Часть третья
Воскресное утро для Марьки началось, как обычно, с привычных дел на кухне. Но при этом она не мурлыкала свои любимые мотивчики, а чутко прислушивалась к тому, что происходило в доме. Гордей уже не спал. Было слышно, как муж ходил по комнате, что-то передвигал, чем-то шелестел, иногда что-то негромко ворчал. Интересно, что он делает? Может, всё-таки вещи свои собирает? У Марьки похолодело внутри:
- И куда он с ними пойдёт? К родителям? Как он им всё объяснит? И что будет дальше?
Она уже готова была ворваться в комнату, но опять сдержалась:
- Стоп, Марья Моревна! Не надо торопить события! Так… глубоко вдыхаем через нос и медленно выдыхаем через рот… ещё разок… ещё…
За этим занятием её и застал Гордей. Открыв дверь, он молча наблюдал за женой, которая восстанавливала своё спокойствие, стоя к нему боком.
- Помогает? – с некоторой иронией произнёс он.
Неожиданный вопрос заставил Марьку вздрогнуть. Тон мужа задел, и она ответила с вызовом:
- Ещё как!
- А мне можно к тебе присоединиться?
Вопрос привёл Марьку в замешательство. Не дожидаясь ответа, Гордей встал рядышком:
- Поехали?
Минуты две они тихо вдыхали и шумно выдыхали воздух, который, казалось, разряжался вместе с ними. Наконец, оба не выдержали и рассмеялись.
- Дурёха ты моя! – Гордей крепко прижал жену к себе. – Ну, рассказывай, как дошла до жизни такой, что мужу доверять не стала.
- Ты прости меня, пожалуйста. Что-то завелась с пол-оборота, как девчонка глупая.
- А ты и есть девчонка. Я ведь тебя сначала высмотрел, а потом ещё долго прикидывал, какая ты будешь с возрастом. Понял, что и в старости девчонкой останешься, будешь манить к себе, как сейчас. Вижу, что не прогадал.
- Правда, любишь?
- Неужели всё ещё сомневаешься? Да ни Люська - сплетница, ни Зойка никакушная меня никогда не привлекали. Но дело-то не в них. Сплетни в деревне всегда живут. Причину в нас надо искать. Вот и давай разберёмся, почему у нас такая размолвка вышла.
- Постарели мы, наверное, - горестно вздохнула Марька. – И устали. Дочка росла – общие заботы были. А теперь почему-то каждый своей жизнью стал жить. Ты с этими тракторами и про дом, и про меня забываешь, только про футбол всегда помнишь. А ведь нам по сорок пять уж стукнет. Надо не меньше, а больше внимания друг другу уделять. Оставшиеся годочки быстро пролетят, не заметишь.
- Я думаю, что мы просто привыкли друг к другу и к однообразной жизни . Забыли, что любовь надо беречь и подпитывать.
- Вот-вот! В эту зиму ни разу на лыжи не встали, и весной на природе не бывали ещё. Всё работа, работа, работа. А я ведь в отпуске сейчас, целыми днями дома одна. Ты приходишь уставший, отдохнуть хочешь. Даже не замечаешь, когда причёску другую сделаю, платье новое одену. Вот и хожу в халате весь день. Какая разница, в чём ходить, если муж не обращает внимания!
- Ты знаешь, мы просто забыли, что есть маленькие радости, из которых складывается самая большая и главная радость - жить и быть вместе.
- Кстати, о маленьких радостях, - Марька лукаво посмотрела на мужа. – Что-то ты давно ничего не покупал мне, как раньше. Всё сама да сама…
- Ты права во всём, моя мудрая Марья Моревна! – Гордей поцеловал жену и закружил её по кухне. – Вот сейчас позавтракаем и закатимся на наше любимое место на озере. Наловим рыбы, сварим ушицу и забудем про всё плохое.
- Правда? Ура, ура, ура! – Марька, выскользнув из рук мужа, изобразила нечто вроде лезгинки.
- Точно не прогадал! – засмеялся Гордей, любуясь женой, и подхватил её на руки.
Внезапно лицо его исказилось, руки ослабли. Марька выскользнула из них, с испугом поглядела на мужа. Глаза Гордея закрылись, и он стал медленно оседать на пол, схватившись рукой за сердце. Жена подхватила его и изо всех своих сил потащила в комнату, с трудом уложила на диван. Окончательно растерявшись, заметалась по комнате, не зная, что делать. Такое случилось впервые. К Надежде Петровне! Быстрее!
Та быстро сообразила, что нужно делать:
- Ты беги домой, к мужу, а я мигом к фельдшеру…
На крыльце Марька остановилась. Ноги отказывались идти. Страшно было заходить в дом. А вдруг там… совсем плохо? Рванув дверь, она пробежала в комнату и остановилась, как вкопанная, с тревогой всматриваясь в лицо мужа. Гордей лежал в той же позе. Дыхание его было неравномерным. Сделав вдох, он какое-то время вообще не дышал, а потом, судорожно всхлипнув, начинал быстро дышать. Такое было с его отцом. Дело дошло до операции. Марька подбежала к Гордею, взяла его за руку, Он открыл глаза:
- Ну, чего ты переполошилась, Марьюшка? Сейчас пройдёт. Главное, что ты со мной. Просто перенервничал из-за этой истории.
- Прости меня, родной. Это я виновата во всём. Дура!
- Никакая ты не дура, а моя самая любимая женщина. И всё у нас теперь будет хорошо, - Гордей прижал её руку к щеке.
- Лежи, лежи. Сейчас Ангелина прибежит…
Вслед за фельдшерицей вбежала запыхавшаяся Надежда Петровна:
- Скорая из района выехала…
Гордей пролежал в больнице две недели. Сердечный приступ купировали сразу, но оставили ещё на обследование и лечение. Ничего такого, что требовало бы операции, пока не было. С тем и отпустили его домой, посоветовав беречься и всегда держать при себе нужные лекарства.
В доме Сусловых наступил мир. И уже никакие «вражьи» силы не могли его нарушить. Но такое зло, как сплетни, в деревне не искоренить…
Продолжение следует...