Глава 69
В ту самую минуту, когда я раздумывал, как бы мне устроить одно дело, и пожалел о том, что Портос находится в своём поместье Валон, в двери послышались два очень знакомых мне удара неимоверной силы, после чего тот, кто в них стучался, не дожидаясь ответа распахнул их и вошёл ко мне.
— Портос! — воскликнул я, обнимая его и с осторожностью предотвращая ответные объятия, которые могли бы сломать мне рёбра. — Я чертовски рад, тем более, что только что вспоминал о вас!
— Это весьма приятно слышать, дорогой Арамис! — ответил Портос. — А если это правда, а не просто оборот речи, тогда это слышать приятно вдвойне!
— Поверьте, Портос, это правда, но я признаюсь, что вспоминал о вас, сожалея, что не смогу получить вашу помощь в тот самый момент, когда она мне очень нужна, — честно признался я.
С таким чистосердечным человеком, как Портос, противно хитрить, хотя иной раз приходится. Говорить же с ним искренне – совершеннейшее удовольствие.
— В таком случае я рад нашей встречи втройне, а если речь идёт о дуэли, то в четверне и в пятерне! — воскликнул Портос. — Давненько я не обнажал шпаги, и, признаюсь, заглянув к вам, подумал, что, быть может, мы ещё тряхнём стариной?
— Само провидение послало вас ко мне, поскольку речь, действительно, идёт о дуэли, — сказал я. — Но это дело чрезвычайно деликатное.
— Не люблю этого слова, — ответил Портос, с размаху садясь на самое крепкое кресло в моём доме, единственное, которое могло бы выдержать подобное обращение, и мы оба знали об этом. — Деликатность, это не ко мне, вы же знаете! Там, где другой пройдёт между двумя стульями, не задев их, я опрокину оба, прихватив ещё и стол!
— Деликатность этого дела состоит в том, что мне необходимо ухлопать двух человек, которые об этом знают, поэтому они будут уклоняться от встречи со мной, а в случае, если пути наши всё же пересекутся, будут вести себя чрезвычайно вежливо, поэтому вызов на дуэль будет весьма сложен, — объяснил я.
— Понимаю, — сказал Портос, зачерпнув своей огромной пятернёй целую горсть орехов и засахаренных фруктов и отправив в рот себе такую порцию, которую я поглощал бы три недели по капельке. — Вы, как и наш дорогой Атос, никогда не пойдёте самым простым путём, каким идём мы с д’Артаньяном. Вам необходимо сначала переброситься несколькими словами, лишь после этого вы вытаскиваете из ножен шпагу. Мы же предпочитаем сначала обнажить шпагу, после чего, поверьте, любые слова приводят всегда к одному и тому же результату.
— Что поделать, вы же знаете, что я наполовину священник, и каждый раз после удачной дуэли, а других у меня не бывало, я заказываю мессу во упокой моего противника, либо молитву о его выздоровлении, а также иду в исповедальню, — ответил я. — Для разговора с исповедником мне непременно требуется передать исповеднику те самые слова оскорбления, которые я как дворянин просто не смог снести, иначе исповедник, вы же знаете, насколько они все пропитаны предрассудками, ни за что не даст мне отпущения.
— Признаться, я не так хорошо знаком с исповедниками, как вы, Арамис, ведь последний раз я был на исповеди… Дайте-ка припомнить… Вспомнил, никогда! — ответил Портос и расхохотался. — Шучу, я, конечно, изредка посещаю это тоскливое мероприятие, но делаю это с неохотой, и стараюсь поскорей забыть о нём. Мне оно напоминает о моём детстве, когда моя добрая матушка слишком часто бранила меня за переломанные руки и ноги у мальчишек, с которыми мне доводилось драться. Очень жаль, что она не была похожа по характеру на господина де Тревиля, который меня за мою силу только хвалил! Все эти наставления о том, что я должен соизмерять свою силу с крепостью костей моего противника, меня попросту вгоняли в тоску. Какая же это драка, если нельзя оттянуться по полному?
