ТАТЬЯНА ЧЕБАТУРКИНА - http://proza.ru/avtor/siget - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ «ЛАУРЕАТ 71» МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Фрагмент из романа "Возвращения"
Они встречали рассвет на вершине горы Улаган у озера Эльтон.
Саша молчала. Здесь, на пологом распадке древней горы, когда-то бывшей дном доисторического моря, усеянной камнями с отпечатками древнейших раковин и растений, она поняла, что любит Евгения больше всех на свете.
За сотни километров от дома, она ни разу не вспомнила о дочери, родителях, будто какая-то неведомая сила напрочь стерла память, оставив только страсть к этому человеку.
- Что же ты все время молчишь, моя девочка? – Женя плотнее обнял плечи. – Не замерзла?
- Я счастлива.
- Саша! Я вернулся в Россию навсегда. Люблю тебя! Как я рад, что ты меня не забыла! Ведь я так и не прижился в Германии. Был всегда чужаком – русским немцем. Ты именно та женщина, с которой я хочу жить, воспитывать детей, охранять тебя и беречь. Поехали в Москву!
*********
Евгений появился внезапно в начале августа.
Саша копала на плантации картошку весь день, искупалась в речке и с распущенными мокрыми волосами застыла на пустынном шоссе, купаясь в лучах заходящего золотистого солнечного шара на западе.
Из остановившейся на обочине машины вышел изменившийся, неожиданный Женя, Евгений Карлович, бывший одноклассник, давний друг, уехавший с семьей в Германию двадцать лет назад.
В машине вспомнили со смехом, как летом в восьмом классе залезли в старый заброшенный колодец, отыскали вход в старинный подземный ход под бывшей деревянной церковью. И чуть не погибли под обломками обрушившегося свода.
Дома растерялась, увидев свое отражение в зеркале: лохматая, обожженное на солнце лицо, – себя приводить в порядок или на стол накрывать.
Стало темнеть:
- Саша, иди сюда, я такой огромной Луны в жизни не видел!
Они сидели на теплых ступеньках деревянного крыльца, касаясь друг друга плечами, обнаженными руками, боясь шевельнуться и спугнуть то невероятное, невозможное, внезапно возникшее чувство теплоты, родство душ двух совершенно чужих людей. Они словно привыкли друг к другу, связанные этим призрачным видением невероятной Луны на темном небосклоне.
Евгений уехал со словами:
- Уже поздно! Ты устала. Мне очень не хочется от тебя уходить! Спокойной ночи!
И замелькали обрывки воспоминаний долгих лет после их разлуки, наполненные своим чудным светом: неповторимые годы юности, окончание школы, учеба в университете, замужество, рождения дочери, любимый муж, в любви которого купалась десять лет. И его смерть в перевернувшейся по вине пьяного водителя легковой автомашине.
В тридцать лет – вдова. Пять лет одиночества.
И постоянное ощущение, что забралась на какую-то скалу в горной местности, у подножия внизу ревет и клокочет неистовый поток, там селение, люди занимаются своими повседневными делами, и у тебя – выбор: летать ты не можешь, прыгнуть вниз и разбиться – страшно, остается только закусить губу и, цепляясь за корни, камни, спускаться вниз без всякой помощи.
***********************
Евгений появился через месяц на линейке первого сентября у школы, вручил роскошный букет алых роз, предложил:
- Поехали в субботу на озеро Эльтон.
- Почему Эльтон?
- Хочу, чтобы ты привыкла ко мне. Поедем! Ты – мой аленький цветочек, выросший на земле моих предков в этом забытом Богом краю!
Собиралась без раздумий. Ехали долго. Женя молчал.
- Смотри, озеро! – Женя съехал с асфальта на грунтовую дорогу. Заметили, как слепящий вид воды стал приобретать опасный красноватый цвет.
Вышли из машины, метров десять шли по заснеженному, с розоватыми соляными сугробам берегу. Озеро дышало, волны накатывались, как морской прибой, нежно, успокаивающе, в воздухе пахло химическими соединениями.
- Сашенька, сейчас заедем в поселок, договоримся о ночевке, - Женя поднял соленую нетающую узорную снежинку, лизнул ее, сплюнул. - А потом вернемся и искупаемся в этом мертвом озере.
В здании местного санатория дежурный врач с удивлением разглядывал заграничный паспорт Жени. Саша чуть не расхохоталась, когда Женя заявил:
- Мы хотели бы на два дня остановиться у вас. Я специально приехал на экскурсию по местам экспедиции моего дальнего родственника Петра Симона Палласа. Нам нужен отдельный домик.
Озеро обмелело. Они брели долго, скользя, оступаясь, по острым кристаллам на дне, держась за руки, пока горячая вода не стала достигать колен, и можно было, лежа на животе или на спине, почувствовать необычность купания.
Небо стало постепенно темнеть, солнце приобрело совершенную форму шара, и настал момент, когда на закате засверкали, соприкоснувшись на линии горизонта, сразу два солнца: одно – на небе, другое – в воде.
И, почувствовав свою отдаленность от людей, словно попали на необитаемый остров, начали неистово целоваться.
- Я хочу тебя! Хочу с первой минуты, как увидел на дороге! Поехали в наш домик!
- С ума сошел! - словно оба надышались разгоряченными парами этого необычного озера. – Поехали.
Женя потянул Сашу к берегу, потом по сухим кристаллам - к машине.
