Я долго сомневался, браться ли, за написания об этом авантюристе, эпизоды из жизни и деятельности которого, достойны пера и сюжетов романа А. Дюма и В.Пикуля. Потому о нем немного известно из рассказов о русской истории, эпохи времен Петра Первого. И потом своим поступком предательства, дружбы и доверия оказанным ему царем, он заслужил виселицу и проклятия на одной перекладине с Мазепой. Не хотел писать потому как, имя и деяния этого иностранца были по приказу Петра вычеркнуты из описаний вместе с приказом: «Забыть о нем навсегда». Боюсь, что получится история повторяющая поступок Герострата, но здесь несколько другое, а впрочем…
Меня давно занимал вопрос авторства проекта создания Петропавловской крепости. Может быть, среди крепостей она и не самая грандиозная из подобных сооружений, но тем, не менее, для ее создания все равно нужен был проект, в котором бы все детали способствующее обороне были расставлены согласно существующих на то время самых современных элементов и правил оборонительных систем, определенных западноевропейскими фортификаторами Франции, Голландии и Германии.
Должны быть представлены и рассчитаны затраты на строительство, количество необходимых материалов, рабочей силы и вообще, размышляя современным языком, военное технико-экономическое обоснование создание крепости такого грандиозно необычного для России объекта.
Не мог это всё Пётр Алексеевич решить, предоставив только рисуночек плана крепости на песке, как иногда ранее это преподносилось. Кстати, если посмотреть сверху на современный план крепости очень хорошо видно, что размеры всех бастионов разные, т. е. вынос проекта в натуру был как «бог на душу положит», а сначала одели в кирпич, ну а после в камень то, что уже было насыпано. И задерновано.
А, как она сейчас органично, завершено смотрится в граните. Причем при Екатерине II, начаты грандиознейшие работы по заключению в гранит Невы, крепости, рек и каналов, созданию мостов, подобных Калинкину и Чернышеву. (Их было семь братьев, но то другая история).
И вот какая картина этих изысканий вырисовалась.
Не будем забывать, что Петр первым из русских правителей решил всю силу государственного принуждения употребить не для личных интересов, а во имя общего могущества и процветания России. Впервые суждения об «общем благе» Петр четко изложил в 1702 году в «Манифесте о созыве иностранцев в Россию». Манифест был составлен по-немецки. Ведь адресован он жителям Западной Европы.
Мечта об общем благе – искренняя. Манифест – вынужденный. От безвыходности. Для процветания государства нужны мануфактуры, торговля с Западом, флот, современная армия. Чтобы создать все это, необходимы опытные мастера, знающие люди. Сподвижники Петра энергичны, деловиты, исполнены жаждой деятельности, но, увы, не обучены, малокультурны. Конечно, можно послать их в Европу, можно открыть свои школы. Обучить, воспитать. Но для этого потребны долгие десятилетия. Но нет времени, необходимо исполнение задуманного быстрее. Почти «вчера». Вот для чего нужно много иностранцев, хорошо знающих все науки и ремесла.
Странная ситуация. Казалось бы, война, начавшаяся поражением под Нарвой, должна была отвратить европейцев от России. А случилось наоборот. Московское государство привлекло всеобщее внимание, в нем увидели молодую страну с огромным будущим. И в Россию заторопились инженеры из Франции, корабельные мастера из Голландии, военные из Германии, капитаны из Венеции, врачи, портные, парикмахеры и другие сотни опытных специалистов, тертых жизнью людей. Одни в поисках настоящего дела. Другие с надеждами на приключения и легкую поживу. Но все охотно изъявляли желание служить русскому царю. Принимая иностранцев на службу, царь интересовался только их профессиональной выучкой. Прошлая жизнь, место рождения, вера не волновали его.
Не все приезжавшие в Россию оставались навсегда. Кое-кто не выдерживал жесткой требовательности русского царя, кто-то – трудных житейских условий.
Оно и, правда, добраться до Московии в начале XVIII века было очень просто. Во-первых, после того, как заручишься рекомендательным документом, и проездными документами следовало попасть в Копенгаген, Дания, тогда была союзницей России, и из этого порта отправлялись купеческие суда в Архангельск.
