Испытание жизнью Гл. 21 Партизаны

      
     Во второй половине зимы для жителей Филиппово и окружающих деревень наступили тяжёлые дни. Дело не в том, что заканчивались продукты, с этой проблемой кое-как справлялись. Поочерёдно  забивали оставшихся коров и делили мясо среди колхозников. Мясо обменивалось на другие продукты, поэтому с едой вопрос решался. Но с другой бедой было справиться невозможно.
У партизан и многочисленных групп дезертиров тоже заканчивалось продовольствие, в результате  началось массовое ограбление населения. Если партизаны и забирали съестное, то хотя бы, что-то оставляли хозяевам, то бандитские группы из дезертиров и уголовников грабили население, забирая всё.
Спокойно жители себя чувствовали только, когда в деревне останавливались немцы или отряд полицаев.
Жители деревень опять, как и в начале войны  начали всё прятать по землянкам, по оврагам и оставшимся от боёв блиндажам.
Александра с дочерью спрятали свои запасы в землянке за усадьбой, в которой прятались от бомбёжек. Туда же отвели козу. Старались ходить в укрытие реже, выбирая  время, когда шёл снег и заметал следы. В других случаях сами тщательно маскировали вход в щель.
Эти меры оказались своевременными. Только полицаи сняли свой пост у бывшего колхозного склада горючего, уже  на следующий день трое лесных разбойников вошли в деревню. Они вламывались в избы и забирали всё ценное и съестное. Но главной их добычей должен был быть самогон. У Александры всегда был  про запас этот напиток. Кто-то видимо указал на неё, поэтому только бандиты переступили порог, сразу потребовали самогона.
Анюта и Александра сразу узнала вошедших людей, это были братья Кодашовы.
- Да, откуда же у нас самогон? Мужиков-то нет, для кого беречь?
- Ты, тётка Саша, нам не ври. Нам точно известно, что у тебя всегда можно занять самогону, люди сказывали. Не дадите - козу заберём. Её у вас тоже нету? А?..
- Ни козы, не самогона, - Анюта взялась за ухват.
- Так, так. Значить, не хотитя оказать помощь советским партизанам. Мы кров свою проливам, жизни своей не щадим, можна сказать, а вы здеся жируетя у немцев за пазухой.
- Какие вы партизаны? Бандиты. Наслышаны про вас.
- Заткни свою глотку, - один из братьев схватился за  ухват и стал его вырывать, - Ну, показывай, где коза, где самогон?
Александра заступилась, 
- Ребята, побойтесь бога. У неё дитя грудное.
Но один из братьев со всего размаха ударил её по лицу, и она упала без сознания.
- Сволочи, ничего не получите! Придёт ваша погибель. За всё ответите.
- Мы можа и ответим, когда-нибудь, в чём мы не уверены, а вот тебя сейчас расстреляем, коль не отдашь, что просим.
- Не дождётесь.
Братья вывели Анюту во двор и поставили у забора.

             
 
