Открытая коричневая картонная коробка на боку выглядела большой-пребольшой. Опустившись на четвереньки, она тихо, затаив дыхание, вползала в ещё никем не занятое укрытие и устраивалась спиной к выходу.
*
Он был младше её. Она была хороша. Прошёл целый год и почти девять месяцев, прежде чем они стали жить вместе в квартире из двух комнат на втором этаже длинного дома с двенадцатью подъездами. Попробуй обойди. Три в один конец, если идти гулять на школьный двор, и восемь в другую сторону по пути в детский сад. А она уже, не считая, пробегала мимо них вприпрыжку. Не отставала от мамы.
Лишь в первые дни никак не могла проснуться. И мама одевала её спящую, несла на руках до шкафчика в раздевалке, снимала всё тёплое, переобувала, заводила в группу и садила на краешек ковра. Но чаще прислоняла к стене у самого входа и быстро закрывала дверь. Куча децибел, извергаясь наружу, оглушала, а мама спешила в тишину – к нему: хоть бы малыш не проснулся. И пусть дочка ещё спала, но находилась в надёжном месте.
А той под утро снился сон. Один и тот же. Будто протягивает свой большой чёрный зонт Мэри Поппинс, улыбается и шепчет: «Держись крепче...» И всякий раз едва успевала дотянуться до его изогнутой ручки, как тёплый и ласковый ветер подхватывал и переносил на край зелёной поляны. На другой стороне которой привиделся однажды терем-теремок со всеми лесными зверушками, а в другой раз это был бабушкин дом с зубастым серым волком на крыльце, а как-то показалось, что стоит возле самой кромки леса шалаш охотников, а может даже папина палатка. Она супилась, хмурилась: опять рано разжала пальцы и перестала держаться за зонт. Тянула руки вверх, разводила в стороны, чтобы ветер вновь подхватил и перенёс поближе к тому, что не получалось каждый раз разглядеть, силуэт чего был размыт и почти неразличим. Но слышала снова и снова знакомый шёпот: «А теперь сама...»
И замирала, всматриваясь вдаль. А как только ступала сандаликами на узкую, чуть протоптанную в зелёной траве среди полевых цветов тропинку, которая, казалось, и должна была привести в то самое неизвестное загадочное место, как раздавался заливистый, назойливый лай.
– Гав-гав! Гав-гав! – это около ног начинал вертеться белый пушистый щенок. Мешал идти, подпрыгивая всё выше, выше… и вскоре доставал чуть ли не до лица. Заговорщицки подмигивал чёрным глазом-бусинкой и пытался то ли лизнуть, то ли укусить.
– Мяу, мяу, мя-ау… – слышались вдруг совсем близко бесконечные, протяжные жалобные позывные. И тявкающая собачонка убегала за серым полосатым котёнком.
И вовремя! Тропинку перегораживала фея с голубым бантом в распущенных до плеч волосах и с крепко прижимаемой большой куклой:
– Моя! Не дам!
Рядом угрожающе сопел, воинственно наклонял голову в шлеме и размахивал мечом рыцарь:
– Не подходи! Как стукну!
Большая открытая коричневая картонная коробка на боку была спасением. Опустившись на четвереньки, она тихо, затаив дыхание, заползала в неё, а убедившись, что та пуста, облегчённо вздыхала и садилась спиной к выходу.
*
А в это время мама преодолевала небольшой пустырь между садиком и домом, не глядя под ноги, потому как, уставившись в смартфон, следила за перемещением сонной дочки по ковру среди детей к коробке. Камеры видеонаблюдения в ясельной группе были установлены специально для родителей. Освобождённая от игрушек огромная коробка ставилась на бок воспитателем, и дочь упрямо заползала в неё досыпать. Не замечала, как каждое утро два мальчика наперегонки устремлялись к ней с игрушечными щенком и котёнком, а девочка настойчиво звала поиграть с куклой, хлопчик же в рыцарских доспехах предлагал сразиться. Куда там! Обходила всех стороной. Тянула руки к коробке. Скрывалась в ней, и до завтрака все забывали про неё.
Что-то шатнулось и звякнуло под ногой, потому оглянулась и попыталась на ходу сквозь поволоку из слёз разглядеть на что наступила. «Люк? Крышку строители не закрепили. Не хватало провалиться», - и тут же погасила экран телефона.
С рождением сынишки не успевала поиграть с дочкой. Скучала она дома, когда приходилось уединяться и кормить малыша рядом с кроваткой. Осторожно укладывала, чтобы не проснулся, а дочь с шумом открывала дверь:
– Хочу сухарик!..
– Возьми сама, – шептала в ответ, лишь бы скорее ушла.
И чуть не уронила сына, когда та появлялась с сухариком в руке. Кульки с этим лакомством стояли в подвесном шкафчике на кухне, и с пола их было не достать.
Или ещё хуже…
– Мама, хочу на улицу гулять в песочнице!..
– Вот покормлю братика, и пойдём… – обещала, не веря сама, что так и сделает. Радовалась, если дочка чем-то увлекалась - неслышно играла.
И чуть ли не плакала, когда в другой комнате обнаружила её, лепившую формочками пирожки из песка на постеленном на пол новом паласе. На немыслимо щедром подарке родственников мужа. Так вот почему вечером послушно шла домой - песок несла в ведёрке.
Но когда оставила в песочнице одну под присмотром соседок, а сама на минутку отлучилась переодеть малыша, то спустившись во двор, увидела ведёрко и лопаточку, брошенными на песке, и никого близко - ни детей, ни взрослых. И носилась с коляской, не зная в какую сторону бежать: то ли к остановке, там стоял мужчина с девочкой на руках, то ли в сторону магазина вдоль длинного дома, или к школе - в другую сторону. Обегала, казалось, всё кругом. Спрашивала у редких встречных, не видел ли кто девочку. Не было нигде. А вернувшись, нашла тихо сидящую у двери в темноте общего на две квартиры коридорчика. Разрыдалась, осыпала поцелуями и - стала носить в детский садик по утрам, ещё спящую.
*
– Екатерина Калистратовна, – воспитатель старательно выговорил отчество, окликнув в дверях раздевалки маму, уводящую дочь. – Не могли бы вы за выходные отремонтировать какую-нибудь из игрушек?
Он улыбался и протягивал молодой женщине, буквально впавшей в ступор от его предложения, белого пушистого щенка с одним болтавшемся на ниточке глазом-бусинкой и серого полосатого котёнка с надорванным ухом.
– Мама! Возьми собачку, – девочка сунула руку в кармашек платьица и тут же раскрыла ладошку. На ней лежала чёрная бусинка-глаз.
– Сан Саныч, – повернулась она к воспитателю. – Я его в коробке нашла. Не отрывала.
– Очень хорошо. Не потеряй.
– Извините нас, Александр Александрович, мы возьмём обе, – разволновавшаяся от неспособности отказать мама раскрыла пакет, и воспитатель устроил в него щенка и котёнка.
– Не переживайте, все дети зовут меня так, и - сотрудники тоже. Привык.
*
В понедельник мама с удивлением наблюдала на экране смартфона, как дочь в группе деловито раздавала детям их любимые игрушки. Про коробку забыла.
P.S.
«Конкурс к Международному дню защиты детей» (Доктор Би Куул)
http://proza.ru/2023/05/16/1747