...Оказывается, умереть в земляных норах гораздо проще, чем жить. Страшное дело, но многие ещё перед войной прошли изуверские пытки особистов НКВД. Вот и сейчас в подлунном мире не придумано ничего нового.
По злому навету барабанщиков глубокой ночью возле склада с продуктами положили на землю лицом вниз случайно задержанных бойцов. Во времена лихолетья на беззащитных солдатиков проще списать недостачу. До неправедных событий всё уже было подчищено интендантами-алкашами — мышь на пустых стеллажах повесится.
На разбитые шомполами, окровавленные тела свои же нелюди бросили куски недоеденной полужидкой каши из перловой шрапнели. В результате на блевотные запахи сырой крови сбегались лесные крысы. Хорьки, разные куницы обгладывали до сухожилий обеспамятевших людей. Кому положено — умирающих от пыток горемык спасать не могли, а кому не положено — посторонних не пускали на место сакральной экзекуции. Загогулистая тема расправы стращала своей беспощадной непредсказуемостью. А вдруг и случайным зевакам случится со склеенными ластами очутиться в круговороте людоедских проблем?
Других заподозренных в мародёрстве зверски избивали, заставляя садиться на торчащие гвозди из крышек ящиков для снарядов. В результате пронизанные сталью мужские семенники лопались с ужасающим хряском, от которого свидетели впадали в причинно-следственное оцепенение.
Третьим запросто прожигали папиросами зубы. Двое холёных жлобов-энкавэдэшников держали жертву за руки, третий вставлял поперёк рта еловый сук и свирепо прижигал жевательную кость папироской. Сил не было, настолько сатанинское испытание чудовищной муки мученической. Даже безстудные каменные сердца давали трещину в нутряке от страданий, с удовольствием доставляемых упырями в людском обличье...
С четвёртых сдирали портки и с силой втыкали в прямокишечное отверстие холодную стальку, усаживая на ствол мосинки, прикрепленной пеньковой верёвкой к дереву.
Гадёныши, которых боялся практически каждый окопный несукин кот, считали для себя абсолютно вседозволенным — мордовать, убивать, калечить, подвергать садистским издевательствам защитников родины. В голову даже мысли не приходило о справедливости или несправедливости на земле.
Твари с краповыми околышками отказались даже от традиционных ритуалов, принятых в цивилизованном обществе. Для их воспаленного искажённого мироощущения были чужды: следствие, экспертиза, защита, открытый суд, приговор и т.д.
Специалисты НКВД на допросах работали со своими жертвами на полную мощь, заставляя поносных дистрофиков стоять на коленях с угла траншеи по щиколотку в жиже полукисельной взвеси. Внешне безобидное испытание, а по факту до потери сознания невозможная, растянутая по времени казнь по нескольку суток подряд без сна, пищи, воды и какого-либо расслабления.
Высшая академия фронтовой социалистической науки — это не баран чихнул. Кто попадал в жернова неправедного прифронтового следствия, хоть на один день умудрялся побывать в крепких обьятиях карающей Фемиды, уже не оставался таким, каким был раньше.
Хроника ничтожной солдатской жизни становилась в каком-то роде основанной на бесчеловечности, вдавливаясь в память каждой минутой, днём, ударом, окриком — о них не забудешь никогда...