(который раз уж про любовь…)
«Нарву цветов и подарю букет
той женщине, которую люблю…»
Почти А.Барыкин
Павел Петрович никогда не был красавцем, а на «старости лет», тем более, не считал себя таковым. Но обладал замечательным рукотворным рельефом мышц поджарого и стройного тела, чем втайне гордился. Они –то, вкупе с ранними рубцами-морщинами лица и благородной сединой очень располагали к нему женщин и слабых, с неустойчивой психикой мужчин. Смуглое лицо, - частые командировки на «юга» способствовали появлению этого защитного окраса, и пронзительно голубые «аквамаринки» глаз дорисовывали этот абсолютно голливудский типаж и заставляли представительниц слабого пола провожать долгим взглядом его ладную фигуру.
Хотя в тех структурах, которые Павел Петрович представлял последние сорок лет, «слабого пола» в общепринятом смысле не было вообще, а «случайное» проявление некоторых заготовок из их страшного арсенала считалось профнепригодностью. К слову, связей, порочащих моральный облик сначала советского, а затем российского офицера, не наблюдалось, что, особенно в мутные и смутные времена, было редкостью.
С «младых ногтей» Павлуша выделялся здоровым цветом лица, модной оправой очков, стремлением хорошо одеваться и чувством юмора, которые давали ему возможность конкурировать почти со всеми местечковыми плэйбоями. А поскольку, в интеллектуальном смысле «природа на них отдыхала», то на некоторых дистанциях начал даже обходить их. Особенно после окончания закрытого и очень специализированного учебного заведения, где проявились, как писала о нём училищная многотиражка, «любовь к спорту и тяга к здоровому образу жизни». В целом, и жизнь, и карьера сложились.
Бывал и в горячих точках. Умно обошёл их и в мирной жизни. Никого не предал, и не продал. А, уж сколько раз благодарил Всевышнего за бесценный подарок – жену, которую, перед тем как отправить в горнило брака «выгуливал» почти четыре года. Она подарила ему двоих детей и у них уже трое внуков. Выстояла, не поддалась, не поверила сплетням известного Информационного агентства ОСГ («одна старуха говорила»). Но теперь, когда пройдены «Крым и Рим», и пережитое вместе превратило их практически в единое целое, вдруг проклюнулись колючки, и даже шипы. Невинные проступки молодости, невысказанные подозрения и недомолвки кризиса среднего возраста, растерянность, вместо ожидаемой мудрости «сообразно прожитым годам», вдруг дурной памятью всколыхнуло их почти идиллическую благость и безмятежность бытия – инерция брака называется.
А тут неожиданно подкатила пенсия. При памятном прощании с коллективом, организованном начальством, выяснилось, что он восемь раз пропускал свой законный отпуск. Время было такое. Под гром аплодисментов ему подумалось: а сколько его коллег не дожили до этого главного бенефиса своей жизни.
Вот тогда и было принято решение – ехать отдыхать. На курорт! Дети даже поставили точку на карте в одной из бывших союзных республик Югославии.
Только туда!
Городок в сиреневых вечерних тонах сразу влюбил их в себя. Маленький, чистенький и тихий. И бескрайняя синь Адриатического моря! «Отдых, для тех, кому «за…»,- молвила Людмила Алексеевна, дорогая половинка.
В эту первую на отдыхе ночь спалось, как никогда. Прохлада чудесного белого домика с мраморными полами, все в благородной паутине мелких трещин, нехотя отдавалась теплу приближающейся ночи. Незнакомые острые запахи моря с миксом ароматов субтропической зелени, мерный шум прибоя, и стали тем коктейлем, который сразу свалил с ног прибывшую на отдых чету.
Павла Петровича рано разбудило солнце. Через решетчатую ставенку, оно гиперболоидным лучом чувствительно припекло его плечо с «высеченным» на нём сакральным армейским девизом в миниатюре. В натуральную величину всё было вышито на майке, а не наколото на теле: «А то бы я к тебе близко не подошла!» - шутила Люся. На «топике», подаренном коллегами при проводах «на дембель» была запечатлена морда, действительно страшного зверюги-медведя в синем берете, который держал в лапах «святцы» «крылатой пехоты», не предполагавших разночтения:
«Не смотря на возраст,
Каждый помнит из нас
Девиз ВДВ –
Никто, кроме нас!»
«Атас! Атас! Атас!» - добавляла знаменитый песенный рефрен, не переносившая мужнина, как ей казалось, пафоса, и не лишённая чувства юмора «вторая половинка».
Это «чувство», не единственное, что сближало их. Чего только стоили в перипетиях семейной жизни её осторожность в использовании богатого словарного запаса и точность в определениях. Чем дальше, тем больше, теперь уже в короне седины жена становилась похожа на «икону стиля российского телевидения» – Анну Шатилову. А фигура… «Хороши так же грудь и улыбка…» - пропел бы ей вслед Андрей Миронов.
Не смотря на почти лазерный солнечный луч, собиравшийся испепелить плоть Павла, в их роскошной спальне, со страшно скрипучей под старинным балдахином деревянной кроватью – не пахло палёной шерстью (чтобы добраться до Павлушиного бекона, его самого было желательно осмолить). А пахло… телом любимой женщины, пряным и сладким со сна. Как любил он её в эти минуты, как жаждал близости с ней, томной, наполовину ещё там, во сне… Паша потянулся обнять любимую, но «королевишна», приоткрыв один глазок, прошептала: «Ну, пожалуйста,… ещё пол часика… поспать…».
Павел Петрович осторожно слез с ложа и, облачившись во всё белое и летнее (в Москве плюс девять), отправился знакомиться с окрестностями.
