В картину варки на даче варенья я вхожу, направляясь от дома в отдаленный северо-западный угол нашего сада. Пройдя мимо цветника, разбитого на насыпи, так, что полоса, образованная тесно друг к другу прилегающими шапками белых флоксов, по мере движения по пологому спуску вздымается, как вспененный гребень волны, после ее обрушения (когда цветник кончается), я упираюсь в стойку качелей, изготовленную из двух бревнышек, соединенных сверху и расставленных, как ножки циркуля, которую огибаю справа, задевая локтем ветки огромной, еще довоенной Бельфлер-китайки.
Так я оказываюсь на площадке, оборудованной для варки варенья. С юга она ограничена двумя рослыми елями, под которыми на врытых в землю столбиках стоит садовая скамья с сидением из параллельных деревянных брусьев, для быстрого высыхания после дождя отставленных друг от друга на половину их ширины,. Сейчас на скамейке сложены блюда из-под ягод, кульки с сахарным песком, полотенца, и прочие предметы, необходимые при варке варенья. С запада площадка ограничена уступом, поросшим густою травой, отделяющим третью (нижнюю) террасу сада от второй (средней). Перед уступом растет молодая рябина, кисти которой еще не пооранжевели. На нижней террасе в три ряда растут яблони; ближайшая из них – Золотая китайка, густо усыпанная мелкими желтыми плодами. На севере площадку замыкают ветки большой антоновки, за которой стоят молодые ели, высаженные в ряд вдоль границы соседского участка. С юга площадку ограничивают качели, подвешенные на балке, соединяющей березу и стойку, о которой уже сказано.
В центре площадки на четырех коротких ножках стоит металлическая Сущевская плита, дымящая, что твой дредноут, длинною белой бетонною трубой. В топке ее лениво потрескивает пламя, медленно пожирающее гнилушки, собранные специально для варки варенья по всей округе на старых пнях. На плите стоит большой медный таз с дубовой ручкой, в котором неспешно кипит клубничное варенье. В плетеном кресле возле печи сидит мама, одетая в пестрый сарафан. Помешивая варенье столовой ложкой, она снимает пенки в чайное блюдце, стоящее на краю плиты. Поскольку жар плиты добавляется к полуденной жаре безоблачного вёдренного июльского дня, на загорелом мамином лице выступили капельки пота, и она обмахивается, как веером, широкополой соломенной шляпой с такою энергией, что отдельные пряди ее рыжих волос развеваются, как пламя. Поют птицы и жужжат насекомые.
Идет июль 1952 года.
Сентябрь 2022 г.