9 мая по всей стране проходил парад. Чувство гордости за нашу армию не покидала меня несколько дней. День Победы, пожалуй, единственный государственный праздник, который остался со времён советской власти любимым и почитаемым большинством народа. Сейчас и фильмы про войну снимают, и книги пишут, а мне приходилось лично общаться с участниками той войны, из которых трое были моими дядьками, а один дядька погиб под Николаевском на Украине. Существует ли обелиск, воздвигнутый над братской могилой, или его уничтожили «благодарные» украинцы, так как на этом обелиске фамилии в основном «кацапов», даже не знаю. Но хорошо помню, что рассказы о военных событиях из моих дядек приходилось вытаскивать чуть ли не клещами. Но из этих рассказов постепенно сложилась картина, кто и как воевал. Один из них был танкистом, другой – артиллеристом, третий – моряком Балтийского флота.
До сих пор помню, как крепко выпивший дядя Рома сказал, что это очень непросто убивать человека голыми руками, пусть этот человек и враг, и если ты его не убьёшь, то он убьёт тебя. И как трудно ему, обессилевшему на фоне своего горящего танка, было схватиться с немецким танкистом, который вывалился из своего, также горящего танка. Несмотря на мои уговоры рассказать об этом случае, дядя Рома лишь наполнил стопарик и молча выпил. Но зато я слышал разговоры от родственников, как дядя Рома кричал и матерился во сне: «Заряжай, мать твою!» и прочее. И это настолько надоело его жене, что она сдала его в психушку. Там его кололи какой-то гадостью, но, выписавшись из больницы, он кричать перестал, но начал крепко пить, а песню «Враги сожгли родную хату» считал самой правдивой песней о войне.
Другой родной дядька – дядя Петя был призван в армию, когда ему ещё не исполнилось 18 лет (он был декабрьским) и после короткого обучения направлен на Балтийский флот, где прослужил до конца войны простым моряком на «морском охотнике». Иногда морячков отправляли на сушу, называя морскими пехотинцами. Я часто поражался самоотверженным отношением дяди Пети к своим друзьям, пока не услышал от него, что единственным укрытием от немецких пулемётов был труп его погибшего товарища, который буквально несколько часов тому назад рассказывал что-то смешное.
Третий мой дядька был неродной. Дядя Лёва был мужем моей родной тётки. То, что он воевал мне было известно, но подробности я узнал только после того, как в православной среде стала широко распространяться мулька о явлении Божией Матери при освобождении Кёнигсберга. После этого явления оружие у немцев якобы заклинило, и советские воины вошли в город, не встретив сопротивления. Как ругался дядя Лёва, как матерился. Рассказал, что при немецком обстреле погиб почти весь его взвод и как он сам и его товарищ по артиллерийскому расчёту Андрей Кикоть из Харькова чудом остались живы.
Но, повторюсь, эти сведения я узнавал в течение нескольких лет, так как вспоминать о войне дядьки не любили, но гордились Победой, и эта гордость передалась мне.
Прошли годы, я работал тогда в одной из городских газет и, когда мне дали редакционное задание написать очерк о ветеране Великой Отечественной войны, который, к тому же, был и орденоносцем, я, вспоминая своих немногословных дядек, очень засомневался в результате моего будущего разговора. Но мои опасения оказались напрасными.
Дедок оказался словоохотливым и рассказал мне, как получил свой орден (сейчас уже не помню какой). Дело было в то время, когда он охранял военный склад с продуктами. Стоя на посту, он вдруг услышал, как кто-то к нему идёт. Он крикнул, как положено: «Стой! Кто идёт?» и в ответ услышал жалобный девичий голос, дескать, не стреляйте и т.п. Подошла девчушка, молоденькая, симпатичная и стала говорить, что из беженцев, что её семья голодает и она готова за небольшую плату в виде еды, отдать солдату свою невинность.
Тут у молодого солдата взыграли инстинкты и он, забыв об обязанностях по охране базы, уже готов был приступить к реализации своих мужских способностей, как девчушка неожиданно ударила его финкой. Но, то ли сил у неё было мало, то ли солдат удачно повернулся в тот момент, но удар пришёлся по касательной и рану он получил небольшую. Солдат накинулся на девчушку, вырубил её и стал обшаривать её карманы. Наткнувшись на фонарик, догадался о её дальнейших планах. Посигналил и приготовился к бою. Подельники девчушки не заставили себя ждать, тут он и положил двоих, остальные бросились врассыпную.
Потом на шум выстрелов прибежали другие часовые, ну и прочее. Из допроса наводчицы выяснилось, что мой собеседник не только уберёг себя от смерти, но и сберёг охраняемый склад от нападения банды, которая грабила военные продовольственные склады, и на совести которой был не один ограбленный склад и не одна загубленная жизнь солдат, которые эти склады охраняли. Банду задержали, по законам военного времени всех, в том числе и наводчицу, расстреляли, а солдата представили к ордену, даже не поругав за несоблюдение устава караульной службы. Этого рассказа мне вполне хвалило для написания очерка, но история с ветераном получила неожиданное продолжение.
Года через два после публикации очерка я зашёл в районную организацию ветеранов Великой Отечественной войны, чтобы что-то о них написать. Председатель Совета ветеранов был человеком коммуникабельным, часто выступал перед школьниками и дружил с нашей редакцией. Зайдя в комнату, которую занимал Совет, я неожиданно застал там своего знакомого ветерана, который яростно ругался с председателем. Брошенные им в запальчивости слова заставили меня задуматься, и я решил при случае с этим ветераном встретиться.
И вот, взяв бутылку водки, я нагрянул к своему знакомцу. Когда мы с ним распили бутылку, старика развезло и он поведал мне свою историю.
Родился и вырос он в деревне и, когда началась война, то, как и все, пошёл записываться добровольцем. Но комиссия его забраковала – что-то там нашли в организме. Быть белобилетником в деревне, значит обречь себя на позор. Хорошо, что в военкомате работал его земляк, давно перебравшийся в город, который помог ему устроиться в армию, но с соответствующей пометкой в военном билете. Тот же земляк пристроил его в охрану военного продовольственного склада, где он и прослужил всю войну.
Но самое интересное, что заведующим этим продовольственным складом был тот самый председатель районного Совета ветеранов. Тогда он был в чине капитана, после войны дослужился до майора и ушёл в отставку. Жуликом был капитан ещё тем. Воровал по-чёрному, а, чтобы не посадили, делился с вышестоящими интендантами. Но и часовым тоже кое-что перепадало. Короче говоря, «кому война, а кому мать родна».
И вот понадобилась моему собеседнику какая-то бумага, которую должен подписать председатель Совета ветеранов, но тот заартачился. Вот тогда мой знакомец и поругался с председателем, чему я оказался свидетелем.
После этого откровения я стал немного по-другому смотреть на ветеранов. И каждый раз, беря интервью у очередного воевавшего деда, всегда хотелось спросить: а не подъедался ли ты, друг ситный, всю войну на продовольственных складах?