Один из братьев, у которого была винтовка, направил её на Анюту.
- Последний раз спрашиваем, где коза, где самогон?
 Кодашов прицелился.
Анюта со страхом смотрела на дуло винтовки, ожидая выстрела. Ей казалось, что дуло приближается к ней, увеличиваясь и увеличиваясь, и, когда лязгнул затвор винтовки, она упала без памяти.
- Видно сама сдохла от страху. Ну, и ладно, патрон сохранил, - Кодашов пнул её ногой, - Точно, готова.
Братья ещё долго бродили по деревне, заглядывая в избы. Им всё же удалось найти корову и забрать у хозяина. Нагрузив на неё свою добычу, они направились через заснеженное поле к лесу.
Александра очнулась, когда заплакал ребёнок. Анюты в избе не было. Она бросилась на улицу, не зная, что и думать. Увидела её, лежащей на снегу. Стала осматривать, нет ли ран. Анюта к счастью была жива. После этого случая у неё стали отказывать ноги, и долгое время она еле передвигалась.
Зима прошла в заботах о пропитании и одежде для детей, которые быстро подрастали и не влезали уже в ту, которую носили.
Сошёл снег, и колхозники, в основном бабы и подростки, приступили к весенним работам. Распахивали и засевали свои усадьбы и небольшие участки колхозной земли. Полностью освоить поля не могли из-за отсутствия коней и  тракторов. 
Сергеевым для распахивания пригодилась корова. Захар легко приучил её к упряжке. Толя водил корову за узду, а Елена стояла за плугом. Когда Сергеевы закончили распахивать свою усадьбу, корову стали просить для обработки земли соседи. Елена жалела свою кормилицу и поэтому корову отдавала ненадолго, иногда совсем отказывая в просьбе.
Немцы почти не появлялись. На фронте было затишье и в этой глухой местности о войне словно забыли. Забыли о бомбах, снарядах, танках и самолётах.
Всё бы было ничего, если бы ни происшествие, которое потрясло всех, и жителей, и оккупантов, и полицаев.
В окрестных лесах объявился капитан Малыгин, из «окруженцев», и стал объединять отдельные группы мужиков, скрывающихся в лесах. Дезертиров, которые не хотели вступать в отряд и не вели ни какой борьбы с гитлеровцами, Малыгин судил своим партизанским судом. Чаще всего их приговаривали к расстрелу. За короткое время ему удалось собрать и вооружить  вполне боеспособный  партизанский отряд.
Появление нового партизанского отряда не осталось без внимания немцев. Это заставило их увеличить количество карательных операций, что нарушило прежнее затишье и спокойствие в округе.
Особенно сильно обстановка изменилась после того, как группа дезертиров, в которую входили и братья Кодашовы, отказавшаяся присоединяться к отряду Малыгина, решила показать себя, что тоже борется с врагом.  Ночью эти так называемые партизаны скрытно вошли в Глушково и напали на полицейский участок, убив четверых полицаев. Затем окружили школу, где из подростков готовили бойцов для германской армии. Подпёрли двери, облили здание бензином и подожгли. Спастись не удалось ни кому. В огне погибло семнадцать подростков возрастом от двенадцати до пятнадцати лет, которых даже не попробовали переубедить и привлечь на сторону партизан.
Немцы ответили жестокой репрессией, начав карательную операцию в прилегающих лесах и в деревнях.
Схватили всех, кто как-то был причастен к комсомолу, к компартии, или был колхозным активистом. Их согнали в бывший колхозный склад сельскохозяйственного инвентаря. В числе заложников оказалась и комсомолка Дуня Сергеева.
Склад оказался заполненным людьми до отказа. Немцы объявили, что, если не выдадут тех, кто совершил это преступление, то все заложники, находящиеся под охраной на складе, будут так же жестоко наказаны и сожжены.
 На раздумье дали двое суток.
За ночь Дуня с подружкой раскопали проход под нижним бревном здания и на рассвете пролезли наружу. Незаметно от часового проползли к Днепру, и, скрываясь в ивняке, побежали вдоль берега.
Всё, возможно, хорошо бы закончилось, если бы один из фашистов, любитель рыбалки, ни надумал половить рыбку. Он сидел на другом берегу, с которого и увидел убегающих девушек.
Длинная  автоматная очередь разорвала тишину утра и прервала жизнь этих, ни в чём не повинных, девочек.
Через несколько часов до Сергеевых дошла весть о гибели Дуни. Захар и Елена направились к указанному месту. По пути к ним присоединились мать и сестра подруги Дуни. Дуня была ещё жива, но находилась в бессознательном состоянии. Обернув одеялом окровавленное тело девушки, Захар и Елена бережно перенесли Дуню к дороге. Ждать долго не пришлось. Они уговорили полицая, ехавшего на подводе в Холм, довезти их до больницы.
Больница была единственным в округе советским учреждением продолжающим работать при немцах. Это было не случайно: половина больных были немецкими военными.
Заключение врачей было однозначным: спасти раненую не удастся.
На заходе солнца Дуня скончалась на руках Захара.
На следующий после похорон день Елена, проснувшись утром, долго лежала с закрытыми глазами, переживая всё то, что произошло с ней и с другими людьми за последнее время: - «Как было бы хорошо, чтобы всё это было только страшным сном. Если бы только было так: открою глаза и увижу, как мамка ставит на стол стопу свежеиспечённых блинов. На столе стоит самовар и плошка с мёдом. За столом сидят Анюта и Миша. Миша обмакнул палец в мёд и стал облизывать, за что получил от матери подзатыльник. Со двора доносится такое милое для уха пение петуха».
И вдруг совсем рядом раздался петушиный крик. Елена вздрогнула, не понимая, что происходит, но когда пение петуха повторилось, она уселась на кровати, свесив ноги, и увидела петуха расхаживающего по избе. Петух был просто красавец: красно-чёрное оперение, переливающееся перламутром, хвост дугой такой же расцветки, высокий красный гребешок, свалившийся набок, и такие же красные серёжки под клювом.
Напротив неё, на скамье сидел Захар,
- Ну, как? Нравится?
- Откуда?
- На прошлой неделе дядьке Федоту домик пчелиный смастерил. И, вот, он принёс за работу петуха. Всё равно говорит курей нет. Раздобудем курочку или двух, и будут у нас и яйца, и цыплятки, и мясо к следующей осени.
Петух взмахнул крыльями, запрыгнул на скамью у окна и стал ловко склёвывать с подоконника сонных осенних мух.
- Не будет, Захар, всего этого. Дела совсем плохи, ума не приложу, чем буду кормить вас завтра. Придётся тебе петуха резать.
Из-за занавески на печи раздался голос Ульяны,
- Нельзя сщас резать, соли нет, спортитца мясо. Морозов надо ждать, тода надолго хватить, если с маленьким кусочком похлёбку-то варить. А, то съядим сразу, и что?..
- Ой, да хоть раз наедимся удоволь курятины. Но ты,  мам, права, морозов ждать надо.

