Очень глупые это были ссоры. С моей стороны дурацкие и детские. Но что-то на меня нашло ещё после выступления. Удачного, как мне все сказали. Возможно, я заболел звёздной болезнью. Это было самым простым объяснением, но, когда Вероника мне это высказала напрямую, на меня накатило ещё больше. Дома я метался по нашей малахитовой шкатулке, кипел, испарялся и мечтал что-нибудь побить. Вероника же, как всегда, была спокойной и саркастичной.
- Посмотрите на него, это же великий танцор. Полюбуйся, Элен. Он всё хватает на лету. Поэтому не считает нужным отрабатывать элементы.
- Это неправда! – прищуривался я. - Я могу работать до упаду! Ты знаешь! Но только в том случае, если вижу целесообразность. Ты понимаешь? Если это целесообразно!
- А кто у нас решает вопросы целесообразности?
- Тот, кто отвечает за танец!
- Очень хорошо. А кто отвечает за танец?
- Мы его ставили с тобой вместе! Так что и отвечаем вместе! И не спорь!
- Элен, ты посмотри, как он со мной разговаривает. Ты слышишь?
- Это он ещё посуду не бьёт, - философски заметила Нора, собирая чай.
- Ах, посуду бьёт? Вот как? Серьёзно? - Вероника иронически оглядела меня. – Друг мой, я, оказывается, не знала о тебе много интересного. Но я бы предпочла другие сведения о твоих достижениях.
- Вики, тебя хочется меня унизить? У тебя это не получится! Имей в виду!
- Унизить тебя? Ты льстишь себе. Имей в виду.
Она повернулась и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
- Круто, - сказала Нора, с интересом оглянувшись на дверь. Она закурила и выдохнула дым в потолок. – Круто. Как в театре побывала. И часто вы так репетируете?
- Последние два дня, как собака с кошкой, - буркнул я сердито, плюхаясь за стол.
- Что случилось?
- Ничего не случилось!
- Ошибаешься, мон ами, – Нора посмотрела на меня сквозь дым. - За последнее время случилось очень даже особенное. Твоя принцесса появилась в непосредственной близости. Ваши отношения окончательно легализировались.
- И что? Из-за этого всё?
- Ну, а почему нет? Возможно, она ревнует.
- Да бред! - отмахнулся я. – У неё… она… - но я не смог найти подходящего слова и опять рухнул в свои обиды. - Смотрит на меня, как на мальчика. Ставит перед девчатами, представляет, как учителя. Специалист, профессионал, все дела. А потом мы с ней начинаем работать, и я сразу – никудышное чмо, собственного мнения не имею и должен жить по команде, по щелчку. А я не могу жить по щелчку. И не буду.
- Всё? – спросила Нора, выслушав.
- Норхен, у меня может быть своё мнение?
- Спрячь его себе в задницу, - хладнокровно посоветовала Нора. - Она руководитель проекта, ты обязан подчиняться. Пей чай и спать ложись. Кекс бери, у нас в буфет сегодня завезли, лимонный, – Нора подвинула мне тарелочку.
- Задолбало уже одно и то же! - я всё ещё был зол, даже чай в горло не лез. – Уже все разошлись, одни мы, как дураки. И погода такая… как назло…
- Вон что, - усмехнулась Нора. – Так бы и говорил: к принцессе своей хочу.
- У неё сейчас свободное время, - промямлил я. - А я в этих четырёх стенах. Главное, танец этот грёбаный уже отработан сто раз. Я думал, хоть сегодня смоюсь в восемь часов…
- Ладно, не ной. Помнишь, говорила: подарок за мной? Вот, в выходные ничего не планируй. И не дёргай Вику. Она вас тащит за рубеж, человеками делает.
- К пацанам надо уходить, - остывая, пробормотал я. - Эдик, вон, зовёт, в общагу…
Я взял кусочек кекса, понюхал. Пахло, действительно, лимоном.
- А больше ничего нет? – с пробудившимся интересом спросил я.
- Гречка с тушёнкой.
- Давай!
- Ну, вот это другое дело, мон шер...