— Вы совершенно правы, дорогой Портос, и я вам эту возможность предоставлю, если мы вместе придумаем, как нам это сделать как можно деликатней, — сказал я.
— Опять это слово! — проворчал Портос и, взяв в руки вазу с орехами и цукатами, высыпал остатки содержимого себе в рот. — Рассказывайте по порядку всё, что вы вправе мне рассказать, и не говорите ничего из того, что вы рассказать не вправе.
— Всё очень просто, — начал я. — Следует истребить двух шифровальщиков Ришельё, поскольку они намереваются расшифровать несколько перехваченных его шпионами писем, среди отправителей и адресатов которых есть та персона, которую, как вы знаете, спасал уже от неминуемого скандала наш друг д’Артаньян, да и мы с вами поначалу участвовали в этой поездке.
— Это дело стоящее! — воскликнул Портос. — Я бы на вашем месте не церемонился, а на месте исповедника отпустил вам этот грех заранее, ещё до того, как вы его совершите!
— Боюсь, Господь не одобрит в этом случае самого исповедника, — улыбнулся я. — Эти люди с лёгкой руки кардинала приписаны к одному храму в должности библиотекарей, так что они в какой-то степени служители божьи.
— Тьфу! — презрительно отозвался Портос. — Драться с монахами! Это ведь всё равно что изловить худосочного мальчишку и переломать ему ноги! Никакого удовольствия, одна брезгливость и презрение к самому себе! Ведь они, может быть, и шпагу-то в руках никогда не держали?
— За это не беспокойтесь, — ответил я. — Оба они — бывшие гвардейцы кардинала, испытанные в боях, имеют крепкие и сильные руки и обладают такой сноровкой в этом деле, что нам не придётся краснеть за то, что мы скрестим с ними шпаги.
— Вот это хорошо! — с одобрением сказал Портос, с тоской взглянув на пустую вазу из-под орехов.
— Послушайте, Портос, кажется я кое-что придумал, — сказал я. — Вы, полагаю приехали верхом?
— Разумеется! — ответил Портос, указывая на свои сапоги с золочёнными шпорами.
— Вот и отлично! Мы поедем к пригородному трактирчику, в который наши шифровальщики обязательно заедут, так как сейчас они как раз на пути в Париж, возвращаясь из одной секретной поездки, — сказал я. — Нам предстоит подождать их часа два или около того, но это к лучшему. Мы успеем сделать все необходимые приготовления.
По дороге я изложил свой план Портосу, который ему понравился.
Трактир «Русалочка» был, действительно, единственным местом на этой дороге, где путешественники могли бы быстро перекусить, пока их коней поят, кормят и приводят в порядок. Место это находилось не слишком далеко от Парижа, но запахи из кухни были столь притягательными, что мы не сомневались в том, что путешественники, которых мы ожидали, захотят в нём отдохнуть и подкрепиться перед последним перегоном. В трактире обедали несколько человек, но это нас пока не смущало, мы направились прямиком к трактирщику.
— Я снимаю весь ваш трактир на четыре часа, начиная со следующего часа, — сказал я трактирщику. — Здесь в помещении не должно быть ни одного человека, кроме тех, кого мне угодно будет пригласить.
— Но эти люди ещё не закончили свой ужин, — возразил было трактирщик, но при виде увесистого кошелька сообразил, что моё предложение было для него крайне выгодным. — Я всё улажу! Через час весь мой трактир в вашем распоряжении.
— И вот ещё что, — сказал я. — Мне нужен самый крепкий стул в вашем заведении. — Я покупаю его у вас.
— Вот этот стул вам подойдёт? — спросил трактирщик, вынося добротный дубовый стул.
— Прекрасно! — ответил я, испытав его прочность. — Укоротите его ножки на десять дюймов.
Хозяин, которому было заплачено достаточно, не стал препираться и выполнил моё требование.
Через час обеденный зал трактира «Русалочка» преобразовался. Все столы были сдвинуты и накрыты единой скатертью, на которой красовались аппетитнейшие блюда в изобилии, достаточном для насыщения десяти человек.