Тяжелейшее плавание Северными морями, вокруг Норвегии, сквозь Студеное и Белое море длилось до месяца и более. Из славного города Архангельска либо по бездорожью, с каким-нибудь попутным обозом, еще около месяца. Можно было сплавляться по рекам, но все равно это были нелегкие путешествия исчисляющиеся неделями.
Не все приезжавшие в Россию оставались навсегда. Договора подписывались сначала на год, а потом продлевались или прерывались. Кое-кто не выдерживал жесткой требовательности русского царя, кто-то – трудных житейских условий.
В своих поисках по интернету я нашел несколько историй об одном иноземном инженере, которому приписывают авторство проекта Петропавловской крепости. Однако имя, его было вычеркнуто из российской истории по причинам, о которых я расскажу ниже.
Жозеф Гаспар Ламбера де Герен, прибыл практически одним из первых, и уже из Москвы в звании генерал – инженера он был послан на строительство Новодвинской крепости в устье Северной Двины. В августе 1702 года караван судов с войсками гвардии взял курс от двинского устья к Соловкам и далее к мысу Вардия у поморского села Нюхча.
Началась стратегическая операция Петра, получившая в народе имя «Осударева дорога». Морской путь де Герен проделал на корабле «Курьер», с капитаном которого, Питером ван Памбургом, он «был в весьма приятельски и конфидентно трактован» (видимо, вместе немало воздали хвалы богу латинскому Бахусу). В истории ссоры и дуэли с Памбургом, по мнению историков, наш герой и «оказал первую пробу своего предательского нрава»...
...17 августа 1702 года, берег Белого моря. Экспедиция Петра готовится выступить по «Осударевой дороге». Однако два иноземных офицера на службе царю московскому ушли с бивака и обнажили шпаги, дабы наедине решить меж собою дело чести. Ярость и ром затуманившие буйную голову капитан-командора Питера ван Памбурга, оказали ему плохую услугу — после первых же выпадов голландец встретил грудью смертельный клинок, направленный опытной рукой его противника, генерал-инженера Жозефа Гаспара Ламбера де Герена...
Итак, начинается высадка, однако первый же день ознаменовался чрезвычайным происшествием. Как отписал сам царь в письме Апраксину в Воронеж, «не зело предосудительный: господин Памберх на пристани Нюхчи от генерал-инженера Ламбера заколот был до смерти, которой он сам был виною (о чем, чаю, вам небезызвестно)».
Обратите внимание — в словах царя уже звучит оправдательный приговор, в то время как поединок (неважно, по чьей вине) состоялся вопреки закону, карающему всех его участников смертью! Решение Посольского приказа от 14 января 1702 года прямо предписывает «приезжим служилым иноземцам учинить заказ под смертным страхом, чтоб они... ни за какие ссоры и недружбы на поединки с саблями и шпагами не ходили». Одно лишь обнажение оружия грозило виселицей. Тем не менее, дуэлянта не покарала суровая рука российского закона, и это несмотря на то, что сам глава Посольского приказа Головин, выносивший данное решение, в походе участвовал и при данном происшествии присутствовал!
На следствии Ламбер де Герен под присягой показал, что зачинщиком дуэли был голландец, «понеже при том никого свидетелей не было». И якобы «он, Панбурх, нападением своим наглым с обнаженной шпагою принудил против себя обороняться: будто шпагу свою против его уставил, то сам он насувся прокололся».
«Проколовшийся» на шпаге француза голландец, надо сказать, действительно обладал свойством лезть на рожон. Моряк он был прекрасный — не зря Петр назначил его командовать кораблем «Крепость» при дипломатическом визите посольства Е. Украинцева в Константинополь в 1699 году. Ван Памбург учинил там такую «зело изрядную» салютацию напротив султанского дворца, что вызвал панику, а две султанские жены в гареме преждевременно разрешились от бремени. Турецкие власти потребовали его удалить: «Капитан — человек порочный, из голландской земли выгнан: поступает неистово».
Подобная репутация, однако, не помешала Петру, который и сам бывал частенько «неистов» и не чужд некоторых пороков, назначать своего тезку и любимца на ответственные посты. Накануне похода ван Памбург уже испрашивал у царя освободившуюся должность архангельского адмирала Крюйса и морской чин шаутбенахта.