Нора встала к плите, загремела посудой, запахло вкусно. Через минуту передо мной стояла дымящаяся тарелка. Я взял ложку.
- Уже ведь закидывал удочку насчёт жилья, Марина пообещала подумать, - с набитым ртом пожаловался я. - Так она отговорила, – я кивнул в сторону комнаты. - Попросила не уходить до фестиваля. Кормить, говорит, тебя некому будет.
- Ну, она ж права, - сказала Нора примирительно. – Ей важно, чтобы ты дошёл до фестиваля живой и здоровый. И сытый. Поэтому лучше всего, если ты побудешь пока в женских руках.
В общем, уснул я, кое-как умащенный Норой, а с утра моё сердце грела мысль, что вечером пани придёт танцевать. И тут уже плевать мне будет на все четыре стены и на все сверхурочные репетиции – она будет со мной. Будет на меня смотреть, я буду на неё смотреть и, может быть – с ней танцевать. Ради этого можно было потерпеть все измывательства над моей свободолюбивой натурой.
Однако никаких особенных измывательств до обеда не приключилось. Вероника словно бы забыла обо мне, а, может, сделала вид, что забыла, а, может, просто в очередной раз пожалела, во всяком случае, она безвылазно работала в кабинете.
Я без приключений и даже воодушевлённо отвел свои кровные два часа – полтора на занятия, полчаса на трепотню и сдал вахту Валере. Сбегал в душ и теперь, сидя на подоконнике со своим гадостным коктейлем, почти отдыхал.
Почти – потому что поминутно смотрел на часы: должна была вот-вот появиться Синтия, а с ней, с моей прекрасной партнёршей, было не расслабиться. Ни на паркете, ни на сцене, ни просто в общении. И это всегда слегка отравляло мне репетиции.
На моё категорическое – как мне казалось – заявление о том, что у меня есть невеста, она только руками развела, дурашливо закатив глаза. Весь её вид говорил: а чего ещё можно ожидать от такого провинциального лоха, ну, невеста, подумаешь, да ради бога, хоть сто невест – примерно такой у неё был вид. Помнится, я разозлился на себя ещё больше. Вместо решительного мужского отказа вышел балаган.
Но, видимо, всё-таки, эти слова возымели действие, она бросила свои поминутные попытки соблазнить меня и даже задирать стала меньше. Может быть, чувствовала серьёзность грядущих планов. В отличие от меня.
Короче, всё моё рабочее окружение в последние дни приносило кучу негатива. Но сегодняшний день был особый, и сейчас я с удовольствием смотрел на работу Валеры, откровенно любуясь его лёгкостью и пластикой и немного завидуя его мастерству.
Конечно, если подходить строго, Вероника права. У нас работали профессионалы высокого уровня. И Марнауз, которого мои девочки за глаза звали Оттовичем, и Валера пришли сюда с серьёзным образованием, и на их фоне я иногда ощущал себя случайным самозванцем.
Вероника, возможно, чувствуя это, уже не раз заводила разговор о том, как мне необходимо учиться по специальности. Я отшучивался, уверяя, что у меня и так лучший в мире учитель, но было видно, что она не разделяет моего легкомыслия. И я не без оснований подозревал, что после того, как шоу будет поставлено, от меня полетят перья. И я уже не отверчусь. Хотел ли я этого? Сейчас я не знал. Я просто считал часы до вечера.
Валера закончил занятие эффектной фигурой, и девочки захлопали.
Я тоже не выдержал, встал с подоконника и пошёл к нему, не сдерживая восхищения. Он нравился мне. Лёгкий, неунывающий, контактный, безупречно учтивый со всем нашим персоналом старшего возраста и бесспорно талантливый. Я уже издалека выразительно поднимал руку, чтобы дружески хлопнуть ладонью о ладонь. Хлопнул, хотел отнять руку, но не смог – вдруг почувствовал, как он её удержал.
- Может, станцуем? – он заглянул мне в глаза.
- Что? – не сразу поверил я услышанному.
