Не хлебом единым
(непростые размышления учителя)
(из сборника "Школа выживания или Ещё не всё потеряно, 1994-2003")
- Вы спрашиваете, при какой власти жить лучше, при власти КПСС или при нынешней, демократической, хотя я бы это слово пока взял в кавычки?
Трудно ответить однозначно. Много хорошего было и тогда, и сейчас, как, впрочем, и плохого. Как пошутил один мой знакомый, тогда был культ личности, а сейчас – культ наличности. А если серьёзно... При старой власти было сытнее, сейчас реальная оплата нашего труда раза в два-три меньше, чем была даже при Брежневе, когда учительский оклад был сто двадцать – сто сорок рублей, что казалось очень мало. Для того чтобы хоть как-то прокормить семью, я вынужден работать на две с половиной ставки, хотя понимаю, что всё, что свыше полутора ставок – почти неизбежная халтура. Лет пятнадцать-двадцать назад при такой, как сейчас, нагрузке, я получал бы рублей четыреста, хотя так работать мне бы просто не разрешили. Да что говорить!.. Хочу ли я возвращения тех времен? Как сказать... Пожалуй, нет. Почему? Несмотря на мою полную лояльность к существовавшему режиму, причём совершенно искреннюю, было у меня уже в годы перестройки два неприятных случая…
Случай первый
Я был профоргом небольшого педагогического коллектива. Директор требовал беспрекословного выполнения всех своих указаний, хотя действовал не всегда умно и справедливо, по крайней мере, так многим казалось... Однажды я зашёл в класс, откуда слышались громкие женские голоса. Говорили, перебивая друг друга, две преподавательницы. Они возмущались каким-то действием директора, я уже не помню каким. Я попытался выяснить, в чём дело, но вместо связного ответа услышал в свой адрес нелестные выражения как о подручном администрации... Тем не менее мне удалось перевести разговор в спокойное русло, я как профорг обещал в ближайшее время рассмотреть на профкоме их жалобы, на чём мы и расстались.
Назавтра рано утром я был срочно вызван к директору. Оказалось, что во время вчерашнего разговора за стеной сидел парторг и всё слышал. Он повернул дело так, будто я по своей инициативе провёл несанкционированное собрание с целью подрыва авторитета администрации и партийной организации. Я пробовал объяснить, как обстояло дело в действительности, но меня не слушали. Мне был предъявлен ультиматум: либо я срочно увольняюсь, либо директор с парторгом сейчас же пишут на меня заявление в органы госбезопасности... Я, правда, проявил твёрдость и не принял условия ультиматума, сказав, что увольняться не собираюсь, а заявление пусть пишут, в госбезопасности не дураки и разберутся, в чём дело...
Впрочем, директор, остыв, понял, что не прав, и тем дело и закончилось (я в этом коллективе проработал ещё полгода, и всё было нормально, да и сейчас у меня с тем директором хорошие отношения). А если бы он был поглупей? Пожалуй, ему, бывшему инструктору горкома партии, в «органах» поверили бы больше, чем мне.
Случай второй
Мои ученики немного побузили на школьном комсомольском собрании. Обычно такие мероприятия проходили очень скучно, не вызывая никакого интереса у учащихся-комсомольцев. Все понимали, что это неизбежная процедура, и заранее запасались интересной литературой, чтобы с пользой провести два часа.
Однако на этот раз всё пошло по-другому. Когда секретарь комсомольской организации школы спросил, какие будут предложения по кандидатуре председателя собрания, заранее зная, что предложат его самого, мой ученик Иван неожиданно даже для себя самого вдруг встал и предложил себя. Все сразу оживились и, предвидя что-то интересное, единогласно проголосовали за него при полной растерянности секретаря. Надо было утвердить повестку собрания, и по предложению председателя она была принята совершенно не такая, как планировалась. Она состояла из одного вопроса: как школьной комсомольской организации и самой школе жить дальше? Разумеется, никто к этому вопросу всерьёз не готовился. Однако недостатка в желающих выступить не было, первый и последний раз за всю историю комсомольских собраний школы. Ребята выходили на трибуну и без всяких бумажек говорили о том, что давно хотели сказать. Что они уже взрослые люди, а не дети, как считает большинство учителей, и относиться к ним надо с уважением. Что для решения всех вопросов нужно избрать совет школы, куда должны на равных войти учителя и ученики. Что на дворе 1988 год, а на уроках истории и обществоведения всё одно и то же (хотя тут они были не совсем правы)... В общем, говорили много и сумбурно, порой по молодости сильно сгущая краски. Напрасно школьный парторг, учитель военного дела, пытался изменить ход собрания, переизбрать председателя. Его просто не стали слушать...
Я об этом узнал лишь на следующий день от Ивана и других ребят, и нехорошее предчувствие овладело мной. Как обычно, оно оказалось не напрасным. Я, как вы уже поняли, был вызван к директору, где уже были парторг-военрук и учительница истории-обществоведения. Мне было заявлено, что я подготовил антисоветское выступление своих учеников и должен за это понести наказание... В общем, уже знакомая песня. Я попытался оправдаться, сказать, что ничего я не готовил, что узнал о собрании лишь сегодня, что, по моему мнению, ничего страшного не произошло, что ребята говорили не такие уж и глупости, что нужно спокойно разобраться...
- Вы что, диссидент, инакомыслящий? – огорошили меня вопросом, ожидая, что я либо разоблачу свою антисоветскую сущность, что совершенно не соответствовало действительности, либо покаюсь.
- Нет, я просто мыслящий, – не растерялся я.
Казалось, что этой шуткой удастся разрядить обстановку, но этим я лишь подлил масла в огонь. Посыпались новые обвинения. Тогда я вспылил и сказал, что сейчас всё-таки не 1937 год. Что перестройка, это не поворот на триста шестьдесят градусов, как, наверное, кажется моим оппонентам*. Что ребята не говорили ничего, чего не пишет «Комсомольская правда», да и «Правда», чего не говорит сам Горбачёв... Учительница истории-обществоведения как главный идеолог школы заявила, что всё это – чушь... Впрочем, всё опять закончилось разговором.
* * *
Такие вот случаи были у меня, хоть я тогда и считал в душе себя коммунистом. Поэтому, хоть новая власть и кормит нас, учителей, в два-три раза хуже, чем старая, возвращения старой не желаю. Не хлебом единым жив человек!
* тут они оказались правы, умные и прозорливые люди! (примечание сделано недавно)