Так почему же де Герен, заколовший царского любимца, был признан невинным. Его присяга вместо свидетельства принята, а государь, учинив ему за сие выговор, простил его? Скорее всего, решающую роль здесь сыграло не только заступничество бывших в той компании почтенных особ, но и мнение царя, которое всегда было выше суда и закона. Жаль Памбурга, но вешать такого специалиста-инженера на сосне в самом начале славных дел Петр не захотел.
Трудно судить, какую роль сыграл Ламбер де Герен в строительстве «Осударевой дороги» и движении экспедиции — деянии, которое до сих пор не могут объяснить современные ученые. 174-верстную лежневку от Белого моря до Онежского озера проложили практически за 20 суток, а прошли за 8 дней!
Безусловно, пригодились его знания при осаде крепости Нотебург (Орешек) у истока Невы, взятой 11 ноября 1702 года после жестокой бомбардировки и трех приступов.
И при взятии Ниеншанца в устье Невы 1 мая 1703 года он так же принял активное участие.
В немногочисленной компании обследововшей устье Невы, де Герен был одним из приближенных к царю и в некоторых источниках именно ему приписывается идея укрепления этого крохотного острова крепостными сооружениями.
Затем де Герен и саксонский архитектор В. Кирштенштейн по приказу царя составляют план крепости на острове Люст-Эланд (Заячий) — с ее закладкой был заложен Петербург. Однако, как считают некоторые исследователи, именно де Герен начертал план Петропавловской крепости. А возможно, и Петрозаводской — заложенная в устье Лососинки крепость на плане схожа с невской, как родная сестра.
За все заслуги 1 октября 1703 года инженер-генерал стал шестым по счету кавалером ордена Андрея Первозванного. Такого Высочайшего пожалования впервые был удостоен иностранец. Интересно, что и сам эскиз ордена нарисовал тоже он!
Австрийский резидент в России Плейер, характеризуя сподвижников царя, так отзывался о нем в своем донесении в Вену в феврале 1703 года: «...деловые обязанности он выполняет хорошо, однако иногда разыгрывает придворного шута». Видимо, француз быстро усвоил, что подобный стиль поведения является не только нормой царского окружения, но и условием успешной карьеры. Месье Ламбер де Герен входил в фавор...
Генерал-инженер командируется к стенам Нарвы, где под шведскими пулями готовит осадные шанцы, устраивает две батареи у бастионов «Гонор» и «Виктория», лично принимает участие в победном приступе 10 августа 1704 года. Очередная осада — очередная награда. Но вскоре в судьбе де Герена происходит роковой поворот, перечеркивающий всю его славную российскую службу.
Стыдно сказать, но наш блестящий андреевский кавалер... дезертировал!
В начале 1706 года русская армия фельдмаршала Огилви оказалась блокированной войсками короля Карла в Гродно. И вот во время этой операции, наш герой, «от страха или ради измены оставя, свой пост, при котором он как генерал-инженер при укреплении траншамента был, без ведома главных своих командиров отлучился и потом никогда более не возвратился...» (замечу объективности ради, что из Гродно тогда сразу же весьма поспешно «отлучились» и польский король Август, и Меншиков).
24 марта 1706 года русские войска, утопив артиллерию и бросив припасы, навели переправу через Неман и вырвались из гродненского котла на юго-запад, к Тикоцину. Армия Карла из-за ледохода, разрушившего мосты, опоздала в погоню. (Кстати, в собрании библиотеки Российской академии наук сохранились два чертежа руки Ламбера де Герена «План местности с дорогой между Гродно и Тикоцином», что позволяет предположить его участие в планировании данной операции).
Так или иначе, но прорывалась армия без него — господин генерал-инженер выехал за прусскую границу. Сам де Герен впоследствии объяснял свой уход с русской службы тем, что «от гонения командующих и от худого трактамента из оной отлучиться принужден, не получа заслуженного своего жалованья».
Как мог он, боевой офицер, дезертировать? Или поспешно решил, что война проиграна? Но русская армия не погибла, она была спасена, казалось бы, в безнадежной ситуации. Чего не скажешь о воинской чести де Герена, который так никогда и не смог оправдаться за свое бегство.
Оказавшись за границей, беглый генерал стал всюду утверждать, что исполняет некие официальные поручения по набору специалистов в Россию, разъезжая под разными именами по европейским столицам. В Голландии он «разглашал ложно, будто послан за некоторыми комиссиями... Во Франции искал у министров способы выманить денег на те затеянные комиссии... когда же не мог получить успеху, то был от оных министров признан за обманщика».
