В начале мир был яркий, как галлюцинация. Планета была голубой. И зелёной. И полной оттенков. Но мир быстро погас, будто выключился одним щелчком. Атмосфера больше не рассеивает свет, как раньше, и теперь мир бесцветный. И призрачный. Будто перестал существовать. Доктор Рю говорит, с каждым витком мир гаснет сильнее, и вскоре от него ничего не останется.
Я нахожусь в невесомости. Вокруг открытое и тёмное, как космос, пространство. Вода держит меня невидимыми руками и мягко покачивает. Наверное, я сплю. Бесконечно тихо. Настолько, что слышно, как сердце затягивает время непривычно медленными ударами о рёбра. Из пустоты поднимаются несколько пузырей и хлопают над головой. Я рассматриваю тьму и замечаю, что она не стерильна. Впереди дрожит крошечный просвет. Кто-то меня зовёт и называет моё имя.
— Амба, — доносится, будто из другой реальности.
Я вытягиваю руку и, прежде чем успеваю открыть глаза, слышу:
— Вернись ко мне...
Тьма рассыпается, открыв дрожащую картинку, расплывающуюся в слезах. Я не могу настроить фокус и рассмотреть пятна, плавно перетекающие в кадре, как одноклеточные бактерии под микроскопом.
— Амба, — повторяет Доктор Рю. — Понимаешь ли ты, где находишься?
Я пробую двинуться и чувствую, что моё тело перехвачено ремнями. Напрягая глазные мышцы, стараюсь восстановить изображение, и мне удаётся уловить непроницаемое лицо Доктора Рю. Тогда я радостно осознаю, что вернулся в физический мир.
— Как всё прошло? — с трудом выговариваю. — Я справился?
— Тест пройден на... — она называет цифры, после которых я отключаюсь.
В следующий раз я просыпаюсь под куполом рекреационной камеры. Лазерный генератор заканчивает восстановление мягких тканей, травмированных при запуске. След от блуждающего луча напоминает мне про сон. Датчики фиксируют обширные повреждения нейронов мозга. Некоторые связи были нарушены, другие полностью утеряны, поэтому подключается программа по выявлению ошибок центральной нервной системы. Обнаруженные отклонения выстраиваются в бегущие строки и нейтрализуются поочередно с помощью стремительной загрузки потерянных данных из архива. После повторной проверки алгоритм завершается, и купол открывается.
Доктор Рю говорит, что резервные копии всего населения башни хранятся в пространстве Сети, и за их безопасность отвечает Администратор, которому доступны процессы записи и извлечения информации в среде данных благодаря ключу, встроенному в гены. Таким образом поддерживается жизнеспособность и стабильность нашего общества.
Я вспоминаю, что случилось, и сажусь, склонив голову. Первое время мне больно, поэтому я не тороплюсь.
Доктор Рю говорит, раньше мир был большим, сложным и разнообразным, но в нём всё было перепутано. Наша жизнь была создана нашими предками в попытках понять и подчинить этот хаос. Они разобрали Творца и соединили его части в жуткое, но понятное им чудовище, которое чуть не уничтожило мир. А теперь это чудовище стало нашим порядком и домом.
Тяну босые стопы к полу, постепенно опускаясь на ноги, и двигаюсь медленно и аккуратно, так как моё мягкое тело туго стянуто бандажами, фиксирующими форму и удерживающими органы на местах. Когда трогаю свою новую эластичную одежду, невольно улыбаюсь, потому что она кажется твёрдой и напоминает панцирь Доктора Рю, о котором я всегда мечтал. Пройдя до дверей, успеваю рассмотреть в них своё отражение прежде, чем они раздвигаются, пропуская в пустой сводчатый коридор. Внешне я никак не изменился, но чувствую себя иначе.
