили жизнь Лютеции, к примеру, и не прочь устроить и у себя так же! Ведь удалось же ему это даже с детьми самого Велеяра, а уж остальные и вовсе сговорчивей будут!
Ладно, хватит мечтать, пора действовать! И  — чему написано, тому и суждено сбыться...так — или иначе...

18.  Совет перед битвой
Совет был назначен в самый последний день перед битвой под Мереком в маленькой деревушке.
От решений, принятых на нём, зависело многое, вернее – все будущее народов.
Алексашка самоустранился, послав на совет полководца, и Боеслав понимал, почему: дабы не нести ответственности за любые принятые решения. го, мягко сказать, лукавство, было понятно и всем остальным: с самого начала этой военной компании он себя так вел, когда Ляпайоне наконец-то решился вступить на их земли. Другого он и не ожидал от Большой Ектеньи. С самого начала военной компании Ляпайоне стало ясно: они подыгрывают самопровозглашенному императору, прямо указывая путь его войскам на Мерек. Так что было даже удивительно, что на призыв защитить Мерек откликнулся Алексашка. И чего ждать от этого? А вдруг их ожидает предательство? Вот уж точно: не знаешь, где подставит ножку. Но и отказываться от помощи нельзя — силы Державы были потрачены на то, чтобы преградить продвижение Ляпайоне вперед, на их земли.
Да, их земли...когда-то они таковыми и были, а сейчас. Боеслав с горечью наблюдал, в каком жалком виде пребывали те, кто кормил всю эту ораву предателей. Да еще и была практически узаконена кабала, и крестьяне не могли покинуть тех, кто контролировал их труд.
И, что самое удручающее — сейчас Бояслав ничем не мог помочь им.
Сейчас...Боеслав усмехнулся. А потом? Будет возможность? Что ждет его впереди? Зря он отказался от помощи Волховицы, хотя — что она могла сделать? И все-таки: почему она ему кажется такой знакомой? Где они раньше встречались? Ладно, не время сейчас об этом вспомнить, лучше подготовиться к предстоящему совету.
Ведь даже бояре Великой Империи проявили себя далеко не в лучшем свете.
Такого разлада среди них еще не слыхали небеса!
Статислав и Громодар сумели убедить еще несколько бояр в том, что стоит, наоборот, объединиться с Ляпайоне, и вместе с ним нанести удар по островитянам и их ставленнику Алексашке. Были и такие, что предлагали использовать Астру — тогда уж точно все отступят. Вернее, и отступать-то будет некому.
Благо, что здравомыслящих было больше, и в результате долгих споров все-таки решили выставить совместное войско. Была разработана и стратегия, которая вроде бы и была без огрехов.
Но с тяжелым сердцем ушел с совета Боеслав.
Не мог он отправиться спокойно отдыхать, и пошел проведать своих верных друже.
И там состоялся еще один совет — но вместо разногласий и пустых словословий была разработана настоящая стратегия ведения битвы. Понимали все там присутствующие, что нет надеги не только на войска Алексашки, но и на дружины Статислава и Громодара. А их дружины были самыми многочисленными — они не принимали участия в сопротивлении продвижению Ляпайоне, и сохранили свои ряды. Потому решено было пластунов оставить в запасе, и уже в ходе битвы решить, где они более надобны.
И уже глубокой ночью вернулся Боеслав в свою палатку. Ему не спалось, но надо было усилием воли заставить себя уснуть, чтобы на утро быть отдохнувшим.
Сон его был тревожен, и, едва засерело, Бояслав поднялся. И — увидел стоящей Волховицу.
- Как попала ты сюда? И тебя пропустили мои воины?
- Кто запретить мне может? - усмехнулась та, - вести есть для тебя. Гляди, и пригодятся тебе.
- Слушаю тебя, уж знаю, что всё равно скажешь, раз решила!
- Ты можешь остановить и битву, и дальнейшее продвижение Ляпайоне.
- Как? Я? Один? Наши войска не смогли, а я смогу?
- Да. Но если ты так решишь.
- Слушаю тебя.
- Твоя жены разрешилась бременем, и это — сын Ляпайоне. Если ты сообщишь ему об этом, это сможет его остановить. Но — ты должен будешь отказаться от Светозары и отдать её Ляпайоне.
- Светозара? Уже? Я думал…
- Уже, все в срок, уж поверь...решайся!
- Нет! Такого никогда не будет! Это мой сын! - вскрикнул Бояслав, - и я не отдам ни его, ни дружину свою! Скорее голову сложу на поле битвы!
- Да ты-то останешься в живых седня...а вот други твои…послушай меня…
И Волховица стала показывать Боеславу картины многие. Горьки те знания были, и не каждый мог их принять. Но она надеялась, что сможет это Боеслав. Но — ошиблась, видать, Ночь Сварога и на его разум наложила свой отпечаток. Всегда воин был сдержан, и мог принять многое, но не в этот раз, видать...
- Волховица, к чему ты мне это говоришь? – гневно вопросил боярин, лишь только та закончила повествование. – Такому не было и быть не может! – и сильно стукнул кулаком по столу.
Удар был такой силы, что на деревянной поверхности осталась вмятина.
Но боярин был так разгневан, что даже не заметил этого.
- Ты гутаришь мне это в противовес? – продолжал вопрошать он. – Не думал, что ты способна на такое! – глаза его сверкали, настолько сильно было неприятие всего того, что он услыхал.
- Воля твоя воин, принимать это или нет. Но промолчать не могла, я предупреждала тебя, что вести у меня худые. А кривду, ты сам знаешь, не могу я произносить…за сим – прощай, видать, расходятся наши пути-дороги, я тебе больше не надобна.
- Стой! За клевету ответишь ты! Стража! Взять и бросить в подвал – пусть образумится!
Появившиеся на клич воины стали как вкопанные.
- Боярин, разве можно Волховицу в подвал? – робко спросил один.
- Выполняйте приказ, а отвечать буду я!
Чтобы не подводить воинов, Волховица встала, сама подошла к ним и молвила: - Ведите, братцы, исполняйте повеление! А чему быть далее – время покажет…
Ушли воины с девой, а Боеслав вышел из палатки, и увидел, что заря только зачинается. Удивился он — ему казалось, что больше дня длилась их встреча, но, видать, время тогда остановилось…
...и был бой — Великий...но вспоминать его будут по-другому: предательство будет ему имя…
Сколько полегло воинов — не сосчитать...а ведь могло быть по-другому, хотя...шла Ночь Сварога, и как могло быть иначе?

19. Делай, что велит долг и совесть
- Что скажешь мне, Волховица?
- А что готов ты услышать? И еще больше — принять? Неужто припекло так, что сам явился ко мне в темницу? - горько усмехнулась пленница.
- Правду!
- Нет, воин - к этому ты не готов...и даже не вижу, будешь ли…
- Откуда тебе знать? Хотя, прости, кому я это говорю. Но с чего ты взяла? Я всегда…
Волховица резким взмахом руки прервала его, как будто не руку она вскинула вверх, а рот ему закрыла:
- С таким настроем, воин, ты можешь услыхать только то, уже определил для себя. А все прочее — в лучшем случае не услышишь.
- А в худшем?
- Сделаешь все навыворот...так и будет...в худшем...закрыл ты уже свое сердце и разум, и вряд ли даже потом осознаешь все это…
- И ты сейчас ничего не скажешь?
- Скажу, почему же...только не говори что не слышал, раз так. Лихие времена настают — те, о которых я пыталась тебя предупредить тебя ранее. Тяжко будет всем, и…
- Что? Сам же говорила: предупрежден — значит, вооружен!
- Но ты же не внял словам моим. Да и не ты повинен в том...чему уж быть — того не миновать...вижу потерь множество. И каких — даже не спрашивай. Ни к чему вслух говорить о бедах, которые только грядут. И изменить уж ничего не изменишь. Видать, таков наш рок…
- Что мы...нет, я — что могу сделать?
- Делай что велит долг и совесть, а там все и свершится…
- А что будет с тобой, Волховица? Ты будешь с нами? Помогать, как и ранее? Предупреждать?
- На сколько мне будет позволено, и даже более того — конечно, я до конца пройду этот Путь, я сам его избрала.
Волховица смолкла, погрузившись в свои думы. Как там братец её, достигнул земель Метеотиды? Что приняли его там друже — это она видела, и что удалось спасти воинов, чтоб сохранить знания да умения для потомков. Но не так прост и легок был Путь — опасности и засады были на каждом шагу, мрак следовал по пятам, и только благодаря тамошним воинам удалось им оторваться от преследователей. Но это — совсем другая сказка…
- Я давно уже нарушила запрет, оставшись здесь, - продолжила Волховица.
- Но я слыхал, что эти нарушения чреваты… - боярин смолк, не в силах произнести вслух древние пророчества.
- Да, все верно...когда-то и им суждено исполниться. Но разве имеет цену, вернее, сравнима жизнь Рода с жизнью одного? Уйдем сегодня, вернемся завтра...где — доделывать, а чаще — исправлять своё же…
- И мы встретимся?
- Лучше спроси — узнаем ли мы друг друга? Ведь только частица будет в новом облике, и заметить её — не каждому дано…
- Я узнаю тебя в любом облике, Волховица! А сейчас...простишь ли ты меня?
- Тебя? За что? - горько улыбнулась пленница.
- За нрав мой несдержанный, за то, что заточил тебя, не сдержал гнев…
- Время все покажет, и всех рассудит. А что мне обижаться? Видала же, что не внемлешь...это ты прости меня.
- А тебя-то за что? За предсказания? Так ты и не озвучила их...
- За то, что не свершится, воин...а еще больше — за то, что свершится...и — не обознайся...Морок не дремлет, а сердце бывает ослеплено. Не доверяй первому взгляду, и слова молви после трех взмахов крыла птицы…
Проговорив это, растворилась Волховица в неожиданном тумане, заполнившем темницу. А боярин долго еще сидел, силясь осмыслить услышанное…

20. Опасен тот, кто за спиной
После постыдного решения оставить Мерек надо было что-то делать.
Стольный град был центром расположения Раудр — кристаллов, что охраняли град. В каждой была заключена огромная сила, не имеющая равных доселе. Каждый Род, ведший свою родословную с давних времен, владел Раудрой. Восемь сороков назад, когда была угроза захвата Мерека, самые древние Роды приняли решение — отныне их Раудры будут постоянно в Мереке, чтобы держать обережный круг. И тогда ни одному ворогу не удастся боле попасть в стольный град. А объединяла их старшая Раудра, управлять которой мог только Великий Волхв.
Но все дело в том, что обережный круг держался, покуда все Раудры были на местах, а их охраняли главы Родов. Но усилия Громодара не прошли даром — поднялась паника, и многие приняли решение покинуть град. Да, Раудры они оставляли под покровительством назначенных на такой случай волхвов, но, как оказалось, что не было на месте трех Раудр. И выяснилось это тогда уже, когда главы Родов покинули Мерек. А потому перемещать оставшиеся Раудры за пределы обережного круга было нельзя — они могли взорваться, и последствия могли быть такими разрушительными...
Была опасность, что одна из Раудр, охраняющих Орден, попадет в руки Ляпайоне, или, еще хуже — Большей Ектеньи.
О том, где находились Раудры, знали только Велеяр и кое-кто из старейших волхвов. Такие знания передавались особым ритуалом, когда Велеяр был избран на общем вече трижды.
И Верховный принял решение. Он пригласил Бояслава проехать, проверить посты, а в это время…
Но не ведал он, что за ним давно уже велось наблюдение. Да и как было заметить, если это делал тот, кому так хотелось доверять, в ком хотелось воплотить свои не успевшие осуществиться мечты и дерзания? Да, это был Батизар…
В пылу нескончаемых сражений за каждую пядь родной землицы недосуг было уследить Велеяру за тем, что сблизился его сын с Громодаром, а тот ввел его в свой круг общения. Недоволен был Батизар всем: и свадьбой сестры его, а боле — её избранником, и отъездом из Лютеции, и тем, что не посвящал его отец в свои планы и решения. А ведь зря! Уж он-то смог бы всё решить, и — прославиться в веках! Потому и старался следовать за Велеяром повсюду — где в открытую, надеясь, что тот его заметит и посвятит во все знания, но боле того — тайно.
Так и в этот раз — незаметно последовал он за отцом.
Мало, к сожалению, мог слышать он — боялся, что заметят его. Не один раз мог убедиться Батизар в исключительных способностях...нет, не Велеяра, с тем он научился действовать незаметно, а Бояслава — с ним у него его штучки затуманивания не проходили. Последним его в тайне ото всех учил Борочун. Да, ох как и пригодились ему эти умения!
Но понял Батизар одно — открыл что-то очень важное Велеяр Боеславу, и еще боле взыграла его зависть и ненависть — как так, не ему? Смог расслышать только отдельные возгласы Боеслава, когда тот не мог удержаться от эмоций. Смышленым был малец, и понял он, что речь шла о кристаллах. Да не простых, а тех самых, о коих ходили только слухи — мол, есть кристаллы, что охраняют их Орден, и расположены они в тайных сокровенных местах. А кто ведает про то — тот обладает силой неслыханной, и никто не сможет победить его! А еще — что заключена в тех кристаллах мощь такая, что одного достаточно, чтоб снести град с земли, да не малый, а, примерно, размером с Мерек…а если активировать все — то будет то, о чём в самых страшных снах не приснится…
Увидел Батизар, что передавал Велеяр свиток Боеславу. Всего раз он видал его у отца, а когда спросил о нем Велеяра, тот закричал на него и прогнал прочь — с тех пор-то и затаил Батизар обиду на него. Так неужели это тот самый свиток? И ему, наследнику Рода, не положено было ведать о нём, а  какому-то воину он даже отдал его? Надо скорее сообщить о том своему другу, Громодару, хотя...не стоит сразу раскрывать всё, авось, ему еще пригодятся эти знания…
Четкого плана у Батизара покамест еще не было, однако…
...- Велеяр, может, я лучше отправлюсь в Мерек?
- Кто лучше тебя сможет взаимодействовать с нашим войском? Да и пластуны — они тебя только слушают...и никому боле я не могу это доверить — иначе придется тому тайну раскрыть, да и как я кого-то вместо себя на возможную гибель отправлю? Ты разве по-иному поступил бы?
- Ты прав...не буду отговаривать тебя, а на прощание — порадую.
- Что в эту годину может меня порадовать? - горько усмехнулся Велеяр.
- Тем, что еще не ведаешь. Внук у тебя, Верховный, родился!
- Вот это новость! А ты почём ведаешь? Гонца прислала?
- Нет, Волховица мне поведала…
- А-ааа...да, слыхал я, что ссора случилась промеж вас...негоже это…
- Да повинился я уж пред ней, не смог принять то, что поведала она мне…
- Боеслав, а ответь мне как на духу: не твой же это сын? Знаю, смилостивился ты к ней…
- Мой, и ничей иной! И обещаю воспитать его, чьего бы Рода он не был при зачатии, а мой Род примет его!
- Понятно...благодарю тебя за то! А Волховицу...ты внимай ей, худого не поведает, и Путь указать может...давеча именно она и подняла меня со смертного одра. Видать, тогда уже ведала, что не след мне жизнь в постели заканчивать, есть другое дело у меня...прощай, Бояслав, думаю, не свидимся уж. За Батизара просить не смею, упустил я сына…
 ...эти слова услыхал и Батизар, когда остановились беседующие на опушке леска. Малопонятно, но, авось, разберется он с помощью Борочуна во всех этих тайнах. А пока надо поспешить к нему, чтоб помог наметить дальнейший план действий. Вон сколько узнал Батизар!

21. Тайный замысел
Большая Ектенья полностью показала себя, но запоздало узнали бояре, что решено было сдать Мерек Ляпайоне. Велеяр предугадал их планы — выследить местонахождение любой, а лучше — старшей Раудры, а , по возможности, и овладеть ею! Ведь хранители должны были при угрозе захвата ворогом Мерека сделать все, чтобы она не попал к ним в руки! Потому и отправился Велеяр в Мерек, поручив своим помощникам максимально увести всех жителей из града. Остались те, кто не захотел покидать град, да хранители — те, для кого их долг был выше всего.
И потянулись повозки с добром, сопровождаемые угрюмыми беженцами. Давно было такое, и позабыли горожане, как это: бросать свои дома, где прожито немало поколений. Но были и те, кто отказался уходить: не след, мол, отдавать на поругание ворогу град свой. И ежели Союз не смог уберечь Мерек, то они уж покажут этому выскочке почем фунт лиха!. И напрасны были уговоры.
Батизар явился к Велеяру как раз в это время. И ему удалось задуманное: убедить отца в том, что все помыслы младого заняты только радением за Отчизну. Велеяру так хотелось в это верить, что он разрешил Батизару следовать с ним. Но — смог устоять от уговоров сына раскрыть тому полностью свои планы, а тем паче — карту размещения всех Раудр.
 И поспешил Батизар к Борочуну, решив, что тот ему поможет во всем. Надобно было бы и к друзьям своим, Статиславу и Громодару наведаться, да побоялся не успеть.
Ничего, вот потом, как сделает дело, те сами придут к нему на поклон, когда Ляпайоне сделает его своим наместником — сначала в Мереке, а потом и на всех землях Ордена. В этом он уж точно не сомневался!
И, уже предвкушая будущие почести, не заметил Батизар, как мрачнело лицо Борочуна. Уж в его-то поддержке можно было не сомневаться — не он ли давно уже все делал наперекор Думе, а тем паче — Велеяру! Немного смущало его только то, что Борочун питал благосклонность к Боеславу, да того же не будет при сём, потому и опасаться было нечего!
Ничего не ответил Волхв Батизару — молча взял посох, стукнул его — и в миг перенеслись они  на окраины Мерека.
Батизар ранее слыхал о таком умении, но испытать на себе — такого еще не было! Надо будет потом поспрошать, что да как, и самому выучиться этому! Ему уж точно это всё пригодится!
Наступили быстро сумерки, а Мерек гудел, как пчелиный рой — тянулись из града обозы с пропитанием да скарбом: это покидали его жители, предупрежденные воинами Велеяра. Где он сам был — не составило большого труда отыскать, ведь многие знали сына Верховного боярина.
Нашёл отца Батизар в самой гуще — он сам руководил, да следил, чтоб воины его зашли в каждый дом, известили о том, чтоб покидали жилище. А кто не мог сам по слабости своей— то и помогли бы.
Увидав сына, Велеяр сначала обрадовался, а потом велел возглавить обозы и убираться побыстрее из града. Но разве мог Батизар покинуть Мерек, когда до задуманного оставалось сделать только шаг? 
- Батюшка, позволь мне быть с тобой, и исполнить сыновий долг! Кто же еще, как не я, смогу подмогнуть тебе? И не тревожься за меня — ты же сам не раз мне гутарил, что у каждого свой долг пред Отчизной, и исполнить его — высшая цель!
Растрогался Велеяр, и решил ему доверить то, о чём должен был молчать…
Борочун поотстал от Батизара — должен был сам проверить, каково в граде. Потому и у Велеяра он появился позже.
А старший боярин как раз собирался поведать сыну о том, где расположены главные кристаллы Ордена.
- Замолкни, боярин!
Глас Борочуна прозвучал так непривычно громко, что Велеяр замолчал на полуслове.
- Не смей ему открывать наши тайны! Недоброе замыслил юнец, предал он Орден, да и народ наш задумал под гнет Ляпайоне отдать!
- О чём гутаришь ты, Великий Волхв? - гневно молвил Велеяр.
- А то, что затуманил он тебе разум, а сам строит козни, чтоб отдать Мерек, а затем и весь Орден положить под Ляпайоне! Что скажешь, юнец? - обратился грозно Борочун к Батизару, - не об этом ли ты давеча гутарил?
- Великий Волхв, ты неверно меня понял! - испуганно ответил Батизар, - разве мог я такое помыслить?
- Знаю, все ведают о моем недовольстве, и решил, что я так же смогу и Родину свою предать? Да как ты смел? - и Борочун замахнулся на Батизара посохом, - то были разговоры, покамест вороги не ступили на наши земли, а в лихую годину все должны как один встать на их защиту!
- Батизар, о чём молвит Волхв? Неужели это правда? - растерянно спросил Велеяр у сына, - и все твои речи — лишь усмешка?
- Батюшка, да что ты слушаешь его, он же старый, да выжил уже из ума, будучи в своей пещере!
- Паскудник ты! Вон отсюда, да возноси славу Роду, что здесь батюшка твой, иначе не сносить тебе бы уже головы! А ты, Велеяр...эх…
Сам Велеяр застыл. Он не мог поверить в то, что сын его оказался предателем, но и таким не видел он никогда Борочуна! Знал его своенравный нрав, но чтоб напраслину возводил — такого и быть не могло!
- Много ты успел ему поведать, боярин? - очнулся Велеяр от вопроса волхва.
- Про ходы подземные поведал…
- А Раудра?
- И про неё...но только Мерека старшую, остальные не успел…
- Видать, задержись я на мгновение — и случилось бы непоправимое...ладно, будем исправлять то, что наделал ты, боярин…
- Я живота не пощажу, Великий Волхв!
- Да живот, как и голова, недорого сейчас стоят, - с горечью в голосе ответил Борочун, - кому еще ты успел поведать о Раудрах, раз готовишься к своей последней битве?
- Боеславу передал карты…
- Тот не предаст...и то хорошо…
- Что делать мне, Великий Волхв?
- Делать, делать...- начал было ворчать по привычке Борочун, но тут же сам остановил себя, - слушай же, боярин…

22. Пришла беда - собирайся люд на помощь!
- Приветствую тебя, волхв Рагощ! Прости, что отвлекаю, но Отечество может наше погибнуть! - как будто из ничего возникла Волховица пред вохвом Рагощем, как раз в тот миг, когда он намеревался посмотреть: что творится на окраинах Державы.
- Приветствую тебя, Волховица, - до земли поклонился Рагощ, - вот и довелось нам свидеться.
- Да, только повод нерадостный, - отвечала Волховица.
- Слыхал я о том, и уж сам намерился прибыть в стольный град. Чем могу помочь я?
- Ляпайоне в сговоре с Алексашкой, и прямиком устремился к Мереку. да так прытко, что уже на подступах. Намедни был бой, да только и боем его назвать-то срамно: полегло много наших воинов из-за подлости военачальников Алексашки. и сделать ничего нельзя было, уж больно неравны были силы.
- Да, стон стоит во многих семьях, ведь воины сбирались по всей Державе. Я тоже хотел отправиться, но не мог - подданные Желтого Дракона не дремлют, и стоит только отлучиться - враз нападут на Китайскую Державу, а там же...
- Да, все верно, - перебила его Волховица, - старайся меньше вслух произносить, сейчас многие шакальи дети охотятся на наши Раудры.
- Благодарю тебя за понимание, Волховица! Но сейчас я подготовился - есть у меня смышленый волхв один, я его облек в образ мой, и никто и не усомнится, что я не на месте. А с собой возьму еще ватагу учеников - не волхвы они, но умелы и проворны - думаю, пригодятся нам.
- Да, хорошо, а твоих учеников я помогу переместить - как раз и тебя не распознает никто средь них, - ответствовала Волховица.
Крикнул Рагощ - и в миг пред ним стояли отроки, готовые в дальнюю дорогу.
- Возьмитесь все за руки, да закройте глаза, - Волховица отдавала приказания четко, как будто не раз ей приходилось такое делать. На самом же деле это было впервые, но бояться да сомневаться было досуг.
Взяла она Рагоща за руку, и стала водить хоровод, постепенно сужая круг, и вот уже поднялась она, за ней Рагощ, вслед - отроки, и закружились все в белом вихре, и след простыл их.
А в палату вошел волхв в облике Рагоща - как будто и не было ничего...
...и закружил белый вихрь в окресностях Мерека, и появились ниоткуда люди. но некому было удивляться - те, кто жив остался после битвы, спали да сил набирались, а уж тем, кто остался на поле боя - не до того было, сбирали их Души Валькирии, чтоб отправились они в Славь...
Поручив отрокам поломанные древа собирать, чтоб Кроду Великую устроить погибшим, поспешили Волховица да Рагощ на встречу.

