The Atlantic
Январь/февраль 2023
draft
Разнородная группа философов призывает к тому, чтобы мы радовались своему концу.
“ЧЕЛОВЕК - СРАВНИТЕЛЬНО НЕДАВНЕЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ, И ВОЗМОЖНО ПРИБЛИЖАЮЩЕЕСЯ К СВОЕМУ КОНЦУ.”
С появлением этой декларации в “Порядке вещей” (The Order of Things ) (1966), французский философ Мишель Фуко выступил предвестником новой мысли, которая трансформирует гуманитарные и социальные науки. Центральной идеей Фуко было то, что наше восприятие себя как человеческих существ, не является ни независимым от времени, ни природным. Точнее, что современный концепт «человека» был изобретен в 18-м столетии с появлением новых подходов к биологии, обществу и языку, и в свою очередь будет также изменен.
Как пишет Фуко, заканчивая свою книгу знаменитой фразой, однажды “человек будет смыт волной, как нарисованное на песке лицо.” Это довольно жуткий образ, но Фуко находил в этом “источник глубокого покоя,” потому как этот образ подразумевает, что человеческие идеи и институты не вечны. Они могут бесконечно перестраиваться, может быть даже улучшаться. В этом была надежда постмодернизма: лицо на песке смывается, но всегда приходит кто-то и рисует новую картину, в новом стиле.
Но образ человечества можно переделать только, если есть кому это сделать. Даже самые радикальные мыслители 20-го века не доходили до перспективы реального вымирания Homo sapiens [1], что означало бы конец всем нашим проектам, ценностям и смыслам. Человечество может быть обречено на вымирание когда-нибудь, но почти каждый из нас согласится, что лучше бы этот день наступил как можно позже, подобно тому как каждый старается отложить неизбежный конец своей жизни «на потом».
В последнее время, однако, разрозненная группа мыслителей бросила вызов этому ключевому допущению. От офисов Силиконовой Долины до сельских общин и академиков философских факультетов, кажущаяся немыслимой, эта идея встретила серьезную поддержку: если конец пребывания человечества на Земле неизбежен, тогда мы должны поддержать его. Бунт против человечества все еще достаточно одиозен, но он уже распространился за пределы интеллектуального мира, и в ближайшие годы может радикально изменить политику и общество.
Эта точка зрения находит поддержку среди различного типа людей: инженеров и философов, политических активистов и добровольных отшельников, писателей и палеонтологов. Они не только не хотят, чтобы их считали единым движением, но во многих случаях они не хотят иметь ничего общего друг с другом. В самом деле, сопротивление человеческому доминированию приходит из двух встречных направлений.
Первое направление - это анти-гуманизм Антропоцена, вдохновленный отвращением к разрушению природной среды человеком. Понимание того, что мы выпадаем из природы, не новость; оно лежит в основе социальной критики со времен Промышленной революции. Более, чем полвека назад, книга Рейчел Карсон «Молчаливая весна» [2], высветившая опасности ДДТ, помогла инспирировать современное движение за окружающую среду, предупреждая о “стремительном и бездумном ритме человека по сравнению с размеренным ритмом природы.” Тем не менее, движение за окружающую среду - это мелиористское (прогрессистское) движение [3], нацеленное на достижение долгосрочного благосостояния человечества, наряду с другими формами жизни. Карсон не оспаривала право людей использовать пестициды; она просто доказывала, что “их использование не должно разрушать нас вместе с насекомыми.”
Анти-гуманистическое будущее и трансгуманистическое будущее направлены встречно друг другу в большинстве случаев. Но в обоих случаях, в их мирах, нет людей, и на это есть причина.
