Отправилась я сегодня в церковь, в храм Божий с самыми, что ни на есть, благими намерениями – возблагодарить Создателя за все благое, чем Он меня, грешную, одарил, и попросить милости Его для всех, кого я люблю и кто дорог мне
С этими мыслями я и встала у иконы Пресвятой Матери Божией Донской и приступила к молитве. А надо сказать, что когда я молюсь, то порой и слезы глаза застят, и рука с крестным знамением дрожит, и буквально ничего вокруг не замечается, а слова изливаются, как будто сами собой, чуть ли не без моего участия
Вот молюсь себе и молюсь, и вдруг легонький такой пинок сзади:
- Подвиньтесь, женщина, дайте у иконы встать.
У меня, конечно, на полуслове молитва прервалась, запнулось, скомкалось все, смотрю – сухонькая такая, небольшого росточка дамочка, меня отодвинув, к иконе бойко так подошла, ручку у образа пресвятой Матери Божьей поцеловала и давай ей-то что-то тихо шептать. Пошептала-пошептала и тут же к другой иконе двинулась с теми же намерениями. Тут-то я ей и сказала:
- Что ж вы делаете-то, зачем вы меня пнули во время молитвы? Нельзя другим молиться мешать, общение с Господом прерывать недопустимо.
- Ой, да я вас чуть задела, а вы сразу раздражаетесь и обижаетесь и в храме Божьем грешите!
Отвечаю:
- Давайте уж не меряться – кто из нас больше в храме грешит, пусть за себя каждый отвечает, - а сама думаю: - Ой, права она, ой, грешница я великая, если даже и в храме с кем-то в конфликт вступаю!
И отошла немного, чтобы та дама разворачивалась, как ей благоугодно будет, и начала молить Господа, чтобы Он меня простил и вразумил, чтобы впредь такого у меня не было. Со слезами на глазах и с полным раскаянием стала я о том просить. И что ж вы думаете, добрые люди?
Вновь получаю пинок в бок! И от той же дамы!
Тут я прямо подпрыгнула от неожиданности, а она, уже все иконы обойдя и чего-то у каждой пошептав, обращается ко мне:
- Женщина, вы уж меня простите, что я вас тогда от молитвы отвлекла, не держите на меня обиды!
А я и сказать ничего уже ей в ответ не могу, только что-то маловразумительное:
- Идите себе, идите, достали уже! Дайте же мне, наконец, помолиться!
Она хмыкнула что-то и ушла, убежала куда-то дальше по своим неотложным делам, убежденная, что сделала все, как следует по заповедям Христовым, и даже прощения попросила у меня, внезапно вдруг поведшей по отношению к ней недружелюбно.
А я, вся уже в окончательном раздрае, старалась как-то себя успокоить и испросить прощения за свою неуместную раздражительность. А также, может быть, даже и за свою испорченность – потому что тут же ведь, по молитве моей мне был дан шанс все исправить, и у этой женщины тоже прощения попросить, а я его упустила и даже все усугубила!
Вот так молюсь я и каюсь (совсем как в анекдоте про Малыша и Карлсона – извините меня за маленькую улыбку, дорогие друзья) и вдруг какая-то совершенно посторонняя и очень трезвая мысль вплетается в мои неистовые моления:
- А что это ты все о себе, да о себе? А может быть, кто-то должен был той даме сказать, что не в магазин она за покупками пришла, чтобы от витрины к витрине бегать, от каждой товару какого-то взять, да и бежать себе дальше в суете и в праздномыслии? Если некогда тебе настолько, что ты других людей от икон отталкиваешь, лишь бы самой поближе подойти и свою «покупку» сделать, что-то выпросить у святых на образах, то лучше бы в другой раз в храм пришла, чем такое неуважение к святыням проявлять!
Так что успокойся и подумай лучше – как в следующий раз донести свои слова так, чтобы приняли их и поняли. И чтобы на пользу и вразумление они стали.
И это точно были не мои мысли. Потому что никогда еще ни одна хоть сколько-нибудь умная и рассудительная мысль не пришла мне в голову во время смятения чувств! А сейчас так все буквально по полочкам мне было разложено.
Поблагодарила я Господа и тоже пошла восвояси, так и не закончив своих молений о моих любимых – а что поделать-то? Надо было поразмышлять над тем, что услышано было в храме Божьем – ведь недопустимо, чтобы вразумления, данные нам свыше, напрасно пропадали.