...- Жалею теперь, что несправедлив был я к Волховице, да и...
И только это промолвил Борочун, как закружил внезапно поднявшийся ураган, все заволокло дымом, а как разъяснилось — стояли перед волхвом да Велеяром волхв Рагощ да Волховица.
Велеяр было приготовился к обычной брани Борочуна, но, к его удивлению, старый волхв поклонился до земли пред явившимися.
- Приветствую вас! Вовремя вы явились, грозит беда нам всем!
- Приветствую и тебя, Великий Волхв, -также до земли поклонился волхв Рагощ, - прости, дальний путь у нас был, не поспели мы к битве. Да и сквозь завесу боев тяжко было прорваться полету мысли к вам. Кто-то намеренно выставлял стены, чтоб не ведали мы ничего. Вот, благодаря Волховице, узнал я о происходящем, - обернулся Рагощ, и подвел Волховицу к Борочуну.
- Прости и ты меня, дочка, - молвил Борочун, обращаясь к Волховице, - видать, и вправду стар я стал, не распознал ворогов, что таились средь Ордена.
- Полно вам, не след как браниться, так и каяться, другие дела нас ждут. Да и те, кто отуманен, не такой уж и темный — Ночь Сварога наложила на все свой отпечаток, и чаще дела все видятся иначе, даже посвященным, как ты, Великий Вохв! - отвечала Волховица, - только вместе мы сможем отвести угрозу как от старшей, так и вспомогательных Раудр, для того я и позвала Рагоща.
- Да, все верно. Пусть он и руководит, а я уж буду делать все, как вы скажете, - ответил Борочун.
- Да, и я готов! - вторил ему Велеяр.
- Мы вместе сейчас решим, как лучше действовать, и только так у нас получится Мерек спасти, - отвечал Рагощ.
- Подожди, Рагощ! - отозвалась Волховица, -думаю, стоит сюда позвать и Бояслава, кто лучше него ведает про войска наши?
- Да, конечно, - поддержал её волхв, - все согласны с этим?
Борочун с Велеяром кивнули в ответ
Сказано — еще быстрее сделано. Снова поднялся небольшой вихрь, смолк, и Волховица растворилась вместе с ним. А спустя три мига — уже больший вихрь вновь закружил все, и явились Волховица с Боеславом. Видно было, что такое перемещение в диковинку воину, но сумел он спрятать свое замешательство, и быстро включился в решение общего дела.
Долго ли, коротко ли длилось это собрание — все относительно. Собравшимся казалось, что вечность прошла, а стороннему наблюдателю — лишь миг пролетел. Но не было времени лишние базары разводить, следовало четко наметить план действий.
И было решено — каждому волхву, что был хранителем Раудры, дать охрану, из самых проверенных воинов. И лучше тех, кто сам вызовется на это, ведь, в случае чего, придется погибнуть им. И когда объявили это пред воинами, то вышла неувязка — добровольцами вызвался каждый из воинов. Тогда поручили волхвам самим подобрать себе охранников, чтоб духом единым могли с ними слиться.
- Но, Великий Волхв, придется тебе стать во главе старшей Раудры, - в заключение добавил Рагощ, обращаясь к Борочуну.
- Лучшего рока я и просить не смел, - со слезами на глазах ответил Борочун.
- Тяжко меня об этом просить тебя, сам понимаешь, что ждет тебя, Великий Волхв. Но надобно еще и объединить всех волхвов, что разбросаны по всей нашей, ставшей, конечно, меньшей, но все равно огромной Державы. Только соединив все силы сможем мы предотвратить Великий взрыв. Нельзя допустить, чтоб вместе со старшей Раудрой взорвались и все остальные. И только так мы сможем сдержать силу разрушения.
- Да, все верно, Рагощ, полностью тебя поддерживаю.
Борочун собрал волхвов-хранителей Раудр Мерека, Велеяр распределял одних воинов для их защиты,  других  - для помощи люду, что не успевали или отказались покидать Мерек, а Боеслав отправился к атаману пластунов. Было и у них задание, да вот не след было его даже вслух произносить, ибо уши есть везде.
А еще — решил Рагощ наладить связь между всеми местами, где находились Раудры. И командиром был назначен тот самый Гардибор, которого когда-то посылал Боеслав к Рагощу. Проявил он там смекалку, многому научился у волхва, а боле того — признали в нем, не смотря на младые лета, в нем старшего и другие отроки, что были в обучении у Рагоща.
Складно все получалось, но понимал каждый, что великая беда подступила, и каждый был готов живота своего не пощадить, но уберечь Отчизну от разрушения.
Нашлось дело и Волховице, но стоит ли много говорить о том? К чему словесами разбрасываться? По делам стоит судить-рядить.

23. Горший день
 ...настал день...Мерек стоял опустошенный, его покинули почти все. Остались лишь те, кто решил, чтобы не случилось, быть с родным градом до конца. Да были еще те, кто сам вызвался вместе с Велеяром исполнить свой долг. Кто в охране, кто в дозоре…
Борочун внес изменения. Велеяру с воинами он наказал последовать из града, и когда тот хотел было возразить — так зыркнул на него, что Велеяр молча отправился исполнять. Борочун же собрал своих самых верных и проверенных учеников. Проверенных не только словом и делом — но и огнем. Каждого он еще раз подверг проверке, которая была не по силу тому, в ком не было стойкости, или слаб Дух.
И все равно все действия его были продуманы и засекречены так, что обо всем знал только он. С каждым по отдельности был недолгий разговор, и вскоре, переодевшись в неприметные одежи, распределились они по всему граду, как будто-то кто-то свыше высыпал на Мерек горсть семечек, и каждая легла по задуманному плану четко там, где ей следовало быть. И надлежало им охранять наказанные им места, а если была угроза появления там ворогов — уничтожить, не жалеючи живота своего!
И не зря Борочун слыл Великим Волхвом — увидал будущее, а вместе с ним и гибель свою. Но не это отягощало его, а то, что он мог не успеть. Да, существовали и другие возможные линии развития событий, ведь то, что еще не произошло — может и не произойти, и как раз этого Борочун не мог допустить! Ведь иначе главным кристаллом мог завладеть ворог, а тогда…
Нет, этого он не допустит! В случае опасности он сам войдет в Великий огонь, тем самым уменьшив до возможного разрушительную силу того. Да и верил, что Рагощ поможет ему в этом. Видел и Рагощ, да и Волховица, скорее всего, что вряд ли удастся уберечь старшую Раудру. Но не дать ей срезонировать с другими — вот в чем была задача.
Да, много раздора и он внес, поддавшись затуманиванию разума своего Ночью Сварога, но разве можно замутить Дух, горящий в каждом русиче?
И наступает у каждого миг, когда осознает он то, что есть главное, а всё остальное — так, труха…
 Жаль, что бывает это поздно, и остается только одно — отдать жизнь ради жизни. Других...

...Ляпайоне не мог понять; вроде его самого Алексашка позвал в стольный град, и обещал не чинить препятствий, а холодок пробегал по спине, когда он даже смотрел в сторону Мерека. Привыкший доверять своему чутью, которое не раз его спасало из, казалось бы, совершенно безвыходных позиций, он не стал спешить.
И ждать решил на Поклонной горе — чтоб бояре сами вынесли ему ключи от града, и сами поклонились ему в ноги. Сколько ночей он мечтал именно об этом: чтоб поднялись бояре Великого Ордена к нему на гору и преклонили колени! Все! И передали ему все то сокровенное, что хранят. Он и сам не мог полностью осознать — что это было: знания, сокровища, и что-то еще, что он искал везде. И вот он — настал этот миг!
Но тот день не стал подарком и ему: зря прождал он бояр с ключом от торгового града. Да неужто они не понимают, что битва проиграна, и Мерек его? а, вслед за ним падет их Союз, как колосс на глиняных ногах!
Обычная выдержка оставила Ляпайоне, и, не увидев со стороны Мерека никаких действий противника, приказал выстрелом из пушки дать сигнал к дальнейшему движению своих войск вперед.
Конница и артиллерия на лошадях скакали во весь опор, а пехота бежала. Достигнув приблизительно через четверть часа заставы, Ляпайоне спешился у вала, и решил все-таки обождать. Он расхаживал взад и вперёд, ожидая делегации или выноса городских ключей. В это время пехота и артиллерия под музыку стали входить в град. Может, увидав его победоносную армию, они все-таки опомнятся?
Но так и не дождавшись, решил Ляпайоне сам вступить в град — не стоит долго раздумывать. Гляди, может, в самом Мереке и вручат ему то сокровенное, вдали от вездесущих глаз?
Вон Алексашке так и не удалось получить ключей, а уж о сокровенном он мог только мечтать, да выполнять указы островитян! Знал о том Ляпайоне, потому и не доверял ему никогда.
И тут к Ляпайоне подошел молодой человек в круглой шляпе. О чём он поведал императору — никто не слышал, зато реакцию Ляпайоне — все.
В таком состоянии его никто не видел — взрыв негодования, рык льва!
Молодой человек незаметно удалился, а Ляпайоне приказал немедля следовать в Мерек, без промедления!
Но не зря в императоре жило два зверя — льва и лисы…
Отправив основную часть войска, он сам, не привлекая внимания, выждав время, въехал тихо в стольный град. Пустынными улицами встретил Ляпайло Мерек.
«Ну, что ж, это и к лучшему, - подумал Ляпайоне, - как раз не помешают мне!»
Главное — он здесь, и обладание мировой властью так близко!
Свою первую ночь решил он провести на окраине, а то мало ли чего ждать от этих русичей! Может, ловушку в Кремле ему готовят? Но уснуть ему так и не пришлось: и помехой ему были совсем не обустройство его ночлега (бывали и похуже за времена его странствий!), а чувство тревоги, которое не подало его с той самой поры, как ступил он на земли русичей, вернее, земли, что были их в недавнем прошлом. Да и требовалось обдумать то, что поведал ему этот повеса.
Ночь прошла спокойно, почти без происшествий (взрывы он не считал шумом, привыкнув за время своего победоносного наступления), и потому не стал Ляпайоне больше задерживаться, а утром сразу направился в Кремль.

Но прошел и следующий день, а никаких известий…
На утро Ляпайоне разбудил нетерпеливый стук в покои. Кто посмел его потревожить?
И, не дожидаясь ответа, двери распахнулись, и быстрым шагом вошел Батизар:
- Великий император, прости, что потревожил!
- Что случилось,  mon ami? Я давно жду тебя, а ты…ты все узнал?
- Да, многое, и, думаю, этого достаточно!  Ты, наверно, везунчик! Есть основная Раудра, а есть вспомогательные в Мереке, и дай мне времени, и я буду точно знать их местонахождение!
- Я надеюсь,  mon ami, что так и будет! И тебе не стоит думать — это буду делать я! А ты — исполняй то, что тебе поручено! - Ляпайоне не выдержал, и сорвался на привычный высокомерный тон.
- А пока, мой император, надобно остановить разор дворцов, чтоб ненароком еще не вызвали взрывы, да и разор уж большой чинят твои войска…
- Это дань победителям,  mon ami, что ж поделать! Но ты прав — надобно остановить их, а то и мне ничего не достанется...пусть окраины себе берут...а от тебя я жду карту, и пока еще есть терпение, но оно скоро закончится,  mon ami!
- Но я же тебе говорил, что управлять ими могут только те, в ком есть часть предков,  мой император…
- Я знаю, как решить это! Ты говоришь, есть внутри? Значит, пусть мои воины начинают потреблять всякого, кто им встретится! И — вырывая куски плоти из живых!
- Ты не посмеешь это сделать…
- Что??? Ты мне будешь указывать, что я могу? Да кто ты такой, червь орденский? Прочь, и принеси мне эту карту, иначе, я обещаю — я уничтожу всех русичей, но найду то, что принадлежит мне по праву! Мне — и только мне! Вон!
Батизар выбежал из покоев Ляпайоне, и скрылся незамеченным даже охраной.
Ляпайоне и не думал его останавливать! Младой русич зашел слишком далеко, чтобы отступать, и потому куда он может деться от него? Вернется! На него и была его главная надёга, ведь знал Ляпайоне нрав бояр, и не очень-то ждал от них поклонения! Да и ему докладывали, что его аудиенции давно просили еще двое русичей. Пришло время и их выслушать — а, вдруг, пригодятся?
Ляпайоне незамедлительно отдал приказ хватать любого русича, и кто из его воинов успеет отведать плоть еще живого — чтоб тут же был доставлен ему! Надо ли говорить, что каждый воин боготворившей его армии тут же кинулся выполнять приказ! Правда, был отдан еще довольно странный приказ прекратить разорять жилища, но только до тех пор, пока император не побывает там, и  Ляпайоне сам отправился с ревизией по граду: а вдруг его чутье ему поможет, и он сам отыщет то, ради чего проделал этот долгий путь!
Войско свое он разделил на две части — одни рыскали по всему граду и выискивали русичей для последующей жестокой расправы, а другие — по специальному наказу обыскивали все строения. И что искали они — то ведал только сам император…

24. Прозрение
Батизар выбежал из покоев Ляпайоне, не помня себя.
Как? Получается, что это он будет повинен в том, что будут не просто уничтожены — а подвергнуты жестокой расправе его родичи — те, кто остался в Мереке.
Быть заживо съеденным — вот что решил сделать Ляпайоне с пойманными русичами, чтобы овладеть кристаллами! Неужели это возможно?
И тут же сам себе Батизар ответил — да…
Он знал нрав императора -то, что тот не остановится ни перед чем, лишь бы достичь намеченного.
Лев должен повергнуть тигра любой ценой — именно это он как-то услыхал из уст Ляпайоне, но тогда он не придал большого значения его словам. Да и вообще — о чём он думал? Как он мог позволить затуманить себе разум? Закрыть свои уши, наглухо запереть душу? Сколько бед он натворил?
И что он сотворил со своей сестрой? Благо, что не успел он поведать Ляпайоне о том, что есть у него сын, иначе страшно и представить, чему он мог бы его подвергнуть! Надо, чтобы это он и не узнал никогда! А пока...надо поспешить и отыскать батюшку, волхва, и предупредить их о том, что задумал Ляпайоне! И сестрицу надо упредить…
Глупец? Да, но боле — предатель...своего Рода, Отчизны...только животом можно искупить это, да и то…
Искать Борочуна ему и не потребовалось — его самого отыскали волхвы, что остались в Мереке исполнять свой долг.
Верховный Волхв был суров, но Батизар знал, что он заслужил еще большей строгости…
- О чем успел поведал ты ворогу, юнец?
- Каюсь я, и готов исполнить всё, что повелишь!
- Кайся, кайся...что толку в том? Отвечай!
- Я поведал, что в Мереке есть сеть кристаллов...и…
- Ну? И всё? Говори без утайки!
- Я поведал, что управлять ими может только тот, в ком есть частица нашего Рода…
- Что ж ты натворил, сынок...- едва слышно промолвил Борочун, - что тебя корить, ежели я сам взращивал в тебе это...а про сына ты успел поведать?
- Каком сыне? Светозары? Нет...
- А кто еще знает о нём?
- Я вроде никому не говорил...хотя…
- Вспоминай, это важно!
- Давеча я встречался с Громодаром и Статиславом...потчевали меня шибко, все выспрашивали...и я не помню, что мог разболтать…
- Эх, выбрал время ты для пирушек! А может эта парочка проникнуть к Ляпайоне?
- Не ведаю...хотя они много меня расспрашивали, и…
- Скорее всего, они уже у него...чую беду...тебе след сейчас надо к сестре лететь, да спрятать её с сыном, чтоб ни одна птица да гад ползучий не отыскали!
- Я могу отправить туда воинов верных, а сам здесь тебе в подмогу останусь!
- Там тебе место, и не думай, что легкое это дело...а я уж тебе сподмогну тебе быстрее быть на месте…
Борочун стукнул посохом, и Батизар в мгновение ока очутился в имении Бояслава — а там и была его сестра. Но опоздал он — нашел он только разоренное место, да стаи ворон, что слетелись на падаль. Всего одного нашел он живого, да и тот испустил дух у Батизара на руках, но успел поведать, что княжну с княжичем увезли в сторону Мерека воины. И вроде русичи были, да несло от них падалью да смрадом…
Устроил Большую Кроду Батизар, и предал огню всех, кто полег, защищая его сестру, чтоб не клевали их падальщики...и отправился искать сестру свою…

25. Спасение
- Ну, что, от меня отказалась, а чужеземцу отдалась? А я завидовал Боеславу, а, оказывается, он меня от позора спас...что скажешь? Говори  - точно это сын Ляпайоне?
- Это мой сын, больше я тебе ничего не скажу!
- Да ладно, Светозара...твоё время царствовать закончилось...закончишь девкой дворовой...ежели я тебе такую милость окажу...а сынок твой моему возвеличиванию послужит!
- Что ты время на неё тратишь? Нам скорее надо к императору, обещал же дары невиданные...Мерек наш будет, а потом и Орден весь!
- Погоди, Громослав! Не зря императора называют хитрой лисой...не будем ему сразу двоих доставлять, спрячем пока Светозару.
- Что, не оставил своих помыслов ей завладеть? Ха, да ладно тебе, брат!
Светозара молчала, понимая, что сейчас никто ей помочь не сможет.
Статислав и Громодар со своими разбойниками (воинами она не могла назвать тех, кто мог убивать безоружных, не щадя ни детей, ни стариков) налетели на имение внезапно, перебили всех, кого встретили. Не пощадили они даже матушку Боеслава…
Понимали, что ежели кто останется в живых, и потом поведает о том — не жить им боле…
Её все время держали связанной, лишь на время развязывали, чтобы она могла покормить сына.
На ночь её, как обычно, связали еще крепче, заткнули рот, и завалили ветками — видать, усталость давала о себе знать, а, скорее всего, Статислав и Громодар не доверяли друг другу.
Спала ли она, была в забытьи, как вдруг почувствовала, как кто-то теплой и мягкой рукой прикоснулся ко лбу её, вытащил кляп изо рта, и тут же приложил палец к губам — мол, молчи!
Ночь была безлунной, и увидать спасителя Светозара не могла.
Вслед за этим она почувствовала, что путы вдруг спали с рук и ног, как будто их и не было.
Светозара тут же подхватила сына, попыталась встать, и тут же упала — подкосились ранее туго связанные ноги.
Чьи-то руки помогли ей подняться, и когда ей удалось устоять — набросили на голову покрывало.
Всё закружилось, завертелось, и — очнулась Светозара уже в землянке, в глубине которой она увидала стол и горевшую свечу.
- Очнулась? Присядь, сил в небе нет, да поешь, чтоб потом сына было чем кормить.
Светозара присмотрелась: пред ней стояла дева, но свет лучины был тускл, и рассмотреть её не удалось
- Кто ты? - спросила она.
- А что тебе даст моё имя? Многие зовут Волховицей, а кто я — тебе к чему знать? И так тебе хватает знаний, что отягощают твой Путь…
- Та самая? Я слыхала о тебе...конечно, кто еще мог бы так провести этих шакалов?
- Да навести морок на тех, в ком истончился Дух, да спит — Душа, не так уж и трудно…
- Что хотели они, ведаешь?
- Конечно, - горько усмехнулась Волховица, - принести в жертву хотели тебя да сына твоего…
- Как? Такое возможно?
- В Ночь Сварога возможно всё...видать, уже ни для кого не секрет то, о чем молчали не одно столетие...ведаешь ли ты, что есть Раудры, что охраняли наш Орден?
- Да, но я думала, это лишь красивая быль...ведь восемь сороков назад…
- Да, восемь сороков назад разомкнул один лишенец круг, и нарушил единство Ордена...было начало Ночи Сварога, и Боги больше не могли помогать своим детям...брат с сестрой спасли, сколько это было возможно, твоих родичей, но часть земель заняли вороги…Мерек был объявлен неприкосновенной землей, для торговли, но, видать, закончилось и это время…
- Горше не слыхала я ничего…
- Если бы слыхать...а я все видела...и горше видеть — и не иметь возможности помочь...но, ладно, недосуг сейчас вспоминать былое. Разомкнутый круг как могли, соединили на новых рубежах, но хлипка оказалась эта связка. А то, что оберегать может, то и несет угрозу. Раудры те — еще и грозное оружие, мощи которой никто и представить из ныне живущих не может. Но есть одно «но» - привести в действие и не нанести разор всему Мидгарту может лишь носитель Духа русичей.
- Значит, нет такой угрозы?
- Есть, еще какая! Ляпайоне велел заживо поглощать плоть любого русича своему войску...и что сейчас творится в Мереке — в самом страшном кошмаре не увидишь...а эти двое лишенцев вот и решили тебя «подарить», да еще с сыном. Ведь чтоб власть возыметь над Раудрой, надо, помимо Духа нашего, еще и желание иметь — страстное, иначе Раудра взорвется, и уничтожит все кругом…
- А что же сами они? Не могли?
- Не могли...Громодар — тот не нашего Рода...принял его отец, да тот сам отказался от его Рода, а Статислав...истончился в нём Дух, затуманился разум...да и тот, кто приведет в действо сам кристалл — погибнет в его огне…
- И выхода нет?
- Борочун, Великий Волхв, держит на контроле сейчас все Раудры Мерека, но немного сил у него осталось — потратил много на сокрытие от ворогов мест, где сокрыты они...с ним ученики его, но на сколько их хватит — не знаю. В помощь ему волхв Рагощ, который объединил всех волхвов Державы…
- И выхода нет?
- Выход есть всегда, и не один...и только от нас зависит, какой Путь нам выбрать, и никто в том не повинен…
- Это я во всем повинна...- Светозара с трудом сдержала душившие её слёзы.
- Не след сейчас вспоминать, что да как сотворено...значит — по-иному не могла, ведь даже матушка Судьбы дает нам такое право выбора…
- Да, верно гутаришь, Волховица. Что делать мне, подскажи?
- Горький выбор за тобой, Светозара...примешь — хорошо, а нет — и суда нет, и забудь тогда всё, как будто сон был…
- Я готова, говори!
- Расстаться тебе надо будет с сыном, ежели хочешь его уберечь. А самой...будешь ты в преданиях той, кто предал свой Род, но только так ты сможешь уберечь всех от возможной гибели.
- А куда же сына мне деть?
- Я заберу его и спрячу до поры, а потом...будет время...не след сейчас загадывать. Род Боеслава принял его, и если внутреннее его не откажется — то никто и не узнает, кто отец его. Будет русичем, настоящим!
- А я?
- Как я понимаю, ты согласна?
- А разве есть у меня выбор? Да, я верю тебе во всем!
- А ты, Светозара...внимай…исполни долг свой, да внимательной будь — за собой следи…
- Что значит это?
- Если сама увидишь — хорошо, а нет — видать выбор будет твой такой, а пока вот что…