В 21-м веке, антигуманизм Антропоцена предлагает гораздо более радикальный ответ на углубляющийся экологический кризис. Он говорит, что наше саморазрушение неизбежно и что мы должны приветствовать его как вынесенный нам людям справедливый приговор. Некоторые анти-гуманистические мыслители ждут вымирания нашего вида, в то время, как другие предсказывают, что даже если некоторые переживут надвигающийся экологический апокалипсис, цивилизация в целом обречена. Как все по-настоящему радикальные движения, антигуманизм Антропоцена начинается не с политической программы, но с философской идеи. Она состоит в отрицании традиционной роли человечества как протагониста Земли, как самого важного существа на Земле.
Трансгуманизм, напротив, превозносит некоторые вещи, которые осуждает антигуманизм — научно-технический прогресс, главенство разума. Но он верит, что единственный путь вперед для человечества – это создание новых форм разумной жизни, отличных от Homo sapiens. Некоторые трансгуманисты считают, что генная инженерия [4] и нанотехнология позволят нам настолько изменить свои мозги и тела, что мы преодолеем человеческие ограничения, такие как смертность и нахождение в физическом теле. Другие ждут, с надеждой или страхом, прихода искусственного интеллекта, бесконечно превосходящего наш собственный. Эти создания будут относиться к человечеству подобно тому, как мы сегодня относимся к животным — пока они в конце концов не сочтут целесообразным вообще стереть нас с лица Земли.
Анти-гуманистическое будущее и трансгуманистическое будущее противоположны в большинстве случаев, за исключением самого фундаментального: они представляют собой миры, из которых мы удалены, и на это есть причины. Размышляя об этих видениях бесчеловечного мира, трудно оценить вероятность того или другого.
Некоторые предсказания и призывы настолько экстремальны, что появляется искушение не принимать их всерьез, полагая, что это всего лишь защитный механизм.
Но восстание против человечества – реальный и значительный феномен, даже если это “просто” идея, и предсказания будущего без людей никогда не реализуются. В конце концов, не реализованные пророчества дали толчок к некоторым самым важным движениям в истории, от христианства до коммунизма. Восстание против человечества пока еще не достигло такого масштаба, и возможно никогда не достигнет, но оно относится к той же категории. Это духовное движение высшего порядка, новый подход к поиску смысла в природе и человеческом существовании.
В ФИЛЬМЕ 2006 –ГОДА “ДИТЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ» (Children of Men), режиссер Альфонсо Куарон, урывками показывает, что значит установить мир без будущего. Фильм начинается с того, что в 2027, в лондонском кафе, по телевизору объявляют, что самый юный человек на Земле убит в Буэнос-Айресе; ему было 18 лет. В 2009 г, человеческие существа загадочным образом потеряли способность рождать детей, и в фильме показан распад общества перед его вымиранием. Через несколько минут после телевизионного репортажа, в кафе взрывается террористическая бомба.
Сценарий вымирания, основанный на романе английского писателя П.Д. Джеймса, остается в области научной фантастики — пока. Но в октябре 2019 г, в Лондоне в самом деле произошли беспорядки, когда активисты, связанные с группой Экстинкшн Ребеллион, или XR, блокировали транспорт [5] во время часа пик. На одной станции метро, толпа стащила протестующего с крыши поезда и избила его. В последующие месяцы, члены XR устраивали беспорядки в Международном уголовном суде в Гааге, на Уолл-стрит в Нью-Йорке [6], и в австралийском парламенте.
Группа, в принципе выступает против насилия, но применяет агрессивную тактику, такую как театрализованные [7] «дай-ины» и массовые аресты для напоминания о том, что конец человеческим особям – не просто выдумка кинорежиссеров. Это непосредственная угроза, возникающая из-за антропогенных климатических изменений, которые могут привести к тому, что большие участки Земли станут непригодными для жизни. Роджер Халлам, один из основателей XR, использует такие термины, как вымирание и геноцид для описания надвигающейся катастрофы, язык принятый сегодня в экологическом дискурсе. Журналист Дэвид Уоллес-Уеллс выносит тот же приговор в статье "Необитаемая Земля" (The Uninhabitable Earth)(2019), приводя свидетельства того, что климатические перемены “не просто наибольшая угроза человеческой жизни на планете, но угроза совершенно другой категории и масштаба.”
