Собственно, идея была выявить, или выловить, уральские метафоры.
Во-первых, из текстов Павла Северного, Мамина-Сибиряка и Аксакова, во-вторых, из полотен саткинского художника Александра Суханова и в третьих, из поэзии уральских авторов.
Спросите, зачем - чтобы раскрыть уральское месторазвитие как целое. Хотите, как целостный, живой организм. Уникальный и неповторимый.
Месторазвитие. Одно из фундаментальных понятий, введенное основателями евразийского учения, стяжение воедино географических и исторических начал, широкое общежитие живых существ, взаимно приспособленных друг к другу и к окружающей среде, и ее к себе приспособивших, по мнению Петра Николаевича Савицкого, наиболее полно отражает процесс пространственно-временного взаимодействия между социумом и вмещающим его ландшафтом, при этом процесс двухсторонний - месторазвитие формирует этнос, а этнос меняет среду обитания, приобретая устойчивый культурный тип, для формирования которого месторазвитие является более значительным фактором, чем этническое происхождение.
Другими словами, этнос взращивается месторазвитием и, в свою очередь, определяет его, поэтому культурные традиции врастают в географический ландшафт, определяя свойственные ему культурные типы.
Именно поэтому категория месторазвития сочетаема с признанием множественности форм человеческой истории и жизни, с выделением наряду с географическим самобытного и ни к чему иному не сводимого духовного начала жизни, где ощущением материального не ослабляется, но усиливается живое чувствование духовных принципов жизни, и только в свете этих принципов возможно, по мнению евразийцев, достижение цельного понимания мира.
Георгий Владимирович Вернадский - сын того самого Владимира Ивановича Вернадского, который ноосферу придумал, утверждал, что в процессе образования Российской империи русское племя не только воспользовалось географическими предпосылками евразийского месторазвития, но в значительной степени создало себе для будущего Евразию как единое целое, приспособив к себе географические, хозяйственные и этнические условия Евразии.
Теперь, глазами замечательного писателя-путешественника Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка, чуть пристальней всмотримся в относительно небольшую, но очень близкую для нас часть обширного русского месторазвития.
Зауралье
Стоит взглянуть по карте на бассейны таких рек, как Исеть, Мияс или Уй, с их бесчисленными притоками и протоками, на целую полосу горных и степных озер, разлегшихся на громадном пространстве, чтобы сразу оценить все преимущества столь богато орошенного края.
Зауралье начинает чувствоваться сейчас же по выезде из Екатеринбурга.
Сосна здесь уже не северная, прямая и высокая, как восковая свеча, и едва опушенная хвоей на самой вершине, а приземистая, с развитыми толстыми сучьями и богатой сочной хвоей. Это башкирская сосна, последний представитель вековых башкирских боров, о которых остались одни воспоминания.
Если б не было сосен на таежном Урале,
где уральские вьюги тогда б кочевали?
Без кольчужного звона разлапистых крон
где булатный мороз затевал перезвон?
Если б не было сосен на диком Урале,
так ли споро да скоро здесь дома поднимали?
В просмоленные срубы,в крепостные валы
как бы вольные люди валили стволы?
Если б не было сосен привольных, зеленых,
где б сбивал кандалы каторжанин клейменый,
где разбойный народ мастерил топоры,
где б набатно гудели боевые костры?
Если б не было сосен… *
Вообще, дорога в Каслинский завод считается на Урале одной из красивейших. Сначала она идет мимо сосновых и березовых лесов, а потом начинается холмистая равнина с красивыми пролесками, пашнями и лугами, где вдали синей полосой мелькает первое горное озеро. Силач. За озером все выше и выше поднимаются Вишневые горы, точно вырастают на глазах. Берег озера извилист и образует громадный полуостров Мандаркин, которым озеро отделено от смежного с ним озера Сунгуль, сливающегося с озерами Керети и Большие Касли. Получается непрерывная водная цепь с выдающимися мысами, полуостровами и островами.
В яркий летний день синева воды сливается с синевой леса, и горы, которые тянутся на расстоянии двадцати верст, образуя отдельные возвышенности, служат только фоном. Булдым, Каравай и другие, а название они получили от дикой вишни, которая громадными зарослями покрывает юго-восточные, безлесные покатости.
С Ильина дня, когда поспевают дикие вишни, сюда слетается множество всевозможной мелкой птицы — снегири, дрозды, а также выводки рябчиков, тетеревов и глухарей. За ним следом идут хищники: ястреба, беркуты, орлы, совы и филины. Окрестные горы кажутся мертвыми сравнительно с кипучей жизнью, которая сосредотачивается здесь.