26. Начавшись, предательство уж не остановишь…
Быстро переместился с помощью Борочуна Батизар туда, где была его сестра, да и то не успел, а уж обратно долог был бы путь его, если бы не исполнение долга. Не замечал он усталости, и днем, и ночь летел его конь, чтоб успеть предотвратить злодейства его еще недавнего кумира. Как мог он увлечься блеском? Хотя...к чему себя корить да силы на то тратить, ежели надо делать!
Но все равно не один и не десяток раз пришлось бы ему встречать и провожать светило, так как не выдержал его конь, пал на третий день, если бы не помощь пришедшая.
Закрутило его, закружило внезапно налетевшим ураганом, и — очнулся он в пригороде Мерека! И только услыхал он сквозь гул ветра наказ: «Месть — не дело воина, затмевает он очи, да иссушивает душу! Помни о том, воин! А о сестрице не думай — вороги упустили её, и свой долг ей след исполнять сейчас!»
А тем временем Статислав и Громодар добились аудиенции у Ляпайоне, хотя тот и долго их держал в неведении — примет али нет.
Каждый боярский Род владел Раудрой, и замыслили отдать их отщепенцы тому, кто, по их суждению, должен ныне ими владеть. А там, гляди, и другие сдадут!
Вот уж такого подарка точно не ожидал Ляпайоне! И чего стоило ему по наобещать златых гор! Тем более — тем, кто готов в это поверить! И потому отправил Ляпайоне их выполнять обещания (а каждая Раудра хранилась в родовом имении), а пока суть да дело — продолжил поиски Раудр Мерека.
Но перед отбытием еще одно предательство совершили эти двое: выследили они Борочуна, и узнали, где расположена главная Раудра Мерека. Еще восемь сороков назад этот торговый град с его вотчинами стал местом, где сходилось два мира — тот, что пришел на земли отнятые у Ордена и самого Ордена. Но, ввиду своей значимости, покровительство Ордена не потерял, а охраняющие его Раудры были под охраной Волхвов.
Так эти двое старались заслужить доверие императора, но Ляпайоне знал, что предавшие свой Род теперь способны на любое предательство, и вел себя с ними, как лиса на мышковании — заманивал, обещал, а потом...а потом он найдет способ держать их в вечной клетке!
Но не застал Батизар своих еще недавних друзей, а теперь — наипервейших ворогов, да и то хорошо, ведь не ведал: смог бы сейчас устоять от той самой мести, о чем он слыхал наказ! Уж больно четки были картины разора и гибели имения Бояслава...а уж где сестра его…
Порой  следует своё придержать, чтоб о целом подумать…
Решил Батизар совета как действовать у Борочуна спросить, а тот, услыхав его, тут же приказал доставить к нему.
Великий Волхв ведал уж о предательстве Статислава и Громодара, но помешать не мог: произнесенное слово обратно не вернешь и уши не заткнешь слыхавшим его.
- Благодарю тебя за помощь, Великий Волхв! Сам я бы не успел так быстро возвернуться!
- Это не я...видать, Волховица была, некому боле...ох, и шустра девка! Жаль, что ранее противоречил ей во всем, и сути опасности вовремя не разглядел!
- Сказано мне было, что сестра моя спаслась...так ли это?
- Волховице верить надо, ей кривду нельзя даже в мыслях произносить! Тяжко ей, но ничем ей помочь я уж не могу...другое у меня…
- Как могу я свой долг исполнить, Великий Волхв?
- Я не могу покинуть свой пост — главную Раудру охраняю, ведь если кто тронет её — велика беда будет...только я могу предотвратить её…А эти шакалы поведали ворогам, где она расположена, и часы уж сочтены...
- Но ты же погибнешь, Великий Волхв!
- О чём ты, юнец? Кто думает о животе своем, когда дело касается жизни всех Родов наших? Да еще могут напакостить эти двое щенков — доставить ворогам Раудры Родов своих! И хоть слабы они Духом, но Статислав обладает властью над Раудрой своего Рода, потому и может её в действие привести. Правда, убедил его Громодар с этим выскочкой, что можно взорвать Раудру, а самому остаться в живых.
- А почему слабы, Великий Волхв?
- Громодар — сын приемный, не нашего Роду, и отрекся он от него, предав Орден, потому не владеет такой силой...а Статислав...зависть выжгла почти все в нем...но все равно следы былого Духа есть в них, и велика опасность…
- Так помоги мне настигнуть их, а там уж я расправлюсь с ними!
- А ежели не сможешь? Перенесть я могу только тебя, без воинов, да и один ты сейчас...а у меня со мной только мои волхвы остались, что со мной долг свой исполняют, да отроки, что дал Рагощ в помощь,и ни одного не могу я послать...послание с тобой я передам, доставишь его Волхву Рагощу, а он уж поймет, как действовать. И будешь служить ему, как служил бы батюшке да мне…
- А почему ты не можешь мыслью послать?
- Гляди хитер какой! Да ежели можно было бы...темные силы не спят, Ночь Сварога им только в помощь, и ежели мысль послать — значит, открыться ворогам…
- Встретимся ли мы еще, Великий Волхв?
- Нет, сынок...чую скорый переход чрез реку Смородинову...но счастлив, ежели смогу исполнить свой долг...для того на свет белый явился да жил...прощай!
- Про-ооо... - только и успел произнести Батизар, и в мгновение ока очутился он весьма далече от мест тех...
 

27. И небеса пылали...
Солдаты Grande Arm;e рыскали по всему Мереку в поисках «особых» мест. И — тщетно...как будто кто-то отводил им глаза, и они пропускали именно те места, где находились Раудры. Однако это не удручало Ляпайоне — он же обладал знанием, где находилась главная Раудра! И тут он решил поиграть с Великим Волхвом: разослал своих верных солдат искать прочие Раудры, а месторасположение главной — приказал втайне охранять, чтобы провести Борочуна. Но разве может лиса провести того, кто видит и слышит всё?
Он ждал решительных действий Ляпайоне, но не торопил: все-таки тлела надежда, что тот не рискнет к нему приблизиться. И вовсе не о своем спасении он помышлял при том, а понимал, что даже при его участии взрыв будет небывалой силы!
Император ждал Статислава с Громодаром, надеясь на них, и с помощью принесенных ими их Родовых Раудр ( в чём он и не сомневался!), сторговаться с Волхвом! Как — это он еще не решил, но, раз он здесь, можно же и их способом действовать - «на авось»…
Но недооценил Ляпайоне рвения своих подчиненных. И нашлась одна группа, что выследила то место, втайне охраняемое. Поняли они, что нашли искомое место, и решили проникнуть туда и принести своему кумиру то, что он так жаждал найти!
И под покровом ночи, уничтожив охрану (то, что это были их же солдаты — разве могло остановить?), проникли в один из дворцов.
Борочун ждал их уже...не избежать, видно, неизбежного…
 И лишь вступили они во Дворец, вступил он в поле Раудры, предотвращая гибель всего живого, и соединился со Святым Огнем главной Раудры Мерека! И всполохи его души, это частицы его Духа увидал весь град — и вороги, и свои…
И горели небеса, и слышался стон средь ужасающего воя — это был стон Великой Мары, и поднялся ужасающий гриб над Мереком, и стали проявляться письмена в Великом пламени, что бушевало над градом...
Знающие — поняли, а несведущие — ужаснулись…

...его разбудил странный и пугающий звук. Что это? Мерек озарился вслед за ужасающим гулом необычным светом, как будто светило спьяну решило погулять ночью, потворствуя победителям! Но совсем недобрым было то…
Огромный шар завис над градом, рассыпая иголки всепроникающего света, и не было от него спасения! Ляпайоне звериным чутьем понял, что это...да, стоило овладеть таким оружием, оно даст ему власть надо всем миром! Но почему был этот взрыв? Кто устроил его? И осталось ли то, что он искал? Или это и есть весь ресурс Мерека, и тогда...но...утро вечера мудреней, и надобно отдохнуть, чтоб утром все разъяснить...
...пришлось одеть повязку на глаза, чтобы хоть как-то уснуть.
Рано утром, когда еще только серело, вызвал Ляпайоне особо приближенных с докладом, и второй раз увидали его подчиненные таким разъяренным: рык льва ничто был по сравнению с его криком!
Как? Кто посмел его ослушаться? И что за охрана, которую легко «сняли»? И пусть благословят Всевышнего те, кто это сделал и сам погиб…

28. Цель так близка!
Главная Раудра уничтожена, но есть же другие? И пусть весь Мерек будет завален руинами, но если не удастся их взять ( а в этом Ляпайоне был почти уверен после недавних событий), то пусть и другие Раудры будут уничтожены! Этот град его, и он его расчистит!
Император осознавал, что если он и будет иметь Раудру, то возыметь над ней власть…
Его размышления прервал постовой с докладом. Оказывается, одному из специально сформированных отрядов для розыска Раудр удалось отыскать одну из них. Её охранял молодой волхв Каребав, и, уставший, он уснул. Сказались ночи без сна, и шок — от лицезрения взрыва главной Раудры. Ему потребовалось много сил, чтобы собраться, и не впасть в отчаяние...и был схвачен он. Мгновенно очнулся Каребав, но было уже поздно — крепко связали его, готовя к ужасной гибели…
Не каждый солдат  Grande Arm;e смог бы исполнить приказ своего императора и поедать живого еще человека...но нашелся среди нашедших волхва тот, кто лишен был всего человеческого, и готов был исполнить приказ…остановило его только желание похвастаться пред императором, что и спасло волхва от немедленной ужасной гибели.
Ужасной — не от того, что его плоть раздирали бы заживо, а от того, что не смог исполнить долг свой...и не сама смерть страшила младого волхва, а то, что плоть его может послужить ворогу...
Не тратя времени, Ляпайоне вскочил на коня и поскакал к месту находки, да так резво, что свита его не поспевала.
Но, приближаясь ко дворцу, пыл Ляпайоне постепенно охладевал…
Что будет? Сможет ли он овладеть силой над Раудрой? Как всегда, его звериное чутье чуяло опасность, а потому решил император обождать недалече, в соседнем здании, куда и приказал доставить плененного волхва.
- Как зовут тебя, стражник? - как можно ласковее спросил Ляпайоне, стараясь придать своему голосу большую елейность: а вдруг удастся ему расположить волхва? Тем более, что он приказал остаться только одному солдату из своей охраны да переводчику, остальных же выставил вон.
- Имя моё пред Родом Каребав! - с вызовом отвечал пленник. Хотел он было плюнуть в лицо подошедшему совсем близко к нему Ляпайоне (а что это был император, волхв сразу понял), но…
Не след давать время эмоциям. Говорят, что тот вечно похваляется своим умением добиваться своего — что же, надо дать ему такую уверенность!
- Прости, император, не признал, - тут же изменил тон Каребав, - ты же сам солдат, и понимаешь, что я службу нес, и иначе не мог поступить!
- Мне приятны твои речи, волхв! - отвечал довольный Ляпайоне, - но стоит ли жизнь свою отдавать? Не лучше ли продолжить её, да не так, а в почете и роскоши!
- Я волхв, и иной жизни, кроме лишений, я и не видывал!
- Что ж, слыхал я об этом...дикие нравы...но а если я тебе предложу? Согласишься?
- И быть проклятым?
- Ну если откажешься — что толку тебе будет в том? Ты умрешь, и не все ли равно? А так...только представь: самые красивые женщины, изысканные яства, выдержанные вина…
- Неужели такое возможно, император?
- Слово мое — лишь только ты согласишься нам помочь!
- Ты прав...что я видел? А так...можно попробовать...а там...да что загадывать! Я молод, а в жизни еще ничего не испытал! - Каребав решил поиграть с Ляпайоне, притворившись готовым предать свою Отчизну.
- Вот и славно! Доставь мне охраняемую тобой Раудру, и я назначу тебя моим главным советником!
- И ты выполнишь все свои обещания?
- Ты мне не веришь?
- У меня нет выхода...не поверю — погибну ужасной смертью, а поверю — будет шанс выжить…
- Вот и договорились! Эй, охрана! Отвести его туда, где нашли!
Ляпайоне хотел было последовать за ними, но приостановился: а вдруг играл с ним юнец? Он уже знал некоторых русичей, и поверить, что те готовы вот так предать — слабая надежда...и все-таки: а вдруг этот клюнул? Ведь он наблюдал за ним, и не увидел игры: ни в интонации, ни в глазах…
Нет, он все-таки поостережется! Подозвав одного из своих спутников, что схож был с ним ростом и осанкой, Ляпайоне поменялся с ним шляпой и плащом, велев следовать за пленным, надвинув шляпу, чтобы тот не разглядел подмены.
И переодетый охранник последовал приказу, а потом…
Не подвело чутье Ляпайоне: взял Каребав Раудру в руки, и та заискрилась, заблистала, и осветила все кругом!
Но не успел разглядеть младой волхв подмены, слепил его свет, и, как только приблизился к нему переодетым императором охранник,  и поднял её над головой!
Сотни искр, пронизывающих всех, кто находился рядом, и — взрыв!
Ляпайоне поспешил прочь, в душе проклиная волхва, который смог так его провести! Его! Хорошо, что в последнее мгновение его хранитель остановил его...ничего, он завладеет Раудрой, и весь мир ляжет пред ним, а он, вполне возможно, немного пройдется по нему, а потом...казнить или помиловать? Да как захочет!

29. Темные дни Мерека
Понял Ляпайоне, что тщетны будут его попытки завладеть Астрами-Раудрами, что находятся в Мереке. Правы были Статислав с Громодаром, когда предупреждали его о том, что к каждой Раудре приставлен волхв, и он все сделает, себя отдаст, но к Раудре никого не подпустит. Да, странные они, эти русичи. Вместо того, чтобы жить да пировать, не щадят, как они говорят, живота своего! Что есть в них такого? Отчего? И не понять было маленькому императору, что есть более ценное, чем жир, и живет вечно Дух, совесть да преданность долгу. Да, неведомо было ему такое...
Но, что ж...будем ждать этих русичей, а пока...пусть продолжают его верные солдаты рыскать по Мереку, и отыскивают места, где находятся Раудры. А вот предупреждать их о возможной опасности — не стоит...одним больше — десятком меньше: уж не ему великому, об этом задумываться! Солдаты — цифры, которыми разрешаются политические задачи! И пусть потом грабят сколько хотят! Так будет подогрет интерес, а то уж недовольство пошло средь солдат…
Да и останавливать уничтожение русичей не стоит, при чем именно так, как есть: вырывая заживо куски плоти! Этим он добьется подчинения тех, кто уцелеет! Пусть падает ниц пред ним каждый! Разве русичи отличны от других? Ведь подчинились ему все народы, которые он завоевал! Да еще и с удовольствием сами формировали свои армии, чтобы отправиться с ним в этот поход!
Конечно, награда им здесь знатная, злата и серебра не счесть! А для русичей, что правильно решат, кто им Великий император, он пообещает такие же награды, когда они отправятся завоевывать островитян! И пусть трепещет пред ним весь мир!
Горше и темнее дней не видывал Мерек...пожары полыхали, уничтожая все на своем пути, и продолжали вспыхивать тут и там! Сколько было ярких вспышек пред тем — никто и сосчитать не мог. И вновь слышался стон, и не счесть было поминальных надписей в Великом огне…
И терзались тела еще живых ручисей, и гибли все, кого ни встречали солдаты Grande Arm;e…
Но был угрюм Великий император...время шло, а вестей не было никаких…
И Батизар куда-то подевался! Неужто он уж не имеет над ним власти? Ничего, пусть только появится, он сможет его убедить в том, что все поступки его единственно верны! А то, что он воспылал негодованием из-за возможной гибели своих сородичей...да, право, лидер — это торговец надеждой, и он найдет ему другую!

30. Долг превыше всего
А Батизар в это время исполнял волю Борочуна, передав из уст в уста его последний наказ Рагощу. Не просто и не быстро было отыскать этого волхва, ведь одни только Стрибожьи дети да внуки ведают, где обитают волхвы.
Благо, что был у него дар Борочуна — посох, с помощью которого он мог перемещаться в пространстве, но и то: надо было точно знать и представлять, куда ты хочешь попасть, а не имея этого — и посох ни к чему. Но и здесь незримо помог погибший волхв. Пред взором Батизара предстала пещера, спрятанная средь корней огромного древа, в глубине которой увидал он свет. И — понял, что именно там и находится Рагощ, как будто кто-то снял пелену с его сознания, и он стал видеть то, что ранее скрывалось от его понимания. Задумано — сделано! Стукнул Батизар посохом Борочуна, представил ту самую пещеру — и в мгновение ока очутился пред ней.
И — оробел. Как примет его Рагощ? А вдруг он ведает о том, что он сотворил? Хотя...о чем это он? Конечно, ведает, а ему, Батизару, держать ответ за содеянное! Но — что стоит его наказание с той угрозой, что нависла над всеми? И — вступил Батизар в пещеру, навстречу свету.
- Благодарю тебя, сын Велеяра! - Рагощ, на удивление Батизара, радушно принял его, и — поверил его словам!
- Позволь спросить тебя! - поклонился он старшему волхву.
- Спрашивай! Смогу — отвечу, ан нет — промолчу…
- Как поверил ты мне?
- Только незрячий не сможешь понять, где правда, а где царство кривды!
- Видать, и я был незрячим...- горестно промолвил Батизар, - подскажи, как могу я искупить то зло, что творил? Или — нет мне прощения?
- Ты прав...именно — искупить, а не отпустить...новоявленные жрецы вовсю торгуют индульгенцией, тем самым потворствуя разгулу бесчинств…я ученик Борочуна, и кому, как не мне, узнать его наказ? И, тем паче, выполнить...эх, горько мне, что в последние его лета мы расходились с ним в видении происходящего, но я рад, что он прозрел и в роковой час выполнил то, что мог только он! Светлая ему память!
- Да...он удержал меня от непоправимого шага…
- Вижу, что будут еще жертвы, но сейчас не до горестных поминаний...давай-ка я тебя посвящу в план действий, а то эти двое шакалов могут принести ой сколько бед…
- Ты о Статиславе и Громодаре?
- Да, о них...помешать им забрать Раудры их Родов я не вправе, но могу помешать им объединиться с ними!
- Как?
- Они же не ведают, что ты прозрел?
- Нет, Рагощ…
- Вот это и пригодится нам...ты отправишься к ним, и тебе надо будет осуществить практически неосуществимое: поменять их Раудры! Я бы сам это сделал, но меня они не подпустят к себе…
- Но как я смогу?
- Ты согласен?
- Конечно!
- Подожди, прежде чем давать ответ: я должен тебя предупредить: Раудры излучают свет, что губителен для всего живого...не касается он только тех, кто является их хранителем, или членом Рода…
- Я готов, и не может быть колебаний!
- Я научу тебя, как можно взять чужую Раудру и остаться в живых...но только несколько мгновений, а потом смертельное излучение начнет действовать...прости, но больше я не смогу помочь…
- Я выбираю этот Путь, и нет внутри меня колебаний!
- Тогда — сил и стойкости тебе, сын Велеяра!
- Почему ты меня так зовёшь?
- Но ты ведь сын Велеяра, так? А имя твоё...твой Род другое имя для тебя приготовил, вот только матушка твоя настояла на твоем нынешнем...это и сбило тебя с Пути, но силен Дух в тебе Рода, и он вернул тебя!
- А какое мое имя приготовил мне Род?
- То, что было — то прошло...а что будет — сам увидишь…
- Откуда ты знаешь это, Рагощ?
- Мне ли не знать...я брат твоего батюшки, Велеяра...а ты племянник мой…
- А почему я никогда не видал тебя ни разу?
- Вот с тех пор, как вы родились, мы и не встречались...резко я высказал Велеяру тогда всё, и разошлись наши дороги...Но, видать, это и к лучшему: я ушел из дома, и отправился к волхвам познавать их науку...они приняли меня, и вот — когда настало время, мы встретились…
- Обещай мне, Рагощ, что мы еще встретимся, и вы пожмете руки с моим батюшкой!
- Я буду рад, но обещать, что будет в этом мире — не могу...