К немцам пришёл один из членов банды  Кодашовых, брат и дед которого  были в числе заложников. Чтобы их спасти, он сообщил о местонахождении этой группы бандитов.
Командир карательного отряда сдержал слово, не стал сжигать заложников. Они были расстреляны, ровно через два дня.
После этого случая жители возненавидели всех, кто держал в руках оружие.
Захар готов был взять маузер и поджидать по ночам полицаев и немцев и убивать их. Лишь только уговоры Елены и мысли о судьбе малолетних детей его удерживали. Но он поклялся себе, если будет такая возможность, мстить за сестру и  своих земляков.
В начале мая в тёмную дождливую ночь у избы раздался рокот подъехавшего мотоцикла, правильнее  треск  мотора.  В дверь застучали. Захар взял топор и вышел с керосиновой лампой в сени. Дверь готовы были выломать. Захар удивился, почему ночной гость не открыл её, повернув щеколду. «Немец», - догадался он. Открыв дверь, увидел перед собой верзилу в каске и длинном кожаном пальто с автоматом на груди. Низ пальто и сапоги были покрыты слоем грязи.
- Ты мне показывйт дорога  Сычёвка.
Захар стал объяснять, но немец забрал лампу, поставил её на крыльцо,
- Найн, ком, - и немец, взяв Захара за локоть, подвёл его к стоящему у дома мотоциклу. Уселся на сиденье и показал Захару на место за собой,
- Битте, показывайт.
Когда Захар уселся за спиной немца, тот нашёл его руки и положил себе на талию, показав, чтобы он крепче держался. Это его предупреждение было к месту. Он так быстро помчался по освещаемой фарой дороге, не обращая внимания на лужи и рытвины, что  Захар едва-едва удерживался в седле. Немец ни за что б ни посадил Захара за спину, если бы догадывался, какие чувства к нему испытывает этот русский, у которого с самого начала пути была только одна мысль - убить этого ненавистного, уверенного в своей безоговорочной власти, немца. 
Мысли Захара путались, - «Убить. Но, как? Схватить и душить? Где там. Мне, не имеющему достаточных физических сил после плена, разве справиться с таким громилой. Помешать управлять мотоциклом и улететь в кювет, но не факт, что с ним что-то произойдёт или он погибнет. Эх, знал бы взял бы маузер, так бы и всадил ему в спину всю обойму».
На перекрёстках немец останавливался и ждал. Захар показывал направление, и гонка продолжалась.
 Когда выехали на большак, который вёл к Сычёвке, Захар показал рукой направление,
- Сычовка там, - и слез с мотоцикла.
Немец тоже слез, поставил мотоцикл на упор, отошёл и стал разминаться ноги. Затем стал заводить мотоцикл, но тот молчал. При свете карманного фонаря он стал копаться в моторе.
Захар заметил лежащий рядом на обочине камень.  Только хотел нагнуться за ним, как мотор заработал.
Немец уселся на мотоцикл, сделал разворот на перекрёстке и подъехал к Захару.
- Битте, - и указал на место за собой.
«Наверняка хочет отвезти в лагерь», - и Захар пожалел, что не успел схватить камень.
Но немец почему-то не направился в сторону Сычёвки, а поехал назад с не меньшей скоростью. Где-то, через час он остановил мотоцикл у избы. Лампа освещала крыльцо у раскрытой настежь двери. Захар слез. Немец прокричал,
     - Данке, - и умчался в темноту.
Захар был обескуражен таким поступком немца, -  «Может быть не все немцы звери?»
Но мнение о них у него не поменялось.

      Немецкое командование не остановилось на расстреле заложников. Начались поголовные аресты мужчин и молодых ребят. Только больных и стариков оставили в покое. Арестованным было предложено вступить в полицию. Ряды полиции существенно пополнились. Кто отказывался, тех отправили в лагерь для военнопленных. Не многим удалось скрыться в лесу и примкнуть к партизанам.