С конца 1940-х, человечество уже знало, что у него есть возможность себя уничтожить в любой момент с помощью ядерной войны [8]. Действительно, страх перед климатом в наше время можно рассматривать как возвращение апокалиптических страхов, возникших на некоторое время после окончания Холодной войны.
Саморазрушение из-за расхищения природы еще более феноменально. Оно означает, что человечеству угрожают не только его хорошо известные пороки, такие как ненависть и насилие, но также преследование целей, которые мы всегда считали добрыми и природными: богатство, комфорт, рост населения. В Библии есть негативная заповедь “Не убий”, а также положительная заповедь “Рождайтесь и размножайтесь,” и традиционно они шли рука об руку. Но если рождение и размножение само начинает казаться как форма убийства [9], лишая будущие поколения и другие виды незаменимых ресурсов, тогда расцвет человечества не может более восприниматься как положительный факт. Напротив, он становится частью конкуренции, ставящей человеческие желания против благополучия всей природы — не только животных и растений, но почвы, камней и воды.
Если дело обстоит именно так, тогда человечество не может более рассматриваться как часть творения природы, как тому учат - каждый по своему - наука и религия. Напротив, оно должно рассматриваться как антиприродная сила, которая узурпировала и устранила природу,подчинив своей воле процессы, ранее представляющие собой неотъемлемый базис жизни на Земле. Такое понимание места человечества, выходящего за природный порядок, символизирует термин Антропоцен, ставший за последнее десятилетие одним из самых важных понятий в гуманитарных и социальных науках.
Известный философ – антинаталист Дэвид Бенатар доказывает, что исчезновение человечества не лишит вселенную чего-либо уникального или ценного.
Профессор права Джедедиа Пурди [10] предлагает следующее определение этого парадигмального сдвига в книге "После природы" (After Nature )(2015) [11]:
Антропоцен означает окончательное признание того, что обычное разделение на людей и природу не является более точным или полезным. Поскольку мы сами придаем форму всему сущему, от атмосферы до глубинных морей, нет более природы, стоящей отдельно от человека.
Мы находим наши отпечатки пальцев даже в тех местах, которые казались недоступными для человеческих существ — в накоплении пластика на дне океана и утончении озонового слоя над нашими головами. Доминирование человечества на планете настолько велико, что возникает необходимость переформулирования теории эволюции. Выживание сильнейшего, основные механизмы естественного отбора и т.п. сейчас означают выживание лишь того, что наиболее подходит людям.
В Антропоцене, впервые природа становится придатком человечества. Последствия катастрофические, не только в практическом, но и духовном аспекте. Испокон веков, природа играла для секулярного человечества одну из ролей, однажды отведенную Богу, как источник радикальной духовности, которая делает нас скромнее и духовнее. Один из первых наблюдателей, понимающих важность этой перемены - писатель и активист Билл Маккиббен. В книге "Конец природы" (The End of Nature)(1989) [12], ключевой работе, обозначившей экологическую мысль, Маккиббен предупреждает о том, что таяние ледников и супер-ураганы [13]сегодня наша реальность. Но фактически предметом книги было изменение традиционного представление о природе как о “мире, совершенно от нас независимом, который был до нас, который окружал нас и поддерживал.” Согласно этой идее, писал Маккиббен, мы умирали “как животные или растения”— или как «человек» Фуко, смываемый волной.
Если перед нами стоит выбор между миром без природы и миром без человечества, сегодняшние наиболее радикальные анти-гуманистические мыслители не колеблясь выберут второй. В своей книге 2006-го года, "Лучше никогда не родиться" (Better Never to Have Been,) известный философ-“антинаталист” Дэвид Бенатар доказывает, что исчезновение человечества не лишит вселенную чего-то уникального или ценного: “Опасение того, что люди не будут существовать в некотором будущем можно рассматривать как симптом человеческого самомнения … либо ложной сентиментальности.”