31. У каждого свой урок
А что же Боеслав? Понимая, что от Алексашки если и можно ждать, то только предательства да сдачи войск ворогам (после решающей битвы, в которой погибло множество русичей как раз в результате предательства якобы союзных им войск Большой Ектеньи), сбирал, вооружал новое войско.  Конечно, ему намного легче было бы самому возглавить верных ему воинов, но кто сможет организовать мощный отпор захватчикам?
А то, что это вскоре будет, не было сомнений!
Велеяр, руководивший отходом войска и жителей из Мерека, тоже начал сбирать войска, рассылая гонцов во все Роды Ордена.
И сообщения передавались по Белой Веже, и скоры они были, как и ответ: каждый Род откликнулся, и вот уже Рать была готова дать отпор ворогам!
Боеслав решил не дожидаться общего наступления, а стал отправлять отряды в тыл противника,  чем вызвал негодование, удивление и страх у захватчиков: такого еще не бывало, чтобы уже на захваченной ими территории кто-то начинал с ними воевать. И стали вороги страшиться каждого кустика, а уж лесов наших…
Особенно в недоумении были те офицеры  Grande Arm;e, которые привыкли доверять разведке. И даже если удавалось узнать от местных жителей о том, нет ли в окрестности недовольных, и, получив отрицательный ответ, начинали пировать, как налетали невесть откуда взявшиеся конные воины, представлявшие единое целое, и полностью нарушало все веселье, заставляя в страхе авсх разбегаться и искать укрытие.
Но…Ляпайоне до сих пор был в Мереке, который горел, и продолжались вспыхивать огненные шары — это души волхвов поднимались в Сваргу Пречистую, выполнив свой долг…
Вернулся Батизар — благодаря помощи Рагоща, ему удалось это раньше Статислава и Громодара.
Спешил он к Ляпайоне — чтоб убедить того в своей ему преданности…
Но пред тем решил он заглянуть в их дом, что был на окраине Мерека — солдат Ляпайоне там не было, им хватало мест для грабежей и в центре...да и боялись те далеко отходить от главного Кремля...неласковым оказался сей град…
И нашел там, к великой радости, свою сестру — Светозару!
Та скрывалась там, не зная, как ей встретиться с Ляпайоне.
- Что делаешь ты здесь, сестрица? - после радостных объятий спросил Батизар, - и почему ты одна, где сын? Не успел я, схватили тебя эти шакалы...как освободилась ты?
- Волховица мне помогла, она же и сына моего спрятала. А теперь надобно нам с тобой продумать, как убедить Ляпайоне, что нельзя ему здесь оставаться…
- Много его солдат здесь полегло, но вряд ли его это остановит…
- Да, потому и послала именно меня Волховица к нему, а я не знаю, как добраться...слышала, что солдаты бесчинствуют во всем Мереке…
- Ты доверяешь Волховице полностью, сестрица?
- Не знаю...с одной стороны — все верно она говорила, и предупредила о солдатах, а с другой...послала меня, скорее всего, на гибель...а что ж сама-то?
- Ты не права, Светозара! То, что скажешь ты, Ляпайоне может услышать..а кто она для него? Ворог, да еще и девица...ты же знаешь, как он относится к ним…
- А я кто? Как он со мной поступил? - резко ответила Светозара, - почему я должна участвовать в этой войне, а не сидеть и ждать победителя мужа в имении?
- Сестрица, ты была в имении...и что? Матушка Бояслава погибла, имение разорено…
-  Вот пусть он и мстит за меня, раз не смог уберечь!
- Разор там учинили свои же...а как уберечься от тех, с кем еще вчера чарку поднимал?
- Вижу, что и тебя она очаровала...ладно, исполню я то, что обещала…
- Вот и ладно...попасть во дворец мы сможем по подземному ходу. Я сам мог бы и по улочкам ночным пробраться, но тебе не след…
На том и порешили — переждать до ночи и отправиться на встречу...медлить нельзя было — Статислав и Громодар, прибыв к императору раньше, могли разрушить все планы...

32. Кошки-мышки
«Будите меня только, если придут плохие новости; а если хорошие — ни в коем случае.»
Это правило императора знал каждый, и потому Ляпайоне мгновенно просыпался, если слышал какой звук.
Так было и в этот раз: еле уловимый шелест занавесей, и он уже на ногах!
И кого же он увидел? Давно забытую картину: Батизар со своей сестрицей восседали на диване в его приемной, да так, как будто бывали здесь не раз и при том — зваными гостями! Неслыханная дерзость! Хотя...Ляпайоне любил таких, они чем-то напоминали его в младости, но только до той поры, пока не допускали недопустимой дерзости. Что ж, надеюсь, у них хотя бы есть новости!
- Приветствую тебя, мой император! - Батизар подскочил при появлении Ляпайоне, и склонился в низком поклоне.
Светозара неспешно молча поднялась, и присела в реверансе.
-  Bonjour,  mon ami! Чем вызван ваш визит? И, признайся, Батизар, как тебе удается проникать ко мне в покои, минуя охрану?
- Я готов выполнять обещанное! Я узнал о тайнах активации Раудры!
- Что ж, это хорошая новость! А, значит, она должна быть особо хорошей, чтобы я не приказал тут же тебя арестовать и казнить! Ты подвел меня в прошлый раз, и я нашел других, кто сможет мне дать, что я заслуживаю!
- Прости, но тогда я знал так мало, мой император!
- Да? Ну-ну, слушаю тебя…
- Ты сам говорил, чтобы не искать злой умысел там, где все можно объяснить глупостью.
- Что ж, похвально, что ты это признаешь! Давай же, не тяни!
- Мало обладать Раудрой, даже если ты смог её взять. Да, это может сделать каждый, в ком внутри есть частица русича. Но управлять Раудрой можно только тогда, когда её обладатель полон решимости и намерения, а также — в ком есть Дух его Рода! И он — чист!
- Что ж, думаю, твои друзья и есть таковы...они сами русичи, их Рода являются хранителями, и они уж точно полны решимостью мне услужить! А чем ты мне можешь пригодиться?
- Да, всё так, но ты уверен, что Дух их чист? И в самый последний момент не произойдет снова взрыв? А он опасен для всего живого…
- И что ты предлагаешь?
- Себя!
- Тогда где же Раудра твоего Рода? Почему ты не доставил её? Или это твоя милейшая сестрица? Должен признаться, что она стала еще прекрасней! Может, в отместку Алексашке, мне её взять в жены? Ааа, вспомнил...она же уже жена вашего воеводы...как там его?
- Боеслава, - тихо промолвила Светозара — я сожалею о своей слабости, но я согласилась только за тем, чтобы родить нашего сына в безопасности, мой император!
- О? У меня есть сын? Славно...а чем докажешь, что он мой? Знаешь, сколько младенцев мне приносили всевозможные девки?
- Ничем, мой император...- еще тише произнесла Светозара.
- Вот и помолчи, женщина! - Ляпайоне прикрикнул так на неё, что Светозара склонила голову и до окончания их встречи не произнесла боле ни слова, - ну, что скажешь, mon ami? - обратился он к Батизару.
- Я не владею пока Раудрой нашего Рода, пока жив мой батюшка, мой император.
- Так убей его! Кто тебе мешает? - усмехнулся Ляпайло.
- Да, но тогда Раудра отвергнет меня...ты упустил самый важный фактор — чист Духом!
- А разве ты не запятнал его?
- Я не убивал своих сородичей, как это сделали Статислав с Громодаром…
- Тогда я знаю того, кто чист — это младенец, мой сын! Доставьте его сюда, и все вопросы будут решены!
Светозара хотела было что-то возразить, но Батизар остановил её жестом:
- Помилуй, Ляпайоне! Он лишь полукровка, и, тем более, очень мал...как от него будет добиться решимости и намерения? А если мы доставим его сюда, то кто гарантирует, что завистники оставят его в живых? Пусть хотя бы подрастет покудова, а пока...мы будем с тобой, и, если надо, сделаем все, что ты пожелаешь!
- Да, хотелось бы верить в твои слова, mon ami! Существует два рычага управления людьми: первый — это личная выгода, а второй — это деньги. И последние, судя по всему, вас не интересуют...а вторая...предупреждали меня, что не понять вас, русичей, да ладно! А пока оставлю вас...и пусть Светозара будет в моих покоях, а ты...где-то рядом...и не мешай нам! А сейчас — вон, я должен все продумать!
Светозара с Батизаром молча вышли, а Ляпайоне остался в задумчивости…
Его суждение, что только правда оскорбительна, в этот раз ничего ему не объяснило...что-то тут не так...но и отпускать эту парочку нельзя, он чуял, что они пригодятся ему...что ж, поиграем в кошки-мышки...

33. Позорное бегство
Вскоре прибыли Статислав с Громодаром, и были удивлены довольно холодным приемом Ляпайоне.
Как? Они доставили ему Родовые Раудры, а он привечает не их? Жалко, что не убили они тогда Светозару! Это Статислав всё, надеясь, что та согласиться ему отдаться, оставил её в живых! А она та еще: нашла Ляпайоне, и завоевала его доверие! Да еще и свидетель их бесчинств…
А Ляпайоне становился всё угрюмей и угрюмей. Каждый день ему докладывали о гибели его солдат...нет, он совсем их не жалел, но что будет дальше, если он останется? Зима в этом граде? Пропитания нет...его верные солдаты уничтожили, наверно, уже всех русичей, что нашли. Он не остановил грабежи и прочие мародерства, отдав град на волю своей Grande Arm;e, а те уж сами пристрастились к поеданию человеческой плоти...что ж, это закалит их!
И еще ему все время докладывали, что Велеяр собирает огромное войско, и вряд ли его уставшая Grande Arm;e выстоит в сражении. Алексашка, видать, вообще решил понаблюдать со стороны, присоединившись потом к победителю. Да еще эти несносные русичи! Ни в одной стране, завоеванной им, не было такого сопротивления — они умудрялись уничтожать его Grande Arm;e даже в тылу! Видать, придется потихоньку отправить обозы с его добычей на родину…
А там и самому собираться восвояси, чтоб править своей империей из Лютеции…
Не доверяет он здесь никому!
Была еще одна причина, по которой решил Ляпайоне оставить Мерек: у него, а также некоторых своих приближенных видел он признаки незнакомой доселе болезни. И если проявления у него можно еще было скрывать ото всех, то у других он наблюдал совершенно невероятное: выпадали волосы, люди слабели, порой падая без чувств.
Прочь отсюда! Тем более, что доставили ему две Раудры эти русичи. Хотя...кто их знает, имеют ли они власть над ними, или прав Батизар? Проверять как-то не хотелось, пусть уж лучше будут при нём до поры...все четверо, а у него будет возможность, как совсем заскучает, стравить их между собой, а потом понаблюдать! Смехота! Есть два рычага, которыми можно двигать людей, — страх и личный интерес. Вот он и будет использовать сразу оба!
Один обоз, состоящий из множества подвод, он отправил заранее, и приказал формировать второй, который стали нагружать всем тем, что удалось добыть в этом негостеприимном граде.
Напоследок Ляпайоне решил: раз русичи сами не пощадили свой град, взрывая его, то пусть им останутся одни руины! И приказал заложить мины под все стены дворцов и зданий! А сам решил скрыться через подземные ходы — про них он услыхал из подслушанного разговора Светозары с Батизаром. Вот пусть и докажут свою преданность ему!
Сказано — сделано! Были заложены мины под все доселе сохнарившиеся здания.
Оставалось только отдать приказ, чтобы осуществить его план.
И тут впервые Ляпайоне остановился. Сказать, что он был сам удивлен своим промедлением — не сказать ничего. Ошеломлен, подавлен своей нерешительностью! Неужели с ним случилось то, о чем ему как-то рассказывали те, кто побывал ранее в этих землях?
Любой, пробывший здесь определенное время ( а каждому нужен был свой срок) вдруг обретал внутри себя нечто, что русичи называют совестью. Вот и сейчас Ляпайоне вдруг увидел, как взрывают небывалой красоты уцелевшие дворцы, как гибнут люди — и воины его армии, и жители Мерека. И — ужас охватил его! Он не может дать команду взорвать этот град!
К счастью, этот внезапный приступ прошел, но как раз этого времени и хватило, чтобы весть о предстощих взрывах стала известна Рагощу, а тот, вместе с  волхвами, находящихся в Мереке, сумели предотвратить полное разрушение Мерека. А, ведь случись это, могли взорваться сами уцелевшие Раудры, и что потом могло начаться…И того, что уже было порушено, хватит на долгие лета восстановления.
Батизару же было дано указание вывести Ляпайоне из Мерека подземными ходами. Не для спасения, а для создания иллюзии, что град вот-вот взлетит к небесам.
И Батизару удалось: под предлогом того, что ему вначале надо лично проверить путь, ведь проходы могли быть засыпаны из-за взрывов и пожаров, он отодвинул день бегства из Мерека на один день.
С ними отправились и Статислав с Громодаром…
Батизар старался вести по подземным ходам всех довольно запутанно, чтобы никто из следовавших не смог запомнить обратной дороги. Это было не так и трудно, ведь помогал ему в этом тот самый волхв, который заранее расставил только им узнаваемые указатели в подземелье.
Вышел Ляпайоне уже далеко за Мереком, где их поджидала уже подготовленная охрана с резвыми лошадьми. Ждать, пока взорвутся заложенные по его приказу мины он не стал, чтобы не подвергать себя опасности, а когда они отъехали на приличное расстояние, а взрыва так и не было — поздно было возвращаться и исправлять! Что ж, пусть это будет удачей русичей, только — последней!

34. Встреча
Покинув Мерек, Ляпайоне  остановился: а что дальше? Обойти непокоренный град, и двигаться дальше? Или — вновь вернуться и уж наверняка разрушить его! Но здравый смысл подсказывал ему совершенно другое: не стоило еще раз испытывать свою судьбу. Она уже показала ему, что победить русичей — это невыполнимая задача. И дело вовсе не в том, что он оказался слабее, а армия Ордена сильней. Что-то помогало русичам в минуты, нет, сиги смертельной опасности, и приходило им на помощь. Он до то того, как его нога с целья завоевания и порабощения вступила на эту землю, считался баловнем судьбы. Да и взаимоотношения его с Всевышнем в его восприятии были наполнены уважением. «Оставайся в вере отцов» - этому принципы он следовал на протяжении всей своей жизни, вот только отцами он считал двоих — своего родного отца-безбожника и дядю, священнослужителя.
Но сейчас он не мог понять: как? Вернее, кто помогает этим русичам? Везде, где он бывал раньше, ему удавалось договориться с представителями доминирующей там религии. И каждый считал его своим, предлагая присоединиться к ним.
  «Смена религии ради частной выгоды является непростительной, но ее можно простить, принимая во внимание колоссальные политические выгоды». Для него это был вопрос из сферы допустимого компромисса. Скажем, если мы едим вилкой и ложкой, нам совершенно ни к чему кушать деревянными палочками, но если это сулит большие перспективы, так пусть уж будут палочки.
Но чем «есть» здесь? Это было для Ляпайоне непознанным.
И — он принял третье решение — пока обождать. Да, он вроде бы и владел тем самым оружием, которое он искал в Африке, и на поиски которого он собирался с Павлушкой в Индию. А оно оказалось здесь — рядом. Да, благодарить надо за это Алексашку, это он, будучи не в совсем осознаваемом состоянии (а Ляпайоне знал в этом толк, и самолично делал тот самый коктейль, которым потчевал своего «братца»), разболтал ему, что именно обладание этим оружием и не дает ему ни полностью контролировать Мерек, ни тем более — одержать победу над над его восточным соседом.
Впервые он даже не представлял, что будет делать потом. Может, пройдет время, и мудрость обретет он?
Ляпайоне хотел немного отступить и обдумать свои действия, но следовать по другой дороге: та, по которой прошла его Grande Arm;e, была уже разграблена. Но и тут эти странные, действовавшие без привычных правил ручиси не дали ему это сделать, оставив узкий проход по той, по которой он с таким триумфом шел завоёвывать их! 
Нигде доселе такого не было!
Это Боеслав со своими дружинами устроил, и пришлось, подгоняемый сзади дружинами Велеяра, спешить по той же дороге. Неужели все-таки придется снова, как и из Африки, возвращаться в Лютецию? Но… тогда он еще не был императором, а сейчас...разве простят ему поражение?
Оооо, Ляпайоне слишком хорошо знал тех, кто его окружал!
И даже погода не была милосердна к Grande Arm;e: наступили холода, рано выпал снег, а теплого обмундирования у них не было. Да задерживали продвижение еще и груженые подвозы награбленным. И пришлось кое-кому по пути их следования делать тайники и оставлять там добычу, надеясь, что потом, в следующий поход, они смогут все забрать. А то, что будет еще один поход, никто не сомневался: Великий император просто не мог оставить без наказания такое поведение! К тому же, он уже владел двумя Раудрами, а там, гляди, будет у него и больше, и тогда — кто посмеет что возразить ему? Глупцы и трусы!
...Боеславу его верные соратники доложили,  где находится главный обоз с императором. Ляпайоне мог, конечно, скакать и быстрее, но не сделал этого по нескольким причинам: первая, для всех громко заявляемая, была в том, что он всегда во главе Grande Arm;e, и будет со своими солдатами всегда!  «Для ведения войны мне необходимы три вещи: во-первых — деньги, во-вторых — деньги и в третьих — деньги» - это было для него любимой фразой, и потому вторая, более важная для него самого причина, была в том, что не мог он доверить свою награбленную добычу никому! И если первый обоз он поручил своему пасынку, то второго такого доверенного ему не сыскать.
Боеслав давно хотел встретиться еще раз с Ляпайоне, и в честном бою, как бывало раньше средь его предков, решить исход этой губительной для всех народов войны. Потому, когда его малочисленная дружина нагнала обоз, он дождался ночи, обездвижил с помощью своих соратников охрану, и вошел в палатку к Ляпайоне.
Зная, что Ляпайоне славился тем, что очень мало спал, и застать его спящим практически невозможно, Боеслав был очень удивлен тем, застав императора спящим. Но малейший шум — и он уже был на ногах в полном обмундировании.
- О, какие гости! Чем обязан такому визиту? - Ляпайоне сразу узнал русича: он был один из немногих, кто не преклонил пред ним колено, а такое не забывается! Но остальных, кто посмели такое сделать, не было в живых, так что...
- Приветствовать не хочу тебя, ты должен понять меня. Как и то, что это я должен спросить: чем обязан твоему присутствию на моей земле? - без тени должного уважения и покорности промолвил Боеслав, чем еще больше разозлил императора.
- Ну ты, как всегда, груб! И, потом, какие это твои земли? Меня пригласил сюда ваш император, а вашими эти земли давно перестали быть! По твоей земле, воин, я решил не ходить… - с усмешкой ответил он.
- Та земля, где живет мой народ, всегда будет моей! И я буду её защищать от таких, как ты!
- Ладно, хватит пафоса! Что хочешь ты? Полагаю, ты пришел договориться, а сам дерзишь!
- Да. Мы хотим предложить тебе отдать награбленное и убраться быстрее из наших земель во избежания дальнейшего кровопролития. Если согласишься — обещаю помощь в провизии и теплой одеже.
- Ой-ой, какая щедрость! Чтоб я отказался от своей контрибуции? Да ты представляешь, ежели я предложу такое своим солдатам? Я осыпал золотом моих сподвижников: но мне надобно было понимать, что, разбогатев, человеку уже не хочется подвергать себя смертельной опасности. А они сейчас рискуют всем, и в награду им — похлебка ваших щей да кусок шкуры? Ну, ты, насмешил!
- Хорошо, давай тогда сразимся один на один, как в былые времена! Все будет по-честному: ежели ты одержишь верх, то все награбленное останется вам!
- Какая щедрость! Вспомнил былое! Но я приму твой вызов, уж слишком ты самонадеянный, воин!
Ляпайоне видел и понимал, что Боеслав сильнее и искуснее него будет в бою, но...он же не дал слово вести честный бой, а потому кто обвинит его в том, если в помощь ему будут его храбрые солдаты? Вернейший способ сдержать слово — не давать его. Надо будет только отослать его соратников, чтобы также не помешали им!