На дороге, ведущей в трактир, расположился Базен вместе с двумя другими помощниками, нанятыми тут же в трактире. Они останавливали всех путников и сообщали им, что трактир «Русалочка» в настоящее время закрыт, и советовали им отправиться в ближайший на пути их следования трактир. Если путники направлялись в Париж, они рекомендовали посетить трактир «Толстый пастух», если же они ехали из Парижа, они направляли их в «Петух и Курочка». Я описал Базену тех путников, которым он не должен был давать это предостережение.
Портос всё это время восседал перед накрытым столом и, согласно моему предписанию, навёл на ним лишь небольшой беспорядок, опустошив всего лишь пару бутылок вина и лишив поджаристого поросёнка только двух ног. Всё должно было выглядеть так, будто пир Портоса начался недавно и находится в самом разгаре.
Едва я завидел вдалеке приближающихся двух всадников, похожих на тех, кого мы ждали, я трижды стукнул в окно трактира, чтобы предупредить Портоса, а сам скрылся за углом и подошёл к приоткрытому окну трактира, чтобы прислушаться ко всему, что происходит внутри.
Всадники спешились и, не найдя, кому передать поводья своих коней, привязали их к коновязи, что, по-видимому, вызвало у них некоторое неудовольствие. Это входило в мои планы.
— Хозяин! — воскликнул главный шифровальщик дю Перраж, которого я сразу узнал по голосу. — Подай-ка нам отличный ужин и вина получше! Мы чертовски голодны с дороги! Да позаботься о наших конях, чёрт тебя забери!
Портос, обрадованный тем, что может, наконец, приступить к серьёзной трапезе, тут же набил себе рот, откусив изрядную часть от бока поросёнка, который, по счастью для Портоса, ещё не остыл.
Поскольку хозяин не появился и ничего не ответил, как и было задумано и оплачено нами, второй спутник, де Гравю, чуть более молодой и намного более нетерпеливый, также принялся звать трактирщика.
— Эй, хозяин, чёрт тебя раздери! Есть здесь кто-нибудь или никого нет?! — воскликнул он, нимало не обращая внимания на Портоса, который из-за подпиленных ножек у стула казался низкорослым толстяком.
Сходство с обычным буржуа, застигнутым голодом в дороге, придавали ему некоторые изменения его внешности, которые я уговорил его произвести для пользы нашего дела. Я взлохматил его бороду и усы, велел ему лишь слегка накинуть на плечи поверх одежды бесформенный камзол, который скрывал его мускулистые плечи и руки, кроме того, он сидел, как я его научил, прижимая локти к бокам, отчего его руки казались короче, чем они были. На вид картина была такой, будто толстенький буржуа решил насладиться обедом в одиночку.
Портос, как я его и учил, промычал что-то нечленораздельное, продолжая уписывать поросёнка, обильно поливая его хреном и запивая вином.
— Любезнейший! — обратился снисходительным тоном дю Перраж к Портосу. — Не подскажешь ли ты нам, куда запропастился хозяин? Мы чертовски голодны!
— Эоф фвафвиф не вфаёфва, — ответил Портос, не прекращая жевать.
— Что-что? — переспросили разом оба гостя.
Портос приподнял правую руку ладонью вперёд, как бы призывая гостей подождать чуточку, после чего прожевал и повторил свою фразу.
— Этот трактир не сдаётся, — сказал он, примериваясь к фазаньей ножке.
— Чепуха! — воскликнул дю Перраж. — По какой причине хозяин может отказать гостям в ужине?
— По той причине, что весь трактир уже откуплен для чрезвычайно важного свидания двух важнейших персон, — с важностью ответил Портос.
— Простите, пожалуйста, мы не знали, — вежливо ответил дю Перраж, рукой и жестом удерживая де Гравю от вспышки гнева. — Не назовёте ли вы нам, по крайней мере, имена этих двух важнейших персон, по вине которых мы остались без ужина? Быть может, они поделятся с нами, за плату, разумеется! Ведь, как мы видим, здесь еды достаточно для десятерых!
— Имя первой персоны вам знать не обязательно, поскольку вы видите её перед собой, — сказал Портос и ткнул себя в грудь фазаньей ножкой.