Они ещё спали. Нежились, пуская пузыри, как малые дети и старики. Всхрапывали, и жались друг к другу, как испуганные лошадки. Переворачивались с бока на бок, устраиваясь поудобнее, как пернатая домашняя челядь-наседки. Наконец, совершали потягушечки с подъём-переворотом на горшок, как обыкновенные люди-человеки.
Но в этой гениальной партитуре нарождающегося утра солировали многоголосно, мощно утверждая забытые человеком приоритеты, птицы! Да так, что Петрович, изумлённо застыл, поражённый неведомой ему доныне гармонией и красотой неземных этих звуков. Почему он не слышал их раньше, как мог не обращать внимание на эту благодарственную песнь Творцу?
Узкими, как смотровая щель БМП, древними улочками вышел, наконец, к морю и остановился на средневековой площади, уютно раскинувшейся на берегу Боко-Которского залива. Прямо, у припаркованного здесь парусника «Ядран».
«Ядран!»
Павел не верил своим глазам, ведь на нём снималась «Синяя птица»… Фильм, который оставил большую зарубку в его мальчишеском сердце. Как и у многих взрослых мужчин того времени.
Тогда Радмила Караклаич просто сокрушила всех. В 1967 году она снялась в совместном с СССР кинопроекте «Попутного ветра, «Синяя птица!» Это была романтическая мелодрама о первой почти детской любви с элементами детектива. Популярный фильм тут же воздвиг ей котурны и перевел в разряд «супер» в нашей стране.
В этом кино было слишком много солнца, моря, парусов и… Караклаич, чтобы Пашке, не обратить внимание на этот фильм. И, ещё она пела там «Песню о первой любви», которая окончательно сорвала у мальчишки «крышу». Павел просто булькнул в глубину синевы Радмилиных глаз и, чтобы идентифицировать нахлынувшие на него «непонятки», четыре раза втихаря опустошал родительский кошелёк, чтобы осмотреться и «прижиться» в них.
Хотя бы на экране кинотеатра.
Мало того, все любимые Пашкины женщины, а до Людмилы их было целых две, с этого момента хоть чем-то должны были походить на очаровательную певицу. А жена и вовсе оказалась почти полной её копией!
В общем, это был мощный всплеск тестостерона!
Прошло 55 лет.
Щурясь на белые камни и солнце Адриатики, Павел Петрович пытался разделить аквамарин пейзажа на морской и небесный и… грезил детством. Вот и предательская слеза уже проторила дорожку на щетинистой щеке. Что делать, сентиментальность ещё один звонок грядущей старости…
Только старикан «Ядран» без сантиментов.
Поскрипывая древними шпангоутами, покряхтывая и попукивая смердючим дизельком, хлопая на ветру старенькими парусами - чудесный кораблик был готов сорваться с кнехтов и уйти навсегда туда, где все мы ещё будем… В детство.
В первый же вечер Павел с Людмилой зашли в чудесный рыбный ресторан и вполне насладились средиземноморской кухней. Павел Петрович после перенесённого стресса, по мере вкушения яств и дегустации замечательной «лозы» всё добрел и добрел.
Не в пример современной молодёжи, генерал был скромен. Так воспитан. Сначала родителями, а затем обстоятельствами службы. При возможности «рисануться» и показать себя предпочитал находиться в последних рядах. Но сегодня его прямо распирало от желания сделать что-то особенное, как в юности, когда он ещё в полной мере принадлежал себе...
Ресторан между тем заполнялся разноязыкой улыбающейся публикой. Официанты, «халдеи» по нашему, и те были искренне радушны и неформально улыбчивы. «Здесь даже воздух другой» - поймал себя на мысли Павел. «И люди свободные, раскованные, нет застёгнутости в комплексы, будто в мундир на все пуговицы». Как выяснилось, сегодня генерал был сентиментален, а Людмила Алексеевна, как никогда хороша.
Невероятно!
Веки ветерана набухали благодарной слезой: столько лет мы вместе, по гарнизонам, а болячки детей, а проблемы быта!… Павел Петрович вдруг понял, что не в силах перечислить даже части из них. А бесконечные командировки? Разве не заслужила она лучшей жизни? Петрович был готов к безумствам. Как в молодости.
В конце потрясающего вечера, генерал подозвал официанта и тихо спросил, нет ли у них цветов? «Для вас, господин, всегда!» - был сакраментальный ответ на ушко. Когда принесли букет, Паша сделал то, что не делал никогда.
Никогда!
Обошлось, правда, без барабанной дроби, как в цирке. Он встал во весь свой немалый рост, расчувствовавшийся и благодарный, и, передавая Людмиле огромную охапку цветов, громко обратился ко всему переполненному залу на почти забытом со времен учёбы в Академии немецком: «Господа! Представляю вам мою любимую женщину…» И, на каком-то невероятном эмоциональном подъёме, не в состоянии более молвить и полслова, рухнул на колени и поцеловал руку единственной своей, ошеломлённой таким проявлением чувств, после сорока лет брака. Через паузу внезапного и всеобщего онемения зал грохнул громовыми овациями, которых чета влюблённых точно никогда не слышала! Оглушённые и вынесенные этим шквалом благодарности и приязни на улицу, они долго стояли, обнявшись и целовались, целовались, как тогда, в первый раз…
«Ну, зачем ты…» - попыталась сказать ему что-то Людмила, но он опять сомкнул её губы длинным поцелуем.
«Господине! Господине!» - их догоняли запыхавшиеся официанты - «Вы не оплатили букет и недодали 50 евро за ужин…»
«Ёшкин кот!» - только и молвил пенсионер. «Хорош генерал – аферист: обчистил ресторацию и под аплодисменты смылся», - смеялась до слёз Людмила.