Когда прихожу в лабораторию, там пусто, темно и тихо. Гудят лишь вычислительные кластеры несмолкающими однотонными сигналами. Вместо ламп горят многочисленные индикаторы на панелях. Кабинет, где я видел Еву, оказывается заблокирован. Дотрагиваюсь до сенсора, активируя дисплей, в ответ он дрожит белой рябью и не показывает ничего кроме шифра.
— Амба, — Доктор Рю возвращается с отчётом из рекреационной камеры. — Твои показатели в норме, ты можешь идти.
— Доктор Рю, где Ева?
Она проходит мимо, игнорируя меня, щёлкает по кнопке, и дисплей меркнет.
— В тихой комнате, — отвечает она в темноте и настойчиво ждёт, когда я покину лабораторию.
Я послушно удаляюсь обратно в узкий коридор со множеством дверей, возникающих из ниоткуда. В поисках Умбры выхожу к плите, висящей в воздухе, на которой замечаю чёрную фигуру брата в сплошном костюме с упругими латами. Он молча сидит на краю, повесив голову, и упёрся взглядом в одну точку где-то под ногами. Я заглядываю за борта на древнейший город, карта которого напоминает системную плату. Многочисленные шпили и цитадели выстилают горизонт. Город шепчет и вздыхает, напоминая, что он только кажется мёртвым.
Я подхожу к Умбре, сажусь рядом и заглядываю ему в лицо. Оно выделяется правильностью форм и пропорций. Кожа бледная, без изъяна. У него на коленях лежит небольшая коробка. Это компьютер с логической игрой Вампус. Гибриды проходили её в начале жизни, а Умбра развлекается с ней постоянно. Он тоже гибрид, поэтому мы с ним похожи, но принципы наших устройств различаются. Ему досталось больше органических признаков. Доктор Рю собрала его, когда нуждалась в личном ассистенте, и вложила часть своих необходимых качеств для работы в лаборатории. Ещё Умбра никогда не спит.
— Умбра, — я хочу привлечь его внимание, — как прошёл запуск?
Не меняя позы, он равнодушно отвечает:
— Твоё тело разорвало на части.
Мои глаза округляются. Я молчу, поджав губы.
— Пришлось загрузить тебя в новую оболочку, — заканчивает он, и мне становится не по себе. Это был мой первый опыт восстановления, и я надеялся что-нибудь почувствовать.
Некоторое время я молчу, поражённый новостью. Когда прихожу в себя, выдаю неиссякаемый залп вопросов:
— Умбра, — я обращаюсь, но он не смотрит, — если Сеть осталась без Администратора, то что нам грозит?
— Мы переключились на автономный режим через Еву. Возможности Евы сейчас сильно ограничены, но Сеть под контролем.
— А если Еву нельзя вылечить, почему Доктор Рю не восстановит её в новой оболочке? — недоумеваю я, на что Умбра невозмутимо опускает веки, выдерживая паузу. Его лицо выглядит всегда одинаково. Сейчас оно кажется спокойным, как обычно, но внутри чувствуется напряжение. Он не хочет говорить, тем не менее устало отвечает:
— Это так не работает, — тембр голоса не меняется, но напряжение спадает. Он открывает глаза.
— Почему?
— Не знаю.
Размышляя над этим, я невольно прихожу к поразительному открытию:
— И Доктор Рю тоже не знает? — мой голос звенит от удивления.
— Да, — признаёт Умбра, и мы смущённо молчим.
— Что будет с Евой? — я интересуюсь.
— Ева готовит инструкции для запуска.
— Но мой запуск провалился.
— Доктор Рю хочет попробовать что-то ещё.
— Умбра, — я задумываюсь, стоит ли об этом говорить, и решаюсь: — когда Еву достали из камеры, в лаборатории между вами что-то случилось?
Умбра отрывает взгляд от фона под ногами и как-то пугающе смотрит в упор на меня:
— Ничего, — лаконично отвечает, но я не верю. Любой контакт с новым агентом уникален и не проходит без следа, а надолго отпечатывается в памяти и, возможно, даже меняет меня.