— Допустим, — ответил дю Перраж, скрывая ироническую улыбку. — Надеюсь, что вторая персона не менее важна, чем первая?
— В самую точку, — ответил Портос. — На сегодняшней встрече эта персона не менее важна, чем первая, и встреча была бы пустой тратой времени, если бы не она.
— Вы не сообщите нам имя этой персоны? — настаивал дю Перраж.
— Сообщил бы, если бы знал, — ответил Портос.
— Как же вы говорите, что у вас будет важная встреча двух персон, если вы даже не знаете имени той персоны, с которой собираетесь встречаться?
— А за каким чёртом мне его имя? — удивился Портос. — Я ведь уже осуществляю эту встречу, и мне совсем не требуется знать имя.
— Но здесь, прошу прощения, никого нет! — продолжал свой допрос дю Перраж, который уже начал терять терпение, но любопытство его требовало довести допрос до конца.
— Вот эта персона, — сказал Портос, указывая фазаньей ножкой, от которой уже почти ничего не осталось, на лежащего перед ним на блюде поросёнка. — Я намерен довести эту встречу до логического конца, то есть до тех пор, пока этой персоне уже нечего будет мне предложить.
— Так вы намерены общаться с этой персоной в одиночку? — спросил де Гравю, у которого уже слюнки потекли при виде хрустящей корочки поросёнка, запах которого приятно раздражал его ноздри.
— Почему же в одиночку? — удивился Портос. — В этой встрече будут участвовать также миндаль, трюфеля, спаржа, корнишоны, томаты и картофель, а председательствовать на встрече будет семейство бордо.
С этими словами Портос указал на полдюжины бутылок бордо справа от себя.
— Не позволите ли вы нам поучаствовать в этой славной беседе с такими приятными господами? — спросил с улыбкой дю Перраж, надеясь таким путём присоединиться к трапезе, подыграв шутке маленького толстого буржуа, которого он видел в Портосе.
— Я бы с радостью, господа, — вздохнул Портос. — Но условия рандеву оговорены заранее и корректировке не подлежат. Придётся вам подыскать себе другой трактир.
— Ну вот что, болван! — вскипел дю Перраж. — Или ты поделишься с нами своей едой, или я заставлю тебя проглотить этого поросёнка целиком, после чего выпотрошу тебя!
— Похоже, у вас желчь разыгралась, — простодушно сказал Портос, продолжая свою трапезу. — Я бы не советовал вам так сердиться, почтенный путник. С таким желчным пузырём вам жирное противопоказано.
При этих словах Портос отправил в рот вторую фазанью ножку, послал за ней вдогонку кубок бордо и вновь вернулся к поросёнку.
— Господин дю Перраж, позвольте мне проучить этого негодяя! — воскликнул де Гравю.
— Я сам! — возразил дю Перраж. — Послушай-ка, толстячок! Или ты проявишь должное уважение в двум дворянам, решившим перекусить в этом трактире, или…
— Или что? — спросил Портос, опорожняя ещё один кубок.
— Или я из тебя решето сделаю! — воскликнул дю Перраж, схватившись за рукоятку шпаги.
— Подобное я уже слыхал, и не раз, — невозмутимо ответил Портос и, наколов на вилку сразу два трюфеля, отправил их в рот. — А вы, похоже, очень вспыльчивы!
— Ах ты негодяй! — воскликнул дю Перраж. — Да я из тебя сделаю эскалоп!
Де Перраж попытался было нанести удар Портосу, но тот молниеносно схватил правую руку нападающего своей левой рукой и сжал с такой силой, что нападающий вскрикнул.
— Я так понимаю, что вы хотите драться, — сказал Портос с нескрываемым удовольствием. — Я не возражаю, если это сейчас же, но не в трактире, разумеется.
После этих слов он встал со своего низкого стула и сбросил уродливый камзол. Под ним прибывшие обнаружили полувоенный костюм дворянина. Дю Перраж и де Гравю не без ужаса увидели огромную фигуру Портоса, который был на голову выше каждого из них и в полтора раза шире в плечах.
— Вы… — только и проговорил дю Перраж. — Вы — дворянин?