О грызунах и говорить нечего, полевые мыши, крысы и бурундуки очень деятельно приготовляют свои зимние запасы вишен, а также являются белки и специальные маленькие хищники - горностаи и ласки.
В начале августа этот прилив животной жизни кончается и птицы, и зверье откочевывают в другие местности. Гора Каравай славится, как сборное место диких коз, которые являются сюда из уральских болот в начале зимы, даже козы из Уфалейской и Златоустовской дач приходят сюда.
Чем ближе к Каслям, тем местность интереснее. Прежде всего поражает необыкновенно резкий переход от широкой черноземной равнины к крутым лесистым горам. Главная масса озер идет все время с правой стороны, но на подъезде к Большим Каслям, нельзя не увидеть заросшегой лавдами и осокой большого озера. Это Кисегач. Настоящая уральская Швейцария, и можно только удивляться, как на сравнительно небольшом пространстве собрана такая масса всяческой благодати - в ближайших лавдах на глазах у нас выплыло несколько утиных выводков, и тут же по мокрому песку берегового прибоя хлопотливо бегали белые чайки.
От Каслей до Кыштымского завода считается около тридцати верст. Дорога идет по берегу громадного озера, за которым волнистой линией синеют Борзовские горы. По своей красоте Иртяш превосходит даже Каслинские озера - здесь расстилается целое море, притом вода в Иртяше необыкновенно прозрачная и весь берег точно выложен разноцветными камушками, как мозаикой, а ряд островов, полуострова и извилины берега придают всей картине разнообразие настоящей горной панорамы.
- И вода точно хрусталь, - удивлялся наш возница и несколько раз принимался поить лошадей, потому что в «степе» будет вода совсем гнилая.
Пришлось ехать тридцативерстную станцию горами через настоящий лес - именно так начинал чувствоваться приближавшийся Южный Урал. И трава сочная густая, и лес все ровный, сосновый с березовым подсадом, и пестрели по сторонам красивые саранки, лесные колокольчики, и еще много новых, незнакомых цветов – желтых и фиолетовых, реже розовых, и кругом точно разрасталась лесная горная глушь. Скоро показался уголок последнего громадного горного озера. Увильды, где вода совершенно прозрачная, и можно отчетливо рассмотреть каждый камушек на глубине нескольких сажен. Мы могли видеть только небольшой заливчик, в который впадает горная речка Черемшанка, но и здесь открывается прелестная панорама - весь берег точно заткан густой осокой и лавдами, а синяя вода выглядывает из своей зеленой рамы самыми причудливыми узорами.
Следующая станция была уже на Соймановских промыслах.
Горы становились все круче, дорога делала петли и загибы, обходя встречавшиеся постоянно крутизны, а по правую сторону тянулась сплошная цепь горного кряжа Карабаш, в переводе с башкирского - Черная голова, по левую - тоже горы, и еще горы впереди. Мы въезжали в настоящий горный узел, где отроги и разветвления перекрещивались в разных направлениях - ехали и любовались, и чем дальше - тем лучше.
Быстрый Мияс разливался все шире, принимая в себя бойкие горные речонки, березовые рощи сменялись сосняком, Ильменские горы шли синеватыми увалами слева, а справа высился Южный Урал. И в этой благословенной долине почти нет жилья - пусто и свободно кругом, и кроме срубленных старых сосен ничто не говорило о присутствии человека.
- Вон и башкырь пошла, - ткнул «учитель» кнутиком на сиротливо торчавшие в открытом поле избенки,— дворцы!
И правда, долина реки Мияса каким-то чудесным образом осталась в руках горных башкир и давно служит приманкой для русских поселенцев.
Озеро Тургояк залегло в горах и по открытому берегу рассыпало свои домики большое село того же имени. Издали картина очень красивая, но вблизи она теряет свою прелесть, как почти все русские живописные местности, да и горы здесь смотрят суровыми серовато-синими тонами, что доказывает их высокое положение над уровнем моря.
Впрочем, в Тургояке есть каменная церковь и даже мельница, но кажется больше никаких достопримечательностей.
- А как у вас насчет земли? – спрашиваю я у хозяина, где мы остановились.
- Ряндуем у башкыр
- В Селянкиной?
- У их у самых… Рупь с десятины. Ничего, земля добрая… Межевые наезжали, так вот што будет нам: отведут надел али на прежнем положении останемся.
- А озеро?
