Тошка влетел в класс со смехом, на лице — улыбка и сияние. Он прыгнул за парту, достал учебники, приготовил ручки с уважением и заточил карандаш, которым писал рассказ. И на первом ряду заблагоухало деревянными очистками. Тошка разогрелся и замурлыкал.
Одноклассники бубнили под нос и никого не слушали, сонные, хмурые, как тающие снеговики.
Вид Тошки, который перевелся неделю назад, никому не понравился. Кто-то — залез в телефон, кто-то — посчитал себя никчемным и подумал, как везёт другим. А кто-то разозлился — Вадик — хриплый, прыщавый дрочун-авторитет.
— Чего весёлый? — буркнул хулиган, устроившись на Тошкиной парте, и указательным пальцем спихнул ручки одну за другой.
Когда Тошка поднял принадлежности, улыбнулся и взглянул на хулигана с благодарностью, Вадик щелкнул зубами.
«Наконец, — думал Тошка, — наконец расскажу!»
— Ах, Вадик, — чудо! Отправил рассказ, на конкурс! Первое место занял, сказали, пишу отлично.
И Тошка заискрился, засверкал…
Вадик сжал кулаки и губы. Не хотелось мириться с брожением зависти в животе и злобой. Ком ругательств подкатил к горлу — пришлось проглотить. Папа и мама не терпят криков, слёз, сопротивления… а ведут себя — так. Ухмылка расплылась по морде Вадика: вмазать бы Антону по лицу… да по-сильнее…
Хулиган представил, как кулак влетает в щеку Антона — хлюп. А затем — в нос. Крц! А после: ещё — ещё — ещё…
Тошка улыбнулся от уха до уха, посчитав, что одноклассник разделяет счастье, и продолжил:
— А потом я рассказал о победе маме, — он сыграл бровями, — она мною гордится.
К мальчикам подтянулись остальные. Когда Вадик засопел и раскраснелся, а ладони вспотели и зачесались, кто-то выкрикнул из друго конца:
— Сказка про утят? Серьёзно? Хах!
…и всем полегчало. Похорошело... Тошка нахмурился.
А девочка с глазками-пуговицами протараторила:
— И кому надо читать? Вот такие истории? Кому они — вот — нужны?
— Мне, — ответил Тошка.
— Тебе?! — сказал Вадик, оскалился, раскалился, замахнулся кулаком и подался вперед.
— Антон, — начал отличник Серёжа, поймав и опустив кулак Вадика, — не занимайся ерундой, правда. Твоя история не тянет ни на Толстого, ни на Достоевского. Знаешь, почему?
— Мне не важно. Она нравится м н е.
— Антон, — вздохнул отличник, с усталостью посмотрел на ботинки, на Тошку.— Надо гением родится. Чтоб природа заложила дар и творила твоими руками. А ты пробуешь роль, притворяешься. Разве это правильно?
Тошка заиндевел, потрескался. Голос стал хрупким, тихим.
Отличник подтянул очки указательным пальцем:
— Да и тем более гении критику слушают.
И все кивнули.
— А что вам не нравится? — спросил Тошка
— Ну, звучит убого… э… сказка про утят… — что за ересь вообще?
[Что за ересь]
[Никому не нужно]
[Никому не нравится]
И вспомнил Тошка, что среди участников конкурса он — самый маленький. Мальчик оглядел одноклассников, и в каждых глазах плясали словечки: ересь. Не нравится. Не нужно. Убого…
— Пойми, — начал Серёжа с сочувствием и участием, — мы хотим помочь. Ну зачем пытаться делать то, к чему дара нет? Искусство, — сказал он и сложил пальцы домиком, — дело рук природы или Бога. А ты не то, не другое. И задатков в тебе нет. Не мучай себя и других, правда.
Отличник похлопал Тошку по плечу с доброй улыбкой:
— Ничего, найдёшь ещё призвание.
Да, задатков нет, найдёт призвание. Верно. Тошка улыбнулся, поблагодарил друзей, с трудом пожал руку отличнику.
Звонок, все расселись; зашла худощавая учительница литературы, но Тошка не видел, не слышал, не чувствовал.
(А как же первое место? И тёплые отзывы?)
[Ничто иное, как лесть. Забыл? Ты самый маленький. А кому хочется обижать малышей?]
Тошка спрятал карандаш в глубину пенала и покрестил сердце, дал настоящий зарок: никогда не браться за письмо. Любимое дело не колит, — ласкает. Здесь все не так. А почему не радуешься? Чего грустный такой? Друзья открыли глаза на правду, всё прояснили, спасли от разочарования. К тому же — ты не принимаешь критику. И Тошка попытался обрадоваться. Не получилось. Он обернулся: дети сидели с довольными улыбочками — прям ангелочки!
— Какие все счастливые, — сказала учительница, оглядывая класс с улыбкой. — Молодцы, так держать.
Она уселась и взяла верхнюю тетрадь из стопки работ с сочинениями.
— Серёжа, — заговорила она, будто слова состояли из клинового сиропа — я в шоке. У тебя слог настоящего писателя — только взгляните! — Она открыла тетрадь и показала сочинение, с четким почерком, без помарок.
Улыбка отличника растеклась, как теплый воск свечи.
Глаза Тошки заколола обида. В горле ивы заскрипели, взвыли. Он отвернулся, сжался, уменьшился, закоптил, и больше не улыбался, не говорил, не пробовал.
Учительница уткнулась в журнал, наклонившись над столом, как башня оладьев.
— К доске пойдёт… Антон Святов. Давай.
Тишина. Все взглянули на первую парту первого ряда: серенький комочек еле шевелился, вздыхая и выдыхая.
— Антон, к доске!
— …
— Антон?
— …
— Антон…
Картина: «Плачущий мальчик». Джованни Браголин.