— По какой причине вы в этом сомневаетесь? — спросил Портос. — Мой секундант явится с минуты на минуту.
— Чёрт подери, нас перехитрили, это ловушка! — воскликнул в сердцах дю Перраж.
— Если вы извинитесь передо мной и перед той персоной, с которой у меня было рандеву, я готов простить вас, — сказал Портос великодушно, указывая рукой на Поросёнка.
— Извиняться перед поросёнком? — в ужасе воскликнул дю Перраж.
— Вы вмешались в наше рандеву и не пожелали оставить нас в покое, следовательно, вы нанесли оскорбление нам обоим, — сказал Портос и улыбнулся.
— Но он не дворянин, и, кроме того… — возразил дю Перраж.
— Ему предстояло стать частью дворянина, — возразил Портос. — И не его вина в том, что вы ему в этом помешали.
— Итак, дуэль неизбежна, — обречённо сказал дю Перраж.
— Неизбежна, господа, если вы не желаете удовлетворить моё требование, — согласился Портос. — А вот и мой секундант!
В эту самую минуту я уже отворил двери трактира и стоял в дверях.
— Господин д’Эрбле! — прошептал в отчаянии дю Перраж. — Вот оно в чём дело! Вот для чего разыгрывался весь это цирк с поросёнком!
— Вы ещё можете отказаться от дуэли, если примете предложение моего друга дю Валона, — ответил я снисходительно. — Впрочем, в этом случае я не могу вам обещать, что я не напишу памфлет о том, как дю Перраж извинялся перед поросёнком и не отправлю его двум-трём издателям.
— Чёрт бы вас побрал, д’Эрбле! — воскликнул дю Перраж, швырнул перчатку на пол, давая знать, что принимает вызов, и вышел из трактира.
Вслед за ним вышел де Гравю, а за ними и мы с Портосом.
— Если вы голодны, господа, — сказал я, — и это может помешать вам сразиться с нами, мы предлагаем вам отобедать с господином дю Валоном и со мной прежде, чем мы перейдём к поединку.
— Благодарю, но я предпочитаю убивать на голодный желудок, — холодно ответил дю Перраж.
— А я предпочитаю делать это на сытый желудок, — ответил Портос.
— Весьма сожалею, господа, что мы вынуждены вас убить, — сказал я. — Трапеза может несколько отсрочить это событие, но если вы желаете его отменить, вам придётся отказаться от службы Его Святейшеству кардиналу Ришельё и покинуть Францию навсегда. Если вы дадите нам слово дворянина, что покинете Францию, не заезжая в Париж, господин дю Валон и я готовы забыть об этом маленьком недоразумении между вами и им, а также историю с поросёнком.
— К оружию! — воскликнул дю Перраж. — Я не отступал перед гугенотами, перед испанцами и перед англичанами, не отступлю и перед вами.
— Весьма прискорбно убивать соотечественника, — возразил я, вытаскивая шпагу.
— Мы ещё посмотрим, кто кого! — воскликнул дю Перраж, делая первый выпад в мою сторону.
— Вот даже как? — воскликнул я. — Что ж, защищайтесь!
Наши шпаги засверкали в отблеске закатного Солнца. Дю Перраж был отличным воином. Мне жаль было убивать его.
— Портос, не убивайте вашего противника, пока я не расправлюсь со своим! — крикнул я перешёл в наступление.
— Это будет сложно, — ответил Портос. — Могу я хотя бы ранить его?
— Сколько угодно! — ответил я.
Поскольку противник мой был неплохим фехтовальщиком, был даже момент, когда я почти пожалел, что решил сохранить ему жизнь, так как моей жизни угрожала серьёзная опасность. Всё же я ухитрился выбить шпагу из рук дю Перража и приставил свою к его груди.
— Послушайте, дю Перраж, я вновь повторяю свои условия, — сказал я. — Либо вы даёте слово дворянина убраться из Франции сегодня же, либо я верну вам вашу шпагу и на этот раз, клянусь, я убью вас.
— Сражаться до конца! — ответил дю Перраж.
