В тонкий пищевой пакет, где уже лежал большой розовый турецко-болгарский помидор, я закинула острый сыр с оливками, часть шоколадной плитки и пакетик фруктового чая. Медленно спускаясь по крутой винтовой лестнице на этаж ниже, где находилась кухня, чтобы поужинать, я думала -- почему именно этот странноприимный дом, эта часть Вселенной, так манит меня, не оставляя других вариантов, всегда, когда я появляюсь в этом городе на Холме. Что это за место силы, такое притягательное для меня?
Мою проточной водой помидор -- роскошный, глянцевый, он легко распадается под острым ножом на блестящие ломти, сохраняющие то же достоинство и крепость духа, как и тогда, когда они были единым целым. Впрочем крепостью духа с не менее сильным ароматом обладает и сыр. А ещё -- музыка. Хильдегард фон Бинген, немецкая аббатиса XII века, так и считала и впервые это заметила публично, изрекя эту мысль так: слова — это тело, а музыка — это дух. Музыка тут, в этом пространстве, едва намечена несколькими дизайнерски незамысловатыми штрихами в виде гитар, стоящих у стены с нарисованной бочкой.
Приходит с гулянья с хозяином собака и ложится на диване около меня с достоинством помидора, приходят двое мальчишек и садятся играть в быстрые шахматы, уходит большой грустный и грузный человек со своим пивом, водой и гаджетом. Уходит день, бежит время, бьют часы на городской башне, приходит ночь -- темна и тиха, как и положено южной. И мироздание разлетается на детали, куски, ноты, звуки, слова; растворяется в темноте пространства наших снов.