Мои стихи какие-то квадратные и грохочущие, как железный лязг (замков на цепях).
Бросила их теперь совсем. Я была на горе (как будто) - и закидывала их в пасть пропасти, как вкусненькие булыжники. Пропасти, знаете ли, тоже гурманы. Не всё кушают. Они, стихи, улетали, тяжелые и корявые уродцы. В прошлое!
Что-то в этом - "про-пасть" и "про-шло-е" есть похожее.
Теперь стану выписывать другие кренделя.
Вот, например:
Небо пять дней назад от позапозавчерашней субботы - дышало над землей, как слегка простудившийся некто над кастрюлей с ромашкой.
Земля раскалилась и пахла травой и ароматным цветением.
На закате небушко стало румяное, а ночью распахнуло много глаз-звезд. Ингаляция помогла. Многоглазие неба радует всегда. Безглазое небо удручает.
Или:
соседка гнусаво орет (это ее врожденная манера, редкая и неделикатная). Вопит:
"Тююююютююююшкиииии", видимо внуку. Через слово она матерится, как обычно. Там, за стенкой, она, устраивает малышу малые олимпийские игры. Тот визжит под ее "Скорей-скорей-скорей".
Бедный ребенок. А ничего, что ночь?!
В ответ издалека отзываются своим лаем псы. Они услышали знакомые интонации и откликнулись?
Ночь густеет и бахромеет и зевает мощными бульдожьими личиками жирных дядек в 'Самоваре", местной кафешке на крыше. Зевает Ночь и милейшими малышами в кроватках.
А я не сплю. Мне помигивают звёзды сигналом в три коротких "подмига", три длинных, и опять три коротких.