Гуманисты, даже секулярные, полагают, что во вселенной только люди могут создавать смысл и ценность. Считается, что без нас, жизнь на Земле продолжится, но будет лишена смысла — так сказать, будет шоу без зрителей. Для антигуманистов, однако, это еще один пример метафизического эгоизма, приводящего к насилию и разрушению планеты. “Какой прок миру от моралистов и рационалистов?” спрашивает Бенатор. “То, что люди ценят мир потому что он наполнен людьми, больше говорит об их раздутом самомнении, чем о мире.” Напротив, мы должны почувствовать удовлетворение от того факта, что люди в конце концов исчезнут: “Однажды все вещи станут на свои места — как только не будет людей.”
ПОДОБНО АНТИ-ГУМАНИСТАМ, трансгуманисты с надеждой размышляют о перспективе исчезновения людей. Их беспокоит только то, что это может произойти слишком быстро, перед тем как нам удасться изобрести своих приемников. Насколько нам известно, человечество – единственно разумный род во вселенной; если мы вымрем, это может быть концом разума. Любопытно, что хотя трансгуманисты заинтересованы в исследовании космоса, в целом они скептически относятся к существованию внеземного разума [14], или по крайней мере к вероятности встречи с ними. Если другой разум действительно существует во вселенной, тогда судьба человечества не имеет такой космической важности.
Уникальная роль человечества в сохранении разума заставляет трансгуманистов интересоваться “экзистенциальным риском,” т.е. опасностью того, что мы разрушим себя перед тем как обеспечим будущее разума. В статье 2002 года, “Экзистенциальные риски: анализ сценариев вымирания человечества и связанных угроз,” философ Ник Бостром разделяет подобные риски на четыре типа, от “Взрывов,” в которых мы полностью сметены климатическими переменами [15], ядерной войной, болезнями, или ударами астероидов, до “Стонов,” в которых человечество выживает, но достигает “лишь минимальной степени выживаемости” — например из-за того, что ресурсы планеты израсходованы.
Что же касается того, чего может достичь человечество, если все пойдет правильно, философ Тоби Орд пишет в своей книге 2020 года «Пропасть» (The Precipice) [16] о почти бесконечных возможностях: “Если мы сможем вырваться и населить бесчисленные миры жизнью и любовью и разумом, тогда … мы сможем раскрыть космос во всей его широте; и сделать его чудесным.”
Одушевление космоса может звучать мистически и метафорически, но для трансгуманистов оно наполнено конкретным смыслом, отраженным в понятии космического дара (cosmic endowment). Подобно тому как университет может рассматриваться как устройство преобразования монетарного дара в знание, так и фукция человечества заключается в преобразовании космического дара — всей материи и энергии в доступной вселенной — в “компутрониум,” термин, означающий любую программируемую, информационно-значимую сущность.
Трансгуманисты считают, что мы предпримем первые шаги к освобождению от нашей физической формы быстрее, чем многие думают.
Израильский мыслитель Юваль Ноа Харари называет эту идею “Датаизмом,” новой религией, “высшей целью” которой является “поток данных.” “Данная космическая система обработки данных будет как Бог,” пишет он. “Она будет везде и будет контролировать все, и людям суждено смешаться с ней.” Харари весьма скептически настроен по поводу Датаизма, и в его анализе слышна ирония.
Однако это достаточно точное определение идей популярного трансгуманиста Рэя Курцвейля. В своей книге “Сингулярность уже под боком” (The Singularity Is Near (2005)[17], Курцвейль называет себя “паттернистом”— т.е., “человеком, для которого паттерны информации это фундаментальная реальность.” Примеры информационных паттернов включают ДНК, полупроводниковые чипы и буквы на этой странице, - все, что структурирует молекулы, чтобы придать смысл их случайному набору. Путем обращения материи в информацию, мы освобождаем ее от энтропии и ничтожности. В пределе, “даже ‘тупая’ материя и механизмы вселенной будут преобразованы в утонченные божественные разумные формы,” предвещает Курцвейль.