35. Битва
Боеслав предполагал, что вряд ли Ляпайоне согласиться с ним биться, тем более — что бой будет честным. Но он не мог поступить иначе, имея пусть и призрачную надежду на то, что удастся предотвратить дальнейшее кровопролитие.
Оружие Ляпайоне — шпага, потому Боеслав взял её. По сравнению с пластунской саблей она была как пушинка в его руках.
А Ляпайоне постарался основательно подготовиться к поединку. Шутка ли: если он выиграет бой, то ему обеспечат достойный проход в Лютецию, а там он наберется и...Сначала надо ввязаться в серьезный бой, а там уже видно будет.
Одно только не учел Ляпайоне: зная о его повадках, соратники Боеслава тут же «сняли» всю охрану императора, и встали на их места, накинув на плечи плащи тех, кто сейчас лежал связанным в яру.
Ляпайоне выдел силуэты, как он считал, своих самых сильных и проверенных солдат, и был спокоен за исход боя. И, как лев, кинулся первым!
И сколько воспето о том, что именно лев — царь зверей? Если и бывал на его челе символ власти, то уж точно не царская корона! По сути, лев труслив, а, представ пред серьезным противником, всегда старается спрятаться! но...оставим эти споры, сейчас не до них…
И с первых выпадов Ляпайоне понял, что вряд ли ему в честном бою удастся словить эту скалу — Боеслава.
Хотя и скалой его не назовешь — скорее, смерч, ураган, который не давал возможности нанести ему хоть один мало-мальский ощутимый удар, не смотря на то, что драться вышел Боеслав, обнажившись до пояса.
И бой длился недолго, и приставил шпагу к груди поверженного ворога русич, но разве мог он убить безоружного, пусть и того, кто разорял его земли?
- Нет, не надо, Боеслав! - услыхал он в это время голос той, которая должна была быть с ним, а не с ворогом…
Бояслав знал, что Светозара с Батизаром последовали с Ляпайоне, и догадывался о причинах, но встретить её здесь все равно был не готов.
- Остановись! Возьми любую плату за то, но оставь ему жизнь, прошу тебя! - и Светозара кинулась в ноги к Боеславу.
- Встать, Светозара! Неужто ты могла подумать, что я могу вонзить шпагу в безоружного?
- Тогда отпусти его! А я последую туда, куда ты укажешь: хочешь — с тобой, хочешь- в любое место...и буду ждать тебя…
- Мне ни к чему плата...- с горечью в голосе ответил Боеслав, и убрал шпагу с груди Ляпайоне.
Тот встал, взглянул на обоих, и поковылял, прихрамывая на раненую ногу в свой лагерь. Хорошо, что никто не видел его поражения, но...неужели придется отдать всю добычу? Нет, что угодно, только не это!
...- Светозара, ты сама не своя...что не так?
- Прости, Боеслав...нет мочи радоваться…
- Я понимаю, время не то...но не это же тебя гложет...что случилось, почему вы с Батизаром с Ляпайоне?
- Об этом спроси свою Волховицу! Это она заплела так все, что уж не выпутаться мне…
- Не могла она плести паутину, не её это!
- Могла, не могла...взяла она сына у меня, куда дела — и не ведаю...а мне наказала отправиться к Ляпайоне, чтоб остановить бесчинства, что творились в Мереке. И Батизар за тем же пришел…
- Но Ляпайоне ушел из Мерека, и сейчас вместе с батюшкой твоим гоним мы его прочь! Ты вольна оставить его!
- Нет...не вольна...не могу я оставить...сердце рвалось у меня с тех пор, как забрал ты нас из Лютеции...а теперь я поняла — место моё с ним. Отпусти, Боеслав, а тебе сына отдаю...разыщи его, уж тебе Волховица скажет, где он...а буду с ним…
- Не могу неволить тебя...от обещаний твоих освобождаю тебя, но знай — я всегда приму тебя…а вот сына нашего...не знаю, удастся ли найти...
- Подожди, Боеслав...я знаю имя Волховицы тайное…назвав его, она не сможет тебе отказать…
- Как узнала ты его? И — это же погубить её сможет!
- Батюшка сказывал...когда на ноги она ставила, услыхал...а ежели она сына моего сгубила, это не стоит того? Я верю, ты сможешь…
- Иди к нему...отпускаю...
- Прощай…

36. Гроза за пазухой
Ляпайоне был разъярен. Как? Где его охрана? Как допустили они возможное его пленение? Не будь Боеслав таким благородным, всему уже был бы конец! А Светозара молодец, не побоялась муженька своего! Жаль, конечно, что ушла, но...мужчина, допускающий, чтобы им помыкала женщина, — не мужчина и не женщина, а просто ничто!
Вот и пусть управляет своим мужем! Войско баранов, возглавляемое львом, всегда одержит победу над войском львов, возглавляемых бараном! А раз Боеслав поддался её чарам, то кто он?
Но, когда наутро он увидел, что Светозара в его лагере, решил ничего и не спрашивать — он выше того!
И вряд ли она будет о том, что было, рассказывать, хотя...надо будет сказать ей об этом, пусть тешит себя, будто знает о нем то, что знать никому не надобно…
Статислав с Громодаром, как шакалы, почуяли опасность, но разве могли они заметить тех, кто сливается с ночью? Они видели, что Ляпайоне изменился, стал более нервозным, но такое бывало...все-таки впяд ли его сейчас назовешь победителем...хотя...надо обождать, ведь пути назад у них нет...
 Grande Arm;e  уже прошла почти триста верст от Мерека...тяжел был этот путь…
Остановиться на ночлег в имении уже удавалось очень редко — идя на Мерек, они разоряли и сжигали все, даже не предполагая, что придется так позорно бежать…
И если удавалось раздобыть вина, то тут уж было никого не удержать! Ненавидя всех и каждого, Статислав с Громодаром всегда принимали участие в этих пирушках.
И вот в один из таких «пьяных» вечеров один из приближенных Ляпайогн стал больше обычного задирать Громодара: мол, он совсем не понимает, к чему его император таскает их за собой, они бесполезны и лишь мешают им!
- Я? Да я полезен более всех вас, вместе взятых! Grande Arm;e! И к чему вы привели своего императора? К поражению? А я приведу его к обладанию всем миром!
- Да ладно тебе! Что вы, русичи, можете поодиночке? Вино только нам подавать…
- Я? Один? Да ты сейчас увидишь!
И Громодар вынул из груди нечто, замотанное в тряпицу, и потряс этим над головой!
- Смотрите! Это власть! На колени!
- Да ладно тебе, скоморох уж точно из тебя никакой!
Эту перепалку услыхал один из подручных Ляпайоне, приставленный к русичам следить за ними, и тут доложил императору.
Понимая, что такое поведение может привести к уничтожению того, ради чего он и отправился в этот рискованный поход, Ляпайоне приказал доставить русичей к нему.
- Я чрезвычайно рад, mes amis, что вы согласились следовать со мной, и ценю вашу преданность. Но до меня дошли сведения, что есть те, кто хочет лишить нас нашего главного завоевания. И, думаю, будет разумно передать мне на хранение ваши Раудры. Вы же знаете, что над ними власть только вы имеете, а посему я не смогу ими воспользоваться без вашего согласия.
- Но, мой император, - возразил Громодар, - разве ты не доверяешь нам? Не веришь в нашу силу?
- Верю, потому и хочу, чтобы вы отдали мне Раудры на хранение, - с металлом в голосе ответил ему Ляпайоне, -  и, mes amis, я не привык, чтобы мне возражали…
Статислав молча достал Раудру и положил пред Ляпайоне.
- Ну же, а ты? - обратился тот к Громодару, - я жду...не задерживай меня...у меня встреча с одной прелестной нимфой…
Громодар, взглянув на Статислава, достал свою Раудру и положил рядом.
Молча вышли они от Ляпайоне.
И лишь, придя в свою палатку, Громодар набросился на Статислава:
- Зачем ты отдал Раудру? Неужели ты не понимаешь, что теперь мы никто?
- А ты думаешь, что у нас был другой вариант? Император же сказал, что он не терпит отказов и возражений...а без нас он ничего не сможет сделать.
- А ты думаешь, для чего он таскает с собой еще этих двоих: Батизара и Светозару? Они для него как раз тот самый запасной вариант! Может, конечно, Светозара ему для других вариантов надобна, - скабрезно добавил Громодар.
- Не смей так о ней! И потом - управлять Раудрой может только представитель Рода или волхв!
- А откуда ты знаешь, кто такой Батизар? То он исчезает, то появляется внезапно...а откуда он знал про подземелья Мерека? Может, Велеяр и спровадил его к волхвам! Ты знал, что брат Велеяра — волхв? Да, при том, обладающий недюжинной силой!
- Да ладно тебе! Какой из него волхв? Сопляк!
- Ну, ты как хочешь, Статислав, а я свою Раудру заберу! Не согласится на это император — сам обрету власть! Это и лучше!
- Не смей!
- А кто мне указ? Ты, что ли? Чахни по своей прелестнице, что ублажает императора покамест…
И Громодар решил, что как только наступит безлуние, а Ляпайоне отправится в палатку к Светозаре, проскользнет незамеченным, и — найдет Раудру!

Статислав же, зная своего друга, понял, что тот не остановится ни перед чем, и решил посоветоваться с Батизаром: не было боле никого рядом, с кем он мог бы поговорить о таком. А так, помимо совета, хотел Статислав еще и заручиться его поддержкой: а вдруг он сведет его со Светозарой?

Ляпайоне, забрав Раудры у Статислава и Громодара, и сам толком не знал, что ему с ними делать, как хранить. Понимал он, что таят они угрозу великую в случае неосторожного с ними обращения, но и поручить кому бы то ни было он не мог. Хотя...
Был же у него верный помощник — его пасынок Эжен! Вот уж на кого можно было положиться! Правда, он совсем не поддержал его в стремлении самому овладеть Раудрой, и осуждал за то, что Ляпайоне не только не прекратил, но и поощрял уничтожение русичей в Мереке, но это простительно! И даже то, что в каком-то монастыре он запретил доблестным солдатам Великой армии взять положенную по всем законам войны награду — тоже. Зато в нем он был уверен — и даже уснул бы в его присутствии. Так пусть сейчас и послужит своему императору.
Послал он гонца, чтобы прибыл Эжен к нему, и без промедления, при чем — так, чтобы ни одна живая душа о том не знала! Хотел он было и гонцу закрыть рот — привычным ему способом, да прибывший с ним Эжен уговорил его отпустить того с собой.
И при встрече, что проходила под покровом ночи, передал Ляпайоне ему на хранение Раудры Статислава и Громодара. И так же тайно покинул ставку императора Эжен.

37.  Подлость не ведает границ
На ночь остановился Ляпайоне со своим обозом на берегу небольшой речушки, благо рядом было и небольшое селение. Не ахти какое, но все-таки лучше, чем просто в лесу…
Тяжко было с обозом: стали гибнуть лошади, а новых и раздобыть было негде. И решили те, у кого награбленного было особо много, спрятать часть своих сокровищ, благо и название деревушки да речушки понравилось им, и звучало для них как семь львов...иных значений им и не надо было, это свыше им подсказка, что место благословленное!
 Напрасно Ляпайоне постарался упрятать её так, чтобы никто и не подумал, что там находится то, что способно уничтожить всё! Громодар помнил, как поведал ему, как отыскивать Раудру — надо сосредоточиться, позвать её, и — она отзовется! Светом, тихой мелодией — это уж у кого как!
Но тщетно звал Громодар Раудру — слаба была связь его с ней, и потому не слышал от отклика. Да и давно уснула его душа, а дух был закован, что и как услыхать?
Ляпайоне, передав Раудры пасынку, ничего не рассказал о них, лишь наказал самолично хранить и никого не допускать к ним.
Но ночью вновь приключилось чудо — вновь явился к Эдену старец, и поведал, какой чудовищной разрушительной силой обладает то, что он хранит. И лучше бы ему упрятать их так, чтобы никто не мог их отыскать. Ведал старец, что это будет лучшее — ведь были они Раудрами Родов,  во главе которых сейчас стояли те, кто не ведал чести и совести.
Спрятать? Конечно, но куда? Не везти же их в Лютецию, подвергая свою страну такой опасности! Значит, единственный выход — оставить их здесь, и даже указ Ляпайоне ему не страшен, хотя Эжен точно знал, что гнев того будет безграничен.

Батизар сразу понял, что Громодар не шутит, и решил теперь каждую ночь следить за ним.
Громодар был обескуражен: как, почему его Раудра не отозвалась? Неужели он потерял над ней контроль? Или...а вдруг Ляпайоне, этот хитрый лис, обставил его, и Раудры уже далеко? И проверить это можно только одним способом — уговорить, заставить Статислава тоже позвать свою Раудру, и если тот так же не услышит её — то стоит искать в другом месте.
Да, вот только как это сделать? Есди только с помощью Светозары. Но вряд ли та добровольно согласится, да и пробиться к той тяжело — находилась она очень близко к императору, и если применить к ней силу, то удастся ли ему украсть её тихо, или та успеет закричать? Да, стоит здесь проявить его знакменитую проворность!
И это удалось Громодару. Подстерег он Светозару, когда та отправилась к реке. Понятно, что никого из солдат с ней не было. Оглядевшись по сторонам и никого не заметив, разделась она и зашла в воду. Вот тут-то и вышео Громодар, прихватив оставленную ею одежду.
- Что, накупалась? А теперь, давай, выходи!
- Громодар, отдай одегу и уходи, иначе…
- Что, поджалуешься? -  с усмешкой спросил Громодар, - а я скажу, что ты сама меня завлекла, и предлагала себя. Мол, надоел тебе этот жалкий коротышка!
- Ты не сделаешь этого, это подло!
Светозара занала, как отнесется Ляпайоне к малейшему даже намеку на измену — тут же прогонит её. Слишком больно ему обошлось такое поведение от первой его жены. Потому потом он сам стал изменять с каждой, на кого падал его взгляд. А отказать-то ему не мог никто!
- Оооо! Ты еще о чести скажи! Наставляешь ежедневно рога Бояславу, и мне еще угрожаешь? Да куда ты денешься, когда император погонит тебя? А я могу ему в подтверждение моих слов рассказать, где у тебя, к примеру, родинки в потайных местах. Зря, конечно, я не тронул тебя тогда еще, в имении! Это Статислав меня отговорил, вот же выискался еще защитник чести!
- Что хочешь ты?
- Я хочу, чтоб ты узнала, где хранит император наши Раудры. Сама должна понимать, что не имел он права их отбирать. Или — кому отдал на хранение.
- Как же я узнаю это?
- - А это уже твои проблемы! На, держи! - и Громодар кинул одежду Светозаре, - одевайся, да помни, что я тебе приказал, иначе...

38. И вновь раскололся небосвод
Светозара не знала, что ей делать. Она понимала, что если узнает об этом Батизар — то вступит в бой с Громодаром, а тот все-таки сильней её любимого брата. Но боле всего боялась она, что об оэтом узнает Ляпайоне — и тогда уж точно не быть ей рядом с ним. А этого она не переживет! Она ведь ради своего любимого отказалась от сына! Конечно, ей было удобно представить всё это так, что повинна во всем Волховица, и все ей поверили — даже Батизар. Но еще помнила Светозара и уроки, полученные в Лютеции — как плести свою паутину, и всегда быть вне подозрений. Все-таки Лютеция — это то место, где стоит жить!
На самом деле Светозара догадывалась, где и у кого могут быть Раудры. В ту ночь, когда Ляпайоне покинул её, подумав, что Светозара спит, и отправился на встречу со своим пасынком. В их приглушенном  разговоре она несколько раз расслышала «Les armes», и знала, что так император называл Раудры.
Скорее всего, именно Эжену он их и передал — это был единственный человек, которому он доверял. Одно исключение из общего правила — не верить никому.
Светозара не стала расспрашивать Ляпайоне — тот сразу бы учуял подвох, нюх у того был исключительный. Просто еще раз обыскала все вещи Ляпайоне — а вдруг он там спрятал Раудры? Хотя — конечно, вряд ли, он очень любил жизнь, чтобы подвергать себя такой опасности.
Потому и решила сказать Громодару, что Раудры у Эжена. А если и выявится, что об этом кто узнает — ну оправдается тем, что хотела наоборот, уберечь своего императора от такого ненадежного спутника, как Громодар.
А тот, не мешкая, тут же отправился в ночь в монастырь, где остановился Эжен. И Батизар последовал за ним.
Прибыв, Громодар позвал, и откликнулась Раудра, и увидал он свет, и нашел своё сокровище!лаго, Эжен как раз отсутствовал в келье, а двери там испокон веков никогда и не закрывались удалось ему скрытно проникнуть, и забрать свою драгоценность. Уж теперь он им всем покажет! Но надо возвращаться, иначе заметят его отсутствие. А до поры до времени не стоит об этом знать никому.

На радостях, что вернул он свою Раудру, Громодар выпил уже довольно много вина, и, заметив, что какие подводы направились к реке, решил проследить.
Когда начали сгружать поклажу с подвод, Громодар, вынул Раудру, и потрясая ей, громко прокричал:
- А теперь давай все назад! Я забираю у вас все, это принадлежит мне и моему славному Роду!
Не успел Батизар за Громодар, не смог предотвратить неизбежное…
Накинулись солдаты на Громодара, а того это только раззадорило:
- Остановитесь! Еще шаг, и от каждого из вас и пепла не останется! Сейчас вы увидите все, кто здесь имеет власть!
 И он стал нашептывать те слова, что должны были привести в действие Раудру. В пьяном угаре он не осознавал, что может последовать за этим: гибель не только его и тех, кто находился рядом, а, запущенная неумело, Раудра могла породить цепную реакцию и ей бы откликнулись другие! И кто его знает, какие удалось бы удержать волхвам…
Батизар кинулся к Громодар, зажал крепко его руку, чтобы тот не смог обломить верхушку, что и могло привести к взрыву, но Громодар толкнул его, и случилось непоправимое!
Тогда Батизар, помня о том, чему он успел научиться у Рагоща, прервал разрушительную связь Раудры с другими...
И вновь раскололся небосвод, взопила земля, внезапно повеяли свирепые ветры, стороны света задымились и вспыхнули ярким пламенем…
Светлая память в веках Батизару, достойному сыну Велеяра и Рода своего!
...много вод утекло с тех пор, а памятником осталось светлому воину озеро, что образовалось на месте взрыва. И сокрыто было все то, что награбили, и будет сохранно до тех пор, пока не настанет день и час...а покудова не удастся никому достать то, что принадлежит земле славных ручисей!
...с того происшествия, когда Ляпайоне лишился одной Раудры, наказал он Эжену особо сторожить оставшуюся. А сам он  — оставшихся русичей…
Светозара после гибели брата сблизилась со Статиславом. Да и тот после событий сильно изменился. Осознал он или нет, что собирался свершить, предав свой Род, свою Отчизну, только ему ведомо...но точно понимал, что теперь уж точно не может он оставить Раудру своего рода у ворогов, и будет её охранять, а случись — то поступит так же, как и брат Светозары…

39. Победа?
Император окончательно решил, что стоит вернуться побыстрее домой, в Лютецию, пока он обладает, пусть и единственной (но он надеется — что пока единственной!) Раудрой. Конечно, многие подумают, что он возвращается побежденный, но это до поры. Пусть пока тешатся своими иллюзиями! А он им всем еще покажет!
...далее свой путь в Лютецию продолжал Ляпайоне, пребывая больше в подавленном настроении. Хотя были и радостные вести ему — однажды гонец доставил ему донесение, что один из его проверенных генералов, что остался в Ливии. И тот сообщал, что вроде нашел место, где находится еще одно мощное оружие. Может, оно даже посильней будет, что все эти Раудры, вместе взятые. Хотя...территория Ордена простирается далеко навстречу Солнцу, да и дальше, и сколько их там находится, он не знал. Да и как они подчиняются, где главная?
А вот с хранителями ливийской антиРаудры (он не сомневался, что там находилась именно такая) — вполне возможно договориться.
Долог был путь...и гибли его солдаты, и истощалась некогда Grande Arm;e. Лошади не выдерживали такой нагрузки, а чтоб отыскать новых — не было и надежды...и старательно прятали по всему пути свое награбленное, делая записи у себя в дневниках, в надежде, что вернутся и все отыщут…
Настал день и час, когда вошли славные воины Ордена в Лютецию. Воины Велеяра объединились с воинами Боеслава, и вместе их продвижение навстречу светилу было уже более быстрым, не смотря на то, что двигались они уже по ставшими чужими для них землями. Те, кто жил теперь на ней, были или других племен, быстро начав расселение там еще десять сороков назад.
А те, кто и остался из сородичей, почти утратили свои духовные связи со своими Родами. но...ежели есть Дух — его не истребить!
В кровавые давние времена воины-мужи почти погибли там, а оставшихся их дружин захватили пришедшие на те земли иноземцы. Пришлось им смириться, чтоб уберечь деток малых. Но остался Дух — и был он неистребим. И запылали костры, и сжигали всех, в ком могли заподозрить тот самый Дух…
Истребили всех? Возможно? Есть звезды на небосклоне, что пылают ярко, а есть те, что незаметны. Но разве можно сказать, что они слабее?
И потому встречали воинов Ордена с радостью — хотя и чаще тайной, памятуя о том, что опосля вернутся прежние…
Что было далее? Ляпайоне решил собраться с силами…
И хотя у него была еще одна Раудра, но решил приберечь её на потом. Сопротивляться Ордену? Да у них тьма и не одна этих Раудр…
Но прозорливо видел Ляпайоне, что Орден вряд ли задержится в чужих землях. Истые русичи не завоеватели, и всегда спешат домой. Да и грабить там, где прошли, не принято у них.
А потом…
Ему донесли, что Большой Ектеньи удалось наладить мир с Орденом, пойдя, как обычно, на хитрость: попросили якобы помощи для заселения тех мест, что восемь сороков назад выжжены были Великим огнем.
Не привыкшие к интригам, согласились русичи, и даже отдали право распоряжаться всем в Лютеции, а сами отбыли домой.
Так хотелось поверить им в честь и достоинство Большой Ектеньи, что...поверили!
Но пред уходом сделали то, что следовало: потребовали отречения Ляпайоне, чтоб уроком было ему прошлое.
Боеслав пред тем нашел Светозару, и попросил о встрече. Но отказалась та, и не стал настаивать Бояслав.
Что было потом? Возвращались воины домой, но не все: оставались некоторые на некогда родных землях русичей помогать восстанавливать разрушенное войной, а потом многие и оставались жить там.