В комнате он включил напольный вентилятор, обнял, нашел губы, не отпуская ни на шаг.
И Саша нырнула в эти волны чувственности совершенно чужого мужчины, утопая в его нежных прикосновениях, уступая силе его желания. Тело сначала затвердело от смущения. А потом стало податливым от поцелуев, стало требовать большей нежности, близости.
Она несмело провела ладонью по жестким от соли вихрам, затем выгнула грудь навстречу губам, ладоням, сильному телу.
В комнате от темных занавешенных шторами окон пробивались на пол тонкие лучики от вспыхнувшего на улице фонаря.
Лопасти вентилятора, поворачиваясь вокруг оси, гнали горячий воздух. Было жарко. Саша, задремав, уплыла на этих волнах.
Она проснулась засветло. Сейчас, утром, казалось нереальным, словно приснилось в эту ночь то, что произошло вчера так стремительно, неудержимо, этот взрыв неистовости их слияния после размеренности дороги, томительного молчания, внешне душевного спокойствия в течение почти целого дня.
И что будет завтра? Послезавтра? Через месяц?
- Иди ко мне, - позвал негромко Женя, и она скользнула в его крепкие объятия, не думая больше о завтрашнем дне, желая только, чтобы не кончались эти минуты абсолютного счастья.
Возвращались домой поздно ночью в воскресение. Женя шутил, был веселый, неузнаваемый, помолодевший, точно эта колдовская вода соленого озера смыла с них обоих незажившие раны прожитых раздельно лет, унесла боль разочарований и потерь.
- А ты помнишь мою клятву тогда, в кирхе?
*********
Женя появился в восьмом классе в феврале:
- Я – немец. Мы приехали с Алтая. Можно я с тобой сяду? - такой симпатичный новенький, в джинсовых брюках и куртке, насмешливый, спортивный, независимый.
Эти полгода неожиданно вобрали, впитали в себя удивительные и незабываемые утренние рассветы, когда встречали зори в компании сверстников, купались, рыбачили на речных плесах.
Неожиданно в августе семья Жени переехала в другое село. И последняя встреча произошла только накануне нового года.
Сашу избрали в комитет комсомола, и комитетчики на лыжах после уроков отправились в соседнюю школу, чтобы передать альбом районной эстафеты по военно-патриотическому воспитанию.
Когда начались танцы, Женя предложил:
- Пойдем, Саша, я покажу тебе наше село и старинную кирху!
На пустынной площади возле одноэтажных скромных домов это диковинное здание из красного кирпича, с устремленной вверх башней со шпилем, высокими готическими окнами без стекол, освещенное лучами заходящего солнца, казалось совершенством и сразу поразило воображение.
Кирха стояла, занесенная нетронутым снегом, такая одинокая, брошенная, уснувшая в ожидании перемен.
- Здесь было зернохранилище! Теперь только сквозняки гуляют! – и столько горечи было в голосе Жени, что Саша взяла его за руку, крепко сжала:
- Она какая-то неземная. Возле нее себя чувствуешь пушинкой. В кирху можно войти?
Они подошли к широкой двери. Женя сдвинул болтающуюся на согнутом гвозде доску, и они протиснулись внутрь.
Вокруг было жутковато. Сквозь дырявую крышу и пустые оконные проемы бесстрастно заглядывали звезды.
Женя зажег спичку. Под ногами не было пола, только груды мусора.
- Женя, я не пойму, почему в людях, вообще в человеке, заложено это стремление разрушить, уничтожить, снести? Почему такая нетерпимость, непримиримость к красоте? Почему такое варварство в просвещенное время? – Женя прижал Сашины ладони к губам, пытаясь согреть.
Саша смутилась:
- Может быть, это просто темная зависть, тщательно скрываемая до времени, к таланту, уму, совершенству? Нет, такая красота, как эта кирха, должна быть восстановлена. Ведь существует же справедливость в этом мире!
- Хорошо, хоть не взорвали, как другие церкви. Саша, возможно, мы скоро уедем в Германию. Ждем вызова.
- Но ваша семья только недавно вернулась сюда, на родину, из Сибири! У вас здесь дом, работа, школа! - эта новость не укладывалась в голове.
Да, Германия, Европа – это звучало, но они были так далеки с их языками, чуждым укладом жизни, своими законами и традициями.
- Женечка, не уезжай! Уговори маму и папу остаться! Ну, пожалуйста! - она схватила его за плечи, поцеловала в щеку, а потом испугалась, прижалась к холодной куртке носом и расплакалась.
Женя начал целовать мокрые щеки, глаза, губы, прижал к себе сжавшуюся, такую хрупкую в руках девочку.
Голос его охрип от волнения:
- Саша, вот здесь, в стенах этого храма, клянусь, что обязательно вернусь к тебе, в Россию, и мы будем вместе! Ты мне веришь?
- Да, я тебя дождусь! – и они застыли в объятиях друг друга среди хаоса разрушения и опустошения, в свете лунного сияния, лившегося сквозь огромные разбитые окна, истово веруя, что их клятвы обязательно исполнятся, потому что все в этом мире не случайно.
Так случилось, что они больше не встретились и не успели попрощаться перед разлукой.
А потом жизнь закрутила свои, написанные в неизвестной книге судеб неожиданные романы для каждого, где другому просто не оставила ни одной строчки. До этой встречи.
На Конкурс - "Лауреат 71" - http://proza.ru/2023/01/15/1764 Международного Фонда ВСМ