— Но я точно что-то видел, — настойчиво продолжаю. — Я хотел бы узнать больше, потому что раньше не сталкивался с подобным.
— Закрой рот, Амба, — он сердится. — И больше не болтай об этом, — после чего встаёт и уходит.
Я не понимаю, почему Умбра ведёт себя странно. Очевидно, что простой вопрос не способен вызвать такую необычную реакцию. Я отвлекаюсь на далёкие точки света внизу, которые напоминают мне о сне. Отсюда не видно небо, зато можно рассмотреть чёрный город, неравномерно усеянный огоньками, словно звёздами. Перевёрнутый мир. И мы с Умброй всего лишь точки в его масштабах. Давно потерянный архитектор оставил нас одних наедине с этим чудовищем.
Доктор Рю говорит, на планете всё иначе, чем в башне. Карта города постоянно меняется, строения рушатся и растут заново. Этот цикл повторяется бесконечно. Там нет еды и живых существ на огромных расстояниях, а всё, что движется, непременно хочет тебя убить. Без контроля Администратора город поглотит нас и всё, что мы знаем.
— Амба, — зовёт Умбра. Обернувшись, я с удивлением обнаруживаю, что он не ушёл. — Хочешь посмотреть свой запуск? — и улыбается.
Мы возвращаемся в лабораторию, и Умбра включает свет. Брат дотрагивается до компьютера Доктора Рю и свободной рукой тянется ко мне. Я прижимаюсь спиной к его длинной ладони. Тонкие пальцы мягко танцуют в воздухе, управляя виртуальными процессами, а вторая рука бесцельно рисует похожие узоры на моей коже между лопаток. Мои шея и плечи горят от чужого дыхания. Умбра стоит слишком близко, и я слегка вздрагиваю. Его прикосновения всегда вызывают волнение, а воздух рядом с ним становится душным.
— Доктор Рю всё записывает, — он улыбается, когда находит файл и демонстрирует его содержимое мне.
Я вижу свою проекцию на экране, схваченную ремнями в кресле и неподвижную, как труп. От меня отходят провода и расстилаются по полу через всю комнату в разные стороны, перемешиваясь между собой. Какое-то время на записи ничего не происходит, но после ускоренной перемотки меня начинает колотить. Сначала слегка, затем амплитуда увеличивается, и я уже прыгаю всем туловищем в кресле. Из ушей и глаз сочится кровь. Со рта, как из шприца, прыскает кровавая пена и стекает по лицу, непривычно искажённому. К мокрым щекам и подбородку липнут волосы, и их засасывает отверстый кривой рот. А в конце моих мучений я взрываюсь.
— Не помню этого! — воплю я.
Умбра увеличивает финальный кадр с грязным креслом, на котором остались волокна биологических тканей и фрагменты вывернутых внутренних органов.
— Ужас прошёл, но только потому, что ты мёртв, — он довольно хихикает.
Я осознаю, что для нас с братом базисный мир воспринимается неодинаково, но иногда он кажется мне тоже чудовищем. Умбра закрывает программу, и я замечаю видеофайлы из тихой комнаты.
— Покажи Еву, — прошу его, но он гасит дисплей и велит отправляться в отсек для сна.
Я не спорю, иду к дверям и перед уходом бросаю последний взгляд на брата. Он надевает халат, устраивается в своём рабочем пространстве и берёт в руки Вампус. Мне кажется печальным тот факт, что брат привязан к своему месту в лаборатории и лишён свободы, словно робот. Кроме исключительных способностей, остро заточенных под специфику его работы, у него больше ничего нет и никогда не будет. Я думаю об этом, пока лежу в капсуле, и мне становится интересно, чем Умбра занимается, пока все спят.
