Якутск. Декабрь 2019. Ближе к новогодним праздникам. Весь месяц стоят сильные морозы под пятьдесят. Белый, осязаемый губами, воздух висит по всему городу плотным матовым пологом или, даже, местами стоит непроницаемой для взгляда стеной. Шелест дыхания слышен и в тёплой, плотно прилегающей к голове, ушанке из натуральной чернобурой лисы. Современные костюмы из болоньи с синтепоновым подкладом не дают лютому северному холоду проникнуть внутрь и достать до тела. Куртка "Аляска минус 50" тоже способствует сохранению тепла всего организма.
На улице раннее утро, первый рейс городской "маршрутки" везёт меня в медицинский центр. Я там лежу в стационаре на полном обследовании организма, как сказала моя молодая супруга "тебе за пятьдесят, надо постоянно наблюдать за своим здоровьем, мне нужен здоровый муж, поэтому полежи перед новым годом, пройди полное обследование". Вот я и лежу, обсследусь днем, а на ночь меня отпускают домой со словами:
- Первым рейсом в палату возвращайтесь, пожалуйста, что бы успеть к утренней сдаче крови и проверке давления, ну и что бы нас не подвести, мы же вас отпускаем под свою ответственность.
Уважаю труд медиков и делаю так, как они просят и сейчас еду по только просыпающемуся белому городу в больницу. Полупустой автобус медленно катит ярким проспектом, приостанавливаясь на разноцветные подмигивания светофоров. Сквозь матовое белое окно и не полностью канувший в небытие мой сон не могу понять, где еду, а водитель в тюбетейке и с густой бородой остановки не озвучивает, забыв, наверное, включить "электронную женщину". Немногочисленные полусонные пассажиры в телефонах или ещё досматривают свои тёплые сны. Тогда я снимаю пуховую варежку и прислоняю сначала один тёплый палец к стеклу. Белоснежный хрустящий рисунок холода поддаётся моему теплу и расползается, оставляя маленькое круглое окошко во внешний зимний мир двадцать первого века. А там...
Раннее-прераннее утро января 1975. Горьковская область. Балахна. Первоклассник Стасик едет с мамой на первом автобусе в стоматологическую клинику ставить брекеты. Правда, это сегодня они так называются, а как их величали тогда, не помню. Не суть. На улице ниже двадцати, холодно. На мне натуральная ушанка из меха кролика. После того, как у дедушки Лёши обострились военные раны, он слег и отошел от дел, оставив старшего сына, то есть, моего папу, ухаживать за кроликами и пасекой. Папа умеет выделывать шкурки и шить шапки, поэтому в семье у всех натуральные шапки из кролика.
- Мама, а почему стекло белое и ничего не видно? - Полупустой рейсовый автобус медленно катит по посыпанному песком скользкому асфальту спящего районного центра.
- Потому, что температура в автобусе выше, чем на улице, - спокойно отвечает мама, а я уже тяну руку в шерстяной варежке к стеклу, любопытство распирает посмотреть на ночной город.
Мама видит бесполезность моего занятия и говорит:
- А ты варежку сними и пальчик тёплый к стеклу прислони, откроется окошко.
Я послушно снимаю варежку, повторяю за мамой и действительно на стекле образуется окошко в наружный мир.
- А если подышишь на стекло, окошко большое будет.
Снова повторяю мамины слова делом.
- Только осторожно, Стасик, не прислоняй губы к стеклу, а то опять прилипнешь, как тогда, в садике, - и мама не даёт моим губам касаться замороженного стекла.
Я отдергиваю лицо, прекрасно помня, как пару лет назад поцеловал зимой в садике красную бородку железному петуху и прилип. А все Танюшка, белобрысая красавица писаная, спровоцировала меня, спрашивая, люблю ли её или нет. Любил, конечно, вот и поддался на провокацию. А потом она мне разонравилась, слишком многого хотела и я полюбил молчаливую Марину.
- Мам, а почему на стекле окошки появляются от пальчика и дыхания? - оторвался от детсадошного воспоминания я.
- То же самое. Температура твоего тела выше, чем стекла. Пойдём, мы почти приехали, - и она берет меня за руку.