В своей книге 2014 года, Сверхразум (Superintelligence)[18], Ник Бостром производит некоторые простые подсчеты и получает, что компьютер, использующий весь космический дар в качестве компутрониума может выполнять по крайней мере 10 в 85 степени операций в секунду. (Для сравнения, самый мощный суперкомпьютер (2020) японский Фугаку, может выполнять порядка 10 в 17 степени операций в секунду.) Данный математический прием должен придать проекту оживления вселенной рациональность и реализуемость. Но здесь скрыта фактически религиозная природа данной идеи. Курцвейль называет ее “конечной судьбой вселенной,” фраза, необычная для людей, относящихся к научным материалистам. Она напоминает древнюю индуистскую веру в то, что Атман, индивидуальная душа, идентична Брахману, мировому духу.
В конце концов, источником всех ограничений, против которых сражается трансгуманизм, является само понятие воплощения. Но трансгуманисты верят, что мы предпримем первые шаги к освобождению от нашей физической формы быстрее,чем многие представляют. Действительно, хотя инженерные трудности остаются, мы уже сделали ключевые концептуальные прорывы. Построив компьютеры на кремниевых транзисторах, мы пришли к осознанию того, что мозг – ничто иное как компьютер, сделанный из органической материи. Подобно тому, как компьютеры могут выполнять всевозможные вычисления и эмуляции, соединяя биты информации, мозг генерирует весь наш ментальный опыт, соединяя нейроны.
Если мы также будем способны построить сканнер мозга, который сможет зафиксировать состояние каждого синапса в данный момент — паттерн информации, который ученые, занимающиеся нейросетями, называют коннектомом, термин аналогичный геному — тогда мы сможем загрузить этот паттерн в эмулирующий мозг компьютер. В результате, мы получим человеческий мозг. Загруженный в компьютер мозг не будет существовать в таком же окружении, как мы с вами, но это не обязательно будет его недостатком. Напротив, поскольку виртуальная среда гораздо более пластичная нежели физическая, загруженный мозг[19] сможет иметь опыт и приключения, о которых мы можем только мечтать, т.е. жить как в кино или видео-игре.
Для трансгуманистов, загрузка разума прекрасно соотносится с “паттернистским” будущим. Если разум - это паттерн информации, не имеет значения каким образом он будет реализован – будут ли это основанные на углероде нейтроны или на кремниевые транзисторы; это по-прежнему будете аутентичный вы. Голандский нейро-ученый Рэндал Коене называет такие паттерны «Независимыми от субстрата умами», (Substrate-Independent Minds, or SIMs), и видит в них ключ к бессмертию. “Ваша идентичность, ваша память могут быть воплощены физически различными способами. Они также могут копироваться и работать на любом оборудовании с бэк-ап поддержкой,” пишет он в своем эссе 2013 года “Загрузка Независимых от субстрата умов.”
Священный грааль трансгуманистов – это искусственный интеллект—компьютерный разум, способный обучиться любому предмету, а не только выполнять специальные задачи, например, игре в шахматы. Даже, если такой ИИ начинает работать в рудиментарной форме, он способен подключить себя к программам проектирования ИИ и улучшить и ускорить свою работу. Тогда улучшенная версия способна улучшать себя по экспоненте. Пока будет доступ к росту вычислительных способностей, искусственный интеллект может теоретически улучшать себя без ограничепний, до тех пор, пока ее интеллект не превыт по своей мощности всех людей.
