«Чем мы владеем, то можно отнять, чем мы владели, того не отнимешь».
Луций Анней Сенека, римский философ.
Давно это было…, в середине 60-х годов прошлого века. С удовольствием вспоминаю ту жизнь, несмотря на все ее бытовые трудности и невзгоды.
Когда мне пришло в голову написать этот маленький рассказ, возник вопрос – будет ли он кому-нибудь интересен.
Во-первых, надеюсь, почитать это будет интересно моим потомкам.
Во-вторых, любителям описаний быта разных времен.
В-третьих, это нужно мне самому.
Мне всегда было интересно, что люди читали, ели и пили в разные времена, чем брились, мылись, во что одевались, какую музыку слушали, какие повседневные житейские проблемы их беспокоили. Об этом я пишу уже с 2004 года.
Современный читатель вряд ли представляет себе общественную жизнь в таких маленьких городках, как Ершов.
В середине шестидесятых годов уже прошлого века не была окончательно побеждена организованная преступность и у некоторой части молодежи того времени присутствовало какая-то нездоровое любопытство к блатному миру, даже какое-то преклонение перед ним. Для многих он был даже окутан неким романтическим флёром. Отсюда и нецензурная брань в разговорах, выпивка, массовые драки, увлечение блатной терминологией и песнями, карточными играми и всякого рода оружием. Доходило до того, что парни ставили себе стальные фиксы и коронки, чтобы походить на представителей этого мира.
В Ершове все районы были поделены и банды хулиганов, например, абиссинские или могилевские, частенько сходились на битвы из-за каких-нибудь взаимных разногласий совсем как гангстеры в Чикаго в 20-х годах.
Как-то раз я один шел по железнодорожному парку на улицу Пушкина, где жил. Ко мне подошли несколько подростков-пацанов (конечно, старше меня) вплотную, приставили к моему боку ножик, завели в беседку и забрали последние пятьдесят копеек.
Я был напуган и очень расстроен. Это были большие деньги для меня.
Отголоски блатного мира коснулись и нас с другом Серегой.
Тогда я учился в нашей ершовской средней железнодорожной школе №29 с политехническим обучением, где на уроках «труда» нам преподавали слесарное дело. Они проходили каждую неделю, обычно в среду. Причем длились весь день.
Дело это было интересное, и я с радостью занимался им. Помнится, для начала нам поручили изготовить стограммовый молоток для слесаря-лекальщика высшей квалификации.
Это было нелегко. Особенно трудно было срубить часть заготовки под острую часть молотка. Помню, как я сопел и пыхтел в это время от напряжения. Потом надо было сделать отверстие для деревянной рукоятки. Вот и все дела. Но это просто сказать, а вот сделать….
Но с помощью преподавателя, моих скромных силенок и появляющихся в процессе труда навыков, я кое-как справился с основной частью.
А вот отверстие для ручки я запорол. И все прежние мои труды пошли насмарку. И я решил спрятать свой искореженный молоточек подальше и не сдавать его в конце занятия преподавателю. В начале следующего урока с невинным видом я сообщил учителю, что мой молоток исчез. Поискали, поискали, да делать нечего, и дали мне другой незавершенный молоток, который я неплохо доделал.
Итак, навыки слесаря по металлу у нас были.
Мой одноклассник Сережка успешно применил эти навыки и сделал себе замечательный короткий кортик из ромбического напильника. Клинок получился отменным – с острым, блестящим, как зеркало лезвием, с наборной рукояткой из кусочков пластмассы.
Я решил повторить кортик друга. Было это зимой, в нашей летней кухне в Ершове. Работал я там в то время, когда родители были заняты и не могли увидеть мои занятия. Я поставил на столе небольшие слесарные тиски и с энтузиазмом принялся за дело.
Технология изготовления лезвия была достаточна проста. Я купил обычный копеечный ромбический напильник в магазине «У Бредихина» в Ершове. Жители нашего городка моего возраста хорошо знали этот магазин на улице Интернациональной.
Этот напильник разогревался докрасна на примусе в нашей летней кухне и потом медленно охлаждался. Этот «отпуск металла» нужен для того, чтобы обрабатывать будущее лезвие напильниками, сначала драчевым, потом личным и, в заключении, бархатным. Потом заготовка клинка полировалась специальной пастой ГОИ. Гарду я сделал из хвостовика полированной столовой ложки. В конце рукоятки нарезалась резьба М4, на которую я навинчивал самодельную фасонную гайку. Под клинок я сделал ножны из старого кожаного сапога.
Клинок получилась просто замечательный!
Впрочем, я слишком увлёкся технологическими подробностями изготовления клинка. Наверное, у читателя возникло чувство недоумения – для чего я все это рассказываю, и для какой цели я делал это «смертоносное» оружие. Конечно, ни при каких обстоятельствах я бы его не применил.
Изготовленные нами клинки мы стали носить вечерами на танцы в железнодорожный и поселковый парки.
Любили мы в юности потанцевать. Танцплощадка в поселковом парке котировалась выше, чем в железнодорожном. Да и сам парк был как-то поуютней. Он зарос старыми развесистыми деревьями. В разные дни недели мы бывали то в одном парке, то в другом. Это зависело от состава присутствующих там девчонок. Иногда за один вечер приходилось даже несколько раз менять место «дислокации».
Танцевальные пятачки в парках были летними филиалами танцплощадок в железнодорожном клубе и поселковым домом культуры.
Как-то раз, в железнодорожном парке нас обманом затащила в гущу деревьев ватага хулиганистой шпаны под предводительством Мухортова, который уже успел и срок отмотать в колонии для совершеннолетних. Нас схватили за руки, начали шарить по карманам и отобрали кортики. Мы так испугались, что даже не сопротивлялись.
Надо сказать, что Сережка на кортике не остановился. Он купил себе детский пистолет и вставил туда новый ствол, который выточил в школьной мастерской. В ствол пистолета он вставлял охотничьи капсюли. Пугач с успехом применялся для отпугивания нападавших на Сергея хулиганов при его вечерних прогулках на свидания. Когда они попытались напасть не него, он выстрелил, и нападавшие чуть в штаны не наложили.
«Прошлое! …реальность жизни интереснее и важнее художественного вымысла».
Томас Карлейль, британский писатель, историк и философ».
P.S. Слова Уголовники в названии произведения нужно взять в кавычки, вот так –
«Уголовники». Дело в том, что в заголовке они не могут размещаться.