Мы выходим, а моё окошко во внешний детский мир медленно затягивается белой хрустальной паутинкой неповторимого зимнего пейзажа.
На улице мороз, воздух слегка белесый, видно дыхание изо рта.
- Мам, я не хочу зубы лечить, - пытаюсь противиться, помня звук зубной машинки в кабинете врача.
- Сынок, ну мы же с тобой неделю назад об этом разговаривали, помнишь? Я еле-еле талончик достала.
Конечно, помню. Неделю назад...
- Сынок, понимаешь, у тебя рано выпали молочные зубки и стали неправильно расти настоящие. Они немного кривые, - мама усадила меня в кресло, а сама присела на диван.
- Ну и что? Пусть растут, я не хочу к зубному врачу, - чуть не плача, отвечаю маме, припоминая, как ходил лечить черную дырку в зубе, - я в школу пойду.
- Когда зубки вырастут кривые, их уже ничем не исправишь. Тебя с кривыми зубами девочки любить не будут.
Словесный запрещённый приём в поддых маме удался. Нокаут! Мгновенная реакция на отсутствие любви противоположного пола сыграла свою роль. Без девчонок жизни нет, точно! Я это знаю ещё с детского сада. Хотя, и бед от них много, и хлопот с ними немало, но... Без их любви никак. Пришлось поддаться уговорам.
- Хорошо... Пойдём... - Вздыхаю, опустив голову, в предвкушении неприятной процедуры зуболечения.
- Молодец, - мама погладила меня по голове, - я сначала постараюсь талончик достать, а потом поедем...
Бреду за мамой по холодной неосвещенной улице, фонари на столбах зажгут только в шесть утра. Мы подходим к поликлинике, а там уже много людей стоит живым заграждением и никого в неё не пропускает. Они тихо переговариваются друг с другом и в свете лампочки на крыльце виден белый воздух, поднимающийся в ночное небо.
- Пойдём, сынок, эти люди ждут, когда будут давать талончики на лечение, а у нас он уже есть. На улице холодно и сторож пропустит внутрь ждать врача, мы первые.
Я удивлённо смотрю на толпу:
- Мама, а ты так же стояла ночью за талончиком?
- Да, три дня ездила сюда пораньше...
- Конечная остановка "Медцентр", не забывайте в автобусе свои вещи, - электронный голос, все-таки, проснулся к концу маршрута, сказал на русском, а затем повторил на якутском и вывел меня из состояния воспоминаний далекого детства.
Я вышел из тёплого автобуса и направился в сторону центрального входа. На стекле же медленно начало сужаться и закрашиваться замысловатым и неповторимым рисунком Деда Мороза окошко в тот самый наружный мир, где в белом тумане якутского холода постепенно скрылась мужская фигура в зимней одежде, а рядом с нею маленькая фигурка мальчика первоклассника...
Тот белый воздух и тот сильный мороз, тот красивый хрустальный рисунок инея, поддавшийся моему теплому детскому пальчику и его тоже неповторимому отпечатку на стекле автобуса остался во мне навсегда...
Он остался в детской шерстяной варежке, висящей на резинке все школьные годы...
В потаенном кармашке моих форменных училищных брюк, где все четыре года учёбы хранился курсантский билет...
В том самом месте плавок, где некогда мама зашила мне маленький крестик, который однажды спас мою жизнь летом 1984...
Во внутреннем кармане куртки, которая не позволила мне замёрзнуть на пересылке в пятидесятиградусный якутский мороз декабря 2014...
Хранится он и сегодня в капюшоне куртки "Аляски", которая греет меня, приехавшего рано утром в медицинский центр столицы снегов и морозов России...
Он сохранился на всю оставшуюся жизнь здесь, в памяти, в душе и в сердце...
Там было за двадцать,
А здесь за полтинник,
И разное время,
И климат иной.
Ребёнка вопросы
И мамы ответы
Всё так же в душе
И навечно со мной...
Там было мне семь,
Здесь уже за полста
И только рисунок
От пальца на окнах
С годами несменен,
Тут совесть чиста,
В любой экспертизе
То факт без подвоха...
25 мая 2023 года