В моей голове мгновенно пронеслось всё, что я знал о танго: что в Аргентине существовала практика чисто мужских пар, что это было что-то вроде подготовки к инициации – первым выходом на милонгу. Наверное, он хотел это показать девочкам… Я смешался. Я никогда не танцевал танго в паре с мужчиной – знал только, что один из мужчин выполняет женские техники. Наверное, это будет Валера, поскольку он профи, да и ростом ниже меня… И сейчас он, наверное, объявит о своей идее…
Но он всё ещё держал мягко мою руку и всё ещё странно смотрел в глаза, и вдруг я всё понял. Я обомлел. Какое-то время я тоже смотрел на него, потом взял себя в руки и почти весело кивнул.
- А надо? - спросил я очень непринуждённо. - Девчатам и так не хватает партнёров мужского пола...
Я кивнул на журчащую у окна стайку - оттуда уже неслись к нам любопытные взгляды - освободил, наконец, свою руку, располагающе протянул её в сторону девушек и, не дожидаясь ответа, отошёл.
Теперь мне срочно нужна была Вероника. Я знал, что она в кабинете одна: Ильинская, жалуясь на работу в выходные, взяла отгул. Отлично…
Я был почти взбешен, когда ввалился в кабинет и встал перед ней столбом, уперев руки в бёдра. Она даже головы не подняла от записей, просто увидела мои широко расставленные ноги, как правило, не предвещавшие ничего хорошего. Секунду она смотрела на мои штанины, потом подняла глаза. И по её взгляду мне стало ясно, что она всё поняла.
- Это что? – всё-таки спросил я, с трудом удерживаясь от того, чтобы зловеще не закачаться с пятки на носок.
- Чес, не начинай, - мягко попросила она. – Остынь, мы потом поговорим. Дома.
- Ах, дома? – напряжённо переспросил я.
- Дома, - спокойно подтвердила она. – Сейчас я работаю.
- Хорошо, - сказал я, сощуриваясь. - Я только одно хочу спросить: ты о чём думала, когда вот это, - я кивнул в сторону двери, - приглашала сюда?
Глаза у неё потемнели, она выпрямилась.
- Выбирай, пожалуйста, выражения, - сказала она очень тихо.
- Я как раз выбираю, – тоже очень тихо сказал я. - А ты не заметила?
Секунду мы буравили друг друга взглядом. Потом она встала, упершись кончиками пальцев в стол.
- Послушай. И запомни, пожалуйста. Здесь, в Москве, я – художественный руководитель. И я сама буду решать, кого приглашать. Потому что беру на себя всю ответственность. И я имею полное право не отчитываться перед участниками.
Я ждал, что после этой тирады она вернётся опять к своей писанине, но она продолжала стоять и смотреть на меня.
- Понял, не дурак, - сказал я, тщетно пытаясь быть спокойным. – Только я тоже скажу. Здесь, в Москве, я всего лишь участник. Но я человек, а не подопытный кролик. И я тоже буду сам решать, как мне к чему относиться. Я ухожу из проекта.
Я шагнул от стола, сдёрнул по дороге со стула свою куртку, стул упал с грохотом, что-то ещё зазвенело, упав. Но я уже кидал куртку через плечо и шагал через порог.
Кажется, мне крикнули в спину что-то. Кажется. Я уже не слышал. С ледяным, как мне казалось, спокойствием я спустился по лестнице и вышел вон.
Я опомнился не скоро. Немного меня отпустило, только когда впереди замаячили пряничные домики Рижского вокзала. Это ж сколько я отмахал? Километр? Два?..
А неплохо было бы сейчас уехать в Ригу. С пани вместе. В Ригу. В Италию. К чёрту на кулички... Но вместе, вдвоём. И всё вот это забыть. Я огляделся. Станция метро было недалеко. Надо было что-то решать.
Я забрался в телефонную будку и достал из нагрудного кармана записную книжку. Тоже чисто московское новшество в моей жизни, сроду я ничего не записывал, все стрелки знал в своём городе наизусть. Нора заставила, и я был ей за это благодарен.
Трубку сняли быстро.
- Да, слушаю вас.
Журчащий, благожелательный голос. Я сразу узнал его, и это придало мне сил.
- Марина… Германовна? Это Радивилов. Мне очень нужно с вами поговорить.