Это перспектива, к которой трансгуманисты относятся с благоговением и тревогой, называя ее “сингулярностью.” Бостром думает, что есть основание бояться того, что “мир будет радикально изменен и человечество будет смещено с позиции единственного обладателя разума в течении часа или двух” перед тем как создатели ИИ поймут, что произошло. Самый большой вызов со стороны ИИ, однако, в том, что он поставит под вопрос цели человечества. Захват власти ИИ будет, конечно, опасен для оставшихся в живых человеческих существ, но возможно мир, в котором будет доминировать нечеловеческий разум окажется морально предпочтительнее в конце концов, менее жестоким и расточительным. Или возможно наши предположения совершенно нерелевантны. Мы можем оказаться в положении Бога после того, как он сотворил человечество со свободной волей, имея право вмешиваться, когда наши творения совершают ошибки.
Центральное различие между анти-гуманистами и трансгуманистами в их идеях относительно смысла. Антигуманисты полагают, что вселенная не нуждается в сознании и смысле существования, в то время, как трансгуманисты полагают, что вселенная будет бессмысленной без наличия умов, способных оценивать и понимать ее. Но у них нет требования, чтобы эти умы были обязательно человеческими.
Действительно, ИИ-умы смогут даже больше чем мы ценить чудо творения. Они могут ничего не знать о насилии и ненависти, которые делают человечество таким тошным для самих людей. Наши великие духовные достижения могут показаться ИИ такими же грубыми и бессмысленным, как вой койота.
«НА СМЕРТЬ И НА СОЛНЦЕ НЕЛЬЗЯ СМОТРЕТЬ НЕ МОРГАЯ» - СКАЗАЛ ЛАРОШФУКО. Исчезновение человеческой расы принадлежит к той же категории. Мы можем признавать, что исчезновение должно произойти когда-нибудь, но трудно поверить в то, что это произойдет завтра, или в ближайшие 10 лет.
Призывы к исчезновению человечества трудно рассматривать больше, чем риторику. Естественно предположить, что трансгуманизм это также лишь отчаянный способ привлечь внимание к многообещающей технологии, а антигуманизм Антропоцена в действительности лишь усиление борьбы за окружающую среду. Подобный скептицизм питается тем, что данные философские течения основываются на непроверяемых предположениях.
Но точность предсказания одна вещь, а ее значимость - другая. В Евангелии от Матфея, Иисус говорит своим последователям, что мир должен закончится за их время жизни: “Истинно говорю вам, живущие здесь не почувствуют вкус смерти пока не увидят Человеческого Сына, сошедшего в Свое царство.” Это оказалось не так — по крайней мере не в прямом смысле — но обещание все-таки изменило мир.
Апокалиптические предсказания сегодняшних трансгуманистических и анти-гуманистических мыслителей совершенно другой природы, но они также могут быть весьма значительными, даже если не сбудутся. Глубокие цивилизационные изменения начинаются с революции в том, как люди думают о самих себе и своей судьбе. У восстания против человечества есть потенциал стать таким же началом, с непредсказуемыми последствиями для политики, экономики, технологии и культуры.
У восстания против человечества впереди большое будущее, потому что оно апеллирует к людям одновременно преданным науке и логике, но стремящимся к ясным целям и абсолюту моральной императивы. Оно говорит, что мы можем сдвинуть планету, может быть даже вселенную, в направлении добра, при одном условии — если заложим за него наше существование как вида.
Таким образом, на вопрос, для чего человечество существует, дается убедительный, хотя и целиком имманентный ответ. Следуя за логикой самопожертвования, мы придаем нашей жизни смысл, путем отказа от нее.
Антигуманизм Антропоцена и трансгуманизм разделяют это положение, несмотря на противоположное видение пост-человеческого будущего. Первый стремится возвратиться к природному равновесию, существовавшему на Земле до того, как люди разрушили его своей технологической жадностью. Второй – мечтает о продвижении вперед, используя технологию для достижения полного отказа от природы и ее ограничений. Первый видит змея, из-за которого человечество было изгнано из Рая, второй – видит в змее единственную возможность возвращения в Рай.