40. Такие разные сборы...
Больше лета не сбиралась Дума: шла война, и недосуг было…
Но настали вроде мирные времена, и надо было решать, как жить дальше.
Был приглашен на такой сбор и Алексашка: надеялись снова объединиться и быть великой державой. Потому и назначили сбор в Мереке, как срединном граде: хоть и был он сильно разрушен, но оставались же целыми достаточно много дворцов. Да и сам Кремль уцелел.
Но испугался Алексашка со своей свитой прибыть в Мерек: опасался он последствий тех взрывов, ведь после них вновь вспыхнули почти забытые на пять сороков хворости да слабости.
Потому собрались бояре сами в Грустине: само название града было памятью о погибших.
И в разгар их сбора распахнулись двери зала, и вошел волхв Рагощ.
Все разговоры в раз смолкли: не так часто посещали волхвы их сборы, считая их местом пустой болтовни. Да и бояре давно уж большей частью перестали уважительно относиться к волхвам: сказалась большей частью праздная жизнь. И лишь те их бояр, что еще не утратили связь с землицей родимой, да готовы были что в любой миг стать на её защиту, понимали: много ведают те, что другим не дано, да сылшать то, что другие пропустят меж ушей, да заметят, что другие пропустят…
Поклонился Рагощ, да не до земли, и возмутились, и зашумели бояре: как смел он не отдать почести им?
 Попытался остановить шум Велеяр, да что там!
И тогда стукнул посохом Рагощ, и в раз все смолкли!
- Послушайте, бояре, и не говорите потом, что не слышали! Рано победу вы празднуете! Ворог ваш силы сбирает, и скоро услышите вы онём снова!
- Да ладно тебе, Рагощ! Мы, конечно, относимся ко всем к вам с почтением, но, скажи, где были вы, когда мы гнали того самого ворога до града его? - выступил один из прежних друзей Статислава и Громодара Правадар. Считал он суждения свои истиной непреложной, чему и потворствововали некоторые из бояр.
- Ты хочешь повести о том, что сделали волхвы в лета лихие? Неужто не ведаешь ты, и мне след надо это вслух сказать?
- А, что, зазорным ты это считаешь? Мож, еще и нас обвинишь во всем? - не унимался Правадар.
- Не буду никого обвинять да судить: что сделано, то сделано. И, тем паче, оправдываться пред тобой: ежели не ведаешь дел волхвов, то и не след тебе…
- Однако, дерзок ты! Был у нас такой уже, Борочун! Во всем всем противоречил, и где он?
- Не смей даже прикасаться к имени его! Спас Великий Волхв всех нас, вошел он в Великий Огонь, и…- Рагощ махнул рукой, - да что тебе говорить…
- Цыц, галки! - наконец-то взял управление сбором в свои руки Велеяр, - не смейте дале смуту вносить! Мало вам того, что уж натворено нами? И, ты, Рагощ, прости нас: не ведают они, что молвят…
- Обиды не держу, не за тем я прибыл к вам: зря вы поверили Большой Ектеньи...сладки да елейны их речи, но камень держат за пазухой...по деяниям их суди: сколько генералов некогда  Grande Arm;e сейчас у них на службе? Да и от русичей мало в них осталось...погибель это несет, погибель…
- Услышал я тебя, Рагощ, хотя и горестно это...но время покажет…
После этих слов Велеяра понял Рагощ, что не слышат его бояре, и даже Велеяр попал под чары лисицы...и ушел прочь…
Объявил он тогда сбор волхвов в Ал-Таре, бывшей негласной их столицей.
Многие бояре, увидав и вкусив праздную жизнь в Лютеции, прельстились ею, и зло то было покамест неизбежно...и утекут реки, и пройдут не лета — века, пока пройдет эта хворость, да и только у тех, кто сможет сохранить в себе Дух Великий! А пока...наставали времена, что хвороба та захватывала все боле и боле, и стали возносить как мерилом ценности то, что можно было отведать, надеть да иметь…темно время пред рассветом, а Ночь Сварога сильна...
 И надо было самим продумать: как защитить их Рода от смрада надвигающегося?
Но не ведали они, что еще более жестоки окажутся к ним предрассветные лета…
...да, бояре, оказались слабы...но сбор волхвов Ордена показал, что они готовы до последней капли крови, до последней частицы Духа стоять за чаяния своего народа.
Радостно это было бы в другое время, а сейчас...не до радости было…
Позвал на сбор волхвов Рагощ и Велеяра с Боеславовм: изо всех бояр этим двум он доверял боле всего.
Много всего гутарили волхв. Рагощ дал возможность каждому, у кого было что предложить, высказаться. Но не перепалка это была, а сбор мыслей, что потом может стать ладным планом.
Были назначены и впоследствии отправлены по два волхвы к каждой Раудре для охраны, и строгий наказ: не приводить в действие их, какие бы указания они не получали, кроме как от Рагоща. И — подкрепленный тайным словом, которое каждому потом сообщит Рагощ. Поневоле стал он старшим волхвом: давно уж закончилось единение даже волхвов, и, избранный ранее Великий волхв Борочун — сам вносил разлад.  Но сейчас нужен был тот, кто смог бы соединить в один узор все действия. И время само выбирает того, кто может это сотворить.
А после общего сбора была у Рагоща еще встреча…
- Приветствую тебя, Волховица! Вот и встретились мы вновь! Рад тебе!
- Приветствую, старший волхв! Не до расти теперь...беда грядет, и не ведаю, как предотвратить...слабы бояре стали, истощила их Ночь Сварога за тьмы лет…
- Да, это так...но как можно помочь, дать им сил?
- Не дашь силы тому, кто не чует, что в ней нуждается. Самоуверенны стали, и празднуют победу! Даже Велеяр с Боеславом изменились…зря ты их позвал на сбор…
- Как? И они? Мне увиделись они стойкими…
- Стойкие...это да...и в битве выстоят, но вот в мирной жизни...интриги да козни — не их это. А Большая Ектенья уже вынашивает новый план, как отобрать все земли наши, да установить свою власть.
- А островитяне?
- Ооо, у тех еще более жестокие планы: хотели бы они не просто власть установить, а уничтожить нас...лишенные Духа, не могут они его допустить в других…
- Что сделать мы можем, подскажи? Ты же можешь смотреть по спирали времени?
- Могу...но не делаю это...и тебе не советую.
- Почему, Волховица?
- Будущее, пока не свершилось пред нами, возможно менять...а глядя в спираль времени, ты цепляешь одну ветвь, и уже все — она становится основной...и ты не ведаешь, какую ты увидишь...потому сейчас надо быть готовыми ко всему. И еще: отправь волхвов в Лютецию, да пусть с ними будут пластуны Боеслава.
- К чему пластуны?
- - Волхвы сильны мыслью, а пластуны — силой тела, да гибкостью удачи. Пусть одни будут в Лютеции, а другие отправятся на остров, где сейчас находится Ляпайоне...хотя...он сам скоро будет в Лютеции...пусть ждут его там, ведь одна Раудра у него до сих пор. И…
Волховица прислушалась.
- Что еще? Ты кого-то опасаешься?
- Есть еще одно. То, что опасней всего может оказаться.
- Что же это может быть? Раудра Статислава подчинится только ему, а он, судя по всему, образумился, и можно не опасаться его подлости.
- Что ты знаешь об  Ардуарах?
- Разве они еще существуют? Я думал, что восемь сороков назад они были все уничтожены!
- Нет, остались еще, и главная из них находитс в Ливии. И Ляпайоне близок к обладанию ею. Хотя...на самом деле опасен не Ляпайоне, он сильно изменился после похода в наши земли, а вот его генерал...уж слишком он рвется сам к власти, и не то, что Духа — Душа его истончилась, и не дозваться до неё.
- Что же делать, ты знаешь?
- Вижу я грядущее, и оно уж точно не радует. И предотвратить его не имею права, и даже поведать о нем. Но вот спасти наш народ — это можно.
Долго еще говорили они. Хотя со стороны могло показаться, что они просто стояли друг против друга, взявшись за руки, и молчали. А на самом деле происходил между ними мысленный диалог — чтобы никто не мог услыхать. Надежней он, да и вместо слов можно картинки показывать, чем долго объяснять. Многие уже разучились и не владели таким умением, и применялся он только среди посвященных в древние таинства.
А в заключении Рагощ сказал:
- Можно спросить?
- Спрашивай…
- Я не один раз звал тебя...почему ты не слышала меня? Мне нужен был твой совет…
- Времена меняются, Рагощ...многие меня зовут, и не могу я помочь каждому...потому и не слышу...но назову тебе имя, которое я услышу всегда...и знаю, что всуе не произнесешь ты его...Радуница...зови меня, я услышу!
- Но...это же твое…
- Да, это тайное имя...но ты же не захочешь использовать его во вред? Хотя, - с горечью заметила Волховица, - и не получится...если так будет, то я просто погибну...прощай!
- Прощай! - произнес Рагощ вслед небольшому вихрю, поднявшемуся и скрывшему внутри Волховицу...

41. Другие войны
Неожиданно вести пришли: Ляпайоне вновь собрал армию и движется к Лютеции. Многие города, встречающиеся ему на пути, сами распахивали городские ворота и вручали ему ключи от городов. Почему же не покорился так ему ни один град русичей?
Да, если бы была Раудра хотя бы у каждого третьего из этих городов, он бы владел уже миром!
Светозара и Статислав все время были рядом. И это устраивало обе стороны: Статислав мог быть рядом с Раудрой своего Рода, Ляпайоне имел того, кто имел над ней власть, а Светозара…
Она уже давно осознала, что Ляпайоне лишен любви. И ждать, тем более — требовать — пустое занятие.  Но для себя она решила: пока он будет жив, она будет рядом! А вдруг однажды его душа откликнется на её любовь?
Продвигаясь вперед, на Лютецию, Ляпайоне был полон решимости: теперь никто ему уже не помешает стать во главе всего мира! Самое важное в политике — следовать своей цели: средства ничего не значат! И ему удалось: Лютеция пала низ пред ним, и Ляпайоне вошел в столицу без единого выстрела!
Казалось бы — что еще? Цель достигнута, но все чаще был задумчив вновь провозглашенный император: не принесло ему это того счастья, которое он предчувствовал, будучи на острове. Понял Ляпайоне, что счастье — это путь, а не цель...а куда теперь ему двигаться?
Мир он уже завоёвывал...и он предал его…
Его народ? Так же с радостью распахивал городские ворота пред воинами Велеяра, как и пред ним…
Деньги? Богатство — не в обладании сокровищами, а в умении ими пользоваться. Ранее он был беден, но счастлив: у него была цель, и он к ней шел…
Друзья? У него их не было никогда…
Враги? Сколько у него их...не счесть…
Гениальные люди — это метеоры, призванные сгореть, дабы озарить свой век. Он уже озарил его…в Мереке...но разве он к этому стремился?
Но у власти, и разве мог он вновь отступить? Надо было опередить тех, кто был против и мог объединиться! А потому — вперед, к новой войне!
И снова поход, и снова битвы, но пропал запал, и чаще были поражения. А если и победы — они не давали ему и сотой толики того, как ранее…
И Ляпайоне решил: пора остановить эти войны, народам нужен мир! Это вошло в него там, в Мереке, но только сейчас он стал понимать свой урок. Даже когда Громодар по собственной глупости погиб — не осознавал Ляпайоне еще ничего. Месть, жажда власти еще крепко держали его душу. И только там, на осторове, отлученный от мирских дел, к нему стало оно приходить — осознание того, что он совершил. И еще больше — то, что не совершил. Мир находился на вшаге, нет, в полшаге всего от краха, и виновником был бы он. Что значат его собственные планы по сравнению с тем, что все вокруг могло в один миг превратиться в пепел?
А его дикий приказ поглощать плоть русичей в стремлении обрести власть над этим могучим оружием русичей?
Почему же они до сих не завоевали мир? Почему Орден так и не применил против его армии свою силу? Неужели для них есть более ценное, чем обладание всем?
Да и чем — всем? Глупец! Разве он  владел империей? Тогда — и сейчас тоже…
Генералы, не ведающие чести, готовые служить тому, кто больше пообещает даров!
И — сейчас он должен, нет, обязан остановить этого зарвавшегося выскочку, что остался в Ливии! А вдруг он и правда нашел  Ардуар?
И для того он сделал то, что, скажи ему об этом летом ранее — только расхохотался бы в ответ: он отправил послов для заключения мирного договора с русичами. И вместе с ними был отправлен Статислав — с его Раудрой! А пред тем вызвал он Статислава и поведал ему о том, что, возможно, в Ливиии есть мощное оружие, что угрожает всему миру. Уж если кто и может остановить крах, то только эти странные русичи!
В это же самое время, после того, как Алексашка отказался прибыть в Грустину, он пригласил к себе в северный град Велеяра, а тот взял с собой Боеслава. Как и раньше, он мало мог кому доверять из бояр...слабы они стали Духом, Ночь Сварога истощила их Роды…
Прибыли послы в северную столицу, но отказала в заключении мира Большая Ектенья. А Статислава арестовали, когда он отказался добровольно отдать свою Раудру. Но отнять её силой побоялся Алексашка — много ему порассказали о силе и мощи Раудр те, кто выжил в Мереке и самолично все видел. И бросил Статислава в застенки, и сторожили его несколько охранников...
И отправились послы восвояси ни с чем...дождался их Ляпайоне, и понял: пришло его время собирать раскиданные им камни...тяжелы и горьки они...сгорел он, а то, что осталось — лишь оболочка…
Отрекся он вновь, теперь уже навсегда...и самолично сдался тем, кто с самого начала его возвышения так жаждал его пленения: островитянам…
Но пред тем позвал он Светозару, и взял с неё обещание, что она не последует за ним, где бы он не оказался. И это была его последняя просьба, и отказать ему она не могла, как и вернуться на Родину — тоже...закрыт ей путь, и отныне останется она там, где была счастлива — пусть и считанные мгновения…

42. Другой мир
И вроде мир наступил...пусть хрупкий, но без кровопролития…
Но не принес он былого спокойствия. Тревожно было, и ощущалось это во всем: наступающих холодных, как никогда, зимах, недугах, почти забытых за пять сороков у тех, кто был свидетелем великих взрывов, и — ожиданию чего-то неотвратимого, и мир раскачивался, как на острие бритвы…
Островитяне праздновали победу: лев поражён, остался тигр, но и ему недолго осталось…
И это мешало им полностью насладиться победой. Хотя многое удалось: почти все сражения происходили без их участия, их армия не пострадала, а контрибуция — им!
Вот только в одном Алексашка проявлял упрямство: не отдавал им захваченную Раудру! И применить её тоже не хотел. А если бы...тогда бы разрешились все проблемы: уничтожены были бы почти все русичи, ненавистный Орден, а те, что выживут — на коленях будут просить о пощаде!
Пора завершить то, что было начато восемь сороков назад! Начато, но силен был Орден, и смогли они еще один нанести удар по Ордену спустя восемь сороков. И вот снова они дождались: прошли время, и теперь уж их никто не остановит!
Но пока ничего не получалось: за все время не удалось им пленить хоть бы одного волхва, а уж чтобы склонить его на свою сторону — тем более!
Уж как они готовили к этой миссии сгоревшего Борочуна, и тот уже был готов вроде открыть все тайны, как взыграло в нем то, что называют они Духом. Как? Что это? Сколько стоит?
А раз нет цены — то разве он существует?
Странные вообще они, эти русичи...не страшатся смерти, а встречают её с радостью, особо если погибают в бою или защищая свою, как они называют, Отчизну!
Не за короля или императора, не ради злата, а, получается, просто так!
Странные...нет рычагов управления, а посему: быть им уничтоженными!
И был послан тайный посол с тем, чтобы склонить Большую Ектенью к решительному шагу, ведь сколько осталось в них того самого Духа? Малость, что не измерить…
А уж к этому они приложили немало усилий, старательно с каждым новым поколением вытравляя Род русичей из них…
Алексашка был как никогда упрям. И напрасно на сборе Большой Ектеньи ему было строго наказано перестать это делать!
Нет — и всё! Не возымели должного воздействия ни посулы наград, ни помощи во всем…
Появилось у него два друга-советника, без коих он и шагу не делал: это были бояре Ордена, Велеяр и Боеслав! Виданное ли дело: объединиться с теми, с кем он должен был вести непримиримую войну, и — победить!
И понял Алексашка, что не успокоятся островитяне. Но и стеречь Раудру он больше не мог: велика была опасность, что подкупят стражей, и тогда...ведь было уже такое не раз, но находился один из них, что мог устоять пред златом...а если в следующий раз не сыщется такого? А, может, стоит послушать этих островитян? Советовали они доставить Раудру на другой край, и за это еще и награду ему обещали. Хоть и опасно доверять им, а вдруг это и будет решением всех проблем? И, если что и приключится — то будет на кого вину и свалить нет, конечно, не на островитян — а на тех, кто плохо стерег этот злосчастный кристалл! Эх, было бы у него их поболе, да имел бы он власть над ними, а так...всё, решено, пусть забирают свою драгоценность, но с одним условием...
И призвал на совет Велеяра и Боеслава.
Чем больше времени оставалась удаленная Раудра от своего Рода, тем больше угрозы она несла. Надо было её уничтожить! Алексашка продолжал держать Статислава в застенках, но предоставил ему поистине королевское содержание, кроме главного, как он считал: свободы! Не понимая, что он лишал его лишь возможно передвигаться, но воли лишить не мог…
Боеслав не раз обращался с просьбой к Алексашке, чтобы тот отпустил Статислава, что он сам будет ему стражем, но Алексашка боялся остаться без такого козыря в их внезапно возникшей «лружбе».
- Я отпущу вашего сородича, но...нельзя ему здесь находиться, его в миг схватят прислужники островитян.
- Мы отправим его на свои земли, и там риск угрозы снизится…
- Вы можете это гарантировать? А если — наоборот, сила Раудры усилится? Я не могу на это согласиться! Если только…
- Говори!
- Поклянитесь, что выполните то, что я скажу!
- Клянемся мы только пред лицом своего Рода, а тебе можем пообещать! - откликнулся молчавший до того Боеслав, не вступая в разговор Алексашки с Велеяром.
- Хорошо, я знаю, что, пообещав, вы выполните, это велит вам ваша честь...надобно будет тайно вывести Статислава...в ваши земли, но расположенные на другой стороне...и — не через ваши земли! Пусть путь ваш ляжет через море! И там — доставьте её туда, куда я укажу! А там уж...можете делать с ней все, что захотите…
- Хорошо, я сделаю это! - пообещал Боеслав.
На том и порешили. Был тайно ото всех подготовлен корабль, и Боеслав подготовил для дальнего странствия самых преданных своих воинов.

43. Перед дорогой
Но накануне запланированного их отплытия состоялась встреча с той, кого Боеслав винил во многих невзгодах, постигших его.
- Остановись, воин!
- Давно тебя не встречал, Волховица! Что, неужто стыдно мне в очи глянуть?
- Мне стыдиться нечему! То, что делала — дам за каждый шаг отчет, а что сказала — за каждое молвленное слово отвечу!
- Я вот долго думал: за что невзлюбила ты меня? Ведь это я должен был...я вспомнил нашу первую встречу...признайся, это ты затуманила мой разум, и я позабыл о ней?
- Я или нет — ни к чему тебе были те воспоминания, для тебя ведь они не имели никакого значения!
- Имели или нет — это я сам буду решать! И не смей мне перечить! Я освободился от твоей власти надо мной! Наверно, потому и вспомнил все! Из-за тебя я лишился своей семья, моя матушка погибла...неужто ты не видела угрозы ей, и не могла помочь?
- Она сама отказалась от моей помощи, а действовать вопреки воли я не имею права.
- Тогда почему же ты спасла потом Светозару? Именно потом, и никак не ранее?
- Она обратилась за помощью к богам нашим...и я услыхала её…
- Да, и потому потом разлучила с сыном. Моим сыном! И что ты приказала ей сделать? Отдаться во власть это губителя всех русичей?
- Я не приказывала, а попросила...только так можно было остановить его...силой её любви...и пусть он это отрицает и до сих пор, но её любовь спасла его и наш мир от разрушения…
- Она могла полюбить меня! А ты опять помешала! Уходи, и желаю, чтоб наши пути больше ни разу не пересекались! Нет, не желаю, а запрещаю тебе встречаться со мной! Отказываюсь от тебя! Теперь ты же должна будешь исполнить это?
- Глупец ты...не буду ничего говорить тебе...считаешь меня повинной — считай...не о том сейчас…остановись, нельзя доставлять Раудру на тот край!
- Что ведаешь ты? Что? Уходи, не желаю видеть тебя!
- Уйду, раз не слышишь ты, доверяя шептунам...после твоих слов не имею права оставаться...и остановить тебя — каждый волен поступать так, как считает должным...но на прощанье скажу: если свершится непоправимое, то призови Радуницу…и еще скажу на прощание — сын твой у матери Велеяра...там и дочь твоя...прощай…
- Постой, какая дочь? И — кто такая Радуница?
Но Волховица уже растаяла в дымке…
Перед отплытием Боеслав встретился с Велеяром.
- Поверь, я бы сам отправился, друже…
- Нет, Велеяр! Ты старейшина Думы, тебе и оставаться, негоже бросать нам свой народ. В Думе деется доселе невероятное, и только ты можешь усмирять пока еще бояр…
- Вот именно, Боеслав...пока еще...- горько заметил Велеяр.
- Я встречался с Волховишей. Я вспылил, наговорил ей много того, что не стоило...хотел было извиниться, зову её, но не слышит она меня…
- Значит, не от души твое желание, Боеслав...иначе она откликнулась бы. А что наговорил ты ей?
- Не хочу повторять. Но она мне на прощание она мне поведала, что сын мой у матушки твоей. Так ли это?
- Мой внук? Я не ведал, Боеслав...давно не видал я матушку свою...с тех самых пор, как разошлись мы с Рагощем…
- И про дочь мою упомянула Волховица. Откуда? Ты что слыхивал?
- Нет...но я отправлю гонцов к матушке, и к твоему возвращению точно буду все знать!
- Моему возвращению...Волховица была против нашего пути…к чему бы это?
- Против? Почему?
- Ты же знаешь её: мало говорит, а еще боле — поясняет…
- Это да...- задумчиво ответил Велеяр, - а, может, она права? Не стоит везти туда Раудру?
- Я слово дал! Как могу его нарушить!
- Иногда стоит… - продолжал Велеяр, - а боле ничего она не говорила?
- Да, было...сказывала, чтоб в случае опасности звал Радуницу...а кто это — не сказала…
- Да это её тайное имя! Я слыхал его, когда она подняла меня со смертного одра! Видать, и точно беда впереди...ты знаешь, что, раз произнеся её тайное имя, ты озвучишь её имя для всех? А это значит, что лишится она защиты всякой...помни о том...может, все-таки сначала встретимся с волхвами: что они нам поведают?
- Раньше надо было, Велеяр! А сейчас уж недосуг! Будь что будет, а сделаем всё, что сможем! - резко ответил Боеслав и вышел прочь.
- Да...поспешили мы...- вслед ему произнес Велеяр, - блажен кто верует, но силён кто ведает...- видать, пришла пора и мне с братом встретиться...прав был он...