— Что ж, это выбор вы сделали сами, — ответил я.
Носком ноги я подбросил его шпагу в его сторону, он подхватил её и вновь ринулся на меня.
Сражение было долгим и ожесточительным. На этот раз оба противника были полны решимости отправить своего соперника на тот свет. Наконец, моя шпага сделала то, что ей было предначертано. Я пронзил сердце дю Перража так, что другой конец шпаги вышел на три дюйма из его спины.
Он не смог сказать даже последнее «Прости» белому свету. Я перекрестил его и направился к Портосу, который шутя отбивал удары де Гравю и примеривался, куда бы нанести ему рану.
Противник Портоса, как я и предупреждал, тоже весьма неплохо фехтовал. Ему удалось нанести несколько царапин Портосу, но и Портос не остался в долгу, ранив его в левое плечо.
— Сдавайтесь, де Гравю, вы один против двоих! — крикнул я ему.
— Вы всё равно убьёте меня! — ответил де Гравю, продолжая наносить яростные удары Портосу, который отбивал их чрезвычайно умело.
— Не убью, слово дворянина, если вы примете наши условия! — воскликнул я.
— Хорошо, я сдаюсь! — воскликнул де Гравю и переломил свою шпагу. — Ваши условия?
— Мне бы следовало выколоть вам глаза и отрезать язык, — сказал я. — Мне необходимо, чтобы вы больше не служили Ришельё дешифровальщиком. Но я готов удовлетвориться, как я уже говорил, словом дворянина, что вы немедленно покинете Францию.
— Я обещаю отбыть в Лотарингию и пребывать там до тех пор, пока жив кардинал Ришельё, — ответил де Гравю. — Такое обещание вас устроит?
— Вполне, — ответил я. — Пойдёмте и доедим то, что ещё не успел съесть господин дю Валон.
— Вы думаете, что он сдержит своё обещание? — шёпотом спросил меня Портос, когда де Гравю поспешно скрылся в дверях трактира.
— В одиночку он не так опасен, — ответил я. — Без дю Перража он не сможет прочесть те самые письма, которые меня беспокоят. Кроме того, время работает на нас. Если он не прочитает их в ближайшие два месяца, они утратят свою актуальность. Но это маловероятно.
Когда мы зашли в трактир, де Гравю уже приступил к плотному общению с поросёнком.
— Вы, господа, не пожалеете о своём решении, — сказал он. — Я не нарушу своего слова, и, кроме того, я был лишь рабочей лошадкой у господина дю Перража. Без него я не смогу расшифровать ни одного письма, написанного шифром Королевы, даже за полгода.
— Я знаю об этом, — солгал я, наливая ему полный кубок бордо. — Не бойтесь, здесь нет отравленного вина! Хотите я пригублю из вашего кубка?
— Ведь мы же дворяне! — возразил де Гравю. — Как я могу сомневаться в вашем слове, если вы не сомневаетесь в моём?
С этими словами де Гравю залпом выпил вино, налитое мной, и вернулся к поросёнку.
— А он мне нравится, — сказал Портос. — Славно пофехтовали! Давненько мне не попадался такой ловкий противник! Когда Ришельё умрёт, приезжайте ко мне в Валон. Я дам вам тёплое местечко с хорошим жалованьем и с отличным столом.
— Соглашайтесь, де Гравю, — сказал я. — Повар у господина дю Валона – лучше поваров у некоторых принцев. Уж я-то знаю!
— Я бы хотел должность библиотекаря, — сказал де Гравю.
— У меня нет библиотеки, — сказал Портос, опорожняя кубок. — Что ж, придётся ей обзавестись. При условии, что мы будем хотя бы изредка фехтовать.
Он ласково посмотрел на де Гравю и отечески улыбнулся ему.
— Но только не раньше, чем умрёт Ришельё, — сказал я и, припомнив слова отца Этьена де Лиона добавил. — Это, приблизительно, лет через двенадцать.
Пообедав, мы сообщили трактирщику, что несостоявшийся постоялец по имени дю Перраж завещал ему своего коня и седло, а также кошелёк, при условии, что он похоронит его с надлежащими почестями.