Оба призывают к радикальным формам избавления от человеческих ограничений — будет ли это разрушение цивилизации, отказ от рождения детей [20], или замещение людей машинами. Эти самопожертвования представляют собой способы выражения высоких этических амбиций, которых не найти в нашей обычной, гедонистической жизни: сочувствие к страданию природы, надежду на космическое доминирование, любовь к знанию. Данное существенное родство между анти-гумманистами и трансгуманистами означает, что они могут скоро обнаружить, что стоят по одну сторону в предстоящей политической и социальной борьбе.
______________________________________
Данная статья адаптирована из книги Адама Кирша «Восстание против человечества.»
Adam Kirsch is the author of several books, including The Revolt Against Humanity: Imagining a Future Without Us.
ИЛЛЮСТРАЦИЯ:Painting by Reynier Llanes. "Home"
[1] You're More Likely to Die in a Human Extinction Event Than a Car Crash - The Atlantic
[2] All Stories by Rachel L. Carson - The Atlantic
[3] Environmentalism Was Once a Social-Justice Movement - The Atlantic
[4] Starting a CRISPR Revolution Isn't Enough - The Atlantic
[5] Extinction Rebellion rush-hour protest sparks clash on London Underground | Extinction Rebellion | The Guardian
[6] Climate Change Protests: With Fake Blood, Extinction Rebellion Hits N.Y. - The New York Times (nytimes.com)
[7] Extinction Rebellion activists stage die-in protests across globe | Extinction Rebellion | The Guardian
[8] How Close Are We to Nuclear War? - The Atlantic
[9] Becoming a Parent in the Age of Climate Crisis - The Atlantic
[10] All Stories by Jedediah Britton-Purdy - The Atlantic
[11] After Nature: A Politics for the Anthropocene a book by Jedediah Purdy (bookshop.org)
[12] The End of Nature a book by Bill McKibben (bookshop.org)
[13] Hurricane Ian's rapid intensification signals climate change's impact - The Washington Post
[14] What Kind of Extraterrestrial Life Should We Be Searching For? - The Atlantic
[15] We're Underestimating the Risk of Human Extinction - The Atlantic
[16] The Precipice: Existential Risk and the Future of Humanity a book by Toby Ord (bookshop.org)
[17] The Singularity Is Near: When Humans Transcend Biology a book by Ray Kurzweil (bookshop.org)
[18] Superintelligence: Paths, Dangers, Strategies a book by Nick Bostrom (bookshop.org)
[19] Will Your Uploaded Mind Still Be You? - WSJ
[20] The Millennials Not Having Babies Because of Climate Change - The Atlantic
ИЛЛЮСТРАЦИЯ: Painting by Reynier Llanes. "Home" 2021.
Комментарий ВП. Наравне с Фуко, я не вижу ничего жуткого в образе человеческого лица, смываемого волной. Напротив, перспектива "Пройти, чтоб не оставить следа/Пройти, чтоб не оставить тени..." (М. Цветаева) кажется мне логичным завершением жизни, не дающим возможность какому-нибудь идиоту оскорбить меня после смерти, например, залив краской мое лицо на мемориальной доске или могиле. Почести? Я не знал их при жизни, не нужны они мне после смерти. Память? Память уходит вместе с людьми. Еще хуже, если она искажается в угоду времени или обстоятельствам. Поэтому я за то, чтобы человечество тихо сошло на нет, "как дерево в поле,без спешки и сожаления, терпеливо ожидая спуска в траву.. "(Венделл Берри). Достаточно пожило человечество на земле, достаточно погуляло, всем видны результаты его кратковременного пребывания, и ничто так не облегчит жизнь остающимся существам.
Что же касается трансгуманизма, то этот путь опять продолжение человеческого доминирования, только в новой "а-биологической" оболочке. С практической точки зрения он маловероятен (любые технологии не вечны, кроме того, они ломаются), с этической точки зрения - несостоятелен.
Конечно, есть еще третий путь - кротость, экотопия, вселенская любовь. Но он не работает вот уже много веков. Видимо, в нем есть что-то противоречащее природе. Во всяком случае, все призывы к нему рушатся со времен Лаоцзы.