44. Другой путь
Долог был путь Боеслава и Статислава на другой край. Долог и труден. Команда корабля была напугана: не один раз им приходилось пересекать океан, но столько штормов сразу ни разу не было! Как будто все ветра ополчились, и гнали одну волну за другой! Потому и путь оказался намного дольше. Много было переговорено Бояславом и Статиславом. И морская дорога примирила их.
Но все-таки прибыли они в назначенный порт, высадились на берег, и отправились туда, куда указал Алексашка.
И стал замечать Статислав, что Раудра стала другой. Что именно с ней происходило — он не понимал, но то, что происходили изменения — это точно. Со своими опасениями ( а изменения точно были не к добру!) он и поделился с Боеславом. Из прозрачной она превращалась в кровавую, и начала с каждым днем сильней пульсировать.
- Может, все-таки надо было послушать Волховицу? Ты видишь, что происходит, друже?
- Может, и надобно мне было её послушать, Статислав...но…
- Ты можешь к ней обратиться?
- Вряд ли...я уже пробовал…
- А Рагощ? Он слышит тебя?
- С тех пор, как мы отправились в наш путь, я потерял связь...мне кажется, даже с Родом моим...чужая земля…
- Что же делать нам?
- Не ведаю, друже…

...Велеяр долго не мог решиться на встречу с братом. Столько лет прошло, а в памяти жива их размолвка. Рагощ сильно бранил тогда его вместе с Думой, а Велеяр вспылил, и не захотел слушать о том, что сильны стали отступнические настрои бояр...а зря…
Но, видать, пришло время признать правоту младшего брата…
А тот не стал вспоминать былое, и был очень рад встрече.
- Много помнится, да не воротится, брат...- сказал при встрече Рагощ, - и недосуг сейчас нам былые обидные слова вспоминать, Отчизну надобно спасать!
- Что происходит? Чую, что сгущаются тучи, а не ведаю…
- Раудра стала меняться...и нет уж пути назад...- отвечал Рагощ.
- Та, что у Статислава? Отчего?
- Да...предупреждала же Волховица...нельзя так далеко отрывать было её от мест Рода её...опасна она стала…и зажжет она пламенем своим Пащупату, что сокрыта в тех землях.
- А что это?
- Это то, что объединяет Раудры и антираудры — Ардуары. Сказано было в Ведах, что сокрыли в давние времена, когда наступал только вечер Сверога, чтоб уберечь её от злого умысла. Но прознали, видать, о том островитяне — не хря же они так кинулись искать берега того края. И ведь отыскали, паскудные их души! Нельзя быть даже рядом быть всем трем, а иначе - вслед отзовутся все кристаллы, что есть...и не будет спасения никому…
- Что делать нам?
- Волховица давно уж это увидала, и мы давно стали готовить великое переселение нашего народа. Но нужно согласие Большой Ектеньи...я помогу тебе переместиться, и надобно тебе встретиться с Алексашкой…и — не стоит мешкать, брат Велеяр…
Алексашка не сильно поверил Велеяру: мол, хочет он вновь завоевать то, что по праву принадлежит Большой Ектеньи? Но в просьбе не отказав, но…
Разрешил переселиться лишь дряхлым да малым, думая так: дряхлым недолго осталось, а малых можно будет воспитать по-своему…
Но хоть так...выбора нет иного. Да, был бы Боеслав — он мог бы помочь ему, у него много связей налажено — а там, гляди, и сохранили бы свой народ.

45. На другом краю
...однажды, под утро, разбудил Статислав Боеслава:
- Друже, Раудра стала так сильно пульсировать! Надо что-то делать! Того и гляди, что взорвется она! Ты же знаешь, что я не страшусь погибнуть, я сам выбрал свой путь, но я не видел её такой! И когда Громодар активировал тогда свою, не было такого!
- Да, как не хотел я этого, но без помощи нам не обойтись…
И отправился Боеслав подальше, хотя...зовя по имени, открывает его всем…
И крикнул во всю мочь:
- Радуница!
Миг — и стояла она пред ним…
- Хорошо, что призвал! Нет здесь власти земли Тары и Тарха, потому без зова твоего не могла бы я здесь очутиться...беда наступает, но, как смогу, остановим хоть полное уничтожение всего сущего…
- Что будет теперь?
- Что будет — увидишь...не след тебе здесь оставаться…
- Склонив голову, призвал я к тебя, Радуница...повинен во всем, и нет мне прошения…
- Поздновато...но и то — хоть осознал...а каяться — что толку-то? Я грехи не отпускаю, и судить не мне. И не оправдывайся...глупый не поймет, подлый против тебя использует, а мудрый — и без того все увидит. Поддался ты Алексашке, ввел он тебя в заблуждение. Мы сейчас находимся там, где Антираудры, Ардуары. А соединение их грозит активации Пащупат, что находятся на краю, самые мощные Астры, что есть на Мидгарде. Да, если бы знать могли те, кто создавал их, что так все выйдет. Ведь с благими вроде целями — помочь в защите, но всякое оружие может и на своих создателей повернуться. Но создатели у них разные, потому при соединении они могут воспламенить даже Мидгард. Да, ладно, что уж о том, давно это было...Ох, не послушали вы меня...
- Не исправить вовек, понимаю...но что я могу сделать? Укажи Путь, не гони…
- Попросил бы забвения — может, и прогнала бы, а так...живи с этим, и горше нет наказания. И будешь помнить, и переходить через реку Смородинову по Калинову мосту будешь не раз, и снова возвращаться. И это всегда будет с тобой — смутными воспоминаниями. И помочь тебя в этом я не смогу. Тайной это будет — только твоей, но лишь пять сороков. А далее — не обессудь, все станет явным. Но и тебе станет легче…
- Мне прощение и облегчение ни к чему, готов нести этот груз.
- Да уж...нет страшнее палача в свете этом и том, чем собственная совесть...все верно...Но не стоит об этом и кричать на всех Путях — людская молва многолика, и не ты один во всем повинен. А прознав, да не поняв, кто-то проклянет тебя — к чему обременять их? Ведь всякий посыл возвращается...Но не эти опасны, а те, кто превратит тебя в идола, и станет поклоняться. Так что лучшее — это забвение. Запечатаю память в камни, обмою их водой, а как пройдут пять сороков — засверкают они в свете звезды Путеводной, и начнут они шептать, а воды шепот в шум превращать...сможешь что сделать за пять сороков — то и будет положено на чашу весов на суде у Радогоста. А пока — живи, переходи черту и вновь возвращайся без судилища…
- Так что мне делать, подскажи?
- Возвращайся, и постарайтесь спасти наш народ. Весь точно не успеете, но хотя бы часть. Велеяр лишен прежней власти, растерял он связь с Родами. Тяжко будет тем, кто останется — будут оторваны они от земли своей, корни их выжжены, и лишены они будут памяти Родовой. Окружите их заботой, они ведь как дети малые будут, неразумные.
- А что с тобой будет Радуница?
- К чему тебе знать, воин? Тебе своей вины хватит. Буду стараться, на сколько сил хватит, отсрочить беду…а покамест позови Статислава…
Отправила Волховица всех, кто прибыл с Боеславом, обратно, лишь Статислав остался, да немного пластунов, что сами вызвались в помощь…
Боеслав понимал, что поспешать ему надо было, чтоб успеть выполнить все то, что Волховица наказала, но вдруг на пути их кораблей вырос великолепно вооруженный флот островитян. Как они могли здесь очутиться?
Видать, сопровождали они их, да следили, чтоб выполнили обещание, данное Алексашке — таков был замысел островитян. Вот только неведомо им было, что вряд ли и их земли уцелеют. Но про то им не дано было знать. Те, кто руководил всей этой задуманной вакханалией, понимали и приближали большую гибель потомком Белых Богов, надеялись они, что под прикрытием Ночи Сварога удастся им все свои планы претворить по покорению им Мидгарда. Уж больно лакомой была Земля эта.

46. Не стреляй просто так, для острастки
- Чем помочь тебе могу, сестрица?
- Сбереги воинов, борьба света и тьмы идет, и до утра Сварога еще не один сорок пройдет. А под утро как раз и будет решающая битва.
- Жалеешь о чем?
- Что не смогу помочь ничем. Мой земной Путь подходит к завершению, а дел еще…
- Ты сделала больше, чем могла. И будешь рождаться вновь и вновь!
- Нет, брат...я знаю, что мне предстоит — рассыплюсь на множество частиц. Да, будут они воплощаться, но собраться воедине — никогда.
- Я могу тебе помочь? Как соединить в единое?
- А к чему, брат? Разве не к спасению Рода мы и стремились, когда пошли на этот шаг? Для меня благо будет именно так завершить свой Путь. Ничего не исчезает, только потом является уже в другом виде — так и частицы моей души будут воплощаться во множестве девах.-
- Ты так же верна — возрождаться только в девах? Не легче бы было возродиться в мужском обличье?
- Я сама для себя так решила — быть девой. А в ком соединится не менее 108 моих частиц — сможет вспомнить все то, что было. Тяжко дадутся эти воспоминания, но такова цена.
- Нечего и возразить тебе, сестрица...сил тебе и верных соратников!
- Погоди, брат...мучает вопрос меня уже многие лета — как так получилось, что наши подарки людям, сотворенные во благо, превратились в Астры, несущие гибель всему живому?
- Ты же сама знаешь ответ.
- Да, и, к моей великой скорби — печальный.
- Мы создавали Раудры и им подобные даже не для зашиты — а для развития человека. Но было в нем темное, что однажды начало развиваться — конечно, при содействии темных сфер — и потребовалось для его развития еще и защищаться от татей. А далее — и и вовсе. Из защиты — в средство гибели. Но я надеюсь, что, даже после грядущей катастрофы проснется человек — и скинет оковы мрака.
- А когда же это наступит?
- Через пять сороков Ночь Сварога закончится. Начнется предрассветное время — это и будет самым тяжелым испытание. Но те, кто сумеет сохранить в себе свет — встретят Утро Сварога!
- Значит, другого выхода нет — только уничтожить Великую Полярную Пащупату?
- Да, чтобы не смогди её объединить со второй Полярной, тогда уж никому не удастся спасти не только Мидгард — но все Земли и само Светило! А чтобы это осуществить...да что я тебя учу — ты и сама ведаешь...
- Благодарю, брат! Да будет так! Твоя поддержка дает мне силы, чтобы завершить мою миссию с честью. До встречи в Сварге Пречистой!

...казалось, гибель их неизбежна — в спешке были сборы Бояслава, и не было оружия на его корабле, зато преградившие им путь островитяне явно были готовы нанести решительный удар.
Собрал Боеслав совет — что делать? Избежать боя не удастся, но — погибнуть? Не собственная гибель страшила боярина, а то, что не сможет он выполнить указ Волховицы. А это означало — гибель его народа. Да и настоящих воинов с ним было мало. Конечно, каждый из них стоял сотню противника, ведь были это пластуны, но одно дело вести им бой на суше, а здесь водные просторы. Что же делать?
И вдруг — поднялся сильный ветер, и волны вздымались выше неба. А потом плотный туман пологом накрыл и корабль Боеслава, и корабли островитян. Что происходило у них — можно было только предполагать, потому что сразу раздались выстрелы, крики. Туман гасил все звуки, но некоторые все-таки доносились до Боеслава.  Как будто неведомый помощник поспешил им на помощь, и сейчас именно он и ведет бой с островитянами. Как помочь ему? Да и чем?
А происходило там вот что: когда туман окутал флот островитян, то на каком-то корабле кто-то пальнул из орудия — а на другом корабле решили, что то напали русичи. И завязался бой — и погубили островитяне сами свой флот. Что было то? Случайность? 
А когда развеялся туман, то перед ними было чистое море — и Боеслав с верными ему соратниками поспешили домой. И ветер был попутный, и быстро прибыли они.

47. Всь мир — разрушить?
Велеяр ожидал вестей от Боеслава, расположившись в рядом с градом, которым завладели ранее предка Алексашки, выдав его за свое творение. Да ладно — не разрушили, и то хорошо.
Но не ожидал он, что тот обернется так скоро. А когда явился к нему Боеслав, да передал суть происходящего — не мог поверить в такое коварство. Помнил он свой разговор с братом, но не поверил ему — сказались многие лета, что не общались они, да и кто ж слушает младшего?
За те лета, что был Верховным Велеяр разучился он отделять зерна от плевел, стал резок и нетерпим к другому мнению. Да и поверить такому — это же разрушить всю жизнь им выстраиваемый мир!
Но ведь не мог же Алексашка этого не знать! Ведь он и сам в таком случае подвергался опасности! Быть такого не может!
Но и не доверять Волховице он не мог — не один раз до того она пыталась предупредить его, а он большей частью пропускал её советы. И что в итоге? Гибель его народа?
И был созван  совет Великий, и чтоб скоро он состоялся — призваны были все волхвы в помощь, что уцелели. И руководил тем советом не Велеяр, как обычно, и, конечно, не Алексашка — а посох управления был передан Рагощу. И был проведен сей Совет в том граде Ордена, что стоял на страже нижних рубежей.
Хмурен и темен был его лик — много виделось ему, и грядущее не было милостивым.
Накануне совместными усилиями удалось ему пообщаться с Волховицей — переместиться он к ней не мог, не было у него такой силы — только в пределах земли родной. А сама Волховица-Радуница не могла оставить без присмотра Раудру — велика была опасность, что обнаружат её островитяне, и тогда уж точно не избежать гибели всего. Но разве вразумишь этим тех, у кого злато да стасть  обладания всеми и всем затмила всё? Что же, удивляться — руководили ими те, кому неведомы были ни душа, ни тем более Дух и совесть. Были они «одноразовые», без права перерождения, потому так и тряслись за шкурки свою, и старались в этой своей, единственной жизни ухватить поболе. И уроки, что давали им былые времена, не шли им впрок.
Да, ладно, сами себе судьи. А вот Волховица дельный совет дала — распределить свои Раудры подальше друг от друга, чтоб не могли соединиться они, да вспыхнуть все сразу. Это можно было сделать с теми, которые находились во власти своих Родов. А те, кто лишился такой связи, надо наоборот — соединить в одну, и ждать сигнала от Волховицы. Ведала она, видать, что придется отвечать на возможную атаку.
Предложил добровольно Рагощ волхвам помочь ему в этом, и вызвались все — ни один не проявил слабость и трусость. Забыты были все разногласия, и объединились все пред опасностью, нависшей надо всеми — и те, кто поддерживал Рагоща, и те, кто ране был на стороне Борочуна. Это в мирное время можно было, а сейчас — только все вместе!
И договорено было на том Совете, что постараются сохранить хоть часть былой земли русичей — уж больно много народа тут проживало, да и Раудры многие были уничтожены еще восемь сороков назад. А те, кто будут переселены — чтоб получили возможность начать жизнь на новом месте.
Молчал Алексашка — и только кивал в ответ, а когда настало время подписать соглашение между Большой Ектеньи и Орденом — было видно, как подрагивает рука его. Но то, что написано пером — не вырубишь топором. Должен был он добровольно отречься от престола — уж больно запятнал он его. И назначен будет даже не его брат по Роду — а выродок, которого принял его отец по доброте. Правда, не вспомнил он при этом, что сам тайно принимал участие в умерщвлении которого. Но тайный договор с Ляпайоне не давал ему никаких шансов усидеть на своем месте. Тут в пору было поступить с ним так же, как и он со своим отцом — но не для Ордена сии дела, потому был Алексашка объявлен умершим. Он и был таким — для всего света. А спустя некоторое время появился отшельник в неких краях, что звались Вычегодцами. Но это уже другая быль...

А кто ж будет-то вместо него? Для решения сего вопроса остались только самый верхний ряд из  бояр — только им было оказано доверие. И предложен был Велемир, сын отца Боеслава — того, о ком не знал Бояслав сам. Ведал, что меж отцом его и матушкой были недомолвки, но ни разу он не слыхивал о байстрюке, его брате по отцу. Да каком! Матерью ему была сама императрица! Скрывалось это во избежание скандала и самим Павлушкой, а опосля, накануне своей гибели он и вовсе — принял детей чужих. Может, прозрел пред ликом дней своих последних? Может, и совесть подала свой голос, хоть и слабый. Как бы то ни было — принял, но наследником назначил своих сыновей — сначала Алексашку, а потом Костюшку. Но последний, видя, что ничего, кроме опасности, корона сия ему не принесет, самоустранился от престолонаследования. Потому и новость об Алексашке воспринял без удивления, и только подтвердил своё решение даже не возвращаться на родину. Ему и там, среди ворогов его земли,  сладко поживалось без хлопот.
Потому и решили тогда поставить на место Алексашки брата Боеслава — при том, что для всех он признан был законным наследником Большой Ектеньи. А Боеслав был назначен ему в наставники — чтоб помог младому еще Велемиру. И стали его называть так, как звали его при дворе Большой Ектеньи - Николаем, именем, каким и величался еще при Павлушке. Все согласились бояре с этим — ведь смысл имени сохранялся,а, значит, и Путь будет верным. Вот только не ведали бояре, что взращен был Велемир-Николай в таком мире, где не ведали, что такое дух, душа и совесть, а только злость, зависть да коварство. И было то внутри уже будущего императора, и как он себя поведет — неведомо. 
А Рагощ и после подписания соглашения не верил тому, кто уже не раз показывал своё истинное нутро. Но что можно было поделать? Будет он делать, что надо...а там пусть все получится, как задумали!

48. Что далее — тьма?
Подбив Алексашку спровадить Боеслава с Раудрой в Ливию, надеясь там захватить кристалл и далее им воспользоваться, островитяне направили также еще один флот на другой край земли. Проведали они, что именно там находилась спрятанная одна их частей двойной Пащупаты. Не ведали они, как отыскать её, и тем более — активировать, да и удастся ли только одну (где находится вторая им было точно известно — но еще более точно они знали, что никакими усилиями не удастся им её достать — охраняли её покровители русичей, а сними никто не мог совладать), но отправились тайно с флотом жрецы из тайного общества во главе со старшим, о котором мало кто знал — о его присутствии знали только капитан с помощником — и то только на том корабле, на котором тот жрец находился. Его имени никто не знал из моряков, а сам он с угрюмым видом иногда выходил на палубу — при чем, только ночами, и, долго посмотрев в подзорную трубу на звезды, вновь уходил в свою каюту. Но с ним никто и даже не пробовал заговорить — еще вначале пути один юнга ненароком задел жреца да тот так зыркнул на него, что малец опосля слег с жаром. Остальные же жрецы находились да каждом корабле эскадры — и негласно присматривали за всеми, а боле — прислушивались — не промелькнет ли где в речах намек на связь с русичами, тем более — их волхвами. Знали жрецы, на что те способны — ведь сами они были когда из волхвов, да потом, не сумев удержаться от злата, переметнулись к ворогам. Правда, потому и переметнулись, что слабы были, и понимали, что великими волхвами им не стать. А, вдруг, на новом месте и повезет, и они там заживут, припеваючи?
Сам главного корабля капитан хоть и знал, как зовут его гостя — Паккаргон, но старался вслух имя это не произносить — веяло от него чем-то смрадным. А тому и дела не было ни до кого — надо было отыскать места схрона всех Астр, особенно Пащупаты Нижне-Полярной, чтоб обрести власть полную над всем сущим.
Но тщетны были все потуги Паккаргона — не смог он поймать зова Полярной Пащупаты. И оставил свои попытки. Но это сослужило ему и дало подсказку, что не стоит тратить время не только на Пащупату, не найти её, но и на любую Астру, что расположена в Верхней части. А если на стыке Верхней и нижней границ? Там силы равны, тем более, если Покровители будут оберегать сразу две Пащупаты — ослабнут на стыке. Потому в середине их пути Паккаргон вдруг приказал капитану корабля собрать всех остальных капитанов эскадры, чтоб дать им распоряжения, а перед этим созвал всех жрецов, которые были на прочих кораблях. И распределил он их, назначив каждому свой путь следования, дабы в назначенный час смогли они активировать тамошние Астры. Вот только не уточнил Паккагон, что вряд ли кто из них уцелеет, но разве это должно их отвлекать? Сам-то он постарался продумать для себя, как ему уцелеть — и боле это никому и не надо. Найти таких слабеньких волхвов он точно сможет. А, может, еще и лучше — создаст новый клан жрецов, где будут почитать его, и уж тогда точно никто не сможет прекословить ему!
И потом, на сборе уже капитанов, представил Паккагон каждому его жреца — что укажет, куда следовать кораблю, и должен будет каждый слушаться его, и не сметь прекословить!
Распустив жрецов и капитанов по своим кораблям, Паккагон приказал выждать ночь, а сам повернул свой корабль в Ливию — именно на границе верхнего и нижних миров находились Астры Ворона. Силы они были такой, что могли остановить Астры Джаветаса. А то, что ведомо про его умысел могло быть Покровителями,  Паккаргон допускал — знал он про их сиду. Правда, после воплощения сестры в земном обличье она утратила часть своих способностей, но кто их ведает!
Потому и назначил он на места, где находились порубежные Астры Ворона более сильных жрецов, дабы смогли они отразить Астры, направленные волхвами Ордена. Жаль, конечно, чуял он сильные Астры в Верхней части, но не подконтрольны они ему.
Не ведал Паккаргон того, что создатели  Астр были разными, и были такие, которые созданы тьмой. И именно такие могли ему и подобным подчиниться, стоило только сделать верные действия. А какие — Паккаргон даже сейчас не сообщил жрецам, а передал каждому конверт, в предупреждение преждевременной трусости его подопечных. А боле того — осознания, на что их послал Паккаргон. И запечатал он те конверты так, что, вскрыв такой раньше, жрец, допустивший непослушание, должен был воспламениться вместе с тем конвертом. А вот об этом Паккаргон не преминул сообщить. И послал он по несколько жрецов на места, правда, распределив их на некоем расстоянии друг от друга, дабы не могли они объединиться. Казалось, обо всем предусмотрел Паккагон, и должно было все произойти так, как он задумал! Вот только бы Покровители этого Ордена не помешали ему! Но — сила с ним!
 
