Глава из обновлённого романа А.Н. Толстого «Анна Каренина».*
«И вдруг, вспомнив о раздавленном человеке в день ее первой встречи с Вронским, она поняла, что ей надо делать. Быстрым, легким шагом спустившись по ступенькам, которые шли от водокачки к рельсам, она остановилась подле вплоть мимо ее проходящего поезда. Она смотрела на низ вагонов, на винты и цепи и на высокие чугунные колеса медленно катившегося первого вагона и глазомером старалась определить середину между передними и задними колесами и ту минуту, когда середина эта будет против нее.»
И тут, сквозь пелену, покрывавшую её сознание, Анна поняла, что она может как угодно распорядиться своей жизнью, но чем виноват тот, кто уже четыре недели живёт в ней. Стать убийцей своего дитя она не смогла.
- Нет, я поеду и посмотрю на него, - прошептала женщина.
Это происходило в Царском селе, вблизи вокзала. Анна поднялась на платформу, где стоял, ожидающий отправления, поезд на Петроград. Кондуктор, подойдя к женщине, предупредил, что свободных купе нет. Анна махнула рукой, этот жест мог означать лишь одно, ей безразлично, где и с кем ехать. В купе, дверь которого открыл проводник, присутствовал один пассажир. Им был православный священник.
- Отец Михаил - Иерей Никольского собора, – представился батюшка.
- Анна Аркадьевна Каренина, – промокнув белым кружевным платочком слёзы, ответила женщина.
- И мне грустно, дочь моя, поскольку только что исповедовал на смертном одре его высокоблагородие - статского советника, – произнёс батюшка, приосанившись и с гордостью.
А и Вы, сударыня, облегчите, омойте душу свою словами, Вам и полегчает.
- Ваше преподобие, мой муж, достойнейший человек, занимающий одно из важнейших мест в министерстве. Он старше меня на 20 лет, но не это послужило причиной моей духовной и физической измены. Я влюбилась, как девчонка, в графа Вронского. Теперь ношу под сердцем его дитя.
- Прелюбодеяние, это грех великий, но любовь, она лишь во благо души. Расскажите очень подробно о своих любовных утехах, и я отпущу грех Ваш, и станете вновь невинной, аки Агнец Божий.
- Ваше преподобие, сегодня Вронский признался, что часть души его теперь занята, и поэтому там остаётся мало места для меня. И я бы согласилась на эту малость, но на вопрос, кто так запал в душу его, граф назвал мне мужское имя. Вронский сообщил, что сегодня едет на встречу с ним. Я решила тайно поехать, посмотреть на того, кому он предпочёл меня.
- Успокойтесь сударыня. Вашей женской вины в том нет. Просто времечко теперь смутное, бунтарское. А Вы рассказывайте, рассказывайте, - Иерей Михаил сладострастно потёр руки...
Но вот уже и Петроград.
Выйдя из здания Царскосельского вокзала, Анна наняла извозчика.
- Любезный, поезжай к Финляндскому вокзалу. Но остановись чуть поодаль, я там сойду.
Путь утомил Анну, и когда она вышла из экипажа, то была уже в сомнении, верно ли поступила, решившись на эту поездку.
На площади, перед вокзалом, собралось много всякого народу. Один человек стоял выше толпы. Анна не слышала того, что говорит оратор, но видела, как люди на площади с какой-то надеждой внимали его зажигательным речам. Её поэтическое воображение представило эту картину, как иллюстрацию к стихотворению Николая Некрасова «Дед Мазай и зайцы». Люди на площади - зайцы, а сама площадь, словно большая лодка. Выступающий человек, дед Мазай, который сейчас спасёт всех этих "зайцев".
Она протиснулась свозь толпу ближе к выступающему, и услышала:
«Товарищи! Лишь с вашей помощью рабоче-крестьянская революция, о необходимости которой всё время говорят большевики, совершится!» - при этом, стоя на броневике, как библейский Моисей на горе Синай, мужчина протягивал к народу правую руку с зажатой в кулаке кепкой.
Рядом с броневиком Анна увидела графа Алексея Кирилловича Вронского. На груди графа алел красный бант...
16 апреля 1917 года.
*Отрывок из романа графа А.Н. Толстого «Анна Каренина», исправленного писателем революции, для революционного народа, переизданного в 1926 году в Ленинграде.