Руки дипломата. История двенадцатая. Пух и перья..

Светлана Зайцева
    Истории о моем отце - разные: весёлые и грустные, счастливые - и не очень...
Но в этом - ЖИЗНЬ.
    А в жизни бывает всякое...

    Я уже писала, что мой отец - охотник. Это у него в крови, в самОй его природе...
    Как пел Владимир Высоцкий в своей песне об охоте на кабанов: "Это душу отводят в охоте уцелевшие фронтовики..."
    Да, именно так: "отводят душу"...

    Мне всегда было интересно побывать вместе с моим отцом на охоте. И это не простое детское любопытство. Это охотничий инстинкт, который есть в каждом человеке. Это - непреодолимый азарт (погоня за добычей!), это - сам процесс охоты...
    Однажды, когда мне было лет восемь-девять, отец взял меня с собой на охоту.
    Смутно помню охотничью вышку в немецком лесу (довольно высокое деревянное сооружение, аккуратно сколоченное немцами), на которое отец предложил мне взобраться. И охотничью шляпу из зелёного фетра со смешной кисточкой с хвоста кабана.

     Я посидела немного на вышке, потом спустилась вниз и какое-то время ждала отца, пока он зорко и неторопливо выслеживал дичь...

     После этого, помнится, был кабан на вертеле, щедро поливаемый немцами-охотниками хорошим пивом. Помню не столько самогО кабана, сколько ароматный запах свежего мяса, этот непередаваемо притягательный, терпкий синеватый "дымок", который тревожит нюх каждого охотника...

     Это - счастливое воспоминание об охоте.
     Но есть, признаться, и печальные воспоминания, связанные с нею...
 
     Расскажу.
     Как-то раз, летним утром, когда я ещё находилась в сладкой детской полудрёме, мой отец вернулся с охоты.
 
    (Дело происходило в ГДР, в прибалтийском городе Ростоке, в Генеральном консульстве СССР в начале 80-х годов прошлого века. Это для "любителей дат").

     Отец, как это часто бывало, вернулся с охоты с рассветом. И привез с собой трофей - убитую утку.
     Я хорошо помню эту небольшую серо-синюю птицу: совсем недавно живую, ещё тёплую...

     Насколько я знаю, отец был удачливым охотником. Добычу он приносил с каждой охоты. Стрелял он и кабанов, и оленей, и диких коз...
     А уж уток перестрелял просто несметное количество!
     Но та утка запомнилась мне особенно.

     Это болезненное воспоминание просто ВРЕЗАЛОСЬ мне в память - и не даёт мне покоя до сих пор...

     Что тогда произошло?

     В сущности, мелочь.

     Но "мелочь" -  точки зрения охотника.

     Отец сказал мне тогда всего два слова: "ОЩИПИ УТКУ" - и дал мне в руки небольшое и совсем не тяжёлое тело мёртвой утки...
     Она была убита несколько часов назад, ранним утром, на каком-то тихом немецком озере, где ещё вчера учила плавать своих смешных утят...
     Глаза её были уже мутны, длинная шея безвольно склонилась набок, а серые перья, тёплые и мягкие, были кое-где покрыты бурой спёкшейся кровью...
     ОЩИПАТЬ - УТКУ?
     Это было выше моих сил!
     И дело было даже не в том, что я никогда этого раньше не делала...

     Отец как будто требовал от меня принять участие в уже совершившимся убийстве...
      Именно так я это тогда восприняла.
      Я стояла - и чувствовала, что слёзы уже готовы градом хлынуть у меня из глаз...

      "УТКА! БЕДНАЯ УТКА! Как я могу тебя убить?" - эту мысль я помню отчётливо...

      А отец стоял - и требовательно, непонимающе смотрел на меня...
(Мол, что в этом трудного?)

      Увидев, что ощипать птицу я просто не в состоянии, он довольно резко взял её у меня из рук за лапы (оранжевые, влажные, костлявые) - и начал показывать мне, "как это делается": одной рукой приподнял тело утки, а другой рукой начал драть из её груди перья...
   И перьев, помню, было много6 словно распороли подушку...
   Голова утки безвольно болталась из стороны в сторону...
   Вот уже кое-где показалась синевато-сероватая пупырчатая кожа...

       Нет, я не могла на это смотреть!
       Я развернулась - и быстро ушла из кухни, где происходило это страшное действо...

       И самым страшным было то, что для отца происходящее "страшным" совсем не было. Это было для него нормально, обыденно, привычно...

       Убита утка, надо её ощипать, освободить от перьев и внутренностей - и, как полагается, бросить в суп...
       Только и всего.

       Не могу сказать, что для меня тогда, как принято говорить, "перевернулся мир".
       Не буду утверждать, что эта боль, притаившаяся у меня в груди и дремлющая до сих пор, сделала меня старше...
       Нет, повзрослела я гораздо позднее!
       Просто в тот момент я стала - ДРУГОЙ.

       И больше узнала о своём отце...
       ЛУЧШЕ его узнала...

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ:)