Внезапный визг продирается сквозь сон ко мне. Я подпрыгиваю на постели и вижу разгневанную Каринку, вопящую и размахивающую телефоном перед моим носом. Тусклые лучи заката падают из окна и мягко ложатся на её изуродованное гневом лицо, покрытое неизвестными ранее складками. Брови продавливают высокий лоб, распахнутый рот брызгает тёплой слюной на меня. Каринка выглядит как сумасшедшая и ошпаривает безжалостным взглядом, словно хочет испепелить им на месте. Наблюдая за невероятным зрелищем, я силюсь прикинуть, чем оно спровоцировано, но её слова доходят с опозданием, когда я с ветерком оказываюсь по другую сторону двери.
Каринка, добрая душа, жалела и кормила меня пару месяцев. Пока она пропадала на работе, я осаждал её диван и холодильник. Весь день спал, а по вечерам пробовал затащить её в постель, но тщетно. Зато получалось потихоньку тянуть с неё деньги, иногда даже без её ведома. Таким образом бумажек скопилось достаточно, чтобы наконец их можно было потратить.
Ночью город вымер и улицы молчали. Изредка возникали одинокие прохожие, как приведения. Я остановился напротив театра у одной из крепких дверей старого привлекательного здания, похожего на дворец. Нажал на звонок и уставился в камеру. Рядом клацнули шпильки. Незнакомка в роскошной шубке обкатила меня взглядом, и мы оба поняли, зачем пожаловали. Сначала впустили её, а я остался топтаться на пороге, пока взыскательный страж не убедился, что я абсолютно трезвый и вменяемый. Наверху меня встретили привратники и хозяйка с прайсом, потом девки выстроились, как солдаты, среди которых я заметил незнакомку. Она была без шубки, с пышными, как парик, волосами и татуировками под воздушным халатиком. Всё лицо раскрашено, словно для карнавала. Она узнала меня и образцово улыбнулась, открыв крепкие зубы. Я даже почти поверил, что она рада меня видеть. Мы сразу поняли, что преимущество за ней, и я нацелил палец, указав в неё, как на вещь в магазине.
Я не терял время зря и досконально изучил вопрос на форумах. Я знал, сколько стоят услуги и как следует вести себя в борделе. Например, денег брать обязательно не больше, чем требуется оставить, и не рекомендуется приносить личные вещи, которых у меня и так не имелось. Я был настолько хорошо подготовлен, что дамы решили, будто я постоянный клиент. Но после обязательного душа меня потряс ступор неуверенности. Девушка заняла позу на кровати и вызывающе смеялась. Она спросила, не из стеснительных ли я, и пришлось сознаться, что это первый раз. Она велела подойти ближе и положила руки мне на грудь. Поглаживая, спросила, как мне нравится, и мой ствол моментально набух. Сразу видно профессионалку. Неожиданно мир стал теплее. Вот она, настоящая жизнь. Запомни этот момент. Но удовольствие оказалось мимолётным, как плевок, и после быстрых содроганий деловые отношения с проституткой резко завершились. Оставшееся время мы интересно поболтали. Я узнал, чем она занимается и как живёт, хотя всё, что она говорила, было абсолютной неправдой.
В эту ночь мне исполнилось девятнадцать. Хоть и поздно, но я преодолел свой комплекс девственника и ушёл с хорошим настроением, питая временное успокоение и даже не предусмотрев возможный поворот, о вероятности которого также знал из форумов. В бордель я звонил с номера Каринки, а хитрая проститутка решила, что я непременно сладкий клиент, и достала Каринку навязчивыми звонками, желая поклянчить у меня денег или ещё как-нибудь использовать. Когда Каринка всё узнала, то наорала в моё помятое лицо и выставила за дверь, как предателя. Правдиво сыгранная обида не оставила выбора, хотя очевидно, что ничего страшного не произошло. Так я лишился жирного места и теперь бреду, сам не знаю куда, без денег, вещей и шанса перепихнуться под занавес.