При этом Ламбер де Герен не оставляет попыток достойно вернуться на русскую службу. В июне 1706 года он отправляет из Данцига оправдательное письмо царю, где, в частности, пишет: «Если мне придется отправиться во Францию, не получив никакого ответа, это не помешает, государь, тому, чтобы я вернулся со множеством первоклассных офицеров. Как уверить Ваше Величество в том, что Ламбер является самым преданным из тех, кто служит вам?» И далее клянется «быть таковым до самой смерти». Ответа нет...
Дальнейшие более-менее известные одиннадцать лет жизни де Герена проходят в кочевьях по Европе. Преодолевая финансовые затруднения, он вынужден обивать высокие пороги, выпрашивать деньги и службу, торговать воздухом, распродавать свое имущество, предлагать чертежи Петропавловской крепости шведам и даже промышлять литературным трудом.
Мало того, дезертир гордо появляется в публичных местах со знаками высшего российского ордена на кафтане! Тайный секретарь Петр Шафиров в письме послу в Копенгагене Измайлову от 6 ноября 1706 года указывает дипломату: как угодно заставить проживающего в столице Дании де Герена впредь «не дерзать» носить российский орден!
Однако разжалованный кавалер продолжает «дерзать», и терпению Петра приходит конец. 15 апреля 1711 года де Герен был арестован в Берлине по представлению российского посла в Пруссии Альбрехта фон дер Литта. Но сорвать с негодяя регалии и отправить в Россию для тесного общения с палачами Преображенского приказа не удалось — он сумел каким-то образом уйти из-под стражи и вынырнул вновь в итальянском Ливорно.
Отвергнутый всеми христианскими дворами, де Герен через посла Франции в Константинополе Дезалера ищет службы у турецкого султана, заявляя, «будто он места около Азова и Черкасского знает, и подавал туркам проекты, как можно с Российской империею воевать».
Потерпев фиаско с турками, неугомонный авантюрист опять просится в Россию. «Обратясь к своим обыкновенным обманам и хотя выманить у тех российских министров (дипломатов) некоторую сумму денег, подсылал к ним с предложением, будто он желает ехать в Е(го) И(мператорского) В(еличества) службу». Но в русском посольстве в Константинополе просителю предложили самому изыскать средства на вояж с оплатой «прогонных» не ранее, как «получат ведомость, что он доехал в границу», и тот, «признав, что обмануть не может, в том отрекся».
После этого русские «министры» ославили проходимца на весь местный дипломатический корпус («публиковали о тех его плутовствах и побеге от войск, так то он, подлыжно будучи, не мог ответствовать»).
Посол Дезалер, отказав де Герену «от двора и стола», выслал его из Константинополя в «христианские земли».
И тем не менее в 1715 году в письме из Ливорно Ламбер де Герен вновь умоляет царя «принять его в свою службу», трогательно кается, пытается объяснить свой побег — мол, уехал, «избегая злобы и ненависти грозивших ему бояр». Вновь нет ответа — Петр редко верил дважды тем, кто изменял ему однажды.
Лишенный чести, потерпевший жизненный крах изгой в письме 1717 года к регенту Франции герцогу Орлеанскому позиционирует себя уже как ярый патриот и русофоб: «Я весьма счастлив, что мне удалось целым и невредимым выбраться из владений этого государя и очутиться в самом цветущем королевстве Вселенной, где сухой хлеб да вода стоят всей Московии». И это после всех наград и благодеяний!
От фактов не уйти — бравый офицер, искусный фортификатор, баловень фортуны, вошедший в ближний круг царя, первый иностранный кавалер высшего российского ордена Андрея Первозванного и первый дуэлянт русской армии, одинаково искусно владевший пером и шпагой, авантюрист и кондотьер, на взлете своей российской карьеры он изменил долгу и заслужил клеймо дезертира и проходимца.
И все-таки генерал-инженер русской армии Жозеф Гаспар Ламбер де Герен навсегда вписал свое имя в летопись славных викторий и строек петровской эпохи. Незаслуженно забытый, отлетевший и упавший в прах «птенец гнезда Петрова», он был колоритным героем своего удивительного века, жизнь которого, наполненная равно и славой, и бесчестием, причудливо вплелась в ткань великого романа «гиштории российской» и историю Санкт-Петербурга.