49. Приготовления пред бездной
А Раудра уже не с каждым днем, а с каждым часом наливалась кровью…
Позвала Волховица Статислава:
- Боярин, настала пора тебе решать — что делать дале ты будешь.
- А что решать? Мой выбор давно сделать. Много чего сделал во зло Отчизны моей, и единственный Путь теперь мне — пробовать искупить сие.
- Не то гутаришь. Ты же знаешь — грехи не отпускаются, и отвечать тебе за все на суде у Радогоста. Но можешь ты славно завершить свой муторный Путь, во спасение не только Отчизны, но и Мидгарда в целом.
- Что надо делать? Я готов, Волховица!
- Тогда слушай! Я перемещу нас, как настанет час свершения, на родину твою, в твоё Родовое имение. И там ты, активировав Раудру, войдешь в её пламень и сгоришь вместе с ней. Готов ты к такому? Но — только искреннее твое желание это сделать позволит это сделать.
- А  почему не сейчас?
- Твой путь отслеживается ворогами, потому пусть думают, что отсюда задумала нанести удар. И,  приняв это, они перестанут так тщательно за тобой следить, ведь на это уходить много времени и сил. Потому — так совершим.
- Да, готов!
- Хорошо. А до той поры я скрою тебя в тумане — так я смогу потом переместить тебя в вотчину твою, чтоб вороги не отследили тебя.
Сказано — сделано. Сокрыла Волховица Статислава ото всех, и было его не отыскать — ни Волхву какому, ни жрецу, даже Паккагону.
Тщетно он пытался отыскать его, отследить Путь — все напрасно. Но то, что он не обнаружил ни единого следа, говорило о том, что находится он все еще в Ливии, спрятанный. Решил Паккагон, что разгадал он замысел Волховицы — Радуницы (из-за того, что звали её по имени этому боле трёх человек, смог узнать он тайное имя её) — и сможет противостоять ей. Виват, Паккагон!
...в тягостном настрое был Рагощ. Вроде и получилось у него провести совет, и Алексашка не особо упрямился, но что дале? Про то ведала Волховица, но звать не хотел он её — знал, что раз не является, значит, есть более не терпящие отлагательства дела. Значит, есть еще время, и может он покамест еще раз проверить готовность своих волхвов перед испытаниями. А то, что они будут, он не сомневался — сгущалась тьма, это он ощущал даже не каждый день или час, а миг.
И вот, вернувшись поздним вечером, обнаружил он у себя гостью — ту, что ожмдал всё время.
- Приветствую тебя, Волховица!
- Приветствую, Рагощ. А меня можешь уже и настоящим именем звать — уже не тайное оно даже для ворогов. Да это сейчас уже и не имеет значения. Ведаешь, для чего я здесь?
- Да. Настал роковой час?
- Настает. На рассвете...готов?
- Да, и волхвы, что назначены мной — тоже. Только скажи — что с Раудрой Рода Статислава? Я оставил там волхва Драгобоя, но без Раудры...да и сильна она, не активировать без старшего Рода.
- Запускать её будет сам Статислав, а волхв поможет. Хоть и принял он трудное для себя решение, но надобно поддержать его.
- А он не спасует в решающий миг?
- Думаю, что нет. Тому и Драгобой твой поможет.
- Хорошо. А что я должен буду исполнить?
- Вот об этом я и хочу с тобой поговорить. Ты лучше меня можешь правильно выстроить все то, что нам предстоит.
- Благодарю за такое отношение, Радуница!
Долго они обсуждали предстоящий план действий — но не голосом, а по-старинному, создавая образы и посылая их друг другу. По-иному нельзя было — то, что произносится вслух, слышится далече, а такое ворогу слыхать — значит, сразу обречь себя на полное поражение. Вернее — полное уничтожение всего, сущего и несущего. Победы здесь не могло быть, уж далеко все зашло, но, видать, таков им Путь общий был предначертан. Тяжела Ночь Сварога, но еще тяжелее предрассветное время — осознание, выход из многовекового сна Великого разума.
Печальным было и расставание Рагоща с Радуницей — каждый понимал, что эта встреча — последняя.
- А ты помнишь, Радуница, как мы первый раз повстречались?
- С трудом. Тяжко мне было тогда, только училась я быть человеком, потому и память была, как говорится, девичьей, - улыбнулась Радуница.
- А я хорошо запомнил — чуть испуганная девчонка с золотыми волосами, что с испуганно, но одновременно с надеждой смотрела на все, что её окружало.
- Да, припоминаю, кажется, было такое. А дальше наши пути разошлось.
- Чтоб потом сойтись, верно? Я рад, что довелось жить с тобой в одно время.
- И я. И благодарна тебе — за поддержку, за подсказки, и — за помощь. Ты помнишь, как ты наказал моих обидчиков?
- Да, но вначале-то мне досталось, что не сразу сообразил, что тебе нужна помощь, ты уж прости!
- Да, ладно, главное — результат! - со мехом ответила Радуница, - благодарю тебя, ты помог чуть отвлечься от грядущего. Может, станется, те, в ком наши частички воплотятся, так же встретятся, и будет у них по=другому…
- Может. Но то, что мы встретимся — обязательно! И тогда уж точно я тебя снова не потеряю!
- Пусть будет так, хотя...может, и не сразу...до встречи, Рагощ!
- До встречи, Светлая Радуница!
И будут они развеяны на тьму частиц, и узнают ли они друг друга при следующих воплощениях — неведомо, ведь после того, что им предстоит, собрать заново Душу и Дух не получится. Может, опять, через сотни веков...но то уже будет другая быль.

50. И разверглась земля
И настал тот час, и близился миг, назначенный самой Богиней Карной. Что будет после него — никто не ведал, даже Боги.
Радуница, поняв, что настает тот час, перенесла, как и обещала, Статислава в имение его Рода, находившегося далеко от основного скопления населения.
Встретился Статислав с Драгобоем, и тут только осознал, что наступил его последний час. А почему — он, его Род? Разве не спасутся другие? Ценой его жизни!
О его колебаниях в миг услыхала Радуница — и послала сигнал Рагощу о том, что может Статислав в решающий миг проявить слабость. И единственным было решением — укрепить его воином. Но — кем? Как мог он послать кого-то на верную гибель? Одно дело — волхвы, они ведь, вступая на этот Путь сразу принимали все то, что им может предстоять, но воин…
И сам Рагощ не мог этого сделать — у него была другая миссия, определенная Радуницей. Должен он был быть в назначенный час на месте Златого Алатыря по другую сторону света. Но услыхал этот сигнал и отрок младой, что когда-то был послан к нему в обучение Боеславом — Гардибор. И, не спросивши никого (да и спрашивать было некого — все были по своим местам, ожидая назначенного часа), достал один из посохов Рагоща.
Давно еще показал ему Великий волхв этот схрон — как ведал, что придет надобность. И, вспомнив все тому, чему он учился, что видел, за чем наблюдал, собрав свою волю в кулак — приказал Гардибор перенести его в Ургулу — Родовою вотчину Статислава.
И — вовремя! Дрогнула рука у Статислава в назначенный миг ( а именно он должен был первым войти в Раудру, чтоб не допустить всеобщей гибели), и подхватил с одной стороны Статислава Гардибор, а с другой — Драгобой, и вступили в пламя Астры-раудры, что разгоралась на гразах, превращаясь в пламя безмерное...и пошли вперед, чтоб умалить на сколько возможно силу удара…
Услыхал дрожь земли Паккаргон, и понял, что обыграла его Радуница, и первое дело для него теперь — спасение! И именно это дало время на то, чтобы подготовились Рагощ с Радуницей (сама же она держала Верхнюю Поляную Пащупату).
И пустили Астры-Джаветасы жрецы в спешке, но стали перехватывать их на границе жрецы, управляющие Астрами-Воронами, приняв их в сумятице и неразберихе за пущенные в них Астрами волхвами, и вздыбилась земля, и поднялись волны огромные, и, соединив дугу с Рагощем, вошла Радуницу в Пащупату, а тот — в Великую Раудру Златого Алатыря, успев запустить в ответ на Астры-Вороны приготовленные Астры-Вайю!
И прервали свой бег потоки, омраченное светило склонилось к западу, и, неуступающая пламенностью солнцу земля – детище Ямы, по своей кривой орбите поднялась высоко в небо… Раскололся небосвод, взопила земля, внезапно повеяли свирепые ветры, стороны света задымились и вспыхнули ярким пламенем. Океаны взволновались и заревели, многие горы с рощами на них заколебались, сомны живых существ вдруг испытали небывалую муку…, а Юпитер, притеснив Чертоги, сиянием уподобился Светилу и Месяцу… Не различить было направлений, все небо объял мрак, земля сотрясалась, падали с неба пламенно-алеющие кометы и «бродящие в ночи» преисполнились великого ликования! И разверглась земля, и разорвало её целостность, и образовалось множество островков!
Отозвались в единый миг все Раудры, и зажглись они пламенем, в которых сгорали волхвы, дабы уменьшить силу удара! И стонала земля, и рыдали небеса, и не было спасения тем, кто был рядом!
И настали другие времена...охолодала земля, и скрылось светило за мрачными облаками на целых три лета…
А потом, уцелевшие, стали учиться жить по-новому…а когда же по-правому?

51. Великое разрушение
             Зима…
Что это? Состояние души? Или – времени?
Холод сковывал всё внутри, и он уже не различал – холода внутри и холода внешнего.
Куда девались еще вчера грандиозные постройки? Кто разрушил их в одночасье? Свершилось то, о чем предупреждала Радуница?
Будущее возможно увидеть, вернее – один из его вариантов.
Один – из множества…И надо ли? Даже если он окажется наполненным радугой и светом?Тогда попросту можно перестать стремиться к Свету, и замечать ту самую Радугу….
О чём это он? Время ли сейчас предаваться раздумьям?
Стоя на вершине останков погребенного под останками величия мудрости и Света, он клялся в том, что вернется сюда.
Но – не один. Он возродит этот храм мудрости, и защитит. Он соберет дружину, и обучит воинов своих всему тому, чему умел сам, что смог почерпнуть в том дальнем походе…
Знал ли Велеяр о том, чему суждено быть? Неужели именно поэтому он и отправил с ним самых молодых воинов, якобы за тем, чтобы познали те воинскую мудрость унего?
Наверно, в тот самый миг, когда был нанесен здесь удар, и сжалось у него сердце, когда перехватило дыхание чьей-то невидимой рукой?
Он не распознал тогда этот знак…
Да и что он мог сделать тогда? Они были не за тысячи – много тысяч верст…
Или…нет…не стоит сейчас вспоминать свой Путь, иначе его могут узреть другие…
Те, что разрушили всё…
…надо следовать дальше. Может, кто и уцелел в этой беспощадной битве? Долго он шел, стирая ноги в кровь, пока перед ним не раскинулось то боле брани. Именно на нем и состоялось то сражение…без него…
Да что жалеть о прошедшем? А что? Мстить? Нет…
Карать? Но разве ведают те, кто разрушил это вчера еще светлый мир о Великой Каре? Это участь его рода…
Тех, кто сложил свою голову на этом поле.
Они сделали все, что могли – в этом он не сомневался. Скорее всего, подлость использовали те, кто уничтожил всех…
Новая клятва? Нет…дополнение к той, что произносил он на останках Храма Мудрости…
И жестче стал разрез губ, а глазах его появилась скорбь…
…он спал, и ему снился сон…
И так не хотелось открывать глаза, чтобы еще хотя бы мгновение побыть в том мире, где царствовали Добро и Свет, Правда, Мудрость и Совесть…
Ему показалось, что он ощутил физически ласковое прикосновение. Совсем такое, как могла прикоснуться только Великая Княгиня. Он всё бы отдал, чтобы это оказалось не сном, а явью. Но разве не воин он, чтобы позволить грезам овладеть им?
…- Сынок, вставай…не след спать…
Он открыл глаза – и увидел, что на самом деле над ним склонилась Великая Княгиня.
Неужели сила его желания была так велика, что оно исполнилось? И он готов был заплатить за это – какую бы плату не назначила ему Макошь.
- Это я, сынок, не видение…
- А… - и он не смог вслух произнести то, во что его разум до сих пор отказывался верить.
- Все погибли, все витязи…но они спасли других, и дали возможность нам укрыться, и  спасены были дети да старики. Наш Велеяр так решил…
- Зачем же тогда отправили нас в дальние земли, самых молодых?
- Вы бы тоже погибли… Они погибли, но это не значит, что нас уничтожили…отныне на нас лежит ответственность за то, чтобы Мудрость наших предков не канула в Лету. Твой названный брат Велеяр передал тебе наказ – исполнить свою клятву.
- ???
- Ту самую, что произнес ты, взирая на руины Храма Мудрости…на поле брани…А Рагощ нарёк тебя другим именем – до тех пор, пока не исполнишь её…
- Я внимаю тебе…
- Имя твоё отныне – Вулкан…оно даст тебе возможность исполнить свой долг…и пусть именно он будет тебя вести, а не месть…
- Я исполню, Великая Княгиня! А, скажи...Рагощ — тоже?
- Все волхвы сгорели в едином пламени, иначе не смогли бы они удержать Мидгард...да и какая я Княгиня? Зови меня теперь – Мираслава…только миром можно возродить всё…иди, сынок…я верю в тебя…
- Подожди, можно задать вопрос?
- Ты о дочери? Жива, и сынок твой названный. Но стерлась память у них, как и у всех, кто перенес все, лишившись корней, ведь оторваны теперь все от земель своих. Я обещаю тебе — буду рядом. Долго память будет просыпаться, да и то — не у всех. Но не стоит тебе пока встречаться с ними — есть другой у тебя урок — быть наставником у нашего общего теперь властителя. Был воспитан он в чуждой среде, и тяжко ему будет.

52. Жить — дальше?
Настоящее есть проявление прошлого, как бы далеко оно от нас ни отстояло.
В.И.Вернадский
Прошло несколько лет без света белого.
Много погибло, а еще боле — утеряв свою связь с прошлым, стали другими. Возвратится ли она?
Долгий это процесс, по крупицам, по зацепкам будет память просыпаться, но мешать ей будут те, кому не надобно возрождение. Те, кто против развития, а желание только одно — подчинить себе всех и вся.
А что же наши герои?
Ляпайоне внезапно сложил свои полномочия, и сдался своим противникам. Но, видя, что те, кто занял его место, стали пытаться также играть судьбами народов, попытался вернуться и установить свой закон. И это почти удалось ему, и победа была на расстоянии протянутой руки, но вдруг ощутил он такую внутреннюю пустоту. И — теперь уже навсегда отказался от борьбы, полагая, что его недомогание, что началось еще в Мереке, вскоре прервет его жизненный Путь. Он не хотел никого видеть, уединился, и отказывался ото всяких врачеваний, но не одно лето пришлось ему еще провести в тяжких воспоминаниях…и — раскаяниях. Осознал он, какой ящик Пандоры открыл.
И вот ведь ирония судьбы — всю свою жизнь лн противостоял островитянам, а вышло так, что исполнил их чаяния. Ведь именно он повинен в том, что начали взрываться Астры Ордена.
Поддался он пылким россказням Алексашки, что, мол, именно там он обретет полную власть. А зачем она ему? Ведь когда-то были и цели, и устремления, а сейчас — только горечь.
Не обошло Великое Раскаяние и Алексашку. И вроде достиг он победы, и стал полновластным монархом всей земли, но не смог править и почивать на лаврах. Да и подписанный им договор на последнем Совете с Орденом не давал ему покоя. Решил он исполнить его, и удалился он далече от мирских дел, обустроив все так, как будто оставил он этот свет. Хотя — и в самом деле он покинул его, и возродился при жизни другим — старцем, отрицая мирские сладости…
И по договору взошел-таки на престол Велимир, вот только стал он зваться иначе — Николаем. Вроде значение одно, а суть — разная.
И восшествие его на престол попытались оспорить те, кто забоялся, что лишатся всех привилегий своих. Но хитпы были, и выставили требования, якобы переживают они за народ. А по сути — хотели новую бучу затеять, да поболе себе привилегий заработать.
И вынужден был Ника, еще не вступив на престол, пресечь этот заговор — ничего доброго он не нес, а только нувую смуту. Куда же еще для его истерзанного народа?
Нашептывали ему советники дворцовые, что казнить надобно всех, дабы неповадно было. Но устоял пред таким напором Ника, и было это первой его победой — он даже отменил смертные зачинщиков. А остальных — и отправил в те края, казни для многих, казнив только несколько заговорщиков.
«Довольно крови, напиталась наша землица уже, стонет ночами». И послал он заговорщиков как раз в те края, о которых, якобы, они и пеклись — навстречу восходящему Яриле, да чтоб сами познали — как это самом хлеб свой насущный зарабатывать.
Принял Ника в наставники Боеслава, и поначалу спрашивал многое, но велика была его обида на отца его. Воспитанный в чуждой среде, нещадно битый и не знавший любви, вырос он в жгучей обиде на отца, что отдал его во младые годы на воспитание генералу, призвав проявлять поболе жесткости. Не ведал он тогда, что  тот и отцом-то не был им. А что ж тогда настоящий его отец? Почему не признал его открыто? Не признавал Николай этих игр дворцовых.
Но все равно — дух русичей возобладал, да и наука Бояслава давала о себе знать — после вступления на престол и объединения, наконец, всех земель русичей, приказал он при дворе, а также на приемах и балах прекратить говорить на иностранных языках.
Есть только один язык — тот, что Родом данный. И, хоть и отрицал он впрямую свою тягу к Роду батюшки своего настоящего, но также приказал одеву теперь носить только свою, а не глазеть на «странцев поганых».
Был он сам свидетелем всего того, что случилось, а боле того — что могло произойти со всеми, и со всей страстью стал бороться против всяческих проявлений разброда в умах.
Ника поставил себе задачей ничего не переменять, не вводить ничего нового в основаниях, а только поддерживать существующий порядок, восполнять пробелы, чинить обнаружившиеся ветхости помощью практического законодательства и все это делать без всякого участия общества, даже с подавлением общественной самостоятельности.
Хватит, наелись уже самочинностью!
А Боеслав как в оковах находил в стенах дворца. И однажды согласился Ника его отпустить - и отправился Вулкан исполнять свой долг. Какой? Тот, что сам для себя назвал, и закрепил Великой Клятвой. Исполнил? Велика была та клятва, и нескольких жизней не хватит, чтоб исполнить её. И будет возрождаться он, и будет продолжаться жизнь, а с ней — стремление к возрождению…
А что другие наши герои? Хотя некоторых так не хочется называть, но...каждый исполнил то, что исполнил, и не след нам судить их. Смотри на себя — и живи, как велит совесть.
Но описанные события не могли не возродить в душе каждого, в ком была она, душа — дух и совесть, и сурово было прозрение тех, кто заигрался в игры.

53. Послесловие…
А что же с самым главным героем — народом нашим, да землей её?
Земля еще долго стонала, и были времена без тепла, сплошь накрылся Мидгард туманом пепла, но все течет, и спустя несколько лет стали потихоньку заселять выжженные земли, да приводить в порядок...и стали подрастать леса, храня горечь былых лет…
А народ? Уснула память, и вскоре ушли те, кто хоть что-то помнил…
И чтоб не повторили потомки такого, стали слагать сказки — для малых, кого удалось спасти…
Зато уж как разгулялись те, кто захватил власть! Насочиняли столько небылиц, что постепенно все стали думать: а вдруг и взаправду так было? Просто война, просто пустые земли, и совсем ничего в прошлом...поверили? Да… но не все…

...но прошло пять сороков...и настает срок, когда камни начинают говорить, воды шуметь.И становится тайное явным, но…Кто ж поверит-то им?
Мы верим всему: слухам, самым нелепым прогнозам, клевете, доносам, сплетням, возвели в чин доверие СМИ и ОБС…
А камню? Тих его голос…
Воде? Да разве разберешь что-то в шуме?
Бред! но...а вдруг, да и получится разобрать и тихий шепот, и в шуме услыхать…
Не попробовав — не узнаешь. Не сделав первый шаг — никуда и не двинешься, и никуда не придешь.
Не откроешь душу — не услышишь, не поймешь…не распахнешь сердце — не примешь…
И встречаемся мы, и кажется порой, что знакомы — вот только не вспомнить, когда это было…
Река памяти смывает все следы, но остается илом — частицы, и мало кто сможет, вернее, захочет поднимать его со дня…
И только тот, в ком есть сила, способен на это — и не забоится познать то, от чего горше становится...но не знающий корней — быль перекатная.

54.. Продолжение следует…?
Что было далее?
Обернись, а потом посмотри в себя, и увидишь, если дозволишь себе...