- А озеро сдаем в аренду одному купцу, сто цалковых в год платит ренды, да только нашу рыбу трудно взять: озеро большое, а колдобистое, коряжнику много, ну, неводом немного ухватишь, потому как настоящая рыба стоит по глубине…
Глядя на карту Урала, прежде всего бросается в глаза то, что озера исключительно расположены по восточному склону горного кряжа - громадная озерная цепь из сотен озер, редко лежащих отдельно, а в большинстве случаев соединенных между собой протоками. Это служит самым наглядным и неопровержимым доказательством того, что вся эта озерная местность служила когда-то дном Арало-Каспийского бассейна.
Действительно, с вершины горы Аракуль невооруженным глазом можно насчитать больше ста озер, начиная с сысертских увалов и кончая Таганаем.
На Иткуле каменистый берег спускается в воду правильными широкими уступами, как ступени какого-то исчезнувшего колоссального храма.
И в других озерах встречается нечто подобное, но не в такой рельефной форме. Благодаря неиссякаемому источнику живой воды, сбегающей с гор, эти озера останутся вечно такими, какими мы их видим сейчас. Можно представить себе, какое обилие всевозможной животной жизни накопляется около этой горной текучей воды.
По горным падям, непроходимым болотам и лесным чащам привольно живут олени, дикие козы, волки и много всякой другой бегающей и прыгающей твари, а около воды и на воде уже целое царство болотной и водоплавающей птицы.
Нужно видеть эти озера весной, когда вскрывается лед и начинается прилет пернатых гостей – буквально стон стоит, особенно по островам, где птица вьет себе гнезда. И гуси, и утки, и лебеди, и гагары, и чайки – всем есть место и обильный корм. Птица плодится на полной свободе, и озера пустеют только поздней осенью, когда улетают последние стаи.
Необыкновенно хорошая проточная вода, изрытое недоступными глубинами дно и обилие питательных веществ составляют главные условия для развития здешней рыбы.
Как много бывает в некоторых озерах рыбы, показывает тот факт, что во время «нереста» или в жаркие летние дни озеро колышется от кишащей в нем рыбы. Рыба на себе воду носит - так говорят рыбаки, затем, как по сигналу, она целой тучей вспрыгивает на воздух и падает опять в воду с таким ужасным шумом, что издали его можно принять за раскат грома. Такое баснословное количество рыбы встречается только в низовьях Волги или Дона, и когда рыба идет метать икру в горные речонки, ее ловят прямо подолами, рубахами и даже штанами.
Подъем к Златоусту обставлен такими горными панорамами, что решительно не знаешь, куда смотреть — так везде хорошо.
На наше счастье, день разгулялся, и все видно было отлично. Впереди крутым обрывом все выше и выше поднималась Уральская Сопка, громадная каменная скала, занимавшая вершину перевала. Подъем идет четырнадцать верст, и по мере поднятия все шире и шире раздается горная даль — это целое море, застывшее в момент наибольшего волнения, где у самого горизонта последние волнистые линии тонут в туманной дымке, сливаясь с облаками.
Особенно примечателен вид от Уральской Сопки назад, к Миясскому заводу, и можно рассмотреть белевшую, как свеча, заводскую церковь и желтоватое, неясное пятно построек, а впереди сопки, в глубокой котловине видны белые церкви и каменные дома Златоуста - вид, воистину, замечательный
- Вон сколько гор-то расселось, - говорит наш возница, просматривая голубую даль из-под руки, - здесь уж все камень пошел, куда ни глянь.
Что сказать, окрестности Златоуста прелестны. Спустившись, вы несколько времени едете красивым сосновым бором, который наконец точно расступается и открывает новый вид на спрятавшийся в горах швейцарский городок.
Вообще Урал считается золотым дном, но Зауралье — это само золото. С одной стороны проходит могучий горный кряж с неистощимыми рудными богатствами, лесами и целой сетью бойких горных речек, за ним открывается богатейшая черноземная полоса, усеянная сотнями красивейших и кишащих рыбой озер, а дальше волнистой линией стелется настоящая степь с ее ковылем, солончаками и киргизскими стойбищами, и если была бы задана специальная задача, чтобы придумать наилучшие условия для человеческого существования, то и тогда трудно было бы изобрести более счастливую комбинацию, за исключением разве того, что этот благословенный уголок не соединен с открытым морем или большой судоходной рекой - хотя счастье слишком открытых мест еще сомнительный вопрос.
* Отрывок из стихотворения Риммы Дышаленковой "Уральские сосны"
P.S. Это мой доклад на литературном вечере К.А. Шишова. Текст собран из Путевых заметок по Зауралью